Балкон

…  Что такое «балкон»? Это такая штука, на которой обычно щёлкают семечки, сплетничают со смежным балконом, кричат «Маша, домой!», и с которой весело бросают воздушные шарики, наполненные водой. А ещё на балконе хорошо и приятно проводить душные ночи – летом или в конце весны. Кузнечики, звёздное небо и…

… Эта история приключилась со мной много-много лет назад, когда, полный сил, энергии, и армейских стереотипов, я вернулся домой со срочной службы в ВС СССР. Проще говоря, «дембильнулся».  Светясь от счастья и предвкушая эффект неожиданности, весь такой нарядный – в парадной форме с аксельбантами, наодеколоненый «Русским лесом», я буквально взлетал на ступеньки подъезда моей пятиэтажки. Радость встречи с родителями и младшим братом, и манящие перспективы новой жизни только увеличивали размер крыльев, растущих сами знаете где.

Между 3 и 4 этажами я встретил Серёгу Добрякова. Он был на 2 года младше меня, жил с мамой в соседнем подъезде, наши балконы «смежничали», и мы с ними дружили. Как соседи по балконам четвёртого этажа.

– Ё маё! – восторженно крикнул Серёга. – А я ходил к вам, приглашал твоих предков на свои проводы. Завтра с вещами в военкомат. Но сегодня – гуляем, как положено. Давайте, подтягивайтесь к нам часиков в 5, а я побегу: мне ещё докупить кое-что надо, – сказал Серёга и, напевая «Не плачь, девчёнка», поскакал вниз.

… Вечером мы с мамой зашли в соседний подъезд и услышали громкую музыку, которая доносилась откуда-то сверху. Дверь нам открыла тётя Алла, мама новобранца. Она тут же бросилась на шею моей маме и заплакала. Я ничего не понял, но мне стало её жаль. В квартире уже закипало народное гулянье. Несколько парней и девушек на двух квадратных метрах весело отплясывали хиты «Modern talking» и «Abba», а на празднично сервированном столе красовались вкуснейшие деликатесы и отборный алкоголь в виде водки «Пшеничная». Сглотнув слюну, я откровенно заскучал, и бродил из комнаты в кухню, из кухни в комнату, курил на кухне, курил на лестнице, и с нетерпением ждал, когда же наконец соберутся все.

И вот этот момент настал. Справа от меня уселась («ничё так») девушка неопределённого возраста, и щебеча без умолку, подкладывала мне в тарелку оливье, «шубу», и жареные окорочка. Я принял это как должное и не пропускал ни одного тоста. Мы выпили за маму (папа у Серёги куда-то подевался), потом за самого призывника, а затем за здоровье всех присутствующих. Дальше – как обычно. Стол придвинули к стене, оклееной фотообоями с изображением фруктов и овощей в корзинках, и объявили «белый танец». Моя соседка подошла, естественно, ко мне, и сделала «книксен». Я еле встал с удобного дивана, и галантно кивнул уже изрядно подвыпившей головой, которая чуть не отвалилась от такого резкого движения. Пары кружили по комнате, а моя мама, которая танцевала с отчимом Серёги, поравнявшись со мной, чуть слышно процедила мне сквозь зубы: «Сынок, осторожно, ей 29 лет». Двадцатилетний дембель пропустил мимо ушей сие замечание, и мы с Леной – так звали мою даму – пошли курить на балкон.

Было 28 апреля. Опускающиеся на город сумерки не мешали деловитым пчёлам собирать дань с цветущих вишен. Аромат весны смешивался с табачным дымом «Золотого Руно», и наполнял меня ощущением романтики и непредсказуемости бытия. Лена изучала меня взглядом, спрашивала о моей службе в армии, и дождалась ли меня моя девушка. Я врать не стал, и честно признался, что девушки у меня не было никогда, а про армию рассказывать мне вообще не хотелось: каждый день похож на предыдущий.

Мотострелковый полк. Подъём, зарядка, водные процедуры, завтрак, развод на плацу, разгрузка угля из вагонов на железнодорожной станции. Дальше – обед, личное время (подшиться, побриться), развод на плацу, разгрузка угля из вагонов на железнодорожной станции. Вечером – то же самоё. И так 2 года, 730 дней…

И ещё этот пригвозденный замкомвзвода Юра Звягинцев. Он постоянно ко мне цеплялся, хотя мы с ним были одного призыва. То ему не нравится как я подшился, то ему не нравится как я побрился, то я медленно работаю, и тэ дэ и тэ пэ. «Вы, чурки, все такие – с гор спустились», – любил говорить он. «Мы ж с тобой земляки, из одного города», – парировал я. «Тамбовский волк тебе земляк», – ехидно отвечал он и, презрительно сплюнув, шёл кляузничать командиру взвода…

… Но не будем о грустном. Итак, мы с Леной стояли на балконе, я обнимал её за божественную (как мне тогда казалось) талию, мы говорили о новых вещах «Арабесок», и время от времени целовались. Сначала, типа, «чмок-чмок», а потом она показала как это нужно делать по-взрослому, с языком. У меня ни фига не получалось, поэтому мы вернулись к застолью и накатили ещё по пару стопок. Дальше – фрагменты. Мы с Леной курим на балконе, мы с Леной целуемся на лестнице, я целуюсь с какой-то девушкой там же, выяснение отношений между Леной и этой девушкой («Я те все патлы повыдергиваю, шалава!»). Последнее, что я помню – это дно гранёного стакана («Десантники по мелочам не размениваются!!!»), содержимое которого я влил в себя под восторженные аплодисменты зрительного зала…

… Очнулся я в горизонтальном положении ночью на своём балконе, и побежал по малой нужде. В ванной я выпил тёплой воды из-под крана (холодильник не предоставил мне альтернативы), и меня стошнило. Разобравшись с унитазом, я вернулся на балкон, улёгся на матрас, и принялся разглядывать звёздное небо и слушать кузнечиков. А может быть это были цикады? Не знаю…

… Прошёл месяц. Два. Три. Четыре. Я поступил в универ, и мы в своей квартире по-семейному отмечали мой успех. В коридоре зазвонил телефон. Я как раз проходил мимо и снял трубку.
– Здравствуйте, можно Олега? – прочирикал тоненький женский голосок.
– Можно, – ответил я. – Слушаю.
– Привет, это Лена. Узнал?
– Какая Лена? – переспросил я, хотя среди моих знакомых девушек Лен не было.
– Это Лена… Мы с тобой на проводах Сергея… общались, помнишь?

Интересный вопрос. Проводы – помню. Водку, танцы, балкон – помню. Стоп! Да-да-да…
– А, привет, Ленусик, как дела? – выдал я, мучительно пытаясь вызвать в памяти ассоциации, связанные с её внешностью.
– Нормально, вообще… но нам надо с тобой встретиться и поговорить.
– Легко. А о чём?
– Ну, это … Короче, это не телефонный разговор, – сказала Лена, и мы договорились, что я подъеду сегодня к 5 часам вечера в скверик на Вечный огонь, и что она будет ждать меня там на одной из лавочек.
– Ты извини, Лена. Но… я плохо помню тебя, – пролепетал я, стыдясь собственного вида-отражения в зеркале коридора. – То есть, пойми меня правильно, – я тебя помню, но… я перебрал в тот вечер и…
– Я поняла, – невозмутимо ответила она. – У меня в руках будет журнал «Здоровье» и… я буду в солнцезащитных очках.

С учётом того, что журнал «Здоровье» в те годы выписывала добрая четверть читающего взрослого населения СССР, – я уже не говорю про очки, – данное обстоятельство могло быть абсолютно бесполезным в плане узнавания объекта. Но я понадеялся на интуицию, и смело выехал на метро навстречу судьбе.

В скверике было тихо и спокойно. На одной из лавочек сидела девушка в солнцезащитных очках и читала журнал. Я подошёл ближе и увидел, что это «Здоровье».
Девушка оторвалась от чтения, открыла лежащую рядом дамскую сумочку, вытащила толстенный бумажный пакет и сунула мне в руку. Я открыл было рот, чтобы спросить, что происходит, но девушка резко встала, взяла сумочку и сказала металлическим голосом: – И передай Французу, что я надеюсь на его порядочность.

И всё. Она быстрым шагом пошла в сторону стоянки такси, а я застыл на месте с пакетом в руке. После того, как жёлтая машина умчала Лену в неизвестность, я присел на лавочку и вскрыл конверт. В нём были купюры по 100 рублей. Много купюр. 200. Квартира в центре города, наверное. Пока я их пересчитывал, мои руки тряслись как у конченного алкаша, а сердце выскакивало из груди.

Но тут ко мне подошли дамские туфельки, я поднял глаза и увидел… Лену.
Она была одета по-другому, уже не вспомню как, но в руке – журнал «Здоровье» и на глазах – очки. Вот она, моя интуиция…
– Привет, давно ждёшь? – спросила Лена, присаживаясь рядом.
– А… э…у…, – промычал я, облизывая пересохшие губы.
Лена посмотрела на часы.
– Ну, я пришла вовремя. А что это у тебя? – спросила она, глядя на пакет.
– Да… так… ничего, – пролепетал я, ещё пребывая в состоянии сомнамбулизма, но пакет засунул во внутренний карман пиджака.

Лена сняла очки и (да простят меня прекрасные представительницы слабого пола) я осознал всю глубину известного изречения: «Некрасивых женщин не бывает. Бывает мало водки!»
«Боже, куда я смотрел там, на балконе??!!», – спросила одна половинка меня у другой половинки меня.
«Дык на грудь и всё, что ниже», – ответила вторая половинка. «Да и фик с ним, с лицом! Ты сказочно богат, дружище, фик с ней вообще! Встань и уйди!», – добавила она.

Лена хрустнула костяшками пальцев и сказала:
– Понимаешь, Олег, тут такое дело… Короче говоря, у нас с тобой будет девочка с косичками!
Я проснулся.
– Не понял…
– Чего ты не понял? Я беременна от тебя, четвёртый месяц, у нас будет девочка, понимаешь, де-воч-ка!! Ты не рад?!!

Я почувствовал, как поседели мои виски. И не приходя в сознание спросил:
– А когда мы с тобой успели сделать… это самое?
– А ты что, не помнишь? Я осталась ночевать у тёти Аллы, ты пошёл домой, орал песни у подъезда, потом поднялся к себе в квартиру, вышел на балкон и мы с тобой половину ночи болтали; мне постелили на балконе у тёти Аллы, а ты ночью перелез через балкон и мы с тобой… ну, ты понял? Я ещё из комнаты томатный сок тебе приносила, тебя жажда мучила…. А под утро ты тем же макаром перелез к себе…

Я закашлялся. Несмотря на свою полнейшую неопытность в амурных делах, я не исключал данной версии. Наверное потому, что она невероятно льстила моему мужскому достоинству, но… Лена не знала самого главного: я с детства панически боялся высоты! То есть, любой высоты, начиная с двух метров!! И перелазить через балкон четвёртого этажа? Ночью, во тьме?? В состоянии сильнейшего алкогольного опьянения??? Нет, спасибо, конечно. Это исключено.

Я изложил свои соображения по данному вопросу потенциальной маме. Та заплакала:
– Я знала, я чувствовала, что так будет, – рыдала Лена. – Просто ты меня совсем, совсем не любишь… Если бы ты меня хоть капельку любил, ты бы…
И тут я не выдержал. Я положил ей руку на плечо и тихо, почти шёпотом сказал приблизительно следующее:
– Лена… посмотри на меня. Какой с меня семьянин? Я только что пришёл из армии, поступил в университет, я беден, как церковная мышь («врёшь, подлец!»), я ни хрена делать не умею, у меня даже жилья своего нет! Где мы, к примеру, жить с тобой и ребёнком будем??

– А это вообще не проблема, – ответила она вытирая слёзы носовым платочком. – У меня трёхкомнатная квартира на … (окраина города). Там, правда, ещё есть родители и младший брат, но они уедут жить в деревню, а брат скоро женится и уйдёт к своей Ларочке. Ты только не бросай меня, пожалуйста, я тебя прошу, я сама не справлюсь, а … аборт делать уже поздно… .

Сделав глубокий вздох, я достал сигарету и закурил. В один день произошло два события, одно веселей другого. Сначала одна девушка с журналом «Здоровье» дарит мне 20 000 рублей – целое состояние по тем временам (1983 год). Через несколько минут другая девушка дарит мне радужную перспективу отцовства и хождения по мукам. До сих пор не могу понять, почему, почему я просто не встал и не ушёл?? Меня как будто пригвоздило к этой лавочке, а богатое воображение рисовало сцены альпинизма….

И я поехал знакомиться с будущими родственниками. Лена явно готовилась к этому, потому, что в квартире никого не было. По крайней мере из комнат никто не выходил. Увидев накрытую «поляну», я облегченно выдохнул, и налил себе половину стакана коньяка. Как и четыре месяца назад, Лена, щебеча без умолку, подкладывала мне в тарелку оливье, «шубу», и жареные окорочка. Но теперь я был другим, богатым и, наверное, надо сказать, счастливым…

Как и четыре месяца назад, напившись то ли от радости, то ли с горя, я вырубился.
Очнулся утром на мягкой перине в комнате Лены. На прикроватной тумбочке лежали ключ и пять копеек на автобус. Рядом – записка: «Ты чудо!!»

Чудо медленно поднялось с кровати, одной рукой придерживая раскалывающуюся голову, а второй ища свои плавки. Но мне катастрофически срочно нужно было в туалет, и я, в чём мать родила, помчался по коридору в сторону ванной комнаты.

Когда я поравнялся с туалетом, открылась дверь ближайшей ко мне комнаты и из неё вышел… Юра Звягинцев!! Мы открыли рты в изумлении и несколько секунд разглядывали друг друга в могильной тишине…

– Японский городовой, Абдулла! Ты!! Ты… как ты … ты…
Не дожидаясь конца фразы я нырнул в ванную.
– Так это ты – Ленкин жених?! Чурка нерусская…
Я спустил воду в унитазе.
– Ага. А ты, видимо, её брат…
– Ладно, выходи, – сказал Юра миролюбиво, – только бельишко накинь, а то…

… Из этой квартиры, дорогой читатель, я уехал только через три дня. С опухшим от пьянства лицом, но с несметным богатством в кармане. По сей день для меня остаётся загадкой, кто была та девушка, которая дала мне деньги, и кто такой Француз, на чью порядочность она рассчитывала. Но с тех пор я совсем не боюсь высоты и обожаю балконы!