Мизофоб

- Это началось тридцать лет назад, доктор! Родилась первая дочь. Мы тогда служили в Бурятии в закрытом гарнизоне. Жили в общаге с тараканами, крысами и пьяными соседями на этаже. Мне было страшно за неё, за то, что она может заразиться…- задумался сегодняшний пациент и опустил голову вниз. Наверное, он просто перенесся из чистого просторного кабинета психиатра в свое прошлое, где  был образцовым прокурором, который после службы тренировался по бурятским сопкам, а отпуска проводил в палатках, штурмуя плато Путорана и преодолевая бурные сибирские реки. Он так и не смог привыкнуть к болезни, которая поселилась в нём и украла часть жизни. Точнее, раскрасила её по своему усмотрению.

- Он умный, вы даже не представляете на сколько, - с акцентом рассказывал его старший брат, приехавший из Житомира, чтобы уговорить лечь в психиатрию, - он ведь всё помнит: телефоны, дни рождения сослуживцев, даты. Мы поначалу думали, что придуривается. И мыли руки вместе с ним. Подчиненные посмеивались и также мыли руки. У него были образцовые уголовные дела. Он знал наизусть весь уголовно-процессуальный комплекс, с поправками и нововведениями. Начальство прощало ему его «слабости». Но год назад, когда родился внук, это стало невыносимо. Он затерроризировал  всю семью. Мыть руки, стены, полы, посуду, потолки. Игрушка у младенца упала на пол, - кипятить, соска, - выбрасывать… У них дома чище чем в некоторых операционных… На улице это может быть незаметно. В последнее время он сторонится людей, не выходит на улицу, никуда не ездит. Я конечно понимаю, что чудес не бывает…Но может быть вы загипнотизируете его и всё пройдёт?

- А почему он мобильным телефоном не пользуется?

- Сам удивлюсь. Сейчас мобильники, есть, чуть ли не у детворы. Говорит, что это вредно. Лучи электромагнитные, на здоровье влияют, да и разговоры записывают.

- На сколько вам хватает кусочка мыла, Анатолий Николаевич? – спросил у больного после его двадцатиминутного монолога о жалобах и самочувствии, когда мы остались тет-а-тет.

- На два дня, доктор…- опять задумался пациент, и в его глазах промелькнуло какое-то отчаяние, - я ни кому не нужен. Всего боюсь… Смерти, рака, болезней... Я не могу так жить. Я похудел за последний год на двадцать пять килограмм. Из-за этого выпадает моя искусственная челюсть. Во рту плохо пахнет и вообще от меня дурно разит! Вы разве не чувствуете?

- Нет! – ответил я ему правдиво. Аккуратный маникюр, короткая стрижка, отутюженные брюки, сверкающие гуталином туфли. Лишь висящий мешком костюм выдавал его болезнь.

- Я виноват перед ними, - продолжал он, - перед женой, дочками, внуками. Может, не стоит затевать с лечением, и я пойду? Не смогу я у вас. Сами понимаете, привык к другим условиям… А тут в туалете и душевой дверь без ручки, да и сосед, наверное ещё и храпит по ночам… А как мне будут делать уколы? У меня ведь геморрой, и я буду стеснять медсестру. И дома жена лекарство дает из стерильных коробочек, а здесь, наверное, из рук.

-  Давайте попробуем, Анатолий Николаевич…Ремонт, конечно, вам не обещаю, но ваш сосед завтра выпишется. Постараемся никого в палату не подселять. К геморрою наши медсестры привычные. Стерильных коробочек нет, - есть просто чистые мензурки.

- Надо начинать привыкать? – с надеждой спросил пациент.
«Надо!», - подумал про себя, но вслух ничего не сказал. Мне показалось, что он завидует мне, что я поднял случайно упавшую бумажку с пола и не пошёл мыть руки, что мыла в нашей ординаторской хватает на два месяца, что полотенце меняются раз в неделю... Хотя, откуда ему это знать?
- Вы пока можете переодеться у себя в палате, а я побеседую с вашей женой.

- Вы не представляете, доктор, что такое его болезнь! Мои дети не смогли и сбежали от нас. Он их любит, но им не понять этой любви, - рассказывала его супруга. Мне показалось, что она устала хранить тайну болезни мужа и освобождается от тяжелого обета молчания, - он почти не спит и слушает всё, что происходит дома. Запоминает, анализирует, делает выводы. У него мега-мозг, но как его избавить от этого дурмана? Таблетки ему не помогают. Только запоры появились, да сухость во рту. Посмотрите на мои руки? Хроническая экзема… Я в отчаянии. Психиатр назначил мне сонапакс. Сказал, что могу год смело принимать его…

- А как у мужа с аппетитом?

- Последний месяц я кормлю его с ложечки. Он может часами ходить вокруг еды и не притронуться к пище. Поначалу мыл стол, стул, вилки, ложки. Теперь боится прикасаться к столовой посуде. Не пьёт, почти ничего не ест, ведёт себя, порою, как ребёнок. Может, поэтому и запоры. Хотя он считает, что у него рак. Похудел килограмм на тридцать. В апреле мы полностью обследовались. Все врачи говорят, - дело в голове. Но он не верит, считает, что ему надо делать операцию. Прощается с нами, завещание написал… А как он изменился?! Из мягкого, чуткого, нежного Толи он превратился в брюзгу, который всегда находит повод для недовольства. И так с утра до ночи, а то и сутки напролёт. Я уже краны не закрываю, и вода у нас течёт постоянно, так как ему не нравится, что притрагиваюсь к ним. По составленному им расписанию лишь меняю температуру воды. Для каждого действа свой кран и своя температура. Но чаще он пользуется смесителем в ванной, так как «там много места и можно не прикасаться к кафелю». Спасите его! Говорят, вы гипноз практикуете. Внушите ему, чтобы был таким, как до болезни… - с надеждой и влажными от слёз, раскрасневшимися глазами смотрела она на меня. 

- Видите ли, гипноз в его ситуации может и навредить. Попробуем подобрать фармакотерапию, «увлечь обследованием», объяснить симптомы.

- А он не сбежит от вас? Из кардиологии ведь дважды уходил.

- Он госпитализирован на добровольной основе и всегда может прекратить курс. Острого психоза нет и он не опасен для себя и окружающих, - поэтому задерживать помимо воли, мы не имеем права.

Пациент сопротивлялся лечению и порывался уйти из отделения. Он со страхом смотрел на облезлые стены в коридоре, не видевшие ремонта последние четверть века, ему не нравилась ветошь, которой протирала пыль санитарка, не нравилось, что вместо привычной посуды подаёт негигиенический армейский пластик, а вместо бутиллированной воды, - обычную кипяченую; он не прикоснулся к обеду и побоялся выйти на улицу, где ветер гонял прошлогодние фантики… Может быть, и многое остальное было далёким от его идеалов о чистоте. Лишь инъекция реланиума сняла напряжение и вызвала лёгкий сон. Надолго ли, - я не знаю. Коллеги единодушно сошлись во мнении:  «хронический бред…мизофоб…прогноз неблагоприятный». Я конечно солидарен с ними, но сразиться с такой незаурядной болезнью, - почему бы и нет.