Кусок мяса 17

Настал срок, и Петра перевели в общую палату, где ему предстояло долечиваться. Из госпиталя ему была теперь только одна дорога, - в Петербург, откуда он ещё недавно целехонький уходил на фронт. Машенька думала, как это, должно быть, тяжко для мужчины, тем более офицера, возвращаться домой, когда война в самом разгаре. Одно радовало, - скоро Петр увидит близких, и возможно, эта встреча ободрит его и развеет его завсегдашнюю печаль.

Машеньке зачастую приходилось передавать раненым письма из дома. Почтальона поругивали, когда он забегал в палаты в своей запылённой форме, и тот предпочитал перепоручить корреспонденцию сёстрам. Машенька замечала, что за все это время Петру не пришло ни одного письма.

В палате, кроме Петра, лежало ещё одиннадцать человек, офицеры вперемешку с солдатами. Но и в их компанию Петр как-то не влился, предпочитая держаться особняком и как будто охраняя своё личное пространство. Он мало говорил с остальными, поначалу попробовал, но потом охота почему-то отпала. Остальные, в свою очередь, держались с ним холодно и отстранённо.

Вообще, с недавнего времени Машенька начала чувствовать какое-то неспокойствие, входя в эту палату. В начале все было хорошо, а потом вдруг как-то разладилось, особенно когда в палате появился тринадцатый пациент. Мария не могла объяснить, что именно её тревожит: может быть, эти перешёптывания, которые в миг прекращались, как только входили врачи или сестры; может быть, эти листовки, которые иногда она сама, убирая, находила под матрацами. Началось какое-то брожение, какая-то дурная Каинова мысль завитала в воздухе, - и на фоне всего этого сестры, словно наивные ягнята, продолжали самоотверженно выполнять свою работу, пока ещё не замечая, что градус уважения к ним стремительно падал.

У Матильды, как и в мирное время, здесь всегда было много воздыхателей. Ей дарили цветы, за ней пробовали ухаживать, - и она принимала знаки внимания скорее из снисхождения к ранам этих бедных, истрёпанных боями мужчин, - скорее, как мать, а не как женщина. Эти ухаживания, несмелые и от того трогательные, никогда не переходили границу дозволенного. А потом в одночасье все поменялось; и что-то темное, чему Маша не могла дать определения, стало набирать силу.

Этим тринадцатым пациентом стал рядовой по имени Василий Пичугин. Он появился здесь последним и поселился слева от Петра. Их кровати стояли рядом, но, казалось, две совершенно разные стихии, как волна и скала, столкнулись здесь в одной точке.

Только появившись в палате, Василий стал «цеплять» всех подряд, причём всеми доступными средствами: глазами, словами и даже руками. Другие раненые моментально почувствовали эту нахрапистость, но не стремились его урезонить: кто-то ещё был сильно слаб и не мог вступать в перепалку, а кто-то, наоборот, волей-неволей прислушивался к разговору Василия, размышляя о чем-то про себя с мрачным видом.

Однажды Матильда подошла к нему поменять повязку на голове, - на фронте он был ранен в голову, но ранен странно: ни пулей, ни штыком, а как будто топором, справа. Василий, посмеиваясь и нисколько не стесняясь этого факта, рассказывал, что это его свой же рубанул, когда разделывал чурку для очага. «Попался я ему под горячую руку! - скалился Василий. - Не все ещё готовы правду услышать на Руси. Хорошо хоть, не совсем дурак, тупой частью ударил, - если б остриём прошёлся, то не видать бы вам сейчас Василия Пичугина».

Впрочем, он был не лишён привлекательности, этот Василий, - и, видимо, знал это. Молодой, крепкий, белокурый, с голубыми глазами и алым ртом. Лицо - с благородной гладкостью, ни единой шероховатости, ну совсем как фарфоровое. Говорят, «с лица воду не пить», - так вот, с его лица воду можно было и пить, и получать от этого небывалое удовольствие.

А вот ладони у него были огромные и уродливые, толстопалые, - и этими руками он вознамерился схватить Матильду за талию. Она попыталась отбиться. Машенька замерла и смотрела эту картину, открыв рот, глазами, полными всего: ужаса, негодования, тревоги.

- Ну все, прекратите это! - вдруг раздался голос Петра.

- Это вы мне по какому праву приказываете? - изумился Василий.

- Хотя бы потому, что я старше вас по званию.

Рядовой усмехнулся и проутюжил Петра глазами.

- Да на вас только порты и рубаха. Откуда мне знать, кто вы там по званию?

Всеобщий вздох опустился на пол палаты.

- А я и без погон вижу, кто вы такой.

- Да что ты мне можешь сделать, жалкий кусок мяса! - процедил сквозь зубы Василий, но руки от Матильды отнял. Петр смотрел на него взглядом, который Машенька так и не поняла. На месте Петра она бы... да, наверно, она бы растерзала обидчика, а Петр смотрел прямо, открыто и смело, как будто присягу принимал. Под этим взглядом Василий стушевался, но видно было, что затаился и будет использовать любой случай, чтобы отомстить.

Позже Матильда подошла к Петру и тихонько поблагодарила.

- Не благодарите, - ответил он, - не за что. Когда мужчина больше не сможет защитить женщину, наступит, наверное, конец света.


Продолжить чтение http://www.proza.ru/2018/10/12/600