Пашка и поп

-Пашка, ирод, да что ж ты делаешь! Креста на тебе нет! И как совесть тебе позволила на такое пойти?
-Уйди, святой отец, а то расшибу, сатана худая! Опять мне тут контры разводишь! И про крест мне тут не агитируй. Свои поповские выдумки оставь для несознательных, что к тебе в церковь ходят.
-Оставь, говорю, святыни, не сотвори худого для души своей. Ибо, совершивший святотатство, не будет прощен во веки веков!
-Тааак, - протянул Пашка. -Покудова, значица, советская власть за трудящегося человека все свои силы кладет, ты мне тута еще агитацию разводить удумал?
Разгоряченный Пашка даже вытащил маузер, но, поглядев на высокого, с седой, развевающейся на ветру бородой, священника, со злостью закинул его обратно в кобуру.
-Голод у людей на Волге, понимаешь, ты, служитель культа? А ведь первый должон бы поддержать, поспособствовать. Или Христос не тебя учил помогать людям? Мы ж не воровские люди, не разбойные, не для себя снимаем. На каждую такую цацку это ж сколько пудов хлеба купить можно? Да и рази мы все взяли? Мы ж тока оклады сняли. А иконы мы тебе все оставили, голова твоя поповская. Мы же понимаем, хоть и дурман это, но ежели кто несознательный к тебе за этим ходить пожелает, что ж, мы не против, тока ты против народной власти не настраивай.
-Дурак ты, Пашка. Разве ж я когда против народа был? Вспомни, что в писании сказано: «Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их? сказываю вам, что подаст им защиту вскоре.» Молиться надо о заступничестве Божием и тогда смилостивится Господь…
-Молиться, - презрительно хмыкнул Пашка. -Да пока ты там размусоливать о помощи у аналоя будешь, люди-то помрут. -Вскоре подаст защиту, - передразнил священника Пашка, но тут же почувствовал неловкость, словно бы отобрал у ребенка игрушку, да еще насмеявшись над ним при этом.
-Ладно, отец Александр, иди. Все равно энти дела решенные, губком утвердил, а решения власти я выполнять должон, поскольку ею на этот пост поставлен.
Священник хотел было что-то возразить, но взглянув на злое, упрямое лицо Пашки, молча развернулся и горестно взмахнув руками, отправился к своему домику. Его фигура выражала немой укор всему происходящему, и Пашка вдруг разозлился и на него, и на себя, и на стоящих вокруг людей. Не зная, как быть, он закричал вслед:
-Иди, иди! А вздумаешь ишо агитировать противу народной власти, ей-Богу отвезу в местную Чеку, пущай они там с тобой валандаются.
Собравшаяся было толпа быстро рассосалась и вскоре возле телеги, где вповалку лежали снятые в церкви оклады, и некоторые другие вещи, остались только четыре человека, включая Пашку.
-Ну, давайте. К вечеру должны добраться. – напутствовал их Пашка и вручил вожжи одному из сопровождающих. -Берегите и себя, и добро. Народное горе на них можно вылечить. Уж вы постарайтесь.
-Ну, Паша, нешто мы не понимаем. Ежели что… -тут Пашкин собеседник передернул затвор винтовки и гневно махнул рукой.
Четверка людей обнялась на прощание, один из охранников хлестнул лошадь, и телега со скрипом двинулась в путь. Все трое зашагали рядом, молча и сосредоточенно.  Пашка не оглядываясь пошел к своему дому. Проходя по улице он всем своим нутром ощущал взгляды односельчан, где-то осуждающих, где-то равнодушных, где-то и согласных с ним. И хотя Пашка был уверен в своей правоте, в правоте партии, пославшей его на изъятие церковных ценностей, все равно, на душе его было муторно. Зайдя в дом, он долго не мог найти спички. Чертыхаясь, Пашка шарил по полкам, пока, наконец, не нашел злосчастный коробок. Чиркнув спичкой, он зажег свечку, которую он заранее вынул из кармана, и быстрыми шагами пересек комнату. В дальнем конце ее стоял большой сундук, в котором покойная бабка когда-то хранила всякие мелочи, столь необходимые в крестьянской жизни: свечные огарки, нитки, мотки пряжи, куски ткани, и прочее. Теперь ничего этого не было. Единственным предметом, который заполнял когда-то набитый доверху сундук, была початый полуштоф. Вытащив его на свет, Пашка задумчиво покачал его в руке, и затем решительным шагом вышел на улицу. Неяркий осенний день уже показывал все признаки скорого наступления темноты, той самой осенней темноты, в которой, если нет у тебя фонаря или иного огня, не видно ни зги.
Путь Пашки был недолог. Дойдя до дома священника, который не особо отличался от других домов, разве что крытой железом крышей, он решительно постучал в дверь, и, не дожидаясь ответа, открыл ее и вошел. В комнате священника пахло тем необычным запахом, который присущ только жилищам священнослужителей. Комната была довольно большая, в центре ее стоял большой круглый стол. Вдоль стен выстроились большой книжный шкаф, шифоньер и комод. В правом углу висел огромный киот, перед которым висела лампада. Стоявший на коленях священник оглянулся на вошедшего, поморщился, но ничего не сказал.
-Здравствуй еще раз, отец Александр. – сказал Пашка. –Не выгонишь?
-Как же тебя выгонишь, когда ты при маузере? – с легкой, но ощутимой иронией ответил священник.
-Что ты ко мне пришел, али совесть замучила?
-Да не. Вот поговорить просто хочу. Ты ж меня, наверное, анафемой проклял, на все лады, мать их всех, разукрасил?
-Глупый ты Пашка. Молодой и глупый. Все люди – создания божии. Бог всех завещал любить, даже врагов своих. Как же мне тебя анафеме предавать, если я тебя с малых лет знаю? Крестил тебя. Ты ж на моих глазах вырос. И сердце твое я знаю, доброе оно. Ты только к Богу пока не пришел.
-Но, но! То, что ты меня крестил, ишо ничего не означаит. Я теперича в Бога не верую. Поскольку комсомолец, он Бога не признает. Я в правду верю.
-И какая же она, правда?
-Давай-ка, отец Александр, сядем за стол. У меня вот, полуштофчик с собою есть. Не откажешься со мной выпить?
-Не откажусь. – совсем просто сказал священник и вышел в соседнюю комнату. Вскоре он вернулся оттуда, неся с собой пару потемневших от времени стопок, да тарелку с парой соленых огурчиков.
-Извини, раб божий Павел, что кроме огурчиков, ничего более закусить нет у меня.
-Ну я тебя тоже, отец Александр, знаю. Ты, в отличие от прочих завсегда с нами по-хорошему был. И никогда ты от нас не брал, ни за свадьбы, ни за похороны. Вот потому-то я и не отправил тебя в Чеку, ни сразу опосля революции, ни сейчас.
-Добрый ты, Павел.
-Я-то? Да не, я просто вижу в тебе, что наш ты, хоша и в Бога веруешь.
Павел налил в стопочки. Оба взяли стакашки, и не чокаясь выпили. После чего священник перекрестился и отрезал себе от огурчика. 
-Ты пойми, отец Александр, товарищ Ленин дал всем нам свободу. В том числе и от темноты, в которую наши односельчане веруют. А ты им потворствуешь. Ну чего тебе сдались эти оклады? На них одного золота, наверное, с пуд будет. И висит оно безо всякой пользы для народного дела. А сейчас на это золота хлеба купят. Голодным раздадут. Рази ж это не доброе дело? И Богу твоему угодно будет, ежели он у тебя действительно народ любит.
-Эх, Пашка! Ты пойми, ведь на эти иконы всем миром собирали. И твои отец с матерью, царствие им небесное, тоже не пожалели своих копеек. В конце концов, даже не в самих окладах дело, тут предков наших с тобой остатнее, самое дорогое, порой даже последнее. А ты это на продажу. А что там в заграницах с ним сделают? Поломают и в переплавку?
-Нашел чего жалеть. Вот погоди, придет светлое время, тогда сделаем тебе новые оклады, раз уж тебе без них не можется.
Пашка помолчал и продолжил, с натугой, с болью.
-Вот ты моих родителев вспомнил. А что, помогло им твое царство небесное, когда колчаковские их вот там, у моего дома повесили? А за что? Даж не за меня, а за то, что хлеба у них не хватило, который те бандюги грабили.
Он замолчал. Отец Александр тоже молчал, ожидая, когда Пашка выговорится.
-Вот, ты меня о правде спросил. Был бы я шибко грамотный, я б тебе как по нотам ответил. А так, я ее просто сердцем чую. Вот сделано хорошо для народа – значится это и есть правда. А нет – долой!
-И Бог тоже для народа. Он же за народ себя на смертные муки предал. Всем защиту и надежду подал.
-Эх, да какая такая надежда? Людям вот тута жить хоцца! Понимаешь? Вот за эти надежды и чаяния я готов всю свою жисть отдать, до последней капли крови сражаться буду. Вот, думали, кончится война, и заживем. Ан нет. Сколько еще ее, всякой сволочи, по лесам бродит? Сколько их нам в окошки пуляет? А за что? За то, что мы жизню трудовому народу построить желаим? За ихние богатства отобранные? Так рази ж они сами энти самые богатства наживали, а? Не нашими ли руками все было сделано? Какое такое право у них на народное добро есть, ответь мне!
-На крови в царство Божие не въедешь, даже если вы его тут, построить хотите. Не слушаете вы Бога. Заповеди его нарушаете. И отнимать, даже у богатого, неправедно нажитое, есть грех.
Пашка потемнел лицом, сжал кулаки. Но сдержав себя, снова разлил в стопки. Выпили. Пашка не спрашивая достал кисет и свернул самокрутку. Прикурил и жадно затянулся, не смотря на осуждающий взгляд священника.
-Нарушаем, говоришь? А кто нас от царя Гороха грабил? И кто нас давил? И не царевы ли прислужники, да казаки нас пороли? А скока перевешали и перепороли? Сколь они до своих ешелонов добра вывезли? Это как скажешь?
-Бог все видит и всех рассудит.
-Рассудит. Как же! До этого еще дожить надо. Когда он, твой суд ишо будет? А нынче мы справедливость сами установим. Кто мешает – того под откос, штоб не мешал новой жизни.
-И не жалко тебе, жизни чужой? А если у него свои мечты, дети, жена? Почему его-то желания для тебя и твоих товарищей чужды?
-Жалко. Но народ для меня еще жальче. Сам вспомни, сколько из нас тянули, да жить по-людски не давали. Да и сейчас пройдись по деревне – у кого хоть пара стекол в окошках осталась? Тогда не было и сейчас нет. Одна корова на семью, лошадь, хорошо если есть на пару хозяйств. А богатеи наши местные, да кулаки? У каждого по стаду, лошади да овечки. Добра на десятке телег не вывезешь. Мало мы на них побатрачили, и тока кукиш получили за работу свою, а? И вот такие, кто нам житья не давал, кто нас за горло держал – всех к стенке, ежели не желаешь сдаться. Или уйди в сторону, тогда, может и пожалеем.
-Злой ты стал, Павел. А злоба и ненависть к добру не приводят. В человеке надо хорошее видеть. Учить его. Наставлять. Как это церковь делает. Со временем и лютого зверя можно укротить и к добру наставить.
-Красиво ты говоришь, отец Александр!
Пашка вновь наполнил стаканы и выпил с какой-то злостью. Выдохнул, хрустнул огурчиком.
-Нету у нас времени. Нам вить всю страну подымать надо. А вокруг контры развелось, цельное море. И они с нами тоже не задушевные разговоры вести будут. Забыл, что они творят по всему уезду? Кажинный день убивают, грабят, насилуют. А я с ними опосля всего разговоры говорить буду? Нет уж, попадись ко мне эдакая контра – мигом к стенке.
Отец Александр хотел что-то возразить, как неожиданно раздались гулкие звуки выстрелов. Кто-то щедро, от всей души палил так, словно стремясь как можно скорее израсходовать свои запасы. Взлаяли собаки, грохнул взрыв. Тут же всю деревню пронзил бабий вскрик. И так же внезапно оборвался.
-Антоновцы! – выдохнул Пашка. Рука дернулась к кобуре и выхватила маузер. Быстро вытащил обойму и пересчитал патроны.
-Ах, ты, мать твою! Всего пяток остался. Но ничего. Хоть пару гнид за собой утащу!
-Куда ты!
Священник схватил его за рукав и оттащил от двери. Быстро отомкнул крышку подпола и впихнул туда порядочно ошалевшего Пашку. Затем надвинул на крышку домотканый ковер и сел за стол. Спустя пару минут в комнату ворвалась разношерстная толпа. В основном мелькали крестьянские полушубки, но нашлись и пара шинелей и матросский бушлат, не обошлось и без вездесущих казаков. Комната тут же наполнилась запахом сивухи, давно не мытых тел, а также злобным гомоном.
-А ну поп, сказывай, где эта красная сволочь? Куды его дел?
-Да что спрашивать – плетей ему отсыпать, мигом скажеть! Неча ево жалеть!
-Цыц! – гаркнул одетый в форму казачьего есаула ражий детина. Шум моментально стих. Есаул подошел к священнику, наклонился над ним и произнес тихим недобрым голосом:
-Кажи сразу, поп, куда этот краснопузый девался, иначе пожалеешь, что на свет родился.
Священник медленно встал. Слегка дрожащими руками поправил крест и разгладил складки своей рясы. Затем так же тихо, но с достоинством ответил:
-Не боишься Бога, казак? Он все видит, все ведает. В дом служителя Божьего с оружьем ворвался, угрожаешь. Не страшно тебе будет потом, в день последнего суда?
Есаул даже отшатнулся, словно от удара. Потом опомнился, подскочил к священнику и ударил его наотмашь.
-Сказывай, курва, куды Пашка ушел? Видели, как он к тебе шел. И ежели не скажешь, то мы с тебя кожу сдерем, с живого. Заставим твой язык развязаться. Хватайте его! А на последнем суде мы сами с Богом разберемся. Ты нас им не стращай. Мы жизнью пуганые!
Стоявшие вокруг вмиг навалились на священника и стали крутит ему руки.
-Вот мы тебе сейчас всыплем, ежель ты нам по добру, по здорову, не желашь выдать красного. И будем пороть покудова не сознаешься.
В этот миг дверца подпола слегка приподнялась, и послышался Пашкин голос.
-Не трогайте его, выйду я.
-А-а, вражья сила! Ну выходи. Мы чичас тебе покажем, как последнее у крестьянина отбирать. Умоешься кровавыми слезами.
-Будет тебе за наши страдания!
-А ну, вылазь, вражина!
И не сдерживая себя, есаул с силой пнул по крышке.
-Только отца Александра не трогайте. Он тут совсем не причем.
-Давай вылезай, а то мы тебя заждались, гостя дорогого. И пистоль бросай для началу. А то напугаешь нас всех.
Комната при этих словах аж вздрогнула от последовавшего за этими словами гнусного ржанья. Крышка подпола приподнялась еще, и на пол брякнулся маузер. Затем показался сам Пашка. Стоявший поблизости плюгавый мужичок, в котором отец Александр признал бывшего лавочника, пихнул Пашке сапогом в лицо и натужно выдохнув, ударил прикладом винтовки по спине.
-Ну что, попался, голубчик? Ущучили мы тебя, коммуняка, язви тя! Ну, держись. Теперича за все ответишь. И за лавку мою, тобою от меня заграбленную, сполна рассчитаемся.
Говоря так, он медленно приподнял винтовку и передернул затвор. Но есаул, перехватил его руку и пихнул в сторону.
-Погодь, Митрич, такой суке, как он, легкая смерть не к лицу. Мы яво, аки мученика, на тот свет предъявим. Вяжите его, штоп не рыпался.
-Побойтесь Бога! – прорезал комнату гневный голос священника. -Пока не поздно, прекратите, иначе проклятие падет на вас всех, до седьмого колена! Этого ли хотите вы, пришедшие с насилием в дом служителя церкви? Не сатана ли зовет вас на свои пиршества?
-А ну, заткните ему глотку! – скомандовал есаул. -Тоже, значица, в красные переметнулся? Ну, мы из тебя сейчас быстро красного попа сделаем. Эй, Ванин, Пилипенко, давайте-ка, вразумите попа, всыпьте ему, чтоб покраснел. Штоб кровушкой своей изошел на красное поповство.
Из толпы вывернулись два казака, оба с сизыми носами, с недобрыми тяжелыми взглядами закосневших в жестокости глаз. У каждого в руке качалась нагайка, со свинчаткой на конце.
-Ну что, поп, давай посмотрим, как ты сейчас покрутишься.
Но не успели они приступить, как в комнату влетел некто, в офицерском полушубке и папахе.
-Ваше благородие! Спымали мы вахлака! – радостно сообщил есаул. -Вот они, оба-двое.
-Как, и поп с ним заодно? – удивилось его благородие. -Эх, жаль времени нет. Собирайтесь все. Красные на хвосте.
-А с энтими что делать прикажете?
-Как что? Кончайте с ними и быстро по коням.
И так же быстро как вошел, его благородие выбежало из дома.
-Повезло вам, - прошипел есаул, и слегка раскачиваясь двинулся к связанным пленникам. -Повезло. Без муки на тот свет поедете.
И первым, показывая пример, взмахнул шашкой…
***
Выписка из рапорта старшему оперуполномоченному ВЧК Н-ского уезда от командира 4-го эскадрона частей особого назначения.
«…докладываю, что при преследовании банды ротмистра Архиповича не представлялось возможным выделить людей для похорон злодейски убитого бандитами комсомольца Павла Федорова, а также убитого с ним священника Александра Петровского, а когда через два дня эскадрон вернулся в Сосновское, то оказалось, что сами крестьяне утром следующего дня после героической смерти нашего товарища и священника, сами порешили на сходе похоронить обоих в одной могиле. В связи с этим я посчитал перезахоронение павших в борьбе с контрреволюцией нецелесообразным, но приказал убрать крест, оставив лишь деревянный памятник с красной звездой и написанными именами убитых. Также ходатайствую об установке нового памятника, сделанного их железа, дабы память о подвиге Павла Федорова осталась в памяти народа навечно.»

***
Весной 1998 года место, где когда-то стоял дом отца Александра, было выкуплено «новым русским», который построил тут роскошный особняк, сохранив от прошлого только полузаржавевший памятник, на котором и имена уже почти невозможно было прочитать. Когда собирались гости, он вместе с ними выходил во двор, и всей толпой они стреляли из пистолетов по этому памятнику, особенно стараясь попасть в звезду. Попадавший в нее наибольшее количество раз, получал от хозяина особый приз – казачью нагайку. После чего компания возвращалась в дом, где пиршество продолжалось до самого утра. А памятник оставался стоять в ночи, хмурым укором людской памяти.












































----------------------------------------------------------
НАТ. УЛИЦА ДЕРЕВНИ 1922 ГОД ВЕЧЕР
----------------------------------------------------------
На улице возле телеги стоят ПАШКА, ОТЕЦ АЛЕКСАНДР, КРЕСТЬЯНЕ, СОПРОВОЖДАЮЩИЕ с винтовками. На телеге лежит груз, прикрытый брезентом.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Пашка, да что ж ты делаешь! Креста на тебе нет! И как только совесть твоя тебе позволила на такое пойти?

ПАШКА
Уйди, святой отец, а то расшибу, сатана худая! Опять ты мне тут контры разводишь! И про крест мне тут не агитируй. Свои поповские выдумки оставь для несознательных, что к тебе в церковь ходют. А что до совести, так мне ее занимать не надо. Ишо и на тебя с лихвой хватит.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Оставь, говорю, православные святыни, не сотвори худого для души своей. Этим иконам цены нет! А ты что удумал? Неужто не знаешь, что, совершивший святотатство, не будет прощен во веки веков! Неужто душу свою на погибель обречь хочешь?

ПАШКА
Да уймись ты, наконец! Или ты мне тут ишо пропаганду всякую агитировать будешь?
(выхватывает маузер)
Да я тебя сичас, как злостную контру! Вот прямо тут и шлепну!

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Пашка, Пашка! Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем. Потому, Павел, мне ли бояться сейчас тебя? Одного боюсь – гнева Божия, а все остальное – суета сует.

ПАШКА
(бросает маузер обратно в кобуру)
Тьфу! Иди давай отсюда, отче. Не доведи до греха. А что взято с церкви твоей, то не верну. Не для себя беру, для народа! Да и права я такого не имею. У меня на это предписание есть. Знаешь, что бывает за невыполнение? То-то!

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР собирается что-то сказать, но ПАШКА его прерывает.

ПАШКА
Иди, иди, давай. Кончились разговоры.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР разворачивается и уходит. ПАШКА обращается к людям, стоящим у подводы.

ПАШКА
Ну, давайте, товарищи, время вам ехать до городу. Вы так до морковкина заговенья не доберетесь, ежели тут стоять да разговоры всякие слухать. И смотрите там, на дороге позорче, не абы что везете, а золото, да иконы всякие, для нашего рабоче-крестьянского дела нужные.

ПЕРВЫЙ СОПРОВОЖДАЮЩИЙ
Да ты не боись, Пашка, довезем безо всяких там. Чего тут ехать-то? Верст 10, не боле. В момент обернемся. Благо, что твоя деревня последняя, и как видишь, без происшествиев. Доедем, осталось чуток всего.

ВТОРОЙ СОПРОВОЖДАЮЩИЙ
И я так же думаю. Дорога, знамо дело, осенняя, но ничаво, проедем в лучшем виде. Довезем до самого товарища Михеева. Сдадим и с утречка обратно возвертаемся.

ПАШКА
Не кажи гоп, пока не перепрыгнул. Время-то, сам знашь, какое. Не дай Бог бандиты чего проведают, а? Остатки банды Костякова до сих пор по лесам шастают. Не забыл? Вот то-то и оно. Мало ли кто ему словечко шепнет. А ты мне тут: в лучшем виде…

ВТОРОЙ СОПРОВОЖДАЮЩИЙ
Ну, знаешь, Пашка, если бы я тебе не знал хорошо, то…

ПАШКА
Ну ладно тебе, Мироныч, не кипятись. Коли б я в тебя не верил, рази ж я доверил бы тебе такую ценность везти? Смекай, паря!

ВТОРОЙ СОПРОВОЖДАЮЩИЙ
Ладно, обиды у меня на тебя нету. Сам понимаю, не для себя стараемся. Но вот к завтрему вернемся – с тебя косушка.

ПАШКА
Будет тебе косушка, обещаю. Ну, давайте, братцы, на дорогу расцелуемся и вперед. Не мешкая. Время не ждет, дорогие вы мои. И там тоже уже вас ждут. А мы тут хороводимся.

Все четверо обнимаются и целуются

ТРЕТИЙ СОПРОВОЖДАЮЩИЙ
(берется за вожжи)
Ну, родимая, трогай.

ПЕРВЫЙ СОПРОВОЖДАЮЩИЙ
С Богом, робяты!

ПАШКА
Чтоб завтрева здесь быть. И расписку с товарища Михеева взять, что, мол, сдано столько-то фунтов золота и столько-то серебра. Икона там тоже есть, особливо ценная, люди кажут, знаменитым мастером писана. Поп-то не зря ерепенился из-за нее. 

ПЕРВЫЙ СОПРОВОЖДАЮЩИЙ
Да привезем мы тебе бумагу. Куды без нее? Нонче без бумаги никуда. Даже до нужника не сходить.

Раздается дружный смех.

ПАШКА
Больно ты разговорился. Ты смотри, шуточки можешь туточки со мной балакать, а в городе не ровен час…

ПЕРВЫЙ СОПРОВОЖДАЮЩИЙ
Нашел кого жизни учить! Я ишо при Николашке знал, как и где языком молоть. А где дураком прикинуться, где смолчать. От того и жив остался. Ха!

ПАШКА
Вот и оставайся ж’ивым. И болтай поменьше. Ну, давайте езжайте, и легкого вам пути.

СОПРОВОЖДАЮЩИЕ
Спасибо. До завтрева.

Подвода медленно катится, затем скрывается за поворотом. ПАШКА провожает ее взглядом, затем устало движется по улице к своему дому.

----------------------------------------------------------
ИНТ. ДОМ ПАШКИ. ВЕЧЕР
----------------------------------------------------------

В комнате почти нет мебели. Деревянный стол, две скамьи. В углу стоит сундук. На столе лежит стопка книг, лампа, пара ложек и миска. ПАШКА садится за стол и зажигает лампу. Входят трое ОДНОСЕЛЬЧАН.

ПЕРВЫЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
Здравствуй, Павел Иванович, дай Бог тебе здоровья. Можно к тебе?

ПАШКА
Спасибо, и вам того же желаю. С чем пожаловали? Да проходите вы, коли уж пришли. Не гнать же вас.

ВТОРОЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
Ты вот скажи нам, мил человек, почто церковь ограбил? Не боишься греха-то?

ПЕРВЫЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
Ты погодь, Егорыч, не шуми. Что ты сразу в карьер взял? Тут надо обстоятельно, без нервиев поговорить.

ПАШКА
Вот именно, не шуми. А то я тебя за энтакие разговоры... Понял? За все твои контры.

ВТОРОЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
Напужал, а как же! Мне твоя чека не страшна. Одного Бога боюсь, не то что ты, нехристь.

ПАШКА
Не чека, а гепеу. Да и пужать тебя я не собираюсь. Просто предупреждаю, чтобы контры никакой не говорил. А что до церкви, так я перед тобой ответу держать не буду! Ишь ты какой, в грабители меня записал.

ВТОРОЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
Дык как же такое называть, когда…

ПАШКА
Потому как грабют белые, да бандиты, что еще недобиты нами, вот они и есть самые настоящие грабители. А Советска власть изымает, потому как есть потребность в золоте. Не для себя беру, для власти нашей народной.

ТРЕТИЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
Да правда, Егорыч, хватит ерепениться. Мы ж поговорить пришли, а не друг другу в горло вцепляться.

ПЕРВЫЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
Мы, Павел Иванович, лаяться не хочем. Ну, Егорыч, оно понятно, он завсегда случая не упустит, ты уж яво должон хорошо знать. Но все-таки, поясни нам, чего мы должны церковь без всего оставить, а? все ведь увезли. Службы как теперича вести?

ТРЕТИЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
Вот-вот! Не одним годом мы нашу церковь в божеский вид приводили, и отцы, и деды наши копеечки свои сюда несли. А ты – раз! И отнял у общества. Где же справедливость-то?

ПАШКА
Справедливость, говоришь? А вот она, туточки. Я вам сейчас ее прочитаю. Вот, наше правительство напечатало, еще давно, энтой зимой. Я специально выписал, штоб таким как ты, потом на правду указывать. Щас найду, у меня в тетрадке слова энти как раз записаны.

ВТОРОЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
Ага, слова говорить все горазды.

ПАШКА
А ну замолчь! Сколько раз говорено, не смей контры мне разводить.
(пауза)
Ага! Нашел! Ну, слушайте: изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим. Ясно? Для помощи! Голодающим!

ТРЕТИЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
Дак что же ты всю церковь ободрал? Ничегошеньки не оставил.

ПАШКА
Ну и ну, ободрал. Да будь моя воля, я бы вообще весь этот опиум для народа прикрыл. А так, товарищ Михеев приказал, чтоб для вас предметы культа в полной сохранности оставить. Так что, некоторые иконы и прочие предметы религиозного дурмана оставлены как есть.

ВТОРОЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
А зачем тогда оклады взяли? Они же к иконам приставлены, не к плакатам. А икона Божьей матери куды пошла? На что она власти-то понадобилась? Вы же лба не перекрестите, за стол сажаясь. Одначе, ионку-то себе взяли. А на что?

ПЕРВЫЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
И то правда, Павел Иванович. Раз уж твой ВЦИК на энти тонкости указал… и про иконы тамо ничаво не сказано.

ПАШКА
Ты мне тута не темни! А что сделано, то сделано. Вам же самим потом все вернется. Ты хоть понимаешь, скока хлеба будет на все это куплено, а? Мы-то еще живем понемногу, хоть мал кусок, да есть. А в других губерниях люди траву едят, да и то, говорят, на всех не хватает. А ты пожалел, было бы что жалеть.

ВТОРОЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
А какого рожна мы должны о других думать? У них свои губернии, тама свое начальство есть. Вот пусть оно и думает, как народу хлебушка дать. Небось смогли бы найти, если поискать хорошо.

ПАШКА
Эх, ты! Никакой у тебя сознательности нет. Темный ты человек.

ВТОРОЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
Моя сознательность в моей семье состоит, как ее прокормить. А что темный, так оно и к лучшему. Мне энти твои книжки читать некогда. Книжка за меня пахать не будет, и грядки не вскопает.

ПАШКА
Ну все, хватит, поговорили и будя. Дело решенное, отменить его я не могу. Так что, давайте, мужики, по домам.

ТРЕТИЙ ОДНОСЕЛЬЧАНИН
Значит, никак не вернуть? Хотя бы иконку-то, а?

ПАШКА
Значит, никак. Все, баста! Вот придет светлое будущее, тогда уж и сделаем для вас оклады из чистого золота, раз уж вам никак не прожить без этого. А нынче… Все, идите, кончен разговор.
 
ОДНОСЕЛЬЧАНЕ уходят. ПАШКА нервно ходит по комнате. Потом подходит к сундуку, открывает его и достает бутылку самогона. Покачивает ее на руке. Потом засовывает ее в карман штанов, в карман куртки засовывает газету, гасит лампу и выходит.



----------------------------------------------------------
ИНТ. ДОМ ОТЦА АЛЕКСАНДРА. ВЕЧЕР
----------------------------------------------------------

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР перед иконой читает вечернюю молитву.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Да воскреснет Бог, и исчезнут враги Его, и бежат ненавидящие Его. Как исчезает дым, исчезнут. Как тает воск от лица огня, так погибнут бесы от лица любящих Бога и знаменованных крестным знамением, и в веселье говорящих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, изгоняй бесов силой распятого на Тебе Господа нашего Иисуса Христа, в ад сошедшего и одолевшего силу дьявольскую, и даровавшего нам Свое Крестное Знамение на изгнание всякого зла. Пречестный и Животворящий Кресте Господень! Помогай мне со Святою Девою Богородицей и со всеми святыми во веки веков. Аминь

Открывается дверь, заходит ПАШКА

ПАШКА
Молишься, отец Александр?

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Молюсь. А ты чего пришел? Посмотреть, нет ли у меня чего спрятанного? Так погляди, вдруг, да и найдешь. И я порадуюсь находке твоей.

ПАШКА
Да брось ты, святой отец. Не за этим я пришел, чтобы искать у тебя. Тут другое. Вот, я на тебя накричал днем, так не от своей же личной злости. У меня душа за народ болит. Веришь?

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Может, и верю. Ну а сейчас-то ты пришел зачем?

ПАШКА
Давно я тебя знаю, отец Александр. Ты же наш, свой, можно сказать. Сколь тебя помню, ничего от нас не брал, сам и огород свой содержал, и сад устроил. Опять же ни за крестины, ни за отпевание ни единой копеечки не брал. Я вить, это тоже помню. Вот и пришел к тебе. Может за помощью, может за советом. А может и сам тебе помочь хочу. Время такое, разобраться с маху не получается, а надо.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
На кающегося совсем не похож ты, раб божий Павел. И совета ты у меня не спрашивал, когда церковь лишил ее имущества. Разве это по совести? А икона Божьей матери? Ее знаменитый монах писал, при царе еще в Питер хотели забрать, да отстояли мы ее. Не все же столицам хвастаться. А ты ее неизвестно куда.

ПАШКА
Да ты пойми, отец Александр, нонеча вся страна голодающим помочь хочет. А твоя икона, может, пудов на сто хлеба потянет? Или на тыщу? Рази ж это не по-людски? Или, по-твоему, не по-божьи? Пусть икона таким макаром народу послужит. Тутошние только за свои котомки держатся. Темнота беспросветная. Тока молиться за свой угол могут. Как им объяснить, что тока вместе, вся Расея, сила, а? Ты умный, святой отец, вот скажи мне, как?

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Что же ты меня вопрошаешь? Я же по духовной части, по мирской части у тебя свои подсказчики есть. Или они не могут?

ПАШКА
Ты это брось, отец Александр. На святое не замахивайся.
(небольшая пауза)
Выпьешь со мной?

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Отчего же не выпить? Давай выпьем. Сейчас вот только закусочки принесу.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР выходит из комнаты. ПАШКА тем временем достает бутылку из кармана и ставит на стол. Возвращается ОТЕЦ АЛЕКСАНДР. Кладет на стол тарелку с тремя огурцами и ломтем хлеба.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Ты уж не обессудь, раб божий Павел, что есть, то есть. Живу как все. Истинный пастырь всегда с народом делит его трудности и горести.

ПАШКА
Ты перестань меня рабом называть. Нонеча полная свобода трудовому народу настала, и потому, быть рабом, даже божьим – не наша доля. Теперь все равны. И я, и ты, и даже Егорыч, хоша он пока и кривится на нашу власть. Так что рабские привычки ты брось.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Все мы создания и дети Божьи, Павел. И если Богу было угодно свободу дать русскому человеку, то Он ее и дал. Или же ты по-другому считаешь?

ПАШКА разливает самогон в стопки.
ПАШКА
Рабство удел рабов. А мы теперича свободу обрели. Сами добыли. А не Бог твой. Или не мы это за нее бились? А ежели не за нее, то ответь мне тогда, за что ж мы сражались, умирали, били вшей в окопах и хрипели в госпиталях, на проволоку бросались? За то, чтобы рабами быть? Чтобы снова на мироедов горбатиться, последние жилы рвать? Нет, отец Александр. Наше дело было правое, мы за свободу бились. Мы, а не твой Бог. И за твою свободу в том числе.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Молод ты, Павел, молод и горяч. Но мысли твои все же чистые.

Выпивают. Сидят в тишине несколько секунд. Затем закусывают.

ПАШКА
Горячий я, сам это знаю. И ошибки делаю. Так ведь от незнания. От того и к тебе пришел, может в первый и последний раз в жизни у священника совета прошу.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Что же в этом плохого? Священник, это же не просто служитель культа, как ты считаешь. Сколько людей к нам с горестями идет, совета спрашивают, утешения. И прося от Бога, уповая на Него, помощь имеют. А  Священное писание много мудрости имеет. Внимай ему и найдешь ответы на свои вопросы. Источник жизни, не оскудевающий никогда.

ПАШКА
Да погоди ты со своим писанием. Обождет. Его мудрость пока до нас доберется, сам знаешь – улита едет, когда-то будет. На Бога надеяться это твоя епархия. Я тебе вить что сказать хочу.

Достает тетрадку, начинает читать.

Вот, товарищ Ленин пишет: Весь гвоздь в том, чтобы двигаться теперь вперед несравненно более широкой и мощной массой, не иначе как вместе с крестьянством, доказывая ему делом, практикой, опытом, что мы учимся и научимся ему помогать, его вести вперед. 

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Мудрые слова, против ничего не имею.

ПАШКА
Вот видишь! А что же ты там, на улице, мне контру говорил, агитацию всяку начинал проповедовать? Я что, супротив народа иду? Я же за народ наш всей душой болею, даже за таких, как тот же Егорыч, чтобы не мерли ни люди, ни дети малые. Чтоб у каждого кусок хлеба был, достаток в доме. А ты мне что?

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Так ведь твой Ленин наверняка не хотел бы вот так, налетом, с ходу…

ПАШКА
Ты Ленина не трожь! Ленин – это голова! У него на все вопросы ответы есть. Тока вот не поедешь же за каждым ответом к нему. У него душа за всех нас болит, он за всю Россию думает. Нас же мильены, и за каждого он сердцем своим страдает, за каждого из нас думу думает. Мирового масштабу вопросы перед ним стоят. А тут вдруг, нате, здрасьте, это я, Пашка, аккурат с деревни к вам с наиважнецким вопросом приехал. Нет, отец Александр, я должон сам ответы найти, да хотя бы и с твоей помощью.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Павел, Павел. Душа твоя мечется. Ведь понимаешь сам, что сегодня не правое дело сделал, у народа духовное отнял, не просто доску крашеную, а душу в краски и дерево вложенные, Божественное начало в них заключенное. Вот потому и пришел ко мне, боль свою утешить.

ПАШКА
Отнял, говоришь, у народа, говоришь? Ну-ну. Здорово ты говорить умеешь.
Наливает в стопки.
Нет, отец Александр, у народа я ничего не отнял. Наоборот, на то, что взято, будет народу дадено. Или ты думаешь, что мы Антанте отдадим за здорово живешь все золото? Накупим себе деколонов, да пальтов на меху? А народу шиш с маслом?

Выпивает самогонку. Поперхнулся. Закусывает.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Нет, не думаю.
(делает паузу)
Но и счастья много на отобранном не построишь.

ПАШКА
Отец Александр, я тебя уважаю, но ты мне эти разговоры брось. Не отобранное, а рескве… реквезированное.
ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Реквизированное.

ПАШКА
Пусть так. Это ничего, что ты меня поправил. Грамоте я еще обучусь. Знаешь кака задача нынче перед комсомольцем? Учиться, учиться и учиться. Ленин сказал. А если он сказал – комсомолец обязан выполнить. А не выполнил – уйди с нашего союзу, потому как не сдержавший слова и не понЯвший политического момента. Во как!

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Так разве только обязанность должна вести тебя по жизни? Только сообразуя с душой, с заповедями Христовыми, с любовью в сердце…

ПАШКА
(гневно)
С любовью говоришь? С заповедями Христовыми? Ишь ты, как вывернул! А когда мою мать и батьку колчаковцы вешали, где их любовь была? Когда меня казаки пороли, где их заповеди были?

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Каждый на судилище страшном за свои дела ответит. А Бог завещал нам любить врагов наших.

ПАШКА
Вот и возлюби тогда нас, отец Александр. Да и рази враги мы тебе? Мы от сохи, ты тоже недалече от нас, хоть и в семинарии обучен. Да пойми ты, что из церкви твоей взято не от желания награбить, карман свой набить. Вот скажи мне, тока честно – жалко тебе голодного трудового человека, али ты ради оклада золотого и иконы своей, на него и посмотреть не хочешь?

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Не сравнимые вещи ты говоришь, Павел. На эти иконы люди всем миром собирали. И твои отец с матерью, царствие им небесное, тоже не пожалели своих копеек. В конце концов, даже не в самих окладах дело, не в копеечках, тут предков наших с тобой остатнее, самое дорогое, порой даже последнее. В духовное, что не в деньгах, а в любовь цену имеет, к Богу и к человеку, как созданию Божию. А ты это на продажу. Дело ли это?

ПАШКА
Нашел чего жалеть. Вот погоди, придет светлое время, тогда сделаем тебе новые оклады, раз уж тебе без них не можется. Из чистого золота. Чтоб сверкало. Все равно оно при светлом будущем не нужно будет. Вот захочешь, и сделаем тебе образа такие, самых лучших художников наберем, сделают так, что… эх, мать его етит, нету у меня таких слов сказать, ну чтоб как в книжках сказывают, не хватает ума. Был бы учен, я бы тебе сказал.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Да и не надо говорить. Ты душой своей все понимаешь.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР встает обходит стол и подходит к ПАШКЕ. Кладет ему руку на плечо.

Сердце у тебя хорошее, Павел, доброе. Правду ищет.

ПАШКА
Был бы я шибко грамотный, я б тебе как по нотам о правде ответил. А так, я ее просто сердцем чую. Вот сделано хорошо для народа – значится это и есть правда. А нет – долой!

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР

Ходит по комнате. Изредка останавливается

Бог Он тоже для народа. Он и есть правда, свет жизни. Он же за народ своего Сына на смертные муки отдал. Через Его смерть всем нам защиту и надежду подал. А ты Его долой хочешь.

ПАШКА
Эх, да какая такая надежда? Людям вот тута жить хочется! Понимаешь? Прям сейчас. Вот за эти надежды и чаяния я готов всю свою жисть отдать, до последней капли крови сражаться буду. Вот, думали, кончится война, и заживем. Ан нет. Еще скока надо построить, сколько земли вспахать да засеять. И добро бы ежели никто не мешал. Так ведь нет! Сколько еще ее, всякой белой да бандитской сволочи, по лесам бродит? Сколько их нам в окошки пуляет? А за что? За то, что мы жизню трудовому народу построить желаем? За ихние богатства отобранные? Так рази ж они сами энти самые богатства наживали, а? Не нашими ли руками все было сделано? Какое такое право у них на народное добро есть, ответь мне, отец Александр!

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Хорошие твои чаяния, Павел. Да вот только на крови в царство Божие не въедешь, даже если вы его тут, построить хотите. Не слушаете вы Бога, не понимаете Его. Заповеди его нарушаете. И отнимать, не сообразуясь с законом, даже у богатого, неправедно нажитое, есть грех.

Садится на свое место. Наливает в стопки

ПАШКА
Грех, говоришь? Ну, может и грех. Так рази я для своего собственного счастия это сделал? Мы твое царство Божие здеся построим. Небось и твой Бог нашему делу порадуется. Чего ждать-то, коли теперь власть наша, народная?

Пашка достает кисет и свертывает самокрутку. Прикуривает и жадно затягивается, не смотря на осуждающий взгляд священника.

Законы, говоришь? А кто нас от царя Гороха грабил? И кто нас давил? И не царевы ли прислужники, да казаки нас пороли? А скока перевешали и перепороли? Сколь они до своих антант ешелонов добра вывезли? Где ихний закон тогда был? Нет, отец Александр, народ не просто так поднялся, за правду свою пошел. 

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
При царе, Павел, время другое было.

ПАШКА
Так и сейчас время другое. Чего ж ты тогда против нас идешь? Пошли с нами?

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Не против вас, против насилия иду. И меня, между прочим, тоже пороли. Не помнишь?
ПАШКА
Помню, как не помнить-то? У меня самого отметины на всю жизнь остатнюю сохранны будут. На людях стыдно в баню сходить, рубцы, что твои канаты. И те, поровшие нас, где они сичас? Может, по заграницам коньяки хлещут, да ананасами с рябчиками закусывают? Справедливо это?

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Бог все видит и всех рассудит. На страшном суде все мы ответ держать будем, и каждому по делам его воздастся.

ПАШКА
Рассудит. Как же! До этого еще дожить надо. Когда он, твой суд ишо будет? А нынче мы справедливость сами установим. Кто мешает – того под откос, штоб не мешал новой жизни. И без всякого твоего дурмана. Хотя, ежели тебе так хочется, то хошь верь, хошь крестись, тока нам не мешай.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
И не жалко тебе, жизни чужой? А если у него свои мечты, дети, жена? Почему его-то желания для тебя и твоих товарищей чужды?

ПАШКА
Жалко. Но народ для меня еще жальче. Сам вспомни, сколько из нас тянули, да жить по-людски не давали. Да и сейчас пройдись по деревне – у кого хоть пара стекол в окошках осталась? Тогда не было и сейчас нет. Одна корова на семью, лошадь, хорошо если есть на пару хозяйств. А богатеи наши местные, да кулаки? У каждого по стаду, лошади да овечки. Добра на десятке телег не вывезешь. Онип о наших жизнях думали? Нас они хошь раз пожалели? Мало мы на них побатрачили, и тока кукиш получали за работу свою, а? И вот таких вот, кто нам житья не давал, кто нас за горло держал – всех к стенке, ежели не желаешь сдаться. А ежели ты смирным стал, то уйди в сторону, тогда, может и пожалеем.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Злоба и ненависть к добру не приводят. В человеке надо хорошее видеть. Учить его. Наставлять. Как это церковь делает. Со временем и лютого зверя можно укротить и к добру наставить.

ПАШКА
Нету у нас времени. Нам вить всю страну подымать надо. А вокруг контры развелось, цельное море. И бандиты с нами не задушевные разговоры вести будут. Забыл, отец Александр, что они творят по всему уезду? Кажинный день убивают, грабят, насилуют. А я с ними опосля всего разговоры говорить буду? К добру наставлять? Нет уж, попадись ко мне эдакая контра – разговор самый короткий: к стенке.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
И все-таки, я верю, что именно добро, любовь к человеку победят. Время покажет, Павел.

Раздаются звуки выстрелов. Лают собаки, звук взрыв. Женские крики вдалеке. Внезапно стрельба обрывается.

ПАШКА
Бандиты! Ах ты, мать вашу! А у меня…
(вскакивает из-за стола, вытаскивает маузер)
Патронов-то с гулькин нос. Ну ничего, я им и с энтими покажу!

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР хватает его за руку и тащит к углу. Отодвигает половик и открывает люк в подвал.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Сдурел ты, что ли? Куда ты один против всех? Давай, раб божий Павел, не мешкай. Прячься. А там будь на все воля Божья.

ПАШКА пытается сопротивляться, но ОТЕЦ АЛЕКСАНДР силой заставляет его спуститься вниз. Затем двигает половик на место, подходит к иконам. Пытается начать молитву, но тут же замолкает. Через несколько секунд в комнату врывается толпа. В толпе - БАНДИТЫ, СОЛДАТ, МАТРОС, КАЗАКИ. ПЕРВЫЙ КАЗАК бьет ОТЦА АЛЕКСАНДРА. ОТЕЦ АЛЕКСАНДР падает на пол.

ПЕРВЫЙ КАЗАК
А ну, поп, сказывай, где эта красная сволочь? Куды его дел?

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР медленно встает.

ВТОРОЙ КАЗАК
Да что спрашивать – плетей ему отсыпать, мигом скажеть! Неча ево жалеть!

ЕСАУЛ
Цыц!
(наступает тишина)
Кажи сразу, поп, куда этот краснопузый девался, иначе пожалеешь, что на свет родился.

ПЕРВЫЙ БАНДИТ
Ну, че молчишь, падла? Не слышишь, что ли? Так мы сейчас тебе ухи-то отогреем! Говори, где Пашка! Говори, где эта красная сволочь!
 
ОТЕЦ АЛЕКСАНДР молча и медленно подходит к ЕСАУЛУ


ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Не боишься Бога, казак? Он ведь все видит, все ведает. В дом служителя Божьего с оружьем ворвался, угрожаешь. Священника ударил. Не страшно тебе будет потом, в день последнего суда?

ЕСАУЛ
С Богом я как-нибудь и сам договорюсь. Давай, сказывай, поп, куды Пашка ушел? Видели, как он к тебе шел. Ты яво последний видел. А ежели не скажешь, то мы с тебя кожу сдерем, с живого. Заставим твой язык развязаться.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Одумайтесь, несчастные!

ЕСАУЛ
Не хочешь выдать эту сволочь? Эй, ребяты, хватайте его! И Богом нас не стращай. Мы жизнью пуганые! Она, теперича, пострашнее будет. Да чего там, чичас сам поймешь.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Когда же поведут предавать вас, не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите, ибо не вы будете говорить, но Дух Святый.
Предаст же брат брата на смерть, и отец – детей; и восстанут дети на родителей и умертвят их.

ТРЕТИЙ БАНДИТ
Да ты не уймешься! Ну чичас мы тебе устроим прощение, все тебе простим, ничаго не упустим. Угостим тебя на славу.


ВТОРОЙ БАНДИТ
Вот мы тебе сейчас всыплем, ежель ты нам по добру, по здорову, не желашь выдать красного. И будем пороть покудова не сознаешься. Ты меня поп знаешь, я и раньше спуску никому не давал, а нонче во мне совсем жалости не стало.

ВТОРОЙ КАЗАК
Говори, ежели тебе жизнь твоя дорога.

ВТОРОЙ БАНДИТ
Да что его уговаривать? Волоки его во двор, чичас он у нас мигом запоет, когда мы с яво стружку сымем.

ЕСАУЛ
Слыхал, поп? Ежели за шкуру свою боишься, кажи не медля, куды Пашка стервец сбежал?

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
В Боге нет страха, но совершенство Бога изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся не имеет в себе совершенство Бога.

ЕСАУЛ
Страху, говоришь, нету в тебе? Ну мы это живо проверим. Хватайте его!

Окружающие накидываются на ОТЦА АЛЕКСАНДРА. В этот момент из подпола раздается голос ПАШКИ.

ПАШКА
Не трогайте священника, выйду я.

ТРЕТИЙ БАНДИТ
А-а, вражья сила! Ну выходи. Мы чичас тебе покажем, как последнее у крестьянина отбирать. Умоешься кровавыми слезами.

ПЕРВЫЙ БАНДИТ
Будет тебе за наши страдания! Мы с тобой за все рассчитаемся!

ВТОРОЙ КАЗАК
А ну, вылазь, вражина!

ЕСАУЛ
Вылазь, вылазь! Заждались мы тебя, гостя дорогого!

ПАШКА
Только отца Александра не трогайте. Он тут совсем не причем.

Из подполья показывается ПАШКА.

ЕСАУЛ
Бросай свой пистоль сюда. А то ненароком выстрелишь, напужаешь всех.

Раздается смех, похожий на гогот. ПАШКА бросает маузер к ногам ЕСАУЛА.

ВТОРОЙ БАНДИТ
Ну что, попался, голубчик? Ущучили мы тебя, коммуняка, язви тя! Ну, держись. Вот теперича за лавку мою, тобою от меня заграбленную, сполна рассчитаемся.

Поднимает винтовку. ЕСАУЛ хватает его, отпихивает в сторону.

ЕСАУЛ
Погоди, Никифор, рази ж ему легкая смерть положена? Пущай помучается, красная сволочь! Вяжите и яво заодно.

Те, кто не держат ОТЦА АЛЕКСАНДРА, хватают ПАШКУ, валят его на пол и начинают бить.

ЕСАУЛ
Отставить! Волоките-ка его на двор. Там устроим забаву. Повеселимся всласть! Штоб вся остатняя сволочь знала и помнила.

ПЕРВЫЙ БАНДИТ
А с энтим попом что делать будем?

ЕСАУЛ
С попом-то? А и яво туда же. Мы их обоих, аки мучеников, на тот свет спровадим. Вяжите обоих, штоп не рыпались.

ПАШКУ и ОТЦА АЛЕКСАНДРА связывают и волокут на улицу.

----------------------------------------------------------
НАТ. ДВОР ДОМА ОТЦА АЛЕКСАНДРА. ВЕЧЕР
----------------------------------------------------------

ЕСАУЛ
Вот тут мы им и обустроим вознесение.

Раздается смех и радостные выкрики.

ПЕРВЫЙ КАЗАК
Желаишь что-нибудь сказать, красная сволочь, покудова исчо язык есть да зубы целы?

ПАШКА
А что мне с тобой говорить? Гнида ты на теле трудового народа. Что при царе на трудового человека нагайку поднимал, что сейчас за богатеев готов терзать и мучить. А конец один будет – сдохнешь, как собака.

ПЕРВЫЙ КАЗАК
Ничаво, мы ишо поглядим кто из нас гнида, вот покрутишься по земле, без глаз, без ухов, тады поглядим, кто из нас гнида.

ТРЕТИЙ КАЗАК
Господин есаул, тама, похоже, никак скачет кто-то прям сюда.

Все вглядываются в указанную сторону. Прискакивает РОТМИСТР, спрыгивает коня, передает поводья ТРЕТЬЕМУ КАЗАКУ. ТРЕТИЙ КАЗАК что-то говорит РОТМИСТРУ, показывая рукой на ПАШКУ.

РОТМИСТР
Ага, поймали, значит стервеца! Эт-то хорошо. Давненько хотел я ним встретиться. наконец-то удалось.

ЕСАУЛ
Как казнить прикажете, ваше благородие?

РОТМИСТР
А чего тут думать? Вырезать ему на спине звезду и сжечь. Живьем сжечь! Чтоб подольше мучился, за свою красную веру.

ПЕРВЫЙ БАНДИТ
А с попом как прикажете поступить, ваше благородие?

РОТМИСТР
С попом? С каким еще попом?

ВТОРОЙ БАНДИТ
Да вот с попом нашенским. Он, вить, этого самого Пашку, у себя в дому скрывал

ПЕРВЫЙ КАЗАК
Я ему в зубы дал, чтоб прочухался и к разговору пристрастие имел, а он все равно молчить и слова не кажет, гнида!

РОТМИСТР
Оо! Батюшка на стороне краснопузых? Интересно, чрезвычайно интересно! Что ж это вы, батюшка, от заповедей Божьих отошли, на сторону бесовских сил переметнулись? Не богоугодно это, не по-божески. За это вам тоже полагается в огонь. Да-с, непременно в огонь! Дабы огнем смыть прегрешения ваши и очиститься.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР
Побойтесь Бога! Пока не поздно, прекратите насилие, иначе проклятие падет на вас всех, до седьмого колена! Этого ли хотите вы, пришедшие с насилием в дом служителя церкви? Не сатана ли зовет вас на свои пиршества?

РОТМИСТР
(смеясь)
Ну, мы из тебя сейчас быстро красного попа сделаем. А за нас есть кому помолиться. Так что, ребята, принимайтесь-ка за дело. Зря что ли поп дровишки собирал? Пусть погреется, вместе с красной сволочью.
Подходит к ПАШКЕ
Ну, что, страшно тебе помирать, сволочь?

ПАШКА
За свой народ мне умирать не страшно. Жаль только, не доживу я до того времени, когда ты паскудной смертью помирать будешь. Небось, в ногах кататься будешь, жизнь свою поганую вымаливая.

РОТМИСТР бьет ПАШКУ в зубы. ПАШКА падает на землю.

РОТМИСТР
Может и поваляюсь. Да только тебе этого уже не увидеть.
(БАНДИТАМ)
Шевелись давай, а то вечер скоро! Да и красные могут нагрянуть. А нам еще эту сволочь надобно поджарить, чтоб на зубах хрустело.

Во дворе начинается суматоха, в центр двора начинают бросать дрова. В этот момент во двор влетает еще один КАЗАК на коне
ЧЕТВЕРТЫЙ КАЗАК
Вашь бродь! Красные! Не менее эскадрону, сюда скачуть!

РОТМИСТР
Где, говори скорее, где?

ЧЕТВЕРТЫЙ КАЗАК
Да с полверсты уже, наверное, будет, бежать надоть. Не дай Бог тут скоро будут.

РОТМИСТР
По коням!
(ЕСАУЛУ)
А этих кончай, немедленно! Как хошь, а кончай. В живых их оставлять нельзя!

Вскакивает на коня и скачет со двора. ЕСАУЛ вытаскивает шашку и медленно в раскачку подходит к ОТЦУ АЛЕКСАНДРУ и ПАШКЕ.

ЕСАУЛ
Повезло вам. Повезло, суки. Без муки на тот свет поедете, сссволочи крансопузые!

Поднимает шашку. Остальные также вынимают шашки и подходят к ОТЦУ АЛЕКСАНДРУ и ПАШКЕ. Начинают рубить. Слышны крики, стоны, падение тел. Камера уходит вверх к деревьям. Слышен топот коней, который постепенно стихает. Звучит голос.

КОМАНДИР ЭСКАДРОНА
…также докладываю, что при преследовании банды ротмистра Архиповича не представлялось возможным выделить людей для похорон злодейски убитого бандитами комсомольца Павла Федорова, а также убитого с ним священника Александра Петровского, а когда через два дня эскадрон вернулся в Сосновское, то оказалось, что сами крестьяне утром следующего дня после героической смерти нашего товарища и священника, сами порешили на сходе похоронить обоих в одной могиле, на том само месте где их и убили. В связи с этим я посчитал перезахоронение павших в борьбе с контрреволюцией нецелесообразным, но приказал убрать крест, оставив лишь деревянный памятник с красной звездой и написанными именами злодейски убитых. Также ходатайствую об установке нового памятника, сделанного их железа, дабы память о подвиге Павла Федорова осталась в памяти народа навечно.

----------------------------------------------------------
НАТ. ДВОР БЫВШЕГО ДОМА ОТЦА АЛЕКСАНДРА. ВЕЧЕР. НАШИ ДНИ
----------------------------------------------------------

Двор приобрел современный вид, повсюду иллюминация, шары, столы. На столах еда, закуски и множество бутылок. ГОСТИ, ШЛЮХИ и БАРЫГА стоят недалеко от столов. Все довольно пьяные. БАРЫГА держит в одной руке пистолет, во второй казачью нагайку.

БАРЫГА
А ну, кто первый? Первому удача поклонится.

ПЕРВЫЙ ГОСТЬ
Витальич, дай-ка я попробую.

ВТОРОЙ ГОСТЬ
Смотри, не промахнись

ПЕРВЫЙ ГОСТЬ
Ха, да я по красной сволочи готов стрелять с утра до ночи, так что, не переживай, не промахнусь.

БАРЫГА
Ладно, спорщики, хватит языками молоть, начинаем!

ПЕРВЫЙ ГОСТЬ
Ну, с Богом!

Делает несколько шагов вперед.
ТРЕТИЙ ГОСТЬ
10 баксов за каждую пулю в звезду.

ПЕРВЫЙ ГОСТЬ
Тогда открывай кошелек пошире. Я тебе в момент на штуку баксов настреляю. С полным нашим удовольствием.

ВТОРОЙ ГОСТЬ
Не хвались, едучи на рать.

ПЕРВЫЙ ГОСТЬ
Че ты ваще хочешь, а? Типа, наехал, что ли?

БАРЫГА
Ладно, ладно, горячие финские парни. Давай, Эдик, шмальни, потешь мою душу. А я, в свою очередь, за каждую пулю по звезде, тоже 10 баксов даю. Но только тому, кто больше всех уделает.

ЧЕТВЕРТЫЙ ГОСТЬ
А мне можно разок стрельнуть? У меня, как-никак, свои счеты имеются с красными. В сорок шестом папенька сел в тюрьму, иродами нквдшными посаженный.

БАРЫГА
Власовец, что ли? А я и не знал.

ЧЕТВЕРТЫЙ ГОСТЬ
Не, он у меня потомственный донской казак был. У Краснова был в кавалерии.

БАРЫГА
Ну эт меняет дело. В этом случае пальнуть по краснопузой сволочи – святое дело. Слышь, Эдик, ну-ка, дай сюда пушечку. Потомку казака почетная роль открыть наше развлечение.

ПЕРВЫЙ ГОСТЬ
Витальич!

БАРЫГА
Не шебурши, тоже пальнешь. А казаку – почет и уважение. Они красных люто не любили, им и первенство в этой игре. Давай, говорю!

ПЕРВЫЙ ГОСТЬ неохотно, даже со злобой передает ЧЕТВЕРТОМУ ГОСТЮ пистолет. Тот хватает его, выходит перед ГОСТЯМИ и начинает целиться. На лице ЧЕТВЕРТОГО ГОСТЯ злобная и торжествующая гримаса. Делает несколько выстрелов.

БАРЫГА
Ну что, пойдемте посмотрим, чего наш казак настрелял.

ТРЕТИЙ ГОСТЬ
У меня уже и баксы готовы. Ежели три раза попал – я тебе за это и сотни не пожалею.

ЧЕТВЕРТЫЙ ГОСТЬ
Приятно слышать.

Подходят к памятнику. На звезде четко видны два попадания.

ПЕРВЫЙ ГОСТЬ
А пуху то было.

ЧЕТВЕРТЫЙ ГОСТЬ
А тебе-то что? Посмотрим, сколько ты нашмаляешь. Два раза попал, все равно что двоих завалил. Жаль, что не в самих.
(ТРЕТЬЕМУ ГОСТЮ)
Извольте выдать за попадания.

ТРЕТИЙ ГОСТЬ
Да не вопрос. Вот тебе полтинник. Пожалуй, столько и немцы не платили за каждого красного

ЧЕТВЕРТЫЙ ГОСТЬ
Зато ты платишь. Эх, в наше время бы охоту на красную сволочь открыть, вот я бы порезвился!

БАРЫГА
Все по местам! Эдик, давай, твой черед по красным вмазать. Я в тебя верю, дорогой. Не обмани моих ожиданий.

ПЕРВЫЙ ГОСТЬ
Готовьте ваши кошельки, дамы и господа!

Раздается смех и выкрики ГОСТЕЙ и ШЛЮХ

ПЕРВЫЙ ГОСТЬ
Итак, мы изволим начинать. Внимание, начали!

Начинает стрелять, тщательно целясь. Когда заканчивает, все идут к звезде. На звезде несколько пулевых отверстий, один луч звезды наполовину отбит.

БАРЫГА
Эдик, душа моя! Ну, уважил хозяина, ну ты и прохвост! Эй, кто-нибудь, подайте-ка мне нагайку, я ее на столе оставил.

ШЛЮХИ гурьбой бросаются к столу отталкивая друг друга. Наконец, одна из них приносит нагайку БАРЫГЕ.

БАРЫГА
Молодца! На вот тебе денежку за умение и понимание.

Вынимает из кармана купюру и передает ее ШЛЮХЕ.

ШЛЮХА
Котик, ты такой внимательный!

БАРЫГА
Все, пшла отсюда. Вечером ко мне придешь.
(ПЕРВОМУ ГОСТЮ)
Ну, Эдик, вот тебе от меня подарок. Этой нагайкой наши предки большевистскую сволочь хлестали, так что, теперь, она тебе по праву принадлежит.

ВТОРОЙ ГОСТЬ
(язвительно)
Конечно, конечно. Щас он начнет ею махать направо-налево. Всех коммуняк перебьет.

ПЕРВЫЙ ГОСТЬ
Заткнись, а? По-хорошему тебя прошу!

ЧЕТВЕРТЫЙ ГОСТЬ
Да ладно вам ссориться, не маленькие.

ТРЕТИЙ ГОСТЬ
Палыч, не горюй, в следующий раз получится. Че грустить, право слово?

ПЕРВЫЙ ГОСТЬ
Не будет заедаться, так и я промолчу.

ВТОРОЙ ГОСТЬ
Это я заедаюсь? Да ты в натуре…

БАРЫГА
Ша! Хватит! Все в дом, гулять будем!

Вся компания с шумом уходит в дом. Оттуда слышится хлопанье бутылок, хохот, визг ШЛЮХ, пьяные голоса ГОСТЕЙ. На дворе огни иллюминации понемногу гаснут. В темноте виден только памятник ОТЦУ АЛЕКСАНДРУ И ПАШКЕ.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ
(одновременно идет печать текста на экране)
Не надо самообманов. Надо иметь мужество глядеть прямо в лицо неприкрашенной горькой правде. Надо измерить целиком, до дна, всю ту пропасть поражения, расчленения, порабощения, унижения, в которую нас теперь толкнули. Чем яснее мы поймем это, тем более твердой, закаленной, стальной сделается наша воля к освобождению, наше стремление подняться снова от порабощения к самостоятельности, наша непреклонная решимость добиться во что бы то ни стало того, чтобы Русь перестала быть убогой и бессильной, чтобы она стала в полном смысле слова могучей и обильной.
Бывают моменты в истории, когда отчаянная борьба масс даже за безнадежное дело необходима во имя дальнейшего воспитания этих масс и подготовке их к следующей борьбе.

В.И. Ленин















ЗИНАТУЛЛА
Андрей Бирюков

Оригинальный сценарий






















Андрей Бирюков
bav11967@mail.ru
телефон: +79001992213

;
ГОЛОС ЛЕВИТАНА
Дневное сообщение Совинформбюро 14 июля 1942 года

B течение ночи на 14 июля наши войска вели ожесточённые бои с противником в районе Воронежа и южнее г. Богучар.

На других участках фронта существенных изменений не произошло.

Противник, сосредоточив на узком участке крупные силы, прорвался в район Воронежа. Наши войска ведут героическую борьбу с врагом. На ряде участков продолжаются большие танковые бои. Экипаж танка гвардии капитана Амелина поджёг немецкий танк, уничтожил 2 миномётные батареи и противотанковое орудие. Экипаж тяжёлого танка, который вёл тов. Марченко, огнём и гусеницами истребил до 60 немецких солдат и уничтожил миномётную батарею. Экипаж танка лейтенанта Неписова уничтожил 10 орудий, 4 автомашины, 6 мотоциклов и до 100 гитлеровцев. 3а последние три дня лётчики части, которой командует тов. Белицкий, в воздушных боях сбили 40 немецких самолётов.

----------------------------------------------------------
НАТ. ПОЛУЛЕСИСТАЯ МЕСТНОСТЬ. 1942 ГОД. ВЕЧЕР
----------------------------------------------------------

По полю в воронках ползет ЗИНАТУЛЛА, за собой тащит плащ-палатку, на которой находится тяжело раненный ИВАН. ИВАН говорит с трудом.

ИВАН
Послушай, Зинатулла, нам с тобой не доползти обоим. Не выйдет. Оставь меня и двигай один. А оба мы пропадем. И сведения пропадут.

ЗИНАТУЛЛА
Молчи, Ваня, доберемся до наших, оба двое доберемся. Ты же сам меня учил – своих не бросаем.

ИВАН
Сейчас случай особый.

ЗИНАТУЛЛА
У нас в разведке всегда случай особый. Башкой рисковать каждый раз ходим. Первый раз, что ли? Ты только держись, не сдавайся.


ИВАН
У нас с тобой приказ, и мы его должны выполнить. А с моими ногами мы и сами погибнем и наших под удар подставим. Уходи, я тебе сказал!

ЗИНАТУЛЛА
Я тебе сейчас уйду! Молчи, силы береги. Нам уже немного осталось. Слышишь? Наши вон там, километра два, наверное, не больше.

Оба прислушиваются. Слышен гул канонады.

ИВАН
Не пройдем. Оба не пройдем. Я даже стрелять толком не смогу, ежели немцы нас обнаружат. А один ты сможешь до наших добраться. Доставишь сведения, и потом за мной вернешься. Если наши о танках не узнают, то, выходит, что зря мы всю группу потеряли.

ЗИНАТУЛЛА
На этом свете, Ваня, ничего зря не делается.

ИВАН
Я тебе приказываю, слышишь? Приказываю оставить меня и идти к нашим. Доставить ценные сведения. Ты меня понял?

ЗИНАТУЛЛА
Вот вместе и доставим. Кысмет, Ваня. На все есть воля Аллаха. А он мне сказал, чтоб живым вернуться. Так что, Ваня… вдвоем сведения и доставим.

ИВАН
Да ты понимаешь, что это такое – не исполнение приказа?

ЗИНАТУЛЛА энергично трясет головой. ИВАН хочет что-то сказать. Но ЗИНАТУЛЛА резко зажимает ему рот.

Тихо, Ваня. Похоже, фрицы рядом. У, шайтан вас принес на наши головы.

ЗИНАТУЛЛА оттаскивает ИВАНА к ближайшему кусту. Где-то слышна немецкая речь.

ЗИНАТУЛЛА
Ваня, ты тут полежи пока, а я быстренько оглянусь, что там ходит.

ЗИНАТУЛЛА по-пластунски ползет к ближайшим пригоркам. Сперва смотрит невооруженным взглядом. Потом достает бинокль. В бинокль видно, как по полю ходят редкие группы немцев.

ЗИНАТУЛЛА
Ишь, собаки, расходились. Ну ничего, ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет. Лишь бы вас сюда не потянуло.

Осматривает поле еще раз в бинокль. Отползает назад. ИВАНА на месте нет. ЗИНАТУЛЛА некоторое время пытается его искать, но не находит.

ЗИНАТУЛЛА
Ах, Ванька, обманул все-таки, ушел, шайтан, спрятался. Но я тебя все равно найду, Ваня, аллахом клянусь, что найду.

Ползет в сторону линии фронта. Постепенно скрывается в сумраке.

----------------------------------------------------------
ИНТ. КВАРТИРА СОВРЕМЕННОГО ГОРОДА. 1997 ГОД. ЛЕТО. УТРО.
----------------------------------------------------------
В комнате за накрытым столом сидят ИВАН, СЫН ИВАНА и ЖЕНА СЫНА.

СЫН ИВАНА
Ну, батя, давай выпьем за встречу, что ли. Сколько лет не виделись.

ИВАН
Десять лет будет, Сережка, аккурат в следующем месяце.

Выпивают. Закусывают.


СЫН ИВАНА
Да-а… бежит время.

ИВАН
Для кого бежит, а для кого-то и тащится. Внук-то, когда приедет?

ЖЕНА ИВАНА
Обещался сразу после техникума сразу домой.

ИВАН
Соскучился я по нему.

СЫН ИВАНА
(смеясь)
Выходит, ты только по внуку скучал. А по нам и не думал даже?

ИВАН
Вот доживешь до моих лет, и поймешь, по кому скучать положено. Ты сам-то, обо мне все десять лет не вспоминал, так только, на новый год отзвонишься – и порядок. Вроде как не забыл батю. Полный порядок.

СЫН ИВАНА
Батя, у меня ж работа такая была, свое дело создавал. Зато теперь смотри, все есть, и спешить особо не надо. И на тебя время, и на Марью, и на Лешку остается.

ЖЕНА ИВАНА
Вы не ругайте его, пожалуйста. Он и вправду все эти годы пахал как проклятый. Мы с сыном его если поздно ночью видели – за счастье считали. Пахал как проклятый.

ИВАН
Вот то-то и оно: за счастье считать ночью увидеться. Что же это за счастье то такое?

ЖЕНА СЫНА
Жизнь такая, папа. С нею не поспоришь.

ИВАН
(ворчливо)
Жизнь у них такая. Мы вот, и воевали, и строили, и пахали, а время на все было. Иначе, когда бы я тебе своего Петьку сварганил? А?

СЫН ИВАНА
Батя, Маша права – жизнь у нас совершенно другая стала. На месте встанешь – считай, пропал. Приходится крутиться, как белка в колесе, иначе все лучшие куски другие разберут. Ничего личного – бизнес.

ИВАН
(передразнивая)
Куски у него лучшие разберут. Все у вас одни купли да продажи в голове. Все распродали, все, что строилось, пахалось, делалось. Все в дым пустили. Разбазарили.

СЫН ИВАНА
Ну что ты говоришь, батя? Посмотри, зато как в доме у меня стало. Сплошной коммунизм в отдельно взятой ячейке общества. Разве плохо?

ИВАН
Словами то не играйся. Что ты знаешь теперь о коммунизме? Мы за эти слова на фронте потом и кровью исходили.

ЖЕНА ИВАНА
Ну не спорьте вы, право. Папа, давайте я вам лучше еще по рюмочке налью? Столько лет не виделись, и на тебе, ссориться с друг другом.

СЫН ИВАНА
И то верно, батя. Давай-ка воспользуемся щедрым предложением, а то без тебя мне и одну рюмку не выпросить. Маша у меня строгая.

ИВАН
Ну, давай.

Выпивают. Закусывают. СЫН ИВАНА достает сигарету, закуривает. ИВАН закуривает папиросу.

ЖЕНА СЫНА
Раздымились, смолокуры. Ну, я тогда на кухню пойду, заодно посуду помою. А вы уж тут сами. Не маленькие, разберетесь, где что лежит.

СЫН ИВАНА
Батя, ты по телефону что-то про встречу говорил. Я так и не понял.

ИВАН
Тут, Петя, дело такое, не о двух словах. Ты помнишь, я тебе как-то рассказывал случай один?

СЫН ИВАНА
Ты мне вообще-то о войне мало рассказывал, батя.

ИВАН
Оно верно. Война, Петька, это дело страшное. Рассказывать о нем не очень-то хочется. Потому и не ходил никогда в школу. Когда столько горя и смерти через себя пропустишь, разговоры только душу бередят. Память, она как напильником по душе ходит.

СЫН ИВАНА
А другие много рассказывают.
ИВАН
Трепачи. Настоящий фронтовик и трепаться не будет, но и до самой своей смерти не забудет.

СЫН ИВАНА
А помнить, что тогда, если не расскажешь?

ИВАН
И без меня мемуаров полно написано, и фильмов снято. Не обеднеет правда о войне без моих рассказов.

СЫН ИВАНА
А сейчас что тебя потянуло? Я про случай, который ты хотел мне рассказать.

ИВАН
Не рассказать, напомнить. В сорок втором, летом, мы под Воронежем стояли в обороне. Нас в разведку послали, и из всего взвода только мы с Зинатуллой в живых остались. Да и то громко сказано, что вдвоем – меня тяжело ранило, идти совсем не мог. Вот Зинатулла-то меня и тащил на себе. А времени в обрез было. Могли не успеть сведения доставить. Ты знаешь, что такое танки? Ежели против пехоты?

СЫН ИВАНА
Могу себе представить.

ИВАН
Вот то-то, представить! А я их до сих пор перед собой вижу, когда они на тебя катятся, а у тебя из оружия винтовка, да пара гранат.
(пауза)
В разведке мы их, танков немецких, более тридцати насчитали. Наизготовку стояли, чтоб, значит, с утра вдарить по нашим позициям. И никому, кроме нас, это не было известно. Тащить меня на себе – и самим погибнуть, и батальон под гибель пустить.

СЫН ИВАНА
Я помню твой рассказ. Ты тогда воспользовался чем-то и спрятался. И напарник твой ушел.

ИВАН
Не ушел. Немцы к вечеру по полю начали шляться. Вот Зинатулла и решил проверить, что и как. Я тогда не преминул воспользоваться этим и отполз, насколько смог.

СЫН ИВАНА
А сведения? Они у кого были?

ИВАН
А карта со всеми пометками в планшетке у Зинатуллы была. Стал бы я прятаться, если бы она у меня была. Слышал бы ты, как он чертыхался, когда меня не нашел. Он ведь, Петя, все понял. Понял. почему я ушел от него.

СЫН ИВАНА
А что дальше было?

ИВАН
А что дальше? Я сознание вскорости потерял. Очнулся уже в госпитале. Как потом оказалось, когда фрицы в атаку ринулись, наш батальон в контратаку пошел, с приданными танками. Зинатулла вовремя успел сведения передать. Вот нам и подкинули подкрепление. Уж больно важная была дорога, которую мы держали. А после боя Зинатулла все поле обегал, и нашел-таки меня.

СЫН ИВАНА
А говорят, чудес не бывает.

ИВАН
Молод ты еще, будут и в твоей жизни чудеса.

СЫН ИВАНА
Молод. Вон, и седина уже у меня появилась, а ты говоришь, молод.

ИВАН
Мы на фронте день за десять считали. Вот и подсчитай, кто из нас стар, кто молод.

СЫН ИВАНА
А что дальше было? После того как он тебя нашел.

ИВАН
В госпиталь меня утащил. А дальше мы так и не встретились. Разметало нас по разным фронтам. В сорок втором писать некогда было. А порой некуда. Не то что дивизии, фронты разметывало в щепки, поди попробуй, найди кого. Я, грешным делом, думал, что погиб мой Зинатулла, не смотря на свой кысмет.

СЫН ИВАНА
Кысмет? Что еще за кысмет такой?

ИВАН
Судьба по-ихнему. Он мне часто говорил: Ванька, кысмет у меня такой, живым из этого пекла выйти. Аллах, мол, заповедал ему живым в этой войне остаться. Я смеялся порой, говорил, какой тебе кысмет, вот вдарит немец в атаку, и будет нам всем кысмет твой. А он все равно верил в свое.


СЫН ИВАНА
Да уж.

ИВАН
А ты не строй мне физию свою. Потому как, видимо, есть кысмет на свете. Петя, сам не поверил сначала, но нашелся Зинатулла. С ним у меня, Петенька, встреча.

СЫН ИВАНА
Охренеть! Это ж сколько лет прошло с тех пор! Шестьдесят, вроде? Не меньше.

ИВАН
Без малого шестьдесят пять будет. Тот бой в июле был. Число уж и не упомню, не до того было. А месяц июль был.

СЫН ИВАНА
Батя, а можно я с тобой поеду?

ИВАН
Зачем?

СЫН ИВАНА
Хочу взглянуть на твоего Зинатуллу. Вы ж оба, наверное, из другого теста сделаны, не то что мы.

ИВАН
Не сегодня, Петенька. Нам с ним многое надо вспомнить, поговорить, помолчать, наших вспомнить.

СЫН ИВАНА
Понимаю.

ИВАН
А ежели посмотреть на него хочешь, то я тебе фото одно покажу.

Лезет в карман, достает фотокарточку. На фото молодые ИВАН и ЗИНАТУЛЛА


СЫН ИВАНА
А почему это я карточку эту никогда не видел у тебя?

ИВАН
А ее и не было у меня. Мне ее Зинатулла прислал, когда нашел меня. В письме прислал.

СЫН ИВАНА
Надо же, какой ты у меня был, батя.

ИВАН
Это мы аккурат за месяц до того случая сфотографировались.

СЫН ИВАНА
Но до места я тебя все-таки довезу. И быстрее, и надежнее.

ИВАН
Спасибо Петя, но как ты выпивший за рулем поедешь? Гаишники тебя в момент в оборот возьмут.

СЫН ИВАНА
Ну, тут у меня все схвачено. Не переживай.

ИВАН
Давай-ка, Петенька, выпьем еще по одной. А я все же один поеду. Так надо.

СЫН ИВАНА
Ну смотри, батя. Давай-ка рюмку.

Наливают. В это время слышен звук открывающейся двери. Слышен голос ВНУКА.

ВНУК
Дед, это я, встречай. Мам, привет! Папа, здорОво!

ИВАН ставит рюмку на стол. Выходит из-за стола.


ИВАН
А ну, Сережка, иди-ка сюда. Дай на тебя посмотреть. Вымахал-то как! Выше меня уже стал.

ВНУК
Растем, дед, стараемся.

ИВАН
А с лицом у тебя что? Кто тебе фонарей наставил?

ВНУК
Да так, повздорили тут с одной чуркой. Нас в мусарню и забрали. И по незнанке отсыпали для гостеприимства. Пап, тебя Козлов просил позвонить.

СЫН ИВАНА
Ну что ты вечно суешься куда не надо? Я твои проблемы вечно улаживать не должен. Дались тебе эти чурки.

ИВАН
Сережка, ты что, серьезно? Разве ж так можно?

ВНУК
Можно дед, можно. Чем мы хуже их? Сначала они русских повыгоняли, а теперь к нам понаехали, понимаешь, всю страну в свои немытые лапы берут. Свои правила наворачивают. Все по-своему хотят. Не, дед, правильно мы сделали, что тому чурке наваляли. Пусть на себе почувствуют, что они там у себя с русскими делали.

СЫН ИВАНА
Иди умойся и за стол.

ВНУК
Бегу-бегу. Дед, я скоро!



СЫН ИВАНА
Не знаю, что и делать. Помешался на этих чурках. Хотя, по правде говоря, они вконец оборзели. Если их два-три, еще терпимо. А как с пяток собьется в стаю, так хоть беги.

ИВАН
Куда же мир катится? Что с вами сделалось?

Заходят ЖЕНА СЫНА и ВНУК

ЖЕНА СЫНА
Вот мы и все в сборе.

ВНУК
А ты дед все тот же, боевой.

ИВАН
Не для того я родился, воевал и работал, чтобы подобно старой курице расплыться.

ВНУК
Значит, я в тебя пошел.

СЫН ИВАНА
Боевым быть – это у нас семейное.

ИВАН
Семейное…

ВНУК
Ну что, за наш боевой дух, что ли?

ИВАН
Пожалуй, я пропущу. До вечера погодю.

СЫН ИВАНА
Кстати, а ты знаешь Сережка, что дед твой сегодня со своим боевым товарищем идет встречаться? Шестьдесят лет не виделись. А сегодня увидятся.

ВНУК
Да ну? Ну, дед, да ты просто счастливчик. Это ж надо, шестьдесят лет!

СЫН ИВАНА
Батя, покажи ему фото. Пусть внук твой увидит, какой ты в молодости бравый был.

ИВАН достает фото протягивает ВНУКУ. Тот берет, всматривается в нее.

ВНУК
Ого, неужто это ты, дед? Прикольно!

ИВАН
Паразит! Прикольно ему!

ВНУК
Да ты что дед, я же горжусь тобой. Ты у меня самый лучший.

ИВАН
Ну ладно-ладно. Батя, тебе тогда соку, а мы уж водочки.

ЖЕНА СЫНА
Может не надо? Тебе же еще папу везти.

СЫН ИВАНА
Батя хочет сам доехать. Не доверяет мне.

ЖЕНА СЫНА
Ну как же это сам-то? Далеко, небось ехать. Впрочем, и тебя тормознуть за запах могут.

СЫН ИВАНА
Ничего, у нас все схвачено, за все заплачено.

ИВАН
Заплачено, схвачено, а жить-то когда?



СЫН ИВАНА
Батя, давай потом, а? А сейчас мы за тебя выпьем. Долгих тебе лет, чтоб еще лет шестьдесят прожил, не меньше.

ВНУК
Чтоб моих детей было кому воспитывать.

ИВАН
Прыткий какой. Ты сначала женись, а уж потом детей наделай.

ВНУК
Дурное дело – не хитрое.

ЖЕНА СЫНА
За вас, папа.

Все чокаются. Выпивают. ИВАН смотрит на часы.

ИВАН
Ну, мне пора. Поеду я. Может и вправду, подвезешь меня? Что-то я волноваться начал.

СЫН ИВАНА
Оно и понятно. Вы же шестьдесят лет не виделись. Маша, где мой таблетки от запаха?

ЖЕНА СЫНА
На верхней полке, в шкафу на кухне. И будь осторожен, не гони во весь опор.

СЫН ИВАНА выходит. ИВАН поднимается из-за стола идет в коридор. Вслед за ним идут ВНУК и ЖЕНА СЫНА.

ИВАН
Ну, с богом.








----------------------------------------------------------
НАТ. МАШИНА СЫНА ИВАНА. ДЕНЬ
----------------------------------------------------------

СЫН ИВАНА и ИВАН подходят к машине.

СЫН ИВАНА
Видал, батя, какого зверя я себе приобрел?

ИВАН
В войну пострашнее зверей видел.

СЫН ИВАНА
То война. А в мирное время у нас вот только такие звери. Есть еще хищники о двух ногах, но те пострашнее твоих Тигров и Пантер будут.

Открывает дверь, оба садятся в машину

СЫН ИВАНА
Куда едем, батя?

ИВАН
Гостиница «Центральная»

СЫН ИВАНА
Ясненько. Ну, поехали. Я позвоню, пока едем, не против? Надо уладить с Лешкой дело.

ИВАН
А я что? Ты ж меня все равно не послушаешь.

СЫН ИВАНА
Батя, это мой сын и твой внук.

ИВАН ничего не отвечает только машет рукой и смотрит в окно. СЫН ИВАНА достает телефон и звонит.

СЫН ИВАНА
Илья Семенович? Добрый день. Узнали? Да-да, именно я.
(пауза)
Да, он сказал мне позвонить вам. Надеюсь, ничего серьезного?
(пауза)
Не может быть! Я что-то могу сделать? Ну, там…
(пауза)
Понимаю. А как его зовут?
(пауза)
Как вы сказали?

Резко тормозит. Растерянно смотрит на ИВАНА.

Илья Семенович, повторите еще раз.
(пауза)
Я вас понял. Спасибо большое. Отзвонюсь вам, как только улажу.

ИВАН
Ну что, решил и уладил?

СЫН ИВАНА
Батя, тут такое дело… Я… В-общем…

ИВАН
Да не тяни ты кота за хвост. Что там еще?

СЫН ИВАНА
Сережка-то… Это они…

ИВАН
Что они, что Сережка?

СЫН ИВАНА
Это они твоего Зинатуллу.

ИВАН
Они? И Сережка?

СЫН ИВАНА
Да.

ИВАН
Сукин ты сын! Кого же ты воспитал? Это все твои, улажено и схвачено!

СЫН ИВАНА
Батя!

ИВАН
Что батя? Вот теперь пущай сидит!

СЫН ИВАНА
Как ты можешь! Ведь это же мой сын, твой внук!

ИВАН
Раньше надо было думать. А теперь отмазаться хочешь. Что там тебе надо сделать, деньгами небось умаслить?

СЫН ИВАНА
Нет, батя. Там гораздо проще. Если твой Зинатулла согласится миром уладить, то Сережке только штраф будет.

ИВАН
А дальше как? Всю жизнь штрафами отдариваться будешь?

СЫН ИВАНА
Я его…

ИВАН
Поздно уже, Петя. Поздно.

Выходит из машины.

СЫН ИВАНА
Батя! Куда ты?

ИВАН
Счастливо оставаться. Дальше я сам как-нибудь.

СЫН ИВАНА
Батя!

ИВАН уходит не оглядываясь

----------------------------------------------------------
ИНТ. БОЛЬНИЦА. ВЕЧЕР
----------------------------------------------------------

В палате трое БОЛЬНЫХ и ЗИНАТУЛЛА. Голова ЗИНАТУЛЛЫ перевязана, в руке капельница. Входит ИВАН.



ИВАН
Зинатулла, здравствуй, вот и свиделись мы с тобой.

ЗИНАТУЛЛА
Ванька, шайтан! Ну проходи, что ты в дверях встал, шайтан.

ИВАН
Зинатулла, дорогой ты мой! Сильно болит?

ЗИНАТУЛЛА
Погоди ты с этим. Дай-ка я тебя обниму.
Пытается приподняться, но не получается.
Ну, иди поближе, видишь же, что встать не могу.

ИВАН подходит, обнимает ЗИНАТУЛЛУ. В глазах у обоих слезы.

ИВАН
Шестьдесят лет, шестьдесят лет минуло уже.

ЗИНАТУЛЛА
Что нам годы, Ванька? Кысмет у нас такой с тобой. Чтобы встретиться. Говорил я тебе, что выживем? Говорил. Говорил, что встретимся? Говорил. Все по-моему и вышло.

ИВАН
Ты вроде про кысмет насчет себя говорил.

ЗИНАТУЛЛА
Шайтан тебя забери! Ежели мы с тобой одной шинелью укрывались, одну корку хлеба на двоих делили, неужели ты думаешь, что аллах одному мне дал счастье дожить до победы?

ИВАН
Старый ты черт!

ЗИНАТУЛЛА
Да и ты не помолодел. Дай-ка я еще раз на тебя погляжу.

Молчат некоторое время

ЗИНАТУЛЛА
Ах, Ванька-Ванька. Знал бы я тогда, что ты уйдешь… ни за что бы не пополз фрицев смотреть.

ИВАН
Так надо было, Зинатулла. Со мной вместе и ты бы пропал, и батальон бы погубили.

ЗИНАТУЛЛА
А меня ведь судить хотели, за то, что тебя бросил. Комбат уже за трибуналом послал. Спасибо батальонному комиссару, он вступился. А когда немцы в атаку пошли, комбат мне спасибо сказал.

ИВАН
Война, что тут скажешь.

ЗИНАТУЛЛА
Война.

ИВАН
Выходит, не подвел твой кысмет.

ЗИНАТУЛЛА
(засмеявшись)
Кысмет, Ваня, никогда не подводит.

Оба молчат. ИВАН дотрагивается до повязки на голове ЗИНАТУЛЛЫ.

ИВАН
Очень больно?

ЗИАНТУЛЛА
Бывало и хуже.

ИВАН
Зинатулла.

ЗИНАТУЛЛА
Что тебе, старый ты хрыч?

ИВАН
А ведь это мой внук был там.

ЗИНАТУЛЛА
Где твой внук был?

ИВАН
С теми, что тебя били. Прости меня, Зинатулла.

ЗИНАТУЛЛА
За что тебя простить, за внука? Брось, Ваня. Как у вас говорится? Бог простит. Равно как и аллах мудр и велик.

ИВАН
Стыдно мне, Зинатулла, за него и за сына стыдно. Видимо, где-то не доглядел, где-то упустил.

ЗИНАТУЛЛА
Не надо Ваня, корить себя. Что мы могли сделать после войны сразу? Мы же после победы сразу на стройки, до того ли было, чтобы детей воспитывать?

ИВАН
Может оно и так. Но знаешь, как мне стыдно и обидно…

Зинатулла берет ИВАНА за руку.

ЗИНАТУЛЛА
Перестань. Мы свое дело сделали, плохо ли, хорошо ли, но сделали. Кысмет у нас с тобой такой.
(пауза)
Просить за него будешь?

ИВАН
Нет, не буду.

ЗИНАТУЛЛА
Я знал, что не будешь. Не такой ты человек. Только я тебе так, Ваня, скажу: пусть живет, ему своя дорога в этой жизни указана. Молодой он еще и глупый. Может, еще наладится все.

ИВАН
Зинатулла! 

ЗИНАТУЛЛА
Не надо, Ваня, больше об этом. Покличь-ка лучше медсестру.

ИВАН
Тебе плохо?

ЗИНАТУЛЛА
Ну что ты, как может быть плохо, если ты здесь, рядом?

ИВАН
Сестра!

Входит МЕДСЕСТРА

МЕДСЕСТРА
Ну, что тут у вас? Кому плохо?

ИВАН
Вот, товарищ мой зовет вас.

МЕДСЕСТРА
Что случилось?

ЗИНАТУЛЛА
Ничего такого не случилось. Сообрази-ка нам девушка, по сто грамм фронтовых! Товарищ мой по фронту пришел, шестьдесят лет искали друг друга.

МЕДСЕСТРА
В вашем состоянии могу только валерьянки дать. А вы у меня спирту просите.

ИВАН
И в самом деле, что ты надумал? Вот выйдешь из больницы. Мы с тобой непременно выпьем.

МЕДСЕСТРА
Вот-вот, а пока спирт только для протирки места для уколов. И больше не сметь просить. Все равно не дам. Не положено!

ЗИНАТУЛЛА
Совсем как наш комбат, верно Ванька?

ИВАН
Помню его, как же. Хороший мужик был.

ЗИНАТУЛЛА
Погиб он, уже в восточной Пруссии.

ИВАН
Земля ему пухом.

ЗИНАТУЛЛА
Всем павшим земля пусть будет пухом.

ИВАН


ЗИНАТУЛЛА


ИВАН


----------------------------------------------------------
ИНТ. ИЛИ НАТ.
----------------------------------------------------------

ГОЛОС