Повесть о приходском священнике Продолжение 83

Только который в гробу не соврал....
Для Бируте

Федьки не было долго, а когда он вернулся, то подошёл к моей комнате, постучал в открытую дверь, произнеся:
 — Батюшка, сейчас на похороны поедем. Если вы голодны, то время ещё есть. Там, на кухне, в сковородке немного картошки осталось.
 — А ты?
 — Потом, ближе к вечеру. Помните, у нас сегодня праздничный ужин?
 — А что за праздник сегодня? Что-то не припомню.
 — Как?! Ваш приезд. Знакомство, так сказать.
 — Вон оно что, — я не смог сдержать улыбки.
От еды отказался, хотя чувствовалось, как в пустом желудке кишки играют марш. Ничего, потерплю, зато потом потрапезничаем все вместе.
На погребение за нами приехал старенький автомобиль, облепленный всевозможными светоотражателями, наклейками и побрякушками. Федя ещё пошутил по поводу внешнего вида машины, но я ничего ему не ответил. Какое мне до этого дело? Ауксе поехала с нами. Оказывается, девица пела в хоре и считалась неотъемлемым членом нашего погребального причта.
Хоронили старика, умершего от чрезмерного употребления алкоголя. Собравшиеся проводить в последний путь преставившегося практически все выглядели изрядно выпившими, но на отпевании вели себя прилично. Стояли смирно, часто крестились, слушая службу. Надо подчеркнуть, что службу пели мы ужасно, если не сказать больше. Во-первых, у Федьки напрочь отсутствовал слух, так что тянул он куда-то совсем не в ту сторону. Ауксе, хоть слухом обделена не была, голос имела весьма слабенький, и вместе с Федей они составляли кошмарный дуэт. Я пытался им подпевать, но это делало нашу службу ещё хуже.
На кладбище наступило самое интересное. Туда сошлись практически все жители села, принеся с собой всевозможные предметы. Поначалу я и не понял зачем. Но когда одна старуха, прощаясь с покойным, принялась причитать, плакать и просить мертвеца передать её покойному мужу Мыколе клюку, потому что тот приснился ей и жаловался, как ему, хромому, тяжело ходить, стало всё ясно. Вторая старуха просила передать брату на тот свет кепку, какой-то забулдыга уложил в гроб пару бутылок водки со словами:
 — Дорога дальняя, выпьешь там на досуге.
Кто-то засунул в карман умершему пачку сигарет, кто-то горстку конфет. Честно говоря, раньше мне никогда не приходилось видеть, чтобы покойника готовили к такой активной загробной жизни.
 — Да что же вы творите?! — не смог сдержать я возмущения.
Собравшиеся в недоумении повернулись ко мне.
 — Вот ты, — обратился я к забулдыге, клавшему в гроб водку, — зачем бутылки суёшь? Мало при жизни этой отравы выхлебали?! Надо ещё и в могилу зарыть, чтобы и на том свете мало не показалось… Теперь ты. Сигареты в карман совал... Ответь, будь добр, с какой целью?!
Я подошёл к худощавому мужику с запавшими щеками и небритой щетиной на лице. Тот сжал губы, сдвинул плечами, пробубнив:
 — Так дорога ж далёкая, перекурит там, пока ковылять будет. А что? При жизни он ведь курил... Привычка такая, что и могила не исправит. По себе знаю.
 — Что знаешь? О привычке или что могила не исправит? Ты помирал уже?
 — Что вы ко мне пристали? — замахал руками мужик. — Многие так делают. В чём здесь преступление, не понимаю!
 — Хорошо! — я чувствовал, как теряю над собой контроль, воспылав неистовым гневом. — А вот вы. Да-да, вы... клюку положили Мыколе передать. Объясните, прошу вас, как вы это себе представляете?
Старуха перепугано попятилась назад, оглядываясь на односельчан. Она мугыкала, мямлила невнятные слова о хромом Мыколе, о том, как ему тяжело без своей клюки ходить по кладбищу, подниматься с низких лавочек, когда он заходит на рюмку первача к друзьям-мертвецам и прочий бред.
 — И вы в это верите? — изумился я.
Все молчали, опустив головы.
 — Вы, взрослые люди, многие из вас уже старики, с огромным опытом жизни, знаниями, каким-никаким образованием, рассуждаете о том, как похороненный человек, которого заколотили в деревянный гроб и засыпали двухметровым слоем земли, вылезет из могилы и побредёт пьянствовать с друзьями, покуривая папиросы?!

дальше будет....