Берта. Глава 1

В детстве я сказала себе, что, когда вырасту, не раздумывая выйду замуж за человека, который не станет смеяться над моим именем. Тогда я серьезно так считала...
Меня зовут Перхта. Имя придумала мне мама незадолго до того, как сама исчезла без следа.
 
Я думала, что она умерла. Папа говорит, она просто уехала искать лучшей жизни.
«Лучшей жизни», – именно так он сказал, а мой отец – человек не болтливый и привык доносить словами суть. Можно сказать, что с тех пор он стал скуп еще и на эмоции, но я знаю только по слухам.
 
Сколько хлопот принесло по жизни мое имечко. Начиная с заикания учителей и насмешек одноклассников до того, что при знакомстве я начала испытывать трудности и непреодолимое желание представиться по-другому. Но потом в моду вошли иностранные имена, я заменила пресловутую Перхту на более благозвучную Берту, и жизнь понемногу наладилась.
 
Так я продолжала считать до поры до времени. Точнее, до сегодняшнего утра…
 
***
 
В нашей старенькой пятиэтажке, давно готовящейся под снос, роскошь – мечтать об отдельной комнате, но мой отец постарался так, что у обоих есть в доме личное пространство. Его – в мастерской, куда я не заглядываю без крайней необходимости. Мое – в нашей комнате, куда он приходит только ночевать. Но есть еще общие территории…
 
С кухни доносились негромкие голоса. Мой папа, скажем, художник, пусть немного специфический, и иногда принимает клиентов в нерабочее время, на дому. Он говорит, это приносит в наш скромный бюджет дополнительный доход.
 
Двое сидели друг напротив друга, втиснув стул в узкий проход между столом и холодильником, и я тихонько просочилась к стоящему на плите чайнику, стараясь не мешать.
 
Здесь им светлее, чем в мастерской. На столе, прямо под лампой, были разложены фотографии. Мой отец и посетительница что-то негромко обсуждали, изредка он делал какие-то пометки в макете будущего памятника, чертя размеры и гравировку, вновь показывал заказчице, она удовлетворенно кивала. Рядом с ними высилась стопка альбомов с изображениями уже готовых моделей.
 
Я занималась своими делами, методично набирая из-под крана воду, ставя чайник и затем переходя к заварке, и привычно пропускала мимо ушей неинтересные разговоры. Но что-то постоянно грызло, не давая возможности полностью отвлечься, и я временами тихонько поглядывала в их сторону.
 
Эта клиентка оказалась непохожа ни на кого из тех людей, что обычно приходят к моему отцу. Дама лет пятидесяти пяти с закрашенной чернилами сединой в волосах, в бордовой юбке и в тон ей пиджаке. Неимоверно напыщенная и нарядная. На шее – завязанный пухлым бантом пестрый платок, сбившийся на плечо.
Женщина говорила спокойно и твердо и держалась как-то чересчур начальственно, словно это не она, а к ней пришли договариваться об услуге.
 
– А на личном как? – закончив мысль, внезапно спросила она, подбираясь. Папа пробурчал что-то невнятное. Посетительница тем не менее удовлетворенно кивнула и заговорила приглушенным шепотом, причем среди слов я лишь пару раз отчетливо различила повторившееся имя – Лиза.
 
Я напряженно замерла с чайником в руке, вслушиваясь. Лизой звали мою мать. Но, как назло, больше разобрать ничего не получилось.
 
– Не хотите чаю? – нарочито громко поинтересовалась я. Гостья с отцом переглянулись, и та улыбнулась мне, вставая и собирая со стола фотографии.
– Спасибо, но боюсь, что мне уже пора идти… – Дама ловко подхватила с края стола свою сумочку и сделала шаг.
Папа тоже вскочил, освобождая проход и намереваясь проводить женщину до двери.
Они ещё о чем-то разговаривали в тесной прихожке но на этот раз разговор сводился только к предстоящему заказу. Когда по всем признакам беседа приблизилась к завершению, я тоже осторожно высунулась в дверной проем с кухни.
 
– До свидания, Виктор. Приятно было с тобой повидаться. И тебе до свидания, Перхта. Рада, что сумела застать тебя…
 
Только когда незнакомка выходила из квартиры, я заметила, что она обута в домашние тапочки.
 
– Кто это был? Опять очередная сумасшедшая?..
Я уже выглядывала в окно на кухне, прихлебывая из кружки горячи чай.
– С чего ты взяла?
Папа тоже показался на пороге, устало потирая ладонями глаза. Вид у него был измотанный. Рассеянно плеснув себе заварки в стакан, он опустился на табуретку, привычно подвернув одну ногу, и уставился на меня прозрачными хрустальными глазами. Я знала, это выражение обозначало у отца задумчивость.
 
– А как она сейчас в тапочках домой пойдет? Зима же?.. – удивилась я, смеясь и округляя глаза. Так, что они действительно стали круглыми. Папа говорит, у нас семейная черта – так удивляться.
 
– Ей не нужно никуда идти. Лидия Михайловна живет в нашем подъезде.
– То-то я ее никогда не видела…
– Твоя мама раньше с ней общалась.
– Моя мама общалась с сумасшедшими?!. – за своим шутливым тоном я пыталась скрыть то, что на самом деле под ним пряталось, – горячее любопытство.
– Говорю же тебе, она не сумасшедшая. Чего тебя в ней так заинтересовало?.. И вообще – слезь-ка с окна.
 
Я послушно сползла с подоконника на стул, тем более что противная бабка так и не показалась на улице. На скатерти я заметила почти сливавшуюся с ней фотографию: молодая девушка с бойким взглядом и озорным лицом. Догадавшись, перевернула снимок и увидела на обратной стороне подпись – Лиза.
 
– Уже ничего, – сказала я, кладя фотографию назад. Девушка с фотоснимка улыбалась в потолок. Красивая.
Мы могли бы подружиться…
 
– Ты идешь сегодня на свои занятия?..
 
Мысль о любимых музыкальных курсах словно расправила во мне невидимую пружину. Я быстро проглотила остатки чая, при этом мыча что-то очень удовлетворенное, и торопливо встала из-за стола, но папа тут же попросил меня вернуться и подождать, пока будет готов нормальный завтрак, и я покорно согласилась.
Папина яичница с помидорками – это что-то!..
 
Пока на плите умиротворяюще шкварчало, брызгая маслом, я успела переодеться, еще раз полистать свою музыкальную тетрадку и повздыхать, что у меня не получается репетировать произведения так часто, как этого мне хотелось бы.
 
– Не грусти! Скоро у нас будет достаточно денег, и мы купим тебе инструмент, – успокоил меня отец, помешивая лопаткой омлет.
– …Мы поставим пианино у стены, и оно займет сразу полкомнаты, так что нам придется ночевать в коридоре. По вечерам ты будешь надевать свою самую красивую рубашку, а я – вливать в твои уши симфонии Гайдена. А потом мы будем пить чай с баранками на кухне и слушать, как соседи мечтают поскорее съехать от нас… Мне кажется, это не совсем гуманно!..
 
– Да уж! – он усмехнулся как-то по-новому, чего раньше с ним никогда не случалось…
 
Через пятнадцать минут я, уже собранная и позавтракавшая, схватила с вешалки еще мамину искусственную шубу – папа помахал мне на прощание с нашей лестничной площадки - и, на ходу забрасывая сумку на плечо, выбежала из сырого промерзшего подъезда на морозную зимнюю улицу.
 
…Наш дом находится на окраине города, в районе относительно не аварийного жилья, где каждый дом уже лет десять назад начали готовить под снос, а жильцов – на расселение.
 
Я прошла мимо понурых серых пятиэтажек, рядами выстроенных друг за другом. За соседним поворотом череда домов с одной стороны обрывалась и начиналась решетчатая ограда старого занесенного кладбища. К дальней окраине вплотную подступал остроконечными вершинами еловый лес.
 
Так продолжается до следующего поворота, за которым стоит городская музыкальная школа, тоже вот уже полтора десятилетия причисленная к аварийным постройкам.
Теперь вы понимаете, какие примерно мысли и настроения сопровождают жителей нашего района, каждый день бродящих по этому маршруту…
 
Папа мечтает, что когда-нибудь оставит нынешнюю работу и мы сможем переехать в местечко получше. Но пока денег с его заказов хватает только на то, чтобы жить, имея хоть такую худо-бедную крышу над головой.

Внезапно я услышала оклик. Звук доносился со стороны кладбища. Я обернулась.
В нескольких метрах от забора незнакомый парень барахтался в снегу на узкой дорожке и пытался встать, однако у него явно не все так гладко получается. Как раз потому, что под ногами слишком гладко… Под ногой. Второй он, кажется, куда-то провалился и застрял.
 
– Помогите мне, девушка! – отчаянно чертыхаясь и снова предпринимая попытки подняться, попросил незнакомец. – Я тут с собакой гулял. Он внезапно рванул. Я за ним. И куда-то нога в снегу провалилась, вытащить не могу.
В его руках я замечаю смотанный собачий поводок, который парень вытягивает перед собой в доказательство своих слов.
 
Если врет, то очень складно…
 
Внимательно ища себе путь, чтобы не запачкать снегом штаны, я добралась до забора, увязая в сугробах по щиколотку, перелезла через перекладины и спрыгнула уже с другой стороны, мгновенно провалившись по пояс.
– Чтоб тебя!..
 
Прорываясь первопроходцем, всем телом расталкивала вокруг себя снег, пока наконец не добралась до своего менее удачливого предшественника и выбралась на плотную тропинку. Парень все это время молча наблюдал за моими потугами.
 
– Спасибо вам, девушка. Если б не вы, я бы тут окоченел окончательно. Уже больше часа сижу, никого нет…
 
Ну да, точно, суббота, народу мало. Надеюсь, он меня тут в благодарность не прикопает…
– Уже не чувствую ничего…
 
Хотелось бы верить. Скрипя зубами, я принялась раскапывать снег.
 
Точно, провалился! Причем, извернулся так, что застрял ботинком между прутьями ограды.
Просто так выбраться не удастся…
– А ты обувь стянуть не пробовал? – поинтересовалась я. Сзади послышалось какое-то невнятное мычание. Дернув ботинок, я попыталась стянуть его. Но тот как назло оказался на тугой шнуровке.
Стащив зубами варежку, я свободной рукой ослабила узел и резко рванула парня за ногу.
– Эй, ты что там?!
 
Зато наконец зашевелился. Выполз на четвереньки, отшвырнув в сторону поводок, и, балансируя на одной ноге, долго вытряхивал из сапога снег, в то время как я уже бодренько потрусила по направлению к выходу.
 
Парень догнал меня уже у самой калитки – повторить акробатику с забором я не решилась. Запыхавшись, забежал вперед меня и остановился, шумно выдыхая в морозный воздух облачка пара.
Дракон…
 
– Подожди! Я же так и не сказал тебе спасибо…
Я выжидающе подняла на него глаза. Красивый. Рыжий, в веснушках даже зимой. На щеках прозрачный пушок, зато кожа бледная. Почти белая. Хитрющие янтарные глаза с чрезвычайным интересом разглядывали меня из-под острых топорщившихся ресниц.
 
– Лисовский! – внезапно произнес он непонятное слово. Фамилией, что ли, представился?..
– Это типа пранк такой новый? Или подкат? – я старательно растерла озябшие пальцы, а затем снова спрятала их в варежки. Но колющая боль в ладони по-прежнему не намеревалась исчезать. – Простите, мне нужно идти.
 
Я молча обогнула удивленного молодого человека и вышла на улицу. Вслед мне послышалось озадаченное:
– Так бы и сказала, что ты новая хозяйка. Зачем же сразу огрызаться?..
 
Я, не оборачиваясь, шла дальше, ускоряя шаг. Слишком много сумасшедших для одного утра…