Малахит

Глаза – малахиты, ресницы острые-острые, черные волосы подбрасывает ветер – или это от них волшебным образом идет ветер, как в ее любимых мультфильмах-аниме.  В этих мультфильмах так часто героини – девочки, которые ходят в школу, они тоже несут с собой школьные рюкзаки, тоже отбиваются от ветра своих волос. Она идет, и все вокруг будто играет с ней. Струи фонтана, как по команде, взмывают вверх при ее приближении, начинают окликать ее, ударяясь о каменные стенки: Дана. Дана. Дана.

Дана сядет за парту к сонной подруге, подруга очнется, зевнет и расскажет ей, о чем  вчера написал ей по почте один старшеклассник, Дана будет смеяться до самого звонка. В класс войдет всклокоченный учитель, недовольно окинет взглядом задние парты и особенно их, прозванных в классе «сестры-прогульщицы». Да, они могут и прогулять урок, а сердитые взрослые удивятся, застав их за невинным занятием сидения в беседке единственного  в их посольском городке сквера —  стенки ее пронизаны горячим солнцем  и буйно цветущей розовой и белой бугенвиллой. Для чего сбегают с урока девочки? Да, для плетения друг другу косичек и поедания пахучих булочек. А еще они редко получают оценки выше тройки. По вечерам Дану видят в компании мальчишек из старших классов, они скромно держатся рядом с ней, первой красавицей школы, не смея  взять Дану за маленькую руку с простеньким металлическим браслетиком, а ее взгляд устремлен куда-то за границы скверика, главной улицы городка и даже всей крикливой,   переполненной людьми азиатской столицы.

Дана не очень любит уроки.

Дана оглядывается, закрывается рукой: луч мешает ей смотреть туда, куда она хочет.

Дана смотрит на Мишу.

У Миши длинные волосы, глаза цвета камня «тигровый глаз», а в непропорционально крупных и длинных пальцах всегда ручка или карандаш. Он всё делает правой рукой, а пишет и рисует при этом – левой. Он рисует то, о чем говорят на уроке, он рисует приятелей в виде сказочных героев, он рисует комиксы и красивые фантазийные миры. Учитель рисования не ставит ему пятерок: «Так рисовать неправильно!» Миша пожимает плечами: «Если здесь я нарисую правильно – получится некрасиво…»

Миша знает про всякие древности и уверен, что станет палеонтологом. Он привез из разных стран знание языков, на которые переключается, иногда даже того не заметив, он сочиняет на них целые фэнтези-саги и сам же их иллюстрирует. Он терпит нападки вечно ко всем лезущего  одноклассника Дениса и его друзей так, как терпел бы взрослый, если бы его дергали за пиджак дети из песочницы. Он в считанные минуты выдает ответ на задачи повышенной сложности, но иногда путает сложение и умножение и ошибается в простых примерах. «Двойка! Нет: единица!» — пафосно изрекает математик и ждет Мишиной реакции. Миша пожимает плечами и рисует на полях тетради очередного дракона, уносящего героя с поля битвы, подальше от докучливых неприятелей. Миша может написать ча-ща с буквой Я или сдать диктант без единой запятой, а на претензии учительницы не понурить голову, как все, а искренне извиниться, как если бы доставил ей личное неудобство. А вот на уроке истории ему равных нет, и на биологии он ловит каждое слово учителя.

Мишу за глаза зовут «американским дядюшкой»: во-первых, за знание языков, а во-вторых – потому, что каждый раз на рисовании и на тех предметах, где нужно что-то отмечать, чертить и изображать, к нему выстраивается очередь за карандашами, стерками, точилками, которых в его рюкзаке в избытке, потому что он рисует всегда; Миша как-то посмеялся: «Я вам прямо, как американский дядюшка с подарками…» Никто не понял, что это за дядюшка, но всем запомнилось.

Дана живет в городке, а Миша приезжает  на школьном автобусе. В один из дней, когда у них больше уроков, чем у остальных, его встречает отец . В городке хорошая аптека, где всегда есть лекарства для Мишиной больной матери, после аптеки они заходят в магазин и уходят – почти одинаковые ростом – к проходной, с рюкзаками за плечами  и сумками в руках, а там на автобусную остановку.

Дана в такие дни мечтает, как она договорится с отцом, подъедет на его машине к воротам, велит водителю остановиться, опустит стекло и  предложит их отвезти домой.  Они, конечно же, сядут в прохладу кондиционеров, и  под негромкую музыку Миша протянет ей из пакета коричную булочку – они всегда покупают их , и Дана тихо скажет: «Аригато». Миша тоже ответит ей по-японски, он знает уже много слов и выражений, хотя и смотрит фильмы на японском совсем недавно. Аленка из пятого класса, Мишина соседка, как-то сказала, что видела в его комнате  плюшевые игрушки и фигурки динозавров. Ну конечно: они же часто переезжают из страны в страну, и хочется, чтобы хоть что-то оставалось неизменным, хоть что-то забрать с собой, а глупая Аленка, наверное, думает, что он играет в плюшевого тюленя и обезьяну. У Даны тоже есть шерстяной старый пес, с которым она не расстается, хотя комната уже переполнена новенькими плюшевыми котятами и медведями всех размеров – подарками друзей.

Когда она сидит со старшеклассниками в беседке после заката и, зевая, слушает, какие соревнования кто выиграл, ей хочется, чтобы вернулся день, исчезли огни, солнце стояло над крышей, и чтобы Миша сидел рядом, и из-под его карадаша выходил бы  ее портрет. Она собирает всю смелость, она хочет попросить, чтобы он придумал ей героиню: тогда он сможет рисовать, как герой в кимоно спасает ее и уносит далеко-далеко на спине разноцветного дракона, и героем, конечно, будет он сам.

Миша нередко болеет, и каждый раз чем-то особенным и надолго. В последний раз он как-то так повредил ногу, что не приходил целый месяц. «Эх, Мишки нету», — вздыхали его приятели, привыкшие не носить с собой даже ручек  — у Миши всегда есть много — и, не слушая объяснений урока, рассматривать под партой очередные комиксы. Когда он все-таки вернулся в школу и вошел на первый урок с опозданием, безмятежно помахивая справкой от врача, вызвали к доске Лешку с первой парты, тот урока не знал и мялся. Класс гудел, пытаясь хоть как-то подсказать, — учительница была крайне строга к тем, кто подсказывает. Миша включился в попытки товарищеской помощи, и его голос оказался самым громким.

— Кто это сказал? – резко обернулась учительница.

Класс молчал.

— Ты? – она обратилась к толстенькому и смешливому Максиму. Он испуганно вжался в стол, она собиралась что-то выговорить ему, как вдруг Миша встал и спокойно сказал:

— Нет, это сделал я.

Класс изумленно обернулся на него. Максим тоже обернулся и аж руки поднял от удивления.

Учительница пару раз открыла рот, как рыба, вытащенная из воды, жестом велела сесть и Мише, и несчастному Лешке – и плохих оценок в этот день не ставила.

На перемене Максим только и сказал:

— ЗАЧЕМ?

— Как зачем? – не понял Миша.  – Я это сделал – я и сказал. А разве нужно, чтобы вместо меня обвинили кого-то другого?

Дана в тот день не выдержала. Она подбежала к Мише на перемене и протянула ему бумажку, изрисованную сердечками, где был написан ее номер телефона: «Вот, запиши!»

— Это зачем? – спросил он.

— Как зачем? – растерялась она. – Чтобы …чтобы мне звонить!

— Зачем? – как-то по-детски переспросил он.

Она совсем смутилась, как никогда не смущалась при ребятах из старших классов, и, всхлипнув, шепнула:

— Вдруг уроки записать забудешь…

И убежала. А он только сказал ей вслед:

— Да ты же тоже всегда забываешь записать…

***

Мишино место в очередной раз пустовало. Все ученики уже вернулись в школу после странного сезонного поветрия, и только Миша, по обыкновению, болел дольше других. Мальчишки иногда показывали на переменах, какие рисунки шлет он им по их просьбе  по вотсаппу: герои в причудливой броне, сказочные чудища, диковинные животные и даже веселый скелет, бренчащий под пальмой на укулеле.

Прозвенел звонок, Дана закинула на плечо рюкзак и поплелась на улицу, оставив уже было начавшую болтать подружку. Дошла до часов, которые показывали то время окончания занятий, то температуру на улице: сорок один градус! Опять до ночи не выйти гулять… И тут увидела, как от врача выходят Миша и его отец , улыбающиеся и с бумагами в руках: значит, выписали.

Она бросила рюкзак на землю и помчалась к ним. «Миша, Миша, как тебя не хватало…» И тут по широко раскрытым глазам Миши и одобряюще-удивленному, доброму взгляду его отца поняла, что эти слова она прокричала вслух!

— То есть… тебя не хватало на уроках геометрии! – она прижала одну руку ко рту, а другую к груди, где  колотилось сердце.

— А, да, я же ваш американский дядюшка, — улыбнулся Миша. Дана засмеялась, как можно громче, и закивала.

— Ты выходишь, да, завтра? – спросила она.

— Угу, — он достал из пакета маленькую бутылку воды. Отец осторожно подтолкнул его.

— Чего толка… — начал было Миша, потом спохватился и протянул ей эту бутылку, беря себе другую.

— Аригато, — прошептала Дана. Она вдохнула, выдохнула и убежала с бутылкой в руке куда-то к беседкам, к фонтану, позабыв про рюкзак у порога школы,  звеня металлическим браслетом о браслет из «тигрового глаза», — свет солнца, малахит , ветер в волосах, ветер сбивал струи воды, путался в зарослях бугенвиллы …

На бегу она почти сбила с ног вечно-ко-всем-лезущего Дениса, он было ругнулся на нее, но, увидев в сторонке компанию старшеклассников, поспешил ретироваться.

— Видишь? Тебя не хватало! – произнес, проводив ее взглядом, отец.  – А ты…

— Да не меня, а меня на геометрии, им неохота карандаши таскать, — нерешительно улыбнулся детской улыбкой Миша. – Идем за булками с корицей!

Отец хотел сказать что-то вроде «олух ты олух, сын», но вспомнил себя в возрасте Миши и махнул рукой.

Видимо, так будет всегда.

Девочки в тринадцать – это взрослые. Взрослые, просто еще не начавшие стареть от усталости и несбывшихся надежд. Юные героини своих прекрасных, чистых, но уже не детских миров.

Мальчики в тринадцать – это мальчики.

Даже если девочки с малахитовым взглядом видят в их глазах отблеск камня, который зовется  таинственным именем «тигровый глаз».