Как построить зимовье

                Посвящается ВиктОру М.

 Место для зимовья не бывает случайным. Обычно, оно выбирается само-собой, потому что сюда ты часто ходишь по лесным делам. Вначале, чтоб не таскать с собой тяжёлое железо, ты припрятываешь там топор, котелки, потом сооружаешь для удобства навес, и всё — ты пропал. Из нормального туриста, свободного, как ветер, и ни к чему не привязанного, ты превращаешься в зимушника. Обрастаешь недвижимостью. Вдруг надоедает спать в палатке, таскать за три девять земель, ну не за три девять земель, а за три девять километров котлы, топоры, пилу, спальный мешок и прочие припасы, и ты принимаешь решение — пора строить зимовье.
 Может не ты выбираешь место, а место выбирает тебя. Из сотен людей, что бегают к нему, оно решает — вот тот человек, что мне нужен. Он будет любить меня, хранить меня. Умудрённое общением с людьми, место поступает не как юная вертихвостка, легко теряющая голову от болтуна и краснобая первого за столом, а как расчётливая женщина, которая выберет себе в спутники скромного трудягу.

 Кеха лежал на диване и медитировал. Вначале он вышел из тела, повисел под потолком, поглядел на себя сверху, набрал сил, напрягся, пробил астральным телом потолок и крышу, стремительно взлетел к небу, словно осветительная ракета завис над домом, увидел чёрный, как ночь, Байкал, гирлянды фонарей вдоль железной дороги и городских улиц, горы, освещённые лунным светом.
 Он немного повисел над шиферными крышами, лёгкий как дым. Сердце сладко замерло в предвкушении. Дальше всегда происходило одно и то же, ради чего он и выбрался сюда под звёздное небо.
 Неведомая сила повлекла его туда, где чёрная и жёлтая от света луны лежит громада горы, которую в древности назвали Хамар, что означает «нос земли», где золотые блики играют в прозрачных водах озера Сердца. Он летел в верховья реки с певучим именем Слюдянка над хребтами, поросшими кедрами, летел над сухим лесом, серебряным от белого света полной луны, слышал гул водопадов на Подкомарной, несмолкаемое журчание ручьёв.
 «Папа я покакала!»- радостный голос дочери вернул воспарившую Кехину душу в тело. Но дело, похоже, было сделано, место его выбрало и никогда не отпустит.

 Витька Доктор - в самом деле доктор. Очень хороший доктор. Очень хороший доктор отличается от хорошего тем, что имеет дар божий лечить больного с первых слов общения с ним, потому что больной человек это не только больное тело, руки, ноги и прочие внутренние и наружные органы, больной человек это страдающая душа, и начинать помощь нужно с неё, хотя специализация у Виктора (с ударением на О) самая что ни на есть молчаливая — рентгенолог.
 Про Витьку друзья говорили: «Он каждую б..дь насквозь видит», что соответствовало действительности.
 Не думаю, что место Виктора выбрало, скорее он выбрал место, потому что Док - альфа-самец, лидер и мачо. Или считает себя таким, что, впрочем, одно и то же. Такие сами выбирают. Инициатива построить зимовье на Хамар-Дабане за третьей горкой исходила от Витьки.

 Алан Чумак сотворил руками крест, и они встали с дивана. Так началось приключение.
 Кеха выключил телевизор. Вышли на улицу. Стоял погожий летний день, самый подходящий для подвигов и свершений, потому что тепло. Их было трое — Кеха, Док и Лёня. Если Кеху и Дока связывали долгие, сложные отношения, которые для простоты называют дружбой, то Лёня попал в их компанию случайно. У Лёни округлое, как оладья, лицо, мясистый нос. Фигура бабистая, с покатыми плечами, без кубиков на животе и бицепсов буграми, но такие люди часто оказываются чудовищно сильными.
 Не знаю, что Лёню подвигло на строительный подвиг — желание самоутвердиться, наивная романтика или красивые россказни Виктора. (С обязательным ударением на О).
 Путь на Хамар-Дабан в те годы начинался с того, что надо было надеть резиновые тапочки, потому что мостов через Слюдянку не было. И хоть в реке почти каждый год кто-нибудь тонул, никто их строить не собрался. В тапках удобно преодолевать бурное течение горной реки, а сапоги надевать, когда минуешь все броды.

 Долго тащились по городу, потом вдоль огороженных колючей проволокой картофельных полей. В погоде что-то тронулось. С Байкала по долине потянул серый туман. Туман конденсировался на листьях и хвое, взбухал крошечными водными шариками. Капли копились, сливались, росли, вытягивались прозрачными грушами и шлёпались на землю. С деревьев закапало. Воздух стал сырой и вязкий, как в бане, когда плещешь водой на не прогретую каменку.

 В первый день собирались дойти до маленькой зимушки под Чёртовыми воротами. Эту избушку они строили в большой компании друзей. Ну как большой? Просто прознав, что Валерка Рудоманов с Кехой затеяли строительство, все их приятели поспешили отметиться, каждый в меру своих сил и возможностей, чтобы потом разделить с друзьями «тяжёлую» ношу хозяев зимовья.
 Рудоманов - ещё один член их обычной команды для горных походов и других весёлых мероприятий. Доктор на той стройке не был главным, и теперь ему срочно понадобилась отдельная жил. площадь на Хамар-Дабане, где главным будет он. Кеха сразу хотел строить зимовье в глухой долине, а не на основной тропе, как решил Валерка, которому было лень отойти от дороги дальше.
 Рудоманов по-своему оказался прав, потому что та избушка, с именем «Кяхта» до сих пор дарит свой очень скромный уют и тепло путникам, но это скорее проходной двор, чем уединённый скит. Искать там покой, всё равно что искать одиночество в рюмочной. Кехе, с его разрушенной преподаванием психикой, такое спокойное место было необходимо, и длинный учительский отпуск надо было чем-то заполнить, желательно чем-то весёлым и героическим, а компания Дока для этого, как говорил мастер слова и логики медвежонок Пух своему лучшему другу Пятачку - подходящая компания.
 Вот так они одним уже не ясным, как с утра, а вполне ненастным днём, с путеводной, дерзкой мечтою в голове, сапогами, топорами, и двуручной пилой в рюкзаках оказались на тропе.

 Пасмурным днём идти хорошо — не жарко, отдыхать и купаться не хочется, потому что сыро. Шли ходко и споро и наверное дошли так без остановки до метеостанции, если бы с той стороны речки не помахал кружкой длинный, рыжий парень в ковбойской шляпе и клетчатой рубахе. Парень стоял возле дымного костра из сырых дров на большой поляне среди толстых как баобаб тополей, жизнестойких последышей широколиственных лесов, чудом выживших в последнем оледенении.
«Эй, мужики, чаю хотите?»- крикнул клетчатый. Кеха поморщился. Он не любил отвлекаться на всякие глупости и пустые разговоры, но знал что Виктор, непременно полезет общаться, и хоть он часто убеждался в правоте Виктора — с людьми надо говорить, сегодня любая задержка казалось досадной.
 Мост представлял из себя толстенный тополёвый ствол, на добрые пять-шесть метров не достигающий противоположного берега. Дальше - пара хлипких осинок, небрежно брошенных на торчащие из воды камни. Должен заметить, не самый плохой мост на этой реке.
 Под взглядами незнакомых туристов, не глядя под ноги, немного бравируя уверенностью, строители лихо перебрались через реку. Заметили, если у Вас что-то не получается, чужие взгляды смущают, но если Вы дока в своём деле придают силы.

 На краю поляны под толстенным дуплистым тополем стояли две палатки. «Ставить лагерь таком месте несколько легкомысленно,- подумал осторожный Кеха,- не дай Бог ветер, жди нежданчик!»
 Вокруг костра, щурясь от едкого дыма сидели зелёные люди. В смысле не намазанные зелёнкой, а вчера слегка злоупотребившие свежим воздухом и водкой. Остро пахло перегаром и чесноком.
 Перегаром пахло от людей, а чесноком от поленницы колбасы, вялившейся возле костра. Столько сырокопчёной колбасы одновременно Кеха видел только в подсобке центрального продуктового магазина, когда работал слесарем по ремонту холодильного оборудования.
 Зрелище завораживало и вызывало обильное слюноотделение, но наши воспитанные и деликатные строители сделал вид, что эта куча копчёностей среди леса для настоящих сибиряков не представляет ничего удивительного.
-Вы, сушитесь или колбасу коптите?- не удержался, что бы не съязвить Кеха.
-И то, и другое,- беззлобно хохотнул Рыжий.
 От костра встал низенький, худощавый, жилистый мужичок и шагнул навстречу.
-Анатолий,- произнёс мужик тихим голосом, но так, что всем стало ясно - здесь он главный.
 Анатолий пожал по очереди руки нашим строителям, начиная с Доктора. Кеха всегда удивлялся, как люди с претензией к лидерству по первому взгляду, безошибочно узнают друг друга, и начинают вести себя, как два мартовских кота при встрече.
 Пожимая твёрдую ладошку Анатолия, Кеха тут же забыл его имя и для себя приклеил ему этикетку - «Руководитель». Так его и запомнил.
 Рыжего ковбоя звали Иваном. Док тут же перекрестил его в Джона, к видимому удовольствию последнего. В те годы мы ещё Америку любили.
 Там был ещё мордатый парень, с заметной лысиной на голове покрытой тонкими нежными волосиками, какие бывают у младенцев. Звали его Борисик. Не Борис и не Боря, а Борисик. Именно так к нему все обращались.
 Борисик заметнее всего страдал после вчерашнего. Всего парней было четверо. Четвёртого Кеха так и не запомнил потому что во все глаза уставился на трёх таких очаровательных созданий, что даже похмелье их не портило. Девочки были так хороши, что казалось и потеть они должны Шанелью №5. Но они земно пахли костром.
 У Кехи ёкнуло сердце. Их поход мог закончиться, едва начавшись, у ног прекрасных повелительниц колбасы. Он слишком хорошо знал своего друга Виктора. (С обязательным ударением на О).
 Док подтвердил Кехину проницательность, зажглись огни рампы, и большой артист начал выступление. Говорил ВиктОр, главным образом, с Руководителем. Речь была полна достоинства и заботы, Витька ненавязчиво уже с третьего предложения обрисовал изумлённой публике с какими известными путешественниками и строителями зимовий они имеют дело, походя упомянул о больших походах по Саянам и Тянь-Шаню, постоянно призывая в беспристрастные свидетели Кеху.
 Кеха солидно и с достоинством кивал и важно, как того требовали обстоятельства, надувал щёки.
 Надо честно сознаться, что доктор никогда не врёт. Он просто умеет расставлять акценты так, что любое рядовое происшествие превращается в подвиг. Друзья про Доктора говорили, что всё что рассказывает Док надо делить или умножать на два, тогда ты получишь истинный масштаб события.
 Нет Док не только хвастал, он искусно плёл словеса и строил беседу так, что каждый участник разговора чувствовал себя главным в специально отведённое для него время, видел и чувствовал, что им искренне интересуется такой умный и важный собеседник.
 Кеха всегда завидовал умению друга вести разговор. Кеха не любит слушать других, он любит выступать сам, но ему не дают. Виктор говорил в основном с парнями, но каждое его многозначительное слово, каждая изящная поза была нацелена на покорение прекрасного пола.
 Пока Кеха с Лёней молча пили перестоявший, горький чай, изредка поддакивая Виктору, он умудрился рассказать о себе, не забывая расхваливать и своих друзей, о своих планах, разговорить Руководителя и словоохотливого Джона, выведать, что ребята с Украины, работают на заводе пластмассовых изделий, что украинцы опытные путешественники, но в основном ходили по Европе — Крыму и Карпатам.
 Поговорили о погоде, Сибири и особенностях климата Хамар-Дабана. Кеха, как местный житель, поведал, что эти горы самое сырое место в Иркутской области, и что летом здесь на два солнечных дня приходится четыре дня ненастья.
 Его внимательно слушали. Кеха оживился, ему удалось отодвинуть Доктора на второй план общения. В доказательство скверной местной погоды решил блеснуть эрудицией и вспомнил строки песни Визбора.
Тайга вокруг, тайга — закон
Открыта банка тесаком,
А под ногами сквозь туман
Хрустит хребет Хамар-Дабан.
«Вы наверное поёте?»- оживились девушки. Кеху часто за смуглость, носатость и артистический вид принимают за певца или художника, что не соответствует действительности. Он смутился, буркнул: «Нет. Вон Доктор поёт». И замолчал.
 Док удовлетворённо улыбнулся и поинтересовался готовы ли опытные путешественники к суровому местному климату, есть ли у них пила и топор, потому что без костра в горах не выжить.
 Руководитель решительно заявил, что исходя из его опыта без пилы они обойдутся, а хороший топор у них есть, в Карпатах его было достаточно.
 Сибиряки недоверчиво пожали плечами, но не стали спорить с опытным человеком, который исходил все Карпаты. На прощание Доктор сказал, обращаясь главным образом к девчонкам, что стоять строители будут в зимовье возле Чёртовых ворот, и что если украинцам понадобится помощь, их всегда выручат, потому что в Сибири так принято. Строители общественные спасатели, спасли не одну жизнь, если надо спасут и их.
 Пока хитроумный Виктор плёл интриги, чтобы привязать к себе новых знакомцев, погода несколько раз менялась. С Байкала наплывало облако холодного тумана. Солнечный свет мерк. Облако прилеплялось к деревьям, кустам, высокой траве, мокро оседало прозрачными, крупными каплями на зелёных листьях, стеблях, побегах и ветках. Иногда с неба начинала сыпаться влага — то ли крупные капли тумана, то ли мелкие капли дождя. Потом туман редел, даже проблескивало солнце, чтобы вновь спрятаться в серых мокрых клубах.
 Ветер гнал туман в горы. Там он зацепится за вершины, собьётся в плотную массу, превратится в тучи. Тучи начнут свою любимую забаву — станут с грохотом сталкиваться чёрными лбами, в свирепом исступлении бить по скалам молниями, с азартом гонять гулкое, рассыпающееся эхо грома по горным долинам, пугая всё живое.

 Когда строили Кяхту, случилась такая гроза. Стояла чёрная ночь. Огненные столбы молний долбили в близкий скальный гребень, наполняя воздух грохотом и запахом битых камней.
 Они сидели в палатке — Валерка, Кеха и Роза. В тот год Роза вставила зубы и теперь у неё был полный рот железа. Резкий электрический свет выхватывал внезапно из тьмы лица друзей, чёрные провалы глаз, ярко вспыхивал на стали Розкиных зубов, и вновь всё меркло в кромешном мраке.
-Ты, это,- с трудом выдавил из себя Валерка, заикаясь,- рот не раскрывай, или лучше иди отсюда подальше. Я только всё железо из палатки выкинул, чтобы молнию не притянуло. Ты же знаешь, что железо электричество притягивает!
 Чтобы произнести это простое предложение Валерке понадобилось минут пять.
 В те годы между друзьями ходила книжка широко известного советского альпиниста полная жуткими историями про горы.
-Чё, правда что ли?- всполошилась Роза и прикрыла рот руками.
-Правда, правда,- подтвердил Кеха. Мужики переглянулись, с трудом сдерживая смех. Розка послушно стала надевать сапоги. Кехе стало её жалко.
 -Ладно сиди здесь,- смилостивился он, -но рот не открывай!

 Кеху все считают серьёзным человеком, потому что он носит очки и работает учителем. И вообще, он выглядит милым, безопасным и внушает к себе доверие.
 Как-то раз в рабочем общежитии, где он тогда жил, зашёл Кеха на кухню и увидел, что его юная соседка, наивная учительница начальных классов, такая же неумелая, как дети, которых она учила, варит рожки. Кеха на автомате, даже не рассчитывая, что ему поверят, спросил:
-Аня, ты рожки продула?
-Зачем?- удивилась Аня, и посмотрела на него большими, доверчивыми глазами. Кехе стало неловко от собственного вранья, но остановиться он уже не мог.
-Чтобы не слиплись,- продолжал излагать Кеха, всем известный розыгрыш,- только ты по одному не продувай — это долго. Вот так набирай между пальцами и дуй, как в губную гармошку.
 Кеха показал для верности как следует дуть и ушёл. Через месяц или два, когда он уже напрочь забыл о том случае, к нему подошла Аня, стесняясь и краснея спросила:
-Кеша, ты меня разыграл с рожками?
-Какими рожками?- выпучил глаза Кеха. Он думать забыл про свою шутку и никогда бы сам о ней не вспомнил.
-Ну, что ты меня рожки продувать заставил,- сказала Аня.
-Конечно разыграл, а ты что поверила?- удивился Кеха. Ему вновь стало стыдно за свой поступок. Как ребёнка обмануть!
-Ты только не смейся и, пожалуйста, ни кому не рассказывай,- попросила Аня, трагическим шёпотом, -сижу я, продуваю рожки. Заходит баба Валя.
 Баба Валя - вахтёрша, бойкая старушка - божий одуванчик, с седыми кудряшками на маленькой иссохшей головке.
-Анечка, что ты это такое делаешь?- спрашивает баба Валя.
-Рожки продуваю, чтобы не слиплись,- отвечает простодушно Аня.
-Да вроде так не делают,- удивилась вахтёрша, -тебя кто научил?
-Мне Кеша посоветовал,- говорит Анечка.
-Ну, если Кеша так сказал, тогда дуй. Кеша человек серьёзный - плохого не посоветует,- вынесла вердикт баба Валя.
 Так работает репутация.
 Наивно было рассчитывать на Кехино благородное молчание, но в школе он честно о розыгрыше ни кому не рассказал.

 В домике метеостанции сухо и чисто. Серый туман липнет к низким окнам мелкими каплями. Капли копятся, сливаются, набухают и сползают вниз, прочерчивая на прозрачном стекле кривые дорожки, похожие на загадочные письмена. «Вот бы суметь их прочитать»,- думал Иннокентий, не забывая прихлёбывать суп из эмалированной чашки.
 Трещит огонь в печи, громко тикают ходики на белёной стене. Краснощёкий и кучерявый метеостанщик Андрюха ведёт оживлённую беседу с Кехой и Доктором, выспрашивая городские новости, делясь местными. О государственных новостях ему рассказывает диктор из транзисторного приёмника.
 Андрюха как большой ребёнок, падкий на всё яркое, но добрый и щедрый. Метеостанщик слушает эмоционально. В нужных местах всплескивает руками, восторженно крутит головой. Андрей занимается охотой и наверняка уже прикинул, как приспособит для своих целей новое убежище.

 На веранде загремело. В дощатую, крашенную синей краской дверь ввалился рыжий Джон в дождевой накидке из плёнки. С накидки и полей ковбойской шляпы капало. Метеостанщик поднялся из-за стола навстречу и с укоризной посмотрел на лужу, что натекла с нежданного гостя.
 Андрюха и рыжий хохол Джон были одного роста, только из Андрюхи, будь он из пластилина, можно слепить полтора Джона, и материала ещё на ковбойскую шляпу осталось.
 В мокром окне Кеха заметил бесформенные, бесцветные под полиэтиленом фигуры. Бесшумно и медленно как большие аэростаты они проплыли мимо метеостанции, ветхого сруба колодца с помятым ведром, забора из колючей проволоки, втянулись в тропу, серпантином уходящую к перевалу. Руководитель ревнивый, как олений вожак, уводил свое стадо. Обострённым чутьём он почувствовал опасность для своего лидерства, исходящую от сибиряков.
 Ванька-Джон безошибочно признал в Андрюхе хозяина и попытался что-то у него расспросить долго и путано, почему-то игнорируя наших друзей.
-Чего даже на чай не зашли? Я же сказал, что на метеостанции вас подождём,- вмешался Доктор.
-Да нас много. Мы на поляне обед делали,- смутился Джон.
-Вам лучше сегодня перед перевалом в логу встать. Оттуда и до пика близко, и вода с дровами есть. Мы тоже до перевала остановимся в зимовье. Можете рядом с нами палатки поставить. Веселее будет,- предложил Доктор.
-Посмотрим,- пожал плечами ковбой. Мне пора,- заторопился он, -ребята наверное далеко ушли.
-Ладно, идите. Мы вас догоним,- пообещал Виктор.

 Через час выбрались из домика метеостанции. Небо просветлело. Унылый дождь прекратился, можно было убрать надоевшие накидки в рюкзаки. Уютное тепло осталось возле кирпичной печки. Холодный, липкий воздух противно лез под рубаху и за шиворот, но подъём скоро согрел.
 Серпантин широкий, так что нет необходимости лезть через мокрые кусты. Пёстрая, длинноносая кедровка увидела друзей и разоралась на весь свет, предупреждая лесных обитателей об опасности.
 «Трёх бы таких на суп хватило»,- думал Кеха, широко шагая по тропе. Кедровок они называют синей птицей, за оттенок мяса, такой же как на кедровых шишках, которыми эти птахи питаются. Доктор ловко с ними разделывался, обдирая с тушки кожу вместе с перьями, что бы не щипать.
 Кеха часто восхищался умелым и фартовым Витюхой. Наверное и в таинственном мире местных горных духов у него знакомства. Доктору всегда везёт на охоте и рыбалке. Если вы скажете что это не фарт, а умение, Кеха согласится, что умение - бесспорный факт. Но конечно и удача. Сколько раз он заходил по Слюдянке, много чаще чем Виктор, но никогда не встречал попутки. Стоит ему пойти с Доктором, пожалуйста — машина. Подвезут и ещё спасибо скажут за весёлый разговор.

 Глубокая долина реки Подкомарной убегает мимо широкой перемычки со старой дорогой и громадой древнего, вулканического конуса в сторону Тункинской долины. Древний вулкан густо порос кедрами и пихтами.
 Саму реку с серпантина не видно - только светло-зелёную, извилистую полосу кудрявых осин, ив, высоких кустов жимолости и смородины, под белёсыми клочьями тумана над ней. Большая поляна с домиком и метеорологической площадкой сверху кажется лоскутком бильярдного сукна, который можно легко закрыть одной ладошкой.
 Низкие, вязкие облака цеплялись рыхлыми животами за вершины, вбирали в себя серые, неровные ленты водяного пара, вытягивающиеся по долинам откуда-то снизу со стороны Байкала.
 Кеха представил себе, что вместо озера стоит огромный кипящий котёл, а низкое небо его тяжёлая крышка. Котёл будет беспрестанно кипеть, и им до конца времён придётся бродить в скучном сером тумане.
 Раздался шум, и сверху словно небесный вестник явился встревоженный Борисик.
-Мужики, врач нужен. Нашей девочке плохо. Пульс едва прослушивается и идти совсем не может!- Борисик был в панике.
-Я врач,- сказал Виктор твёрдым голосом, -поможем.
 Они почти побежали по серпантину.

 Под деревом с жертвенными вязочками ещё одной жертвой Хамар-Дабану лежала прекрасная, неподвижная и бледная, как спящая красавица, девушка и ждала героя, способного вернуть её к жизни. Героям сказок то что, знай себе, целуй красавиц взасос в холодные губы, и дело сделано — она уже скачет вокруг бойкой козочкой и выясняет кому отдать своё молодое, истомившееся без ласки, тело и королевство в придачу. С нами настоящими спасателями таких чудес не случается.
-Я врач, что у вас произошло?- повторил Доктор свою волшебную формулу и шагнул к больной. Руководитель метнулся навстречу, попытался перехватить Виктора, начал сумбурно пересказывать то, что они уже слышали от Борисика. Но Доктор решительно отодвинул досадную помеху со своего пути и склонился над страдалицей.
-Не бойся, я тебе помогу,- произнёс Витька уверенным и спокойным голосом,- и хоть нет у меня медикаментов и скальпеля, я владею Тибетской пульсовой диагностикой, изучил систему меридианов Цзин-ло на теле человека, по которым обращается жизненная энергия Цы. Сама скажи что с тобой?
-Вначале заболела голова,- рассказала «спящая красавица»,- потом появилась слабость во всём теле, стало колоть кончики пальцев и неметь руки, а потом я упала и не могу двинуться.
 Голос девушки задрожал.

 Кеха легко узнал знакомые признаки «горняшки».
 Несколько лет назад он так же беспомощно валялся на земле и от слабости не мог шагу ступить. Было это на Центральном Тянь-Шане. Тогда они без акклиматизации поднялись высоко в горы. Полненькая тётка из их группы стала отставать, и Док сказал Кехе проникновенным голосом:
«Кеша, давай Любу разгрузим».
 Виктор был у них руководителем.
«Давай»,- легко согласился Кеха.
 Люба достала из рюкзака два пакета.
 «Кеша,- сказал хитроумный Доктор, -у меня привязана гитара, ты положи пакеты себе». И ушёл.
 Пока Кеха засовывал груз в рюкзак, друзья успели подняться высоко по склону.
 Кеха торопился изо всех сил. Поднялся на морену. Открылся вид на широкую долину в верхней части всю заполненную ледником. Здесь его и накрыло. Зря он так спешил. Вначале появились мурашки в кончиках пальцев, звон в ушах, вялость. Потом его всегда послушное тело вышло из повиновения. Это было так удивительно и ново, что он рассмеялся.
 Ноги не шли. Кеха всё же нашёл в себе силы догнать тётку из их группы. Вера без сил сидела, привалившись к рюкзаку. Кеха рухнул рядом.
 Иссык-Куль тянул в горы толстые пальцы из туч, пытаясь дотянуться до ушедших вверх друзей. Белая, как разведённое молоко, вода бурлящим потоком вырывалась из холодного чрева ледника, давая начало горной реки.


 - Тебя как зовут?- спросил Виктор у «спящей красавицы».
- Настя,- ответила девушка едва слышно.
- Сейчас, Настенька, -я посмотрю пульс в твоих руках, -сказал Доктор и взялся за тонкие девичьи запястья. Какое-то время он считал пульс, глубокомысленно глядя на верхушку кедра.
- Во Док заливает,- восхитился Кеха,- интересно, как он пульс сосчитает без часов, ещё и сразу в двух руках?
- Давление понижено, что связано с потерей жизненной энергии Цы,- с глубокомысленным видом вынес Доктор диагноз, -чтобы её поднять попробуем воздействовать на меридиан почек.
 Кеха посмотрел в долину Слюдянки. По ней с Байкала поднималась плотная серая масса тумана. Он никак не мог привыкнуть, что в горах облака часто приходят снизу. Туман шевелился как живой…

...Туман шевелился как живой. Потом собрался в тугую, зловещего вида тучу, рождённую Иссык-Кулем и горами. В клубящихся недрах стали вспыхивать нестерпимо яркие электрические вспышки молний.
 Кеха с Веркой тащились по долине каменистым берегом. Кеха решил, что рядом с хорошенькой девушкой страдать приятней и умерил длину шага.
 В красивую Верочку они все были немножечко влюблены. В Азии местные принимали её за казашку, и Доктор всегда её брал с собой, когда хотели выпросить молока у здешних скотоводов, чтобы разнообразить постное походное меню.
 До лагеря оставалось совсем немного, когда снизу их догнала и накрыла сырая мгла, фиолетовая словно кровь свернувшаяся в мышце от сильного удара. Туча яростно хлестнула по людям и палаткам крупным, как пушечная шрапнель, градом. Градины злобно впивались в тело. Кеха надел каску и попытался спрятаться под дождевой накидкой. Оставалось подняться от реки до палаток метров сто.
 Градины зашлись в сумасшедшем, бешеным танце, отскакивали от земли и камней, бессильно падали. Скоро всё кругом стало белым.
 С лагеря им махали руками и что-то кричали. Слова за шумом реки было не разобрать. «Радуются нашему прибытию, какие они заботливые!»- подумал Кеха. Когда поднялся на половину склона, наконец расслышал, что «заботливые» орут.
 «Не ходи порожняком! Воды набери!»- кричал Доктор в рупор из ладоней.
 Пятнадцати литровую алюминиевую кастрюлю под три примуса и кусок стеклоткани в том походе таскал он. Кеха снял рюкзак, достал кастрюлю и послушно вернулся к воде…

 - Здесь под коленкой находится точка долголетия и лечения ста болезней — цзу-сан-ли. Точка лежит на центральном почечном меридиане. Попробуем поднять твою жизненную энергию. Хорошо бы сюда поставить иголки, но можно и просто надавить,- сказал Доктор, потёр руки, положил тёплые ладони на круглые девичьи колени, заглянул в лицо.
 Первое время ничего не происходило. Какое-то время доктор и пациент только смотрели друг на друга глаза в глаза.
 Щёки Насти вдруг порозовели, девушки улыбнулась и села. Свершилось чудо исцеления. Хвала тибетской медицине, акупунктуре и мужским взглядам, способным вернуть женщину к жизни.

После жертвенного дерева тропа ещё некоторое время тянется вдоль склона, затем серпантином ныряет к Подкомарной. На одном из поворотов в чёрном камне есть углубление похожее на след чёртова копыта или динозавра. Сходи, посмотри, и ты убедишься, что всё рассказанное в этой истории истинная правда!

 Пока мужики вели степенные разговоры за жизнь, девчонки вместе с бывшей умирающей ушли далеко в перёд так, что их пришлось догонять.
 Чудесный доктор в глазах новых друзей приобрёл непререкаемый, высокий как Пик Черского авторитет, и Руководитель смирился со своей участью второго. Отсвет славы Доктора упал и на Лёньку с Кехой.
 Было холодно. Лёнька надел меховую жилетку и стал похож на настоящего сибиряка, мощного и дремучего.
 Легкомысленный Кеха предложил Лёньке простой способ заработка. Ему не надо ничего делать. Только встань у тропы в людном месте и фотографируйся с туристами за деньги.
 Похоже, Лёня на Кехин бизнес-план обиделся. Часто у людей с суровой внешностью нежные и ранимые души.

 Крошечное зимовье «Кяхта» стоит высоко на склоне. Бывает так устанешь, что приползешь к входу едва живой.
 Кеха потянул низкую дверь на себя и невольно вспомнил, как тащил её из Слюдянки на собственном горбу.
 В избушке прохладно и темно. Дневной свет едва протискивается через маленькое оконце. Сбросил рюкзак, протиснулся в низкие двери и растянулся на нарах. Голова упёрлась в одну стенку, ноги в противоположную. Собственно из его габаритов, как самого длинного члена команды исходили, определяя ширину избушки.
 Кеха постарался максимально расслабиться, чтобы успеть отдохнуть, пока не подошли Виктор и Лёнька.

 Хорошо наточенная пила легко вгрызлась в податливую, розовую древесину. Сухой ствол вздрогнул, пошатнулся, Лёня надавил рукой, и толстая, кедровая сушина, ломая сучья и ветки с грохотом ударилась о землю. В хозяйстве всё сгодиться. Сучья пойдут на костёр. Ствол распилят на части, унесут, у зимовья разрежут на чурки, разрубят, уложат при входе поленницей.

 Горел костёр, весело трещали сухие дрова, готовился ужин. Хозяева расположились в маленьком, уютном зимовье. Гости поставили две палатки.
 Виктор с ходу предложил спасти в домике от ночного холода и сырости нежные девичьи тела. Девчонки замешкались. По их глазам было видно, что они не против спасения, но скоро сибиряки вернутся к лесным мужицким делам, а им придётся ладить со своими ребятами, за которых можно пойти замуж, и что синица в руке надёжней короткой любовной интрижки.
 Вечером пили медицинский спирт и украинскую самогонку. Потом пытались петь. Вначале - трогательные украинские песни. Нет прекрасней языка для песен и клятв в вечной любви. Хором спели украинский шлягер всех времён про «Я пришёл тебе нема — пидманула, пидвела». В озорных глазах девчат полыхали отсветы тревожащего мужскую душу огня - вечная мечта о большой любви, или отсвет костра.
 Возникла пауза. Кто-то из девушек робко спросил: «Ребята, а вы песни поёте? Спойте свои походные». О, собственно из-за этой минуты и был устроен вечер. Ребята пели. Жаль не было гитары.

 В том походе по Саянам гитара была. Их было четверо —обаятельный здоровяк и красавец Лёха, якут Эдик, Док и Кеха. Первоначально их и должно было быть четверо, но других четверо — Кеха, Док, Сашка Баженов и Валерка Рудоманов. Сашка не смог выбраться из своей Тофаларии, а Валерка опоздал. По раскладке он должен был купить сахар и тушёнку. Кеха с Доком остались вдвоём, а билеты куплены. Алексея с Эдиком они выловили у электрички, когда те возвращались с похода выходного дня на пик Порожистый.
 Уговаривать Виктор и Кеха умеют. Так ребята вместо Иркутска оказались в Саянах.
 Целое ведро банок тушенки, кусок основной верёвки и горные ботинки для Лёхи они нашли возле альпинистского приюта на реке Зун-Хандагай. А сахара не было.
 Друзья уже прошатались по горам без сладкого неделю, когда встретили на днёвке три группы украинских туристов. Весёлые хохлы украдкой от своих тёток пили одеколон и учили наших героев песне про тёщины ляжки. А потом кто-то так же не осторожно спросил: «А вы поёте?»
 Доктор завладел гитарой, и они вчетвером пели до утра братскому народу туристские песни ни разу не повторившись. Очень хотелось сладкого. Они пели про «кино, вино и горы», про зелёный поезд, про то как «над Саянами пурга, над Аршаном непогода», но особенно всем нравился довоенный шлягер про попугая, с целым прицепом куплетов, придуманных безвестными авторами к первоначальному тексту. Если в горах однажды встретите Кеху или Доктора, попросите, они вам споют.
 Ещё Виктор обещал встать по раньше и добыть для всех кабаргу. Кабарга - это самый маленький в мире олень, у которого вместо рогов растут длинные как у саблезубого тигра клыки. Охотники любят пугать доверчивых новичков хищной каборгой.
 Утром, конечно, Док проспал. Но когда они готовили на завтрак суп из трёх кедровок (больше трёх в один день им ни разу не удалось подстрелить), к ним по очереди, не зависимо друг от друга, подошли девочки-завхозы из каждой группы. Каждая подарила от своих товарищей по пачке плотного украинского рафинада. Завладев двумя пачками, друзья было воспротивились получению ещё одной, но были сурово урезонены третьим завхозом. «Тот сахар от тех групп, а этот от нашей!»- сказала девица с нажимом на «нашей». Разве женщине можно отказать?

 В дверь робко постучали. «Ребята, кофе будете?»- раздался нежный голосок. «Желаем чтобы так начиналось каждое утро,- подумали ребята и громко сказали, -да!»
 К ним на нары села коренастая, черноглазая, смешливая девушка - Галя. Из таких получаются хорошие хозяйки и чадолюбивые мамочки.
 В избушке сразу стало уютней. Котелок горячего кофе с молоком Галина поставила на маленький откидной столик, заботливо подложив под него специальную дощечку. Кеха оценил женскую аккуратность, потому что любого хозяина бесит, когда закопчёнными котлами мажут всё подряд.
 По здравому размышлению, надо было собирать рюкзаки, прощаться с гостями и идти на строительство. Но то же по-здравому.
 Конечно же, строители предложили проводить гостей на Пик Черского, показать водопады на Подкомарной, озеро Сердце и другие достопримечательности. Ну сознайтесь честно, положа руку на сердце, сами бы вы как поступили — остались бы в обществе, где приносят кофе в постель, с восхищением смотрят вам в рот красивые девушки, или пошли таскать тяжёлые брёвна, пока спина не треснет? Мало кто согласится поменять копчёную колбасу на постную кашу и каторжную работу!
 Кстати, о спине и цене зимовий. Когда строили Кяхту, здоровяк Валерка сорвал спину и долго маялся болью. Медицина оказалась бессильна. Спасли болящего только процедуры из трёх ведер холодной воды, выливаемых на себя три раза в день по методике Иванова. Ежедневно. Жарким летом, холодной зимой, стоя босыми ногами на земле или снегу. Неважно - среди шумного города, или леса.
 Вдохновлённые подвигом, Док и Кеха последовали примеру друга и учению Порфирия Корнеивича, но так как у них ничего не болело, скоро бросили.

 На горе гостям вручили самодельные билеты о восхождении на Пик Черского. Билеты Док торжественно пробил компостером, кем-то похищенным из вагона иркутского трамвая и накрепко прикрученным к пирамиде триангуляционного знака. Одну сторону билета Кеха украсил залихватским силуэтом гор и ёлочками, на другой написали шутливые пожелания друг другу и расписались.
 Стеснительный Кеха только когда вручал билеты как следует разглядел девушек. Каждая была хороша на особину — румяная и кругленькая словно наливное яблочко Галя-завхоз, хрупкая с большими и беззащитными, как у оленёнка, глазами Настя, высокая и яркая Оксана. Виктор сразу положил на неё глаз, но честно предупредил, что его дочь зовут так же.
 Глупое занятие сравнивать девичью красоту. Всё равно что спорить какие лыжи лучше — горные или беговые. Хорошо бы иметь и те, и другие, но жизнь устроена так, что совестливый мужчина, раз выбрав, вынужден пользоваться одними всю жизнь!

 Водопад гремел и пенился. Шалая вода, как отчаянный мальчишка, кидалась с крутой горки в чашу, собиралась в ней силами и отважно бросалась в следующий слив. Сверкающие, как обломки бриллиантов, капли оседали на красноватые камни, листья, волосы и плечи девушек.
 Пара ярких словно цветы птиц бойко перелетала с ветки на ветку. В суровой Сибири, по Кехиному представлению, люди и птицы должны одеваться не броско в практичный серый или чёрный цвет. Эти же гламурные франты выглядели, как генералы времён Наполеоновских войн.
 Купальники никто не надел, но Кеха решительно заявил, что все люди рождаются голыми, он натурист и ему безразлично смотрят на него или нет, что конфузливые могут уйти стесняться в лес. Лично он сейчас снимет штаны и полезет купаться.
 Водный поток живым покрывалом растекался по наклонной плите, тихонько пел нескончаемые мантры старым кедрам. Деревья несогласно мотали зелёными головами, жалуясь друг-другу на быстротечность времени и завидуя быстрому потоку. За короткие триста лет кедры успели состарится, а он всё такой же молодой и юный, скачет беззаботно по камушкам.
 Кеха наклонился к воде. Золотистый лист осины упал в воду, быстро проплыл по течению и остановился, попав в тихую заводь. Там уже кружили несколько увядших листов, бесшумно и плавно, как китайские джонки.
 Этот лёгкий, упавший с дерева лист изумил словно первые седые пряди в волосах. Неделю назад в праздничном наряде леса не возможно было отыскать ни одного жёлтого или красного пятнышка! «Ещё есть время. Август — это даже в горах лето»,- беззаботно отмахнулся от грустных мыслей Кеха и решительно полез в воду. Живительный холод обнял тело…
 «Вода холодная, я купаться не буду и вам не советую», - сказал Руководитель, но длинный Джон уже стащил одежду. Бесстыдно сверкнув бледными ягодицами, плюхнулся в чашу, заухал, заплескал руками, вздымая кучу брызг. Следом прямо в белой майке со звёздно-полосатым американским флагом на груди в воду лебёдушкой скользнула Галя. Майка вздулась пузырём и медузой обвила смуглое тело.
 Красавица Оксана разделась с невозмутимостью королевы, увенчанной сияющей короной из мужского поклонения. Стройное, сильное тело покрыто ровным, золотистым загаром без единой белой полоски. «В солярий ходит»,- отметил про себя Кеха и полез из холода на тёплый камень.
 Джон успел выскочить из воды и скакал по берегу как сайгак, чтобы быстрее согреться.
 Вылезла Галя. Просторный пузырь майки спал, от воды тонкая ткань стала прозрачной. Звёзды и полосы казались нарисованными прямо на груди. Девушка насмешливо и немного вызывающе посмотрела на Кеху и отлепила флаг от тела.
 Остальные купаться не стали. Док сказал, что лучше сходить на Чёртовы ворота — там вода в озере теплее, и стал галантно подавать руку, чтобы босые купальщицы не поскользнулись, выбираясь на берег.

 Берега у Чёртова озера вязкие. Купаться удобно с заросшей густыми кустами карликовой ивы и кедровых стлаников перемычки, что плотиной подпирает горное озеро и отделяет его от долины. Длинные плети водорослей русалочьими светло-зелёными волосами изрисовали водную гладь кругами как крупными локонами.
 Купались все, только раздевались по разную сторону куста. Дольше всех плавала хрупкая Настя. Когда народ замёрз и вылез к костру греться, она тихонько продолжала плескаться и плавать на спине. Из воды белыми поплавками торчали гордые девичьи груди.

 Суматошный день длинною в целую жизнь клонился к вечеру. Тени от кустов и деревьев вытянулись. Со стороны Саян потянули торопливые тучи. Несколько раз раскатисто громыхнуло. Руководитель со своими давно ушёл к лагерю. У озера осталась Оксана, Док, Лёня и Кеха — пекли в костре смолистые, кедровые шишки.
 Из под тучки потянуло ветром. Кеха с надеждой посмотрел на небо — может пронесёт. Мокнуть не хотелось, несмотря на трезвое соображение, что ежедневный короткий дождь лучше, чем сутки жары и четыре дня нудного ненастья к ним прицепом.
 Ветер раздул угасшие было угли. Орехи давно были готовы. Кеха проголодался и замёрз, а Виктор всё медлил. Лёня собрал шишки в пакет. «Вы идите. Мы вас догоним»,- сказал Док и многозначительно посмотрел на Кеху.
 Кеха легко бежал по старой дороге - местами каменистой, в низинах часто грязной и заболоченной. Лёнька громко топал сзади. На мокром, наклонном камне неловко поскользнулся и упал. Ну упал, да упал, с кем не случается! Лёня встал, отряхнул штаны, посмотрел на правую ладонь, зачем-то протянул её Кехе и удовлетворённо сказал:
- Ну, вот!
- Что вот?- не понял Кеха.
- Руку поцарапал. Топор держать не смогу,- ответил Лёня.
 Поперёк ладони тянулась красная полоса. Кровь не капала.
-Царапина как царапина,- подумал Кеха. И посоветовал:
- Смолой замажь! Болеть не будет и быстрее заживёт.

 Кеха и Лёня умудрились догнать Руководителя с компанией. До лагеря оставалось метров пятьсот. «Где Оксана?»- сразу всполошился вожак. «С Виктором осталась! Скоро придут, - легкомысленно отмахнулся от него Кеха, -что с ними сделается, лучше пойдём макароны варить!»
 К ужину Док не вернулся. Не было и Оксаны.
 Дождь не случился. Капризный ветер угнал тучи к Патовому нагорью. Руководитель мотался, как маятник, вдоль палаток, озабоченно корча рожи.
- Куда они делись?- несколько раз вопросил он пространство. Пространство равнодушно молчало.
- Здесь не куда деваться, -беззаботно хохотнул Кеха, грызя печёные орешки. Он показывал ребятам как лучше раскусить орех. Все перемазались смолой и теперь беззлобно потешались над липкими, чёрными губами и носами. Ещё больше смеялись когда Кеха рассказал чем лучше всего смывается смола. Завхоз Галя конфузливо сказала: «Фу!» Тогда начитанный Кеха поведал о прачечных древнего Рима, где жирную одежду тоже отстирывали мочой. Не знаю, примирил ли древний Рим девушек со способом отмывания смолы, но утром руки у всех были чистые.
 Костёр прогорел. Надо было нарубить веток. Лёня сидел и баюкал поцарапанную руку. Его глаза стали печальны. Поход ему не нравился, он почувствовал, что Док и Кеха ни когда не примут его в свою компанию как равного. Джон и Борисик учились щелкать орехи. Пришлось самому заняться дровами. Длинные ветки пружинили и не хотели ломаться.
«Дай ваш топор,- попросил Кеха у Руководителя, -не охота за своим подниматься!» Костёр и палатки были ниже по склону крошечного зимовья. Руководитель нырнул под полог и с гордостью протянул чудо-инструмент. Кеха несколько мнут молча рассматривал «надёжный топор».
 «Лучше я свой возьму»,- сказал воспитанный Кеха. Дешёвую штамповку, крашенную синей краской с двумя фанерными накладками на металлической ручке было стыдно звать гордым именем «топор». Такие легковесные инструменты заводят в городах одинокие женщины, чтобы рубить мясо. Выжить с такой штукой возможно где-нибудь в сухом Крыму, но не в Хамар-Дабане.

 Доктор и Оксана вернулись, когда стало почти темно, съели остывший ужин и молча разошлись по своим убежищам.
- Мы просто сидели на склоне не далеко от лагеря,- сказал Виктор, хоть Кеха ни чего не спрашивал. -Ты заметил как они спят?-продолжил Витька,- руководитель с тётками в одной палатке, мужики — в другой. Надо как мы — мальчик-девочка, девочка-мальчик. Мальчики спят с краю. Тётки их греют. Так всем тепло.
- Ты их топор ещё не видел,- буркнул Кеха, отвернулся к стене и заснул.

 Утром в дверь вновь робко постучали. Строители обрадовались — думали, опять принесли кофе в постель, но в низкую дверь медведем влез полноватый Борисик.
- А где кофе? -строго спросили хозяева.
- Кофе сейчас будет,- смутился Борис, -девочки заваривают. У вас нет обезболивающего? Всю ночь не спал. Зуб болит.
 Вчерашнее купание в холодной воде вылезло боком, точнее зубом. Строители переглянулись. В их скудную аптечку входили пластырь и бинты. Горло и взбунтовавшийся живот лечили корневищем бадана и листьями горечавки, усталость - маральим корнем, ссадины или порезы - еловой или кедровой смолой. Чем боль лечить не знали.
- Может тибетская медицина поможет?-с робкой надеждой в голосе вопросил Борисик. В глазах Виктора на краткий миг промелькнула растерянность, но он тут же нашёлся.
- С какой стороны болит? Справа?- спросил Док. -Давно этим не занимался.
 Доктор усадил пациента на зубоврачебную чурку.
- Ты пока надави в ямку на тыльной стороне левой ладони между основаниями большого и указательного пальцев. Я подготовлюсь и помою руки,- распорядился Доктор.
 Кеха услужливо метнулся и полил на руки врача холодной водой из кружки. Доктор вытер руки о штаны.
- Так, болит справа. Сейчас попробую снять боль,- сказал Виктор, энергично растёр руки и полез пациенту в рот.
- Здесь. Вот этот?- спросил он у больного. Больной отрицательно замычал. Мешали говорить докторские пальцы во рту.
- Ага, значит этот. Пятёрочка воспалена! Сейчас я направлю энергию Ци на твой зуб, сосчитаю до десяти, и боль пройдёт,- уверенно провозгласил Док.
-Десять, девять, восемь,- начал Виктор обратный отсчёт твёрдым голосом. Указательный палец он держал во рту пациента на больном зубе. Борисик таращил глаза и послушно продолжал сжимать левую руку правой.
- Два, один,- громко сказал Доктор и вынул руку изо рта пациента. Борис какое-то время сидел неподвижно и прислушивался к ощущениям в теле.
- Прошло?- спросил Лёня.
- Прошло!- восхитился Борисик.

 Серая сырость липла к крутым склонам, прозрачными каплями оседала на длинных хвоинках кедровых стлаников. Тройка строителей решительно лезла в гору. Оловянное от мутного неба озеро, широкий перевал, тур, новые друзья остались внизу. Разноцветные фигурки стояли на каменистой голой седловине, махали на прощанье руками. Лёня, Кеха и Док помахали в ответ, отвернулись. В душе на миг возникла смутная досада и тоска.
 Кеха решительно тряхнул головой - не время для печали. Впереди ждёт потаённая долина за третьей горкой и великие дела. Не стоит жить прошлым и жалеть о не случившимся. Часто не произошедшее, дороже свершившегося.

 Зимовье лучше строить квадратным. Квадрат совершенней прямоугольника, а взаимозаменяемость — великое достижение инженерной мыли.
 Делать сруб меньше чем 3,40 на 3,40 метра не стоит. Внутри должно быть достаточно места, что бы вместить печку, нары и стол.
 Далёкие зимовья большими делать нет смысла, потому что сюда редко приходят многочисленной компанией, но даже если забредут человек десять, перекантаваться в такой избушке можно. Вместимость зимовья в прямую от его величины не зависит. Она скорее прямо пропорциональна холоду за дверями, близости отношений и количеству спиртного.
 Строго говоря, тайги ни чьей не бывает. Охотники ревностно следят, чтобы на их участке не появлялись посторонние. Поэтому лучше забраться в такие дали, где они не ходят. С другой стороны, едва ли вы захотите заходить на зимовье за два дня. Но если построите рядом с дорогой, или часах в четырёх ходу от человеческого жилья, непрошеные гости вам гарантированы. Вас не обрадуют следы этих визитов.
 Ещё два жизненно важных фактора надо учесть — вода и дрова. Они должны быть!

 Заманчиво владеть избушкой стоящей у берега реки. Красиво. Попивая чаёк, не отрывая от нар собственного зада, можно в окно любоваться на переливы солнечного света в прозрачных струях, слушать их весёлое бормотание. Соорудить баньку. Реку черпать ведром прямо с порога. И искать избушку не трудно. Вот она — прямо на берегу…
 Оттуда её и смоет, вместе с твоими мечтами и хлопотами. Хорошо, что смоет. Иначе рискуешь сойти с ума от слуховых галлюцинаций. Болтливая вода сутками станет шуметь тебе в уши, и скоро в неясном, суетливом бормотании услышишь голоса. Слышать голоса не безопасно, если ты не новая Орлеанская дева, но и ту, голоса довели до эшафота.
 Вода субстанция не постоянная и взбалмошная, как ветреная женщина. Прикинется ласковой, домашней, а то взъярится свирепой тигрицей, или начнёт чудить - воротить бастионы наледей, так что твоя избушка вмёрзнет в лёд по самые нары. Нет уж, лучше подальше от такой ласки!
 Охотники любят ставить зимовья на материковом берегу рядом с устьем ручья. Вода рядом, и сторонний человек пройдёт мимо. Нам хлопотливым бездельникам остаются горные цирки. Там красиво и никто не охотится.
 
 Белёсый туман клубился у ног. Долина за «третьей горкой» лежала просторная и беззащитная, как Американский континент перед беспощадными конкистадорами. Просматривалось два пути: через широченный, безлесный перевал — прямо в горный цирк, или по руслу ручья, текущего с правого гребня долины.
 Выбирать всегда сложно. Кеха с Доктором, не утруждая головы болезненными размышлениями, полезли вниз прямо оттуда где стояли. Может трудно, но не скучно и весело.
 Лёнька пыхтел сзади. Сказывалось отсутствие горной подготовки.
 Внизу сразу попали в лабиринт из стлаников, ручьёв, ручеёчков, камней, кочковатых болот и болотец. Всё что сверху выглядит изумрудной, приветливой лужайкой в действительности суровая полоса препятствий.
 Пришлось изрядно помучиться.

 Подходящего леса всё не было. На сруб надо сорок-сорок четыре бревна. Это примерно двадцать хороших кедровых стволов. Иное здесь не растёт. Если срубить двадцать деревьев в верхней границе леса, от него ничего не останется.
 Речка нырнула вниз. За миллионы лет вода проточила камень, образовав каскад небольших и уютных водопадов. За хлопотливой водой не пошли, а поднялись выше по склону.
 Здесь течёт ручеёк. Деревья стоят густо. Возле большого камня сухая площадка. Над ней уходящий вверх, заросший лесом склон.
 Серый туман уныло бродил среди замшелых стволов, старательно размывал чёткие линии, превращая гравюру в прозрачный рисунок китайской тушью.

 Ствол кедра похож на длинную, толстую морковку. Бревно у основания много больше чем у вершины. Строить из такого трудно: в углу толстый комель плохо соединяется с тонкой вершиной.
 Существуют два основных способа вязки венцов - древний, прадедовский, простой и надёжный способ рубки «в чашу» и сложный в исполнении способ «в косую лапу». Трудности последнего окупаются тем, что позволяют использовать в дело всю длину бревна.
 На «чашу» придётся к внутреннему размеру избушки накинуть ещё метр длины. Ваши вожделенные 3,40 сразу превращаются в 4,40 метра. Если строители - большая команда крепких ребят, а материал стен ровная сосна с «лапой» лучше не заморачиваться. Сруб «в чашу» теплее и устойчивее, но если вас трое в далёкой тайге, лёгкие бензопилы ещё не придумали, вы в душе хранитель природы, и каждое срубленное дерево ваша боль и печалька, можно с «косой лапой» помудрить. И материал сэкономите, и пространственное воображение разовьёте.
 Конечно, надо было лучше осмотреть место — спуститься ниже по долине, просмотреть склон, но уж очень они торопились. Шёл третий день похода, а ни одного бревна не положено. Нетерпелось заняться делом.

 Сырой туман бродил неприкаянно между деревьями, превращая лес в загадочные картинки. В тусклом сумраке линии расплывались. Толстые стволы, прихотливо изогнутые ветки, косматые бороды лишайника казались таинственными и призрачными. Долина проверяла их на серьёзность намерений.
 Намерения были самые решительные. Кеха расчехлил двуручную пилу.
 Острые зубья выплёвывают духовитые опилки поочерёдно по обе стороны ствола. Опилки вылетают тонкой струйкой, обсыпают кусты кашкары и короткую траву. Один рез на половину толщины ствола ближе к земле, другой - выше. Нижний — с той стороны куда должно упасть дерево. Треск и дерево летит, ломая ветки и сучья, теряя шишки. Ещё дерево, и ещё одно — самое толстое.
 «Скорее. Раззудись плечо, размахнись рука!» «Давай, давай!» «Поберегись!» «Куда ты, сука, пошла?» Толстая лесина повисла на соседней. Теперь придётся повозиться. «Спешка нужна при ловле блох…, и при….». И дальше не печатно. «Подруби кусты на … ». «Куда на меня на …?» Много, много не печатно: «Навались! Пошла! Пошла! Берегись!» Треск. Летят на землю два дерева. «Хорошо, твою мать!»

 Солнце скрылось за западной стеной, на смену азарту пришла усталость. Лёня поставил палатку и развёл костёр. Яркое пламя замкнулось вокруг горящих дров светлым коконом. В помятом котле уютно булькает ужин, дразня запахом тушёнки.
 Тьма обступила жёлтую сферу из света с мощной фигурой человека в центре. С ложкой в руке и огненными сполохами от костра в глазах Лёнька казался повелителем огня и воином света в царстве тьмы. Однако, воин света и повелитель ложки не спешил звать заработавшихся и голодных друзей. Он всё что-то помешивал, пробовал, пока Доку и Кехе не надоел этот спектакль и они явились к ужину незваными. К тому же, стемнело, а валить деревья при свете луны, уж увольте. Да и луны ни какой не было.

 Сон в палатке хорош тем, что в ней не залежишься. На ровном с вечера ложе к утру обнаружится бугры и впадины. Они станут впиваться в спину и бока. Выясниться что площадка имеет наклон, и к утру все скатятся на бедолагу, которому досталось место в низинке.
 Палаточные неудобства сразу превращаются в достоинства, если рядом с вами объект вашего любовного томления. Но прекрасные ночи рискуют обратить вас днём в сонного, красноглазого зомби. А на стройке или походе это чревато.
 Пол ночи Кеха боролся с корнем, что колол его в бок. Под утро Док откатился к Лёньке, удалось удачно вписаться между неровностями и ещё не много поспать.
 Разбудили громкие крики кедровок. Скандальные птицы обнаружили людское жилище под деревьями, которые они привыкли считать своими.
 Позёвывая и ежась от утреннего холода, Кеха вылез из палатки. Раннее летнее солнце зажгло золотом вершины гор. В долине глубокая тень. Вчерашний туман обернулся росой. Небесная влага напитала лес. Стоило ступить шаг, холодная вода водопадом обрушивалась с веток и травы на иззябшее тело. Костёр едва тлел.
 Кеха подбросил дров, поставил греться воду, и направился по утренним делам, что лучше делать в одиночестве.
 Август остудил воздух и сделал его прозрачным. Скоро придут ночные заморозки — предвестники осени. Спелостью нальются ягоды черники. Отцветут и станут пепельными малиновые головки соцветий маральего корня. А там и брусника подойдёт.
 Он быстро подымался по заросшим мхом и высокими кустиками черники склону. От воды резина на сапогах стала блестящей, будто лаковой. Обернувшись назад, мог видеть старую, рыжую палатку, дым костра, залитый солнцем перевал вверху долины.
 Прошёл метров двести, забираясь выше по склону, и невольно остановился, потрясённый открывшимся видом.
 Долина оборвалась вниз скальной стеной. Оба борта долины крутые и безлесные. Весенние лавины, как суровые огородники, пропололи склоны, оставив только те растения, которые не пытались противостоять их силе, а послушно легли под снежный нож.
 В самом низу длинное корыто Безымянной долины соединялось с глубоким провалом реки Подкомарной.
 Жалкие остатки вчерашнего тумана спрятались в густом лесу на дне долины. За Подкомарной в сторону Байкала убегает хребет с древним трактом по верху. Кажется до него рукой подать, но попробуй пробраться через таёжные дебри!
 Кеха забыл, зачем пришёл. К действительности вернул наглый бурундук. Полосатик тащил тяжеленную, кедровую шишку по шершавому кедровому стволу. Кеха пошевелился, полосатый трудяга замер, но вожделенную добычу не бросил
. Ходют тут всякие. Стоит лазать по деревьям, что бы орехом разбрасываться!

 Вода уже закипала, когда Кеха вернулся в лагерь.
«Подъём!»- заорал Кеха противным голосом ротного дневального. Почему-то испытываешь садистское удовольствие, когда будишь друзей. Палатка пыталась игнорировать его вопли, но скоро сдалась. Лёня и Док дружно затрусили в сторону не далёкого ручейка умываться.

 «Развязывай»,- сказал Док, выпрямился, раздавил комара на лице рукавом старой энцефалитки. Лёня расслабил схватывающий узел и освободил бревно. Потрёпанная прежней бурной, скалолазной жизнью верёвка задубела от кедровой смолы, стала на ощупь как прут.
 Они спилили вокруг стоянки все большие деревья, оставив только молодые, здоровые кедры. Меньше всего хотелось, чтобы на будущую избушку шальной ветер однажды завалил тяжеленный ствол.

 Таскали брёвна со склона. Цепляли с тонкого конца верёвку, свободные концы вязали разной длинны. Так втроём удобней тащить тяжёлое бревно.
 Лёня был последовательным, ссылался на «рану», топор в руки не брал, но бурлацкую лямку исправно тянул.

 Из толстых лесин выложили оклад.
 Кеха решил блеснуть знанием плотницких премудростей и заявил, что брёвна нужно класть плотной частью древесины наружу сруба. Определить её просто. Нужно глянуть на бревно с торца — там где расстояние между годичными кольцами меньше, находится эта часть. Так стены не загниют, и избушка будет теплее. Этим все его знания о стройке закончились. Доктор удивлённо глянул на напарника.
 Первый венец выложили с учётом направления годичных колец, по старой плотницкой премудрости. Опыт предков - великая вещь!
 Лапа имеет форму хвоста ласточки. Хвост снаружи сруба шире чем внутри. Вообще-то профессионалы обычно размечают лапы по шаблону, но то профессионалы. Виртуозы делают их «на глаз». Дилетанты поступают как виртуозы. Недаром умные даосы считают глупость разновидностью мудрости.
 Пропилили основание лапы. Доктор вооружился именным, облегчённым топором, и продемонстрировал как рубить «косую лапу».
 Кеха попробовал повторить. Надо сказать, что Кеха хоть и был учителем труда, топор в руках держал не часто. Конечно, ему доводилось рубить дрова, но не более.
 Кеха несколько раз тюкнул по бревну своим большим, неуклюжим топором.
«Удар, как молния,- пошутил Виктор, -два раза в одно место не попадает!» А про себя подумал: «Ну, с такими мастерами настроим! Один больной, другой неумеха».
 
 Солнце заглянуло в долину «за третьей горкой», отразилось в капельках росы, словно в каждом водяном шарике зажглось по крошечному солнышку. Наоравшись в волю, кедровки улетели лущить шишки и прятать орешки на чёрный день. Многие орешки не найдутся, и из них вырастут новые кедры. Так деревья кормят птиц, а птицы сажают деревья.
 Становилось жарко. На смену гнусливым комарам прилетели лютые оводы. «Что они тут жрут когда нас нет?»- сердито думал Кеха. Руки с непривычки болели. Особенно досаждали сучки, когда попадались на косой площадке лапы. Почти все брёвна были кривыми, приходилось каждое долго крутить так, чтобы изгиб в середине бревна торчал в верх или наружу сруба.
- Ну что, брат, с первым венцом!- сказал Доктор и улыбнулся. От улыбки на щеке возле уголка губ проявилась ямочка.

 Со вторым венцом работы больше. Надо вырубать посадочные площадки лапы снизу и сверху. Чтобы верхнее бревно плотно село на нижнее, в нём выбирают продольную канавку — паз, в который потом набивают мох.
 - Щелка между брёвнами кривая, и мороз в неё не пролезет,- сказал Док серьёзным голосом.
- Не знаю как мороз, а ветер пока будет лезть неприменно ослабнет,- поддержал друга Кеха.
 Лёня недоверчиво посмотрел на друзей. Он уже ни чему не удивлялся и не понимал, когда с ним шутят, когда говорят правду.
 Кеха знал, что для разметки продольного паза-канавки применяется специальный инструмент похожий на двузубую вилку — черта, и даже видел её кладовке у деда. У них никакой черты не было. Размечали носком топора, на глаз прикинув ширину паза. Главное было обрисовать в верхнем бревне контур нижнего со всеми природными изгибами и кривулинами.
 «Смелей студент!»- сказал Виктор, точными движениями наделал носком топора поперечных зарубок по всей длине паза и ловко стал выбирать податливую кедровую древесину. Там, где сучков было больше, зарубки шли чаще. Несколько уверенных ударов слева вдоль волокон, потом сильный удар справа — бац. Появляется аккуратный паз по форме нижнего бревна.
 Кеха попробовал повторить. Плохо получалось завершающее движение. Чтобы выбить древесину из середины бревна, топор лезвием должен войти точно по краю паза и повернуться вокруг ручки.
 «Держи его легче»,- посоветовал мудрый Доктор. Кеха попробовал. Получилось.
 Лёня таскал мох.
 В тот день положили полтора венца, щедро проложив их зелёными подушками мха из плотно перевитых коротких стеблей. Купались в чаше водопада. До темна таскали деревья.

 Чтобы легче подобрать в сруб брёвна лучше сразу наготовить их побольше. В основание укладываются самые толстые. На них тоньше. Выше ещё тоньше. Венца с шестого-седьмого опять толще. Верхний венец вновь толстый — прижимной.
 Утро выдалось ясным. Кеха недоверчиво поглядывал в безоблачное, синее небо. С чего такой праздник? По какому поводу банкет? После недели сырой мороси, липких туманов, серых облаков с блеклым пятном вместо солнца, не верилось, что бывает такая погода.
-Эге-гей!- заорал Кеха восторженно солнцу, синему небу, деревьям и кустам. Лёня и Док с неодобрением уставились на обычно серьёзного подельника.
-Чего попусту орать, работать надо!- наверное подумали про себя, но ничего не сказали.

 С утра Кеха вновь ходил на край обрыва — хотел лучше рассмотреть русло реки, высокий хребет за ней. Прошёл выше. Высокий хребет это Комар. По Комару идёт старинная дорога в Китай. Сейчас дорога заброшена. Зимой по ней прокладывают лыжню. Вон первая обзорная площадка видна. Там обычно пьют чай и любуются на горы.
 До Кехи вдруг дошло, что он много раз видел оттуда долину «за третьей горкой», обрыв на котором сейчас стоит, широкий и пологий перевал вверху долины. Часто мечтал, что однажды непременно скатится с этого перевала на лыжах. Будет свистеть ветер в ушах. Лыжи будут быстры и послушны. Закрыл глаза и на мгновенье словно очутился среди сияющего снега…
 
«Пойдём искупаемся»,- предложил Кеха и с надеждой посмотрел на Виктора. Виктор, именно так с ударением на «О» звали с молодости друга. Откуда взялось это необычное ударение в обыкновенном, прозаическом имени сейчас никто не вспомнит. Быть может лёгкий намёк на Витюхину «европейскость».
 Матушка Виктора из семьи литовцев, сосланных в холодную Сибирь на исправление от вредной, по мнению большевиков привычки, работать на себя. Европейскость это не хорошо и не плохо, это данность, как родинка на лице. Никто коротко не скажет что же такое «европейскость», но все её видят.
 Европеец всегда прав. Он центр вселенной. У европейца всегда всё самое лучшее: лучшая машина, лучший дом, лучшая жена, лучшие друзья. Если европеец поступает нечестно в этом виноват не он.
 Кеха вспомнил, как Виктор покупал омуль у бурят.
 Отдыхали на Байкале возле МРС - маломорской рыборазводной станции, в знак уважения автохтонному населению этот посёлок теперь называется Сахюрта.
 Семейный туризм — самый суровый вид туризма. Но если не ходить с места на место с женщинами, детьми, собаками, многочисленными пожитками цыганским табором, а жить лагерем, то вполне посильный. На природе дети обладают удивительной способностью растворяться в пространстве, завидным аппетитом и крепким сном. Где-то бродят сами по себе, строят «штабы», жгут костры. Надо только побеспокоиться, чтобы у берега было мелко и рядом не было скал, откуда можно свалиться. Бухты Радости на Малом море как раз такое место. Если вы молоды, нищи, многодетны, у вас есть собака и вас не смущают пьяные вопли и туалет из куска тряпки — добро пожаловать!
 Омуль любят все, кроме рыбаков. Для рыбаков это просто заработок. Тогда ещё существовали рыболовные бригады. У нашего «рачительного» государства закупочные цены всегда были маленькие. Рыбаки, закрыв план, продавали остальной улов «налево» многочисленным, охочим до рыбки «перекупам» и отдыхающим. Дурные, бесконтрольные от семей деньги безжалостно пропивались.

 В пыли и грохоте на краю лабиринта из палаток остановился потрёпанный «Газик». Из кабины вылез высокий, важный бурят. Был он толст, меднолиц, черноволос и пьян. Алчным взором осмотрел беззаботных отдыхающих. Так его далёкие предки во времена Чингис-Хана и Судэбея-богатура смотрели на белокожих русичей. Это его добыча. Какую цену не заломит за свой товар — купят. Из кузова выпрыгнули и встали по обоим бокам старшего ещё два бурята. Свита.
 Свита несла ящик омуля. Важный бурят двинулся вдоль палаток, сквозь кухонный чад костров, рёв приёмников и магнитофонов из каждой машины, пышнотелых матрон и юных красоток, пьяненьких мужичков.
 Спрашивали почём его товар. Он называл. Люди делали удивлённые лица, качали головой, пытались сбить цену. Бурят не торговался, презрительно щурил узкие глаза и шествовал дальше. Могущественный азиат — повелитель ящика с омулем.
 Процессия приближалась. Поднялся Виктор. Приветливо и широко улыбнулся. Европеец встретил азиата.
- Рыбу продаёшь?- спросил Доктор. Словом не обмолвился почём товар.
- У тебя деньги хоть есть?- презрительно выдавил из себя богатый азиат. Круглое лицо лоснилось, как кусок масла.
 Европеец снисходительно улыбнулся и показал двадцати пяти рублёвую купюру. Фиолетовая бумажка золотой рыбкой мелькнула в руках Виктора и опять исчезла в кармане.
 В узких глазах азиата сверкнул жадный огонёк. Бурят сказал быстро что-то своей свите. Свита подошла ближе и широким, демонстративным жестом перевернула ящик. Серебристая рыба живым потоком рассыпалась по зелёной траве. Многочисленные малые дети радостно завизжали:
«Рыбка, рыбка!» Бурят снисходительно улыбнулся, довольный произведённым эффектом.
- Утренняя?- спросил Виктор.
-Два часа как сеть сняли, совсем свежая,- ответил бурят, вдыхая чистый воздух и выдыхая водочный перегар.
- Вижу, хорошая рыба — глаза ясные. Я сам рыбак,- сказал Виктор, -обычно беру лодочку и сетюшку, но не сейчас. Видишь сколько бутару на нашу ораву пришлось вести. Едва в машину влезли.

 Бурят сочувственно покивал головой. В ответ Доктор высоко оценил нелёгкий рыбацкий труд. Рыбак пожаловался, что уловы стали плохие, солярки выделяют мало, а в магазине купить не чего.
 Дружно ругнули власть. На миг труженики моря и интеллигенция ощутили единство.
 Потом Виктор сказал, что родился в бурятской деревне, так что они земляки. Азиат презрительно хмыкнул. Видал он таких земляков! Тогда доктор стал называть фамилии то ли вымышленных, то ли настоящих высокопоставленных знакомцев из Бурятии, называя их по-свойски «дядями».
 Виктор засыпал «земляка» именами, пока тот не сдался и то ли признал знакомое имя, или сделал вид, что он тоже знает всех тех важных людей, что вываливал на его голову Доктор.
- Давай к столу,- пригласил нового знакомца Виктор, - мы, правда, недавно пообедали. Сейчас скажу, девчонки нам ушицы сварят.
Рыбак сделал отрицательный жест. Ушица его не интересовала.
- Кружки давай!- потребовал он, доставая из кармана широкой куртки бутылку водки, - хлеба порежьте и консерву открой. Бурят мотнул головой на банку сардин в масле.
 Тёплая водка противно продрала горло. Кеха отхлебнул из эмалированной кружки и кивнул Доктору, что бы он ему больше не наливал. Буряты проглотили свою водку жадно и дружно подставили кружки за новой порцией. Чуть колупнули ложками из банки.
 По пыльному просёлку к Газику подлетел мотоцикл с коляской. Мотоциклист яростно засигналил, привлекая внимание. Важный бурят досадливо поморщился. Ещё пили. Усталость, жара и водка делали своё дело.
 Мотоциклист влез в кабину машины и несколько раз нетерпеливо подал сигнал. Гости с трудом поднялись и побрели к подпрыгивающему от нетерпения вестнику. Пить им надо было прекратить пару бутылок назад. «Господи, как они в таком состоянии за руль садятся?»- изумился Кеха и полез в тень от палатки. Мотоциклист что-то сердито спросил важного бурята. Тот запустил руку в карман. Искал деньги за рыбу. Пусто.
 Бурята это страшно удивило. Он стал с настойчивостью, которую часто проявляют сильно пьяные люди, выворачивать по очереди многочисленные карманы на куртке и брюках. Результат прежний. Мотоциклист выматерился, толкнул главного в грудь, прыгнул за руль своего железного коня, и степь проглотила его вместе с пылью, треском и вонью от мотора.
 Азиат поднял ставшие беспомощными глаза на многочисленный, орущий, многоголовый, многорукий и многоногий муравейник одинаковых с лица, голых, белых людей, махнул рукой и полез в кабину.
 Европеец жёстко ухмыльнулся: «А денежка-то вот она! Завтра и не вспомнят кому рыбу продали. Пить надо меньше!»

 Холодная вода взбодрила и принесла облегчение. Кеха сжал и разжал кисти рук. Предплечья болели. Он уже научился попадать топором куда метил, следить за тем, чтобы мышцы рук после удара расслаблялись. Дело пошло живее. До полудня положили полтора венца и надеялись к вечеру справиться ещё с одним. Лёнька продолжал игнорировать топор. «Ну и чёрт с ним,- думал Кеха, -обед варит, мох носит и то хорошо!»
 Пока поднялись по склону от реки до стройки вспотели так что хоть возвращайся назад снова купаться.
 В тот день положили два с половиной венца.

 Встали пораньше. Пока Лёня, как всегда, мешкотно и долго готовил завтрак, Док и Кеха положили бревно и принялись за подгонку второго. «Руби смелее, не миллиметруй, оставляй щёлку, -поучал Виктор,- мох должен где-то лежать, ему место нужно».
 Кеха стал работать свободней и размашистей. Вспомнил плотницкую присказку: «Не клин бы да мох, так и плотник бы сдох!» Вдохновлённый древней мудростью и ободрением наставника бодро застучал топором.
 Что он про топор понял за эти дни — топор должен быть острым, не надо стараться ударять со всей дури, надо бить точно, и ещё надо следить за тем, чтобы не сжимать топорище изо всей силы, словно масло из него выжимаешь, так к концу дня в руках держать его не сможешь.

 Вновь прилетели кедровки и обругали строителей. Док сказал, что непременно другой раз возьмёт ружьишко и суп из «синей птицы» заменит опостылевшее варево из пачек, которое кто-то умный правильно назвал бич-пакетами.

 Шёл четвёртый день стройки. Прежний азарт сменился тоскливым унынием перед огромной кучей брёвен, что ещё следовало найти, спилить, раскорчевать, притащить и уложить в сруб. От сурового брезента верхонок на ладонях набились мозоли.
 Лёня не проявлял заметного рвения к стройке с первого дня, и вряд ли собирался позволить заманить себя сюда ещё один раз. Солнце с неумолимой решительностью катилось по небу, диктуя ритм стройки. «Давай, давай»,- подзадоривал себя и Кеху Док. Очень хотелось «воткнуть» за первый заход в долину половину сруба.

 Вначале Кеха подбадривал себя тем, что это последний день сумасшедшей стройки и нужно просто потерпеть. Какое-то время это помогало. Усталость и боль победили бренную плоть, но не упрямство. Не хотелось быть слабее друга. Потом сознание сбежало из тела, оставив его мучиться в одиночестве, поглядывая на страдания собственной тушки со стороны.
 Кехе иногда удаётся этот психологический фокус. Ему даже бывает интересно выяснить сколько вытерпеть может его тело. Он говорит ему: «Ну что, тебе больно? Устало? Подними ещё это бревно! Ты можешь. Жалеть себя потом будешь».
 Солнце сияло, иссушая кожу. Солёный пот ел глаза. Кеха с раздражением поглядывал на ликующее светило и желал прохлады, как недавно жаждал солнца и тепла.
 «Ещё один венец положим, и будет половина сруба,- сказал Виктор, -купаться потом пойдём!»
 День клонился к вечеру. Они закинули на сруб первое бревно шестого венца, вырубили лапы. Подготовили нижнее. Стесали с него сучки и неровности. Положили на него верхнее — вершиной на комель. Замерили расстояние между лапами — на такую глубину нужно прорубить паз в нижней части верхнего бревна. Из собственного кулака и огрызка карандаша соорудили «черту», разметили края. Перевернули бревно. Стали вырубать каждый со своей стороны канавку.
 У них уже выработался свой собственный способ рубки. Док делал поперечные зарубки носком топора, Кеха пяткой, Док одинаково легко рубил и слева и справа, Кеха предпочитал крутиться вокруг бревна, чтобы рубить только справа.

 Солнце спряталось за тучку. Работать стало легче. Видимый и понятный конец первого этапа стройки вселял надежду, что они справятся с возложенной на себя ношей. Несколько раз примеряли и подрубали бревно, пока не добились приемлемого результата. Ещё раз сняли, положили влажный мох, водрузили бревно, простучали его обухом топора. Всё, можно идти ужинать. Вон и Лёня машет рукой и зовёт к костру. «Сегодня в срубе ночевать будем,- радостно возвестил Виктор, -только ещё три бревна надо положить!»
 До ночи положили три бревна и остатки сил. Вечер был влажным и душным.

 Ночная гроза ворвалась «за третью горку» раскатистым грохотом. Молнии били в близкий гребень, заливая долину резким, электрическим светом. Вспышка. Из черноты на миг проявляются свежие брёвна сруба, полупрозрачная полиэтиленовая плёнка, небрежно как попало, не от дождя, скорее для тепла, накинутая на стены. Вновь темнота и раскатистый грохот. Остро пахнет свежим кедром, озоном, горелыми камнями.
 С гор пришёл ветер. Навалился на стены. Тревожно зашумели, заскрипели деревья, вздулся, опал, потом резко захлопал полиэтиленовый полог. С шумом упали первые тяжёлые, словно ружейная дробь, капли. Через минуту сплошной стеной хлынул ливень.
 Под тяжестью воды полог выгнулся чашей, прозрачный и красивый в свете молний, как тоннель из стекла в океанариуме. Каждую минуту эфемерная преграда из тонкой плёнки могла порваться, затопив их хрупкий, с трудом отвоёванный у природы кусочек безопасности и уюта.
 Кеха чувствовал, что друзья давно не спят. С водой над головой надо было что-то делать, но никто не торопился покидать тепло спальников. Он не выдержал первым. Вылез, ладонью надавил на упругое водяное пузо, погнал его к краю. Вода с шумом пролилась на стену.
 Грозу унесло в сторону Байкала. Грохот стал тише. Время между электрической вспышкой, зажигающей небо, и словно катящихся вдоль хребтов раскатистых звуков грома, становилось всё больше, но дождь не стихал. Пузырь над головой снова наполнился водой.
 Виктор вылез из сруба. Вернулся мокрый и замёрзший с длинной жердью в руках, на толстый конец которой была надета пустая консервная банка. Упёр конец с банкой в середину полога, поднял. Плоская крыша превратилась в шатровую.
 «Истинный вождь не тот кто забирает в свою палатку всех девчонок. Вождь - кто спасает команду»,- подумал засыпая Кеха. Док всё-таки не удержался и попрекнул напарников за бездействие, чем несколько скомкал впечатление от собственного героического поступка.

 Директор ползал на коленях и просил прощения. Бил его долго и с наслаждением. С каждым ударом по толстым щекам, носу с торчащими вперёд как у кабана ноздрями страх уходил.
 Директор усвоил привычку орать на него с первого его появления в школе. Он вообще на всех мог орать. Кеха оказался самым молодым учителем в слаженном, опытном коллективе. Старшие коллеги терпели, говорили «такой стиль руководства».
 Долго брань в свою сторону Кеха принимал за чистую монету и считал что виноват, часто он и был виноват. Но всякий раз когда думал о школе портилось настроение и приходил страх. Даже сердце начало болеть.
 Правда открылась на одном педсовете. Директор как обычно устраивал разнос. Поорав на коллектив, он вдруг ни с того ни с сего переключился на Кеху. Несправедливость была столь очевидной, что всегда послушный и безропотный Кеха вспылил…
 Сны он обычно не помнил. Да и снится какая-то мутная тягомотина из малозначимых обрывков неясных образов, не стоящих внимания.
 Сон про директора пришёл под утро и был таким достоверным, что казался ярче реальности. Руки помнили ощущение от оплеух которыми он наградил толстую, ненавистную физиономию. Во сне Кеха бил не директора, бил свой страх. Ему даже стало жалко пожилого человека, который должен орать на подчинённого, чтобы почувствовать свою значимость.
 Настроение с утра после этого сна, как и погода, было безоблачным. Ночная гроза отшумела, оставив после себя свежесть. В высоком небе наступил день, напитав прозрачную синеву светом. Солнце за ним не поспевало. В узких, горных долинах всё ещё лежали чёрные тени раннего утра. Наконец, золотом окрасился скальный гребень против зимовья, разом проявив все краски. Резкая граница между ярким и тёмным быстро двинулась вниз по склону. На смену утру приходил день.
 Со смехом поведал друзьям свой необычный сон. За внешним ёрничаем постарался скрыть некоторую растерянность и недоумение — ему до тех пор ни разу не снились сцены насилия.
«Ну и друзья у меня,- сказал Виктор, -один во сне почтенное руководство бьёт, другой с милиционера живьём кожу сдирает!»

 Сон с милиционером приснился в том походе без сахара по Саянам Эдику. Высокий, улыбчивый, стройный, скромный и красивый, как девушка, Эдик пришёл к ним в секцию горного туризма и прижился. Был верным другом.
 Милиционер их высадил из автобуса за отсутствие пропуска при въезде в пограничную зону. В советские годы в зону попадали все Восточные Саяны. Кеха с Эдиком и Лёхой были решительно изгнаны из автобуса бдительным представителем власти. Если бы партия так рьяно боролась за чистоту своих рядов, как боролась с собственным населением, жили бы сейчас в другой стране. На любое предложение как-то войти в положение строгий страж закона грозил посадить спортсменов в клетку. Мент был не преклонен и упивался властью, что дала ему казённая форма и полосатая палочка.
 В запретную зону вместе со всеми рюкзаками по прошлогоднему пропуску въехал только Виктор. Исправили год в документе, и старый пропуск сошёл за нынешний. К заветным горам они всё же проникли, но потеряли лишние сутки.
 За день взяли два перевала. После ночёвки под третьим Эдик проснулся и так же со смехом, как сегодня Кеха, рассказал, что во сне подвесил бдительного стража за ноги на суку дерева и живьём содрал с него кожу.
 Друзьям кровавая сцена весёлой не показалась, а мудрый Док тихонько сказал Кехе, что этот парень плохо кончит.
 Эдик послужит в армии, поработает в милиции, будет защищать Белый дом, пройдёт Приднестровье. Вернётся оттуда с наградным оружием и искалеченной психикой. Притащит в мирную жизнь кровавый след. Новой власти будет не нужен. Взорвёт себя и двоих милиционеров гранатой при попытке его арестовать. Ставший не нужным герой разваливающейся страны. Преданный командирами солдат великой армии, переживший крах идеалов.
 У Кехи всё сложится хорошо. Когда директор попробует устроить ему выволочку, вместо страха испытает к некогда грозному руководителю только презрительную жалость. Руководитель осечётся посреди гневной тирады, внутренним чутьём почувствовав, что его больше не боятся. Так собаки чувствуют чужой страх.
 Кеха много лет проработает со своим директором и даже заслужит некий авторитет, что однажды выразиться в ставшей крылатой в их школе фразой: «Не надо устраивать самоуправства! Без меня не смейте в своём классе даже гвоздь забить. Если надо — скажите. Мы с Иннокентием Львовичем посоветуемся, и забьём вам гвоздь». Со временем Кеха стал понимать, за что так ценил руководителя школьный коллектив. Директор жил одною школой и умер по дороге на работу. Он бывал груб, несносен, ему бы колхозом управлять, не школой, но он заботился о своих учителях и гордился их достижениями. Светлая тебе память — красный директор.

 Август сделал воздух прозрачным. Далёкие горы белыми кораблями плыли в синем небе. Что-то таинственное и чудесное произошло в природе за эту ночь. Горы стали выше и чище, словно заботливая рука смахнула с вершин пыль жаркого лета.
 Кеха озадаченно крутил головой пока не понял в чём волшебная перемена. На Саяны упал первый снег.
 Было воскресенье. Навстречу, одичалым за неделю лесной жизни строителям, шли нарядные, весёлые, ухоженные люди. Впереди у них был выходной, приятная прогулка по горам, прекрасный вид на снежные Саяны и таинственное горное озеро Сердце. Рядом с усталыми друзьями встречные выглядели как ухоженные комнатные собачонки по сравнению с бездомными псами. Но дикие псы не тушевались. Эти горы были их домом. Трудная, на грани физических возможностей работа осталась в лесу. За плечами пустые рюкзаки. Впереди чай у приветливого метеостанщика, лёгкий путь домой.

 Андрей встретил у ворот словами: «Вас тут все только и ждут». Тревожная интонация в голосе и хмурый внешний вид всегда улыбчивого Андрюхи ни чего хорошего не предвещали. Сердце у Кехи болезненно сжалось.
 - Из под колёс трамвая выкатилась голова и мертвеющие губы прошептали: «Вот ни хрена себе, сходил за хлебушком...»,- машинально схохмил он.
 - Что у вас опять стряслось?- сердито спросил Доктор.
 - У сменщика сынишка с дерева упал. Полез за шишками на кедр, ветки и обломись. Боюсь, помрёт,- серьёзно сказал Андрей.
- Где он?- быстро спросил Виктор.
- На станции лежит. Не знаем, можно ли его поднимать,- ответил Андрюха и развёл руками.
- А папаша что?
- По рации на Слюдянку вышел. Скорая сюда не проедет. Сказали, что при падении трогать нельзя - вдруг перелом позвоночника, или шеи.
- На метеостанцию вы же его занесли и не умер,- сказал Виктор, -его транспортировать всё равно надо. На доске или щите, если с позвоночником что. Вон народу сколько. Чего нас ждать? Вдруг бы мы ещё на день остались!
 Андрей только пожал плечами.

 На крашеном полу лежал парнишка лет семнадцати. Слабо стонал. По телу пробегали болезненные судороги.
 Побывав много раз в шкуре спасателя, знакомясь с человеком, Кеха часто себя ловит на том, что прикидывает, легко ли будет нести нового знакомца по горной тропе, и к маленьким, сухощавым людям испытывает невольную симпатию.
 Паренёк был среднего телосложения, но уже крупнее своего немолодого отца. «Килограмм шестьдесят — шестьдесят пять будет,- машинально отметил Кеха, -от отца толку мало. Втроём до ночи тащить будем. Ребята на электричку опоздают, им завтра на работу. Надо помощь искать».
 Доктор словно прочитал Кехины мысли. «Я сейчас посмотрю можно ли его переносить… Нам бы троих, лучше четверых помощников найти. Хорошо сегодня воскресенье — народу много!»- сказал он.
 Виктор склонился над страдальцем. После яркого дня в помещении казалось темно. Видимых повреждений, переломов не было. «Шея, позвоночник целые. Возможен перелом рёбер, руки и внутренние ушибы. Болевой шок. Если обезболить - можно транспортировать. Медлить нельзя. Не дай бог внутреннее кровотечение...»,- поставил Док диагноз.
 «У вас есть аптечка?»- сухо обратился к Андрею. Запасливый, как бурундук, метеоролог вывалил на стол запасы лекарств — таблетки в пожелтевших от старости упаковках, рыжие пузырьки йода, бинты и склеившиеся насмерть пластыри. К счастью, нашёлся одноразовый шприц и ампулы с обезболивающим срок которого истёк лишь в прошлом году. По меркам местных припасов считай новые.

 Думали, что легко найдут помощников. Но никто не хотел портить себе выходной вознёй с покалеченным мальчишкой. Ссылались на своих детей и женщин, которых нельзя оставить, или просто молча мотали головой и потупив глаза шли мимо.
 Всегда спокойный Кеха взъярился. Когда троица крепких, спортивного вида, молодых мужчин отказала ему в помощи, решительно заступил им дорогу. Гнев и обида душили.
- Да что же вы люди-то такие! И вам однажды помощь может понадобиться. Человек гибнет, а вы мимо проходите,- укорил Кеха.
- Мы на пик не успеем, у нас сроки, -вновь заупрямился крутолобый, светлый крепыш, но остановился. Его высокий товарищ попытался обогнуть нежданную преграду.
- Стой, всё равно не пущу,- Кеха схватил его за рукав, -вы же туристы? Парни были одеты в хорошие горные ботинки, какие обычно случайные люди не покупают.
- Туристы, ну и что дальше?- спросил высокий.
- Клянусь, сделаю так, что вас в ни одни горы больше не выпустят,- наседал Кеха, -помогите хоть по камням пацана спустить! Нестерпимо хотелось отвесить оплеуху длинному, чтобы пробиться сквозь его равнодушие и чёрствость.
- Ты нас ещё стращать будешь!- ощерился высокий, выдернул свой рукав из Кехиных пальцев и угрожающе сжал кулаки.
- Прекратите ссорится,- вмешалась загорелая блондинка, -что случилось?
 Женщина встала между Кехой и своими приятелями, сняла солнечные очки, посмотрела по очереди на мужчин. Спокойный голос, голубые глаза. Драться расхотелось.
 Через несколько минут пристыженные парни послушно двинулись к метеостанции. На высоком крыльце стоял Виктор и что-то сердито выговаривал Андрюхе.
«Жердей пожалел! Нам что, для себя надо? Тебе тут что делать? Новых нарубишь, а нам время терять...»,- распекал молодого метеоролога Доктор. Андрей уже был не рад, что попытался уберечь, успевшие подсохнуть жерди из пихты, приготовленные хозяйственным Андрюхой для своих дел.
 Сметливый Доктор положил глаз на Андрюхины жерди, потому что рама из них не изогнётся, как из свежих.

 Любимая шутка спасателей: «Труп носить лучше — не орёт, не жалуется, и за труп больше платят, лишь бы не вонял!» в плане, не орёт и не жалуется открылась Виктору и Кехе ещё в те годы. Живого человека транспортировать хлопотней.
 После обезболивающего парнишка затих. У Дока осталось в запасе ещё пара ампул. Торопились. Страдальца надо скорее доставить в больницу и постараться успеть на семичасовую электричку.

 Маленькая колонна почти бежала по скользкой и крутой тропе. Трое с носилками. Трое на страховке, чтобы подхватить пострадавшего, если один из носильщиков упадёт. Отец почти сразу отстал. Бежать по крутой тропе за тренированными ребятами оказалось не под силу.
 С крутого склона вниз лучше нести ногами вперёд. Направляющий выбирает дорогу. Он и один справится. Носилки со стороны ног легче. Ещё двое тащат ношу один в правой, другой в левой руке. Так всем видно тропу.
 Впереди лучше ставить высоких - носилки меньше наклоняются.
 Кеха впрягся первым и понёс. Вначале это казалось легко. Ноги привычно, сами-собой выбирают дорогу. В руках круглые ручки носилок. Капельки смолы выступили из до конца не ошкуренной коры и липнут к ладоням.
 С каждым шагом руки и плечи наливались горячей тяжестью. Первыми сдались предплечья. С ужасом почувствовал, как разжимаются пальцы. Помог «Высокий», с которым чуть не разодрались на дороге у метеостанции, сказал просто: «Дай, я». Кеха невольно ощутил благодарность, за то что его избавили от необходимости просить помощь.
 Им уступали дорогу, с любопытством глазея вслед. Скользкая и мокрая от бегущих ручьёв лестница из округлых, белых камней сменилась просторной поляной с зарослями кустов жимолости увешанными фиолетовыми ягодами, похожими по форме на женскую грудь. Справа вынырнула и увязалась за тропой хлопотливая речка с холодной и прозрачной водой. Местами горная река так налегала на тропу, что та делалась узкой. Приходилось пострадавшего нести вдвоём, потому что для третьего места на тропе не было.
 После укола пареньку стало легче, даже пробовал слабо улыбаться.
 Кехе удалось справиться с непослушными носилками - вставил длинные, рукоятки в лямки рюкзака. Рукам стало легче. Так он мог бежать целый день. Нужно только смотреть, чтобы рукояти не выпали из петель, да не запнуться на неровной тропе.
 От быстрого движения настроение улучшилось. Хорошо чувствовать себя молодым и сильным, ощущать единство с командой, делать полезное дело, которое невольно возвышает тебя в собственных глазах.
- Мама, хочу в поход!- на бегу травил Док анекдот.
- Доча, знаю я эти походы. Вечерами песни у костра орать будете, спирт глушить, потом спать в одну палатку с мужиками полезете… Даже не думай! Останешься дома... Сама в поход пойду!- отвечает мама.
 Общий хохот. Улыбается даже пострадавший. Наверное хорошо, что его папаша отстал. Пока вязали носилки, Виктор припомнил, что метеоролог одним холодным днём, в страшный дождь не пустил его с девчонками обогреться. Пришлось ночевать под уличным навесом в дровянике. «Земля-то круглая,- мстительно прищурился Доктор,- по-моему узнал меня...»
 Кехе было хорошо и от ощущения собственной силы, и от того, что Виктор смолчал и не стал корить испуганного, пожилого человека, и от того, что Земля круглая…

 Парнишку укачало. Опустили носилки на землю. Перевели дух. Доктор померил пульс по-настоящему, без дураков и вранья про тибетскую медицину и энергию Цы.
 Разумная женщина, которая остановила ссору своих друзей с Кехой оказалась врачом. Медики устроили консилиум у ложа больного. Не хватало только белых халатов. Согласились, что внутреннего кровотечения скорее всего нет.
 «Потерпи, миленький»,- уговаривала врач ласково пацана, словами фронтовой медсестры и следила чтобы парнишке было удобно. «Наши женщины всегда готовы спасать,- поймал себя на невольной мысли Кеха, -и ещё они красавицы».
 Перешли в брод речку, прошлёпали средь огромных камней по ручью, прошли поляну, спустились по тропе и оказались на просёлочной дороге. Здесь когда-то добывали лазурит. Строго говоря сюда может машина приехать, но не знаю ни одного водителя скорой, кто бы согласился это сделать.
 С помощниками расставались тепло. Когда «Высокий» крепко пожал на прощанье руку, Кеха подумал: «Хорошо, что не довелось с ним драться...».
 Постояли, провожая взглядами новых друзей, вздохнули и вновь впряглись в носилки. Догнал отец парнишки. Он немного успокоился и не выглядел уже таким потерянным.

 Ночная гроза наследила лужами. Мокрые ноги разъезжались в грязи. Спасателей пошатывало от усталости, когда добрались до мраморного карьера. От дождя воды в реке прибыло. Камни скользкие. Потеряешь равновесие - страховать не кому. Ну, где же эта скорая?
 По тонкому бревну с фельдшерским ящиком в полной руке и городских босоножках решительно шагала крупная женщина в белом халате.
-Машина где? Мы уже тащить замучились,- крикнул Док.
-Водитель боится в реке застрять! У того брода стоит,- ответила отважная женщина, и махнула головой куда-то назад.
-Дебил! У него вездеход. Мог бы и до конца дороги доехать. За черемшой ехать не боятся, а за человеком - машину жалко!- Виктор не на шутку рассердился.
- Ставь носилки! Сейчас я всё этому водиле выскажу. Пошли мужики! Тут негде застревать. Нам ещё до Иркутска добираться,- и Виктор решительно зашагал к машине.
 Скорую они заставили ехать за страдальцем через два брода. Обиженный водитель отомстил. На обратном пути промчался мимо. За толстым автомобильным стеклом бледным пятном мелькнуло потерянное лицо отца пострадавшего паренька. Спасателям пришлось тащиться пешком до города ещё километров шесть.
 Наконец, первые дома Слюдянки, автозаправка, поворот. Просёлок сменился гладким асфальтом. Ноги не хотят идти по-твёрдому. Ступни болят.
 Ребятишки на велосипедах, женщина с ведром у водокачки, чёрная с белым коза, привязанная к колышку, с равнодушным любопытством уставились на усталых и помятых друзей. Здесь на окраине к таким привыкли.

 До крашеной зелёным, дощатой будки автобусной остановки метров шестьдесят. Сверху из-за поворота появился дребезжащий на ходу дверями-гармошками синий автобус. В голове: «Надо успеть!»
 Лёня едва тащится последним.
 Док и Кеха бегут изо всех сил. Вдруг мимо, с шумом рассекая упругий воздух, проносится пушечное ядро, скоростной локомотив, стремительная ракета. Это мчится их всегда медлительный товарищ.
 Лёня бежал самозабвенно, не жалея ног, бежал, шумно дыша, проч от тяжёлых брёвен, неудобной палатки, скудного пайка, несносных кровососов, не оставляющих тебя ни на минуту в покое, от ехидных шуточек и подколов…
… «А что Лёня?- скажет однажды Кехе в случайном разговоре один из приятелей,- мы в одной команде в футбол играем. Быстрее всех бегает стометровку, пять раз подтягивается на одной руке и пишет стихи!»
Прости нас Лёня, что за неделю в лесу за деревьями тебя не разглядели.

 В следующем году в середине мая Кеха будет бежать по Култуку, чтобы успеть встретить Виктора. Собрались на сплав по Иркуту. Окликнет стройный, крепкий юноша:
- Здравствуйте, вы меня не узнаёте?
- Нет.
 Пожал плечами. Не ученик, это точно. У Кехи есть дурная привычка смотреть поверх голов случайных людей, или тех кто ему не интересен.
- Вы меня с Хамар-Дабана выносили!
 Приятно помнить что где-то живёт человек, которому ты, возможно, помог спасти жизнь…
 Через несколько лет случайно узнал, что этот юноша погиб. Высоковольтный разряд электричества при ремонте контактной сети на железной дороге не оставит ему шансов. Словно оборвётся тонкая невидимая ниточка, что связала всех участников той транспортировки. Жаль…


 Последняя неделя августа выдалась ясной. Ночные заморозки положили траву, золотом зажгли кругляши листьев осин, разом превратив их в волшебные, денежные деревья. Кусты черники перестали прятать созревшую ягоду под овальными мелкими листочками. На замшелых от старости кедровых пнях и колодах вспыхнули крупные, ярко-красные, словно лаковые ноготки модниц, шарики брусники. Крупные листья черемши одрябли, как линялая тряпка, и стали белесыми. Природа - одержимый скульптор, ни на миг не останавливаясь, созидала из мёртвой материи живую, и вновь её разрушала, вращала вечное колесо сансары. Воздух стал чистым и прозрачным, как хрустальное стекло. Горные вершины хребтов Хамар-Дабана осыпало снегом, словно сахарной пудрой.
 Ничего не меняется в вековом порядке. Катится, катится колесо. На смену лету спешит осень. Медведи пасутся на горных лугах. Быки изюбрей точат о кусты рога для турниров. Как тысячи лет назад вода бежит по камням, разбиваясь на изломах русла на тысячу брызг, вновь свиваясь в тугие струи. Даже крепкий базальт отступает перед её мягкой силой.
 Столетия не изменили долину за третьей горкой. От сотворения мира она была ничей. Долина сама по себе. Точно такая как сотни других. Отныне она станет особенной. Она будет их долиной. Так из тысячи женщин твоей становится одна. Сложись жизнь иначе, возможно вы бы не встретитесь, но встреча случилась…

 «Пошли, что покажу»,- Кеха увлёк строителей на скальный обрыв за зимовьем. Густые, раскидистые деревья внезапно расступились. За глубоким провалом открылся широкий простор долины, убегающий к Байкалу хребет Комара, высокие кедры и острые пихты на крутых склонах, светлая дорожка из округлых крон лиственных деревьев по берегам речушки, высокие тополя, там где их речка впадает в Подкомарную.
 «Ах!» -сказали потрясённые мужики и восхищённо выматерились. Кеха испытал незаконное чувство гордости, словно всё что он им показал не сотворила мать-природа, а он построил своей волей и руками.
 Близко от сруба все подходящие деревья уже спилили. Брёвна на вторую половину предстояло таскать со склона. «Какая разница куда носить вверх или вниз! Может затащить готовую часть сруба на верхнюю площадку? Отсюда вся долина как на ладони!»- предложили мужики.
 Представилась благостная картина. Сидят они трезвые и умытые у порога нового, сладко пахнущего свежим кедром зимовья и пьют чай из гранёных стаканов. Солнце играет на стеклянных гранях. Лёгкий прохладный ветерок тянет с гор и сдувает надоедливый гнус. В котле варится суп из кедровки. Тишина, только шкворчит подсолнечное масло на сковородке, и на весь лес пахнет лепёшками.
 У новой плиты хлопочет Ира — заботливая Витюхина жена. Светлые волосы чуть растрепались, улыбчивые щёки с очаровательными ямочками раскраснелись от жара чугунной сковороды…
«Эй, давай хоть одно бревно для начала вниз стянем,- вернул мечтателей на грешную землю скептик Кеха, -сразу выясним куда легче таскать вверх, или вниз!»
 Вниз, конечно, легче. Волочить тяжёлые, кедровые брёвна вверх строители оказались не готовы. С мечтой поставить избушку на краю обрыва пришлось распрощаться. «Не очень то и надо,- успокоили себя, -там на перегибе бывает сильный ветер, и далеко до воды ходить».
 Строителей было пятеро - вождь и бригадир Виктор, геолог Петя, Кеха и Шура. Обаятельного и смешливого Шурика вслед за Доктором все звали Родственник. Родственник с Виктором недолгое время были женаты на родных сёстрах. Пятым был смешной, толстолапый, щенок-лайка по кличке Ярик. Уже в полгода он был крупнее многих псов, с увлечением облаивал бурундуков и никого не боялся. «По соболю пойдёт»,- с гордостью в голосе говорил о своём псе Виктор.
 Лучше всего Ярик пойдёт по баранам. За пару минут пока Док и Кеха будут бежать, чтобы отогнать его от впавших в панику животных, умудрится разделить стадо, отбить от него несколько голов, в стремительном беге пристроиться к крупному барану и одним движением мощной шеи перебросить тяжёлую тушу через плечо. «Волчья кровь!»- скажет на такую картину Виктор.
 Бурят - хозяин отары, в ярости станет гоняться за псом на мотоцикле, а хитрый пёс прятаться от него в палатке… Потом у Виктора будет много собак, но это пёс навсегда останется первой любовью.

 Чтобы построить вторую половину сруба надо с первой снять верхний венец, установить его на ровной площадке и вторую половину собирать на нём. Тогда вам не придётся, как обезьяна, лазить по высоким стенам с риском свернуть шею. «Удобное рабочее место фактор безопасного и производительного труда!»- тоном инженера по технике безопасности втолковывал Петя, очищая площадку от строительного мусора.
 На то, чтобы закончить работу отвели себе четыре дня. Рядом появился и стал быстро расти ещё один сруб, который потом придётся разобрать и вновь собрать его на нижней половинке. Ночевали в готовой части сруба, наспех приспособив к ней крышу из полиэтиленовой плёнки.
 Чтобы каждый раз не лазить через стену выпилили проём для двери. За брёвнами приходилось уходить всё дальше в лес, подниматься выше на склон.
 Сбитые с толку дневным теплом, кусты золотистых рододендронов предприняли неуверенную попытку зацвести второй раз, робко выставляя нежно желтые цветы среди жёстких зелёных листов. Созрели ядрышки в кедровых орешках - утратили молочную нежность, стали плотными и немного мучнистыми.
 Но самые вкусные орехи - это паданка. Её время - зима и ранняя весна, когда ветер и мороз выгонят из шишек лишнюю влагу и смолу. Из фиолетовых - чешуйки превратятся в светло-коричневые, будут легко отделяться одна от другой. Ядрышко нальётся нежным янтарным кедровым маслом и станет сладковатым на вкус.
 Кедр в горах Хамар-Дабана - главный лесной кормилец. Хорошему урожаю радуются все лесные обитатели. Всю зиму лесные великаны будут сорить сытными плодами.
 Бежишь коротким зимним днём по Комару на быстрых лыжах, спелые шишки валяются прямо под ногами. Но не долго им лежать. Много в лесу зорких глаз и голодных ртов.
 Петя сказал, что на севере избушки для геологических партий строят из неошкуренных брёвен. Может это и так, но геологи не будут долго на одном месте стоять. Отработают сезон и уйдут дальше. Не страшно, если через несколько лет брошенный домик сгниёт. Другое дело ваше зимовье. По крайней мере, брёвна следует ошкурить хоть частично. Остаток коры потом отвалится сам, когда древесина высохнет, или вы его счистите. Работать в далёком лесу, имея крышу над головой, много приятнее.
 В четыре пары рук дело пошло споро. Каждое утро и каждый вечер к лагерю прилетали суетливые кедровки и попадали к строителям в суп. Без оперения тушка птицы была крохотной, пучеглазой, с не пропорционально толстым, длинным клювом. У каждой в кожистом мешочке зобика хорошая пригоршня отборных кедровых орешков.
 Однажды, для Ярика Док подстрелил жирную пищуху. Пёс долго таскал тушку, не зная что делать. «Дай мне его на неделю в лес, и он всё жрать будет, и за постной кашей с миской в зубах приходить!»- сказал геолог Петя тоном, каким обычно взрослые осуждают чужих, избалованных детей.

 Настало время принести и уложить два последних бревна. Чтобы сруб хорошо «сел» и перед дверью появилась закрытая от дождя и снега площадка, верхние брёвна сделали на два метра длиннее чем стены. Прорезали два оконца. Одно побольше против двери, другое против печки. Через много лет молодые друзья вставят в большое окно двухкамерный стеклопакет, и старое зимовье наполнится светом.
 Под снег готовый сруб уйдёт без пола и крыши...

 Если вы спросите меня, что в зимовье самое главное — тёплый пол, удобные нары, толстые стены, то я отвечу — крыша. Крыша самое главное! Можно жить с холодным полом и стенами, неудобными нарами, или вообще без нар, но если течёт кровля, жить нельзя! Да и сгниёт избушка с дырявой крышей в два-три года.
 Кеха тащил рулон пахучего, чёрного рубероида в рюкзаке. Тяжёлый рулон торчал выше головы, как вавилонская башня, и норовил шлёпнуть по затылку при каждом наклоне. Пришлось его подвязать плотнее к лямкам поводком Ярика.
 Пёс ещё больше подрос и когда пробегал по узкой лыжне, чтобы встать во главе колонны, легко мог столкнуть человека в снег.
 Пришли майские праздники. Зима пролетела. Раньше тянулась долго и нудно, как один скучный и никому не нужный урок. Теперь, когда Кеха узнал и полюбил лыжи, мчалась в один миг, словно свидание с любимой женщиной. Пусть характер у неё строгий, и настроение часто бывает дурное, но с этой ослепительной, белокурой красавицей никогда не бывает скучно!
 Лёд на Байкале сначала почернел, покрылся лужами. Это растаяли торосы и снег на его поверхности. Потом вновь побелел. Талая вода проточила насквозь толстые льдины, сделала их рыхлыми, словно слепленными из тонких прозрачных иголок. Ступишь на такой лёд, иголки разойдутся, и ухнешься в холодную воду…
 Скоро налетит весенний ветер, разорвёт рыхлый лёд. В одночасье иголки упадут, оставив по берегам белую, кружевную кайму, станут тихо звенеть в прозрачной воде чистым, хрустальным звоном.
 Снег в городе сошёл, бесстыдно обнажив грязь, что копилась всю длинную зиму. Капризная и своенравная Слюдянка наполнилась талой, живой водой.

 За ночь снег в горах смерзается прочной и гладкой, словно сахарная глазурь, ледяной коркой. Ходи как по асфальту. Часам к одиннадцати весеннее солнце жарким языком слижет твёрдую корку — шагу не ступишь, чтобы не провалиться. Ни одни лыжи не держат! Лыжная мазь становится бесполезной, и в горку можно подняться лишь на камусах, или обмотав лыжи верёвкой. Бывает, охотники привязывают для таких случаев к лыжам овощные тёрки, или куски сетки от панцирной кровати.
 За зиму за третьей горкой побывали лишь раз. Занесли лёгкую печурку, врубили потолочные балки и наскоро настелили потолок.
 Летняя крыша из плёнки порвалась и провалилась внутрь. Пришлось полдня выколупывать снег из сруба. Теперь собрались установить постоянную кровлю.
 Охотники для своих избушек обычно не заморачиваются с полом и крышами. Пол оставляют земляной — так мужикам проще вести хозяйство, а крышу делают односкатную. Поставил на верхнее бревно сруба со стороны входа три чурки — опоры, на них положил длинное бревно — конёк крыши, сверху настелил дранку.
 Дранку делают из прямослойных стволов, распустив их вдоль берёзовыми клиньями. Под кровлю для тепла укладывают толстую подушку из мха. Готово. Конечно часто подкапывает, а то и течёт такая крыша, но охотники живут в своих избушках лишь зимой, когда дождей не бывает, так что проснуться от того, что на голову каплет небесная влага им не грозит.
 За третьей горкой решили строить двускатную крышу. То же самое, что односкатная, только конёк идёт по центру, и скаты в две стороны. Дранку закрыли рубероидом.
 Печка заслуживает тёплых слов. Её ставят у входа. Так проще топить. Лучше чтобы в плите было отверстие под котелок, удобней воду греть. Холодной зимой не охота лишний раз высовываться на мороз!
 Чтобы обезопасить стены от печного жара, печку хорошо обложить камнями, камни нагреются и будут долго отдавать тепло.
 Для безопасности и сбережения тепла входную дверь прорезают маленькую. Приходиться низко кланяться порогу, когда влазишь в узкий и низкий проём.
 Плахи для пола делают подобно дранке, только лицевую часть выравнивают топором или шерхебелем.
 Шерхебель - узкий струг с полукруглым лезвием. Строгают им как рубанком, но не вдоль волокон, а наискось.
 Нары лучше сделать высокими, вдруг придётся под ними спать. Да и теплее на высоких нарах.
 Хорошо в потолке сделать лючок. Отдушина выручит и летом в дождь, и зимой, когда приходится в тесном помещении сушить мокрую одежду.
 Всё это они сделали…

 Было это целую жизнь назад. Много раз над долиной за третьей горкой вставало и садилось солнце, гремели летние грозы, наливалась силой и цвела черемша, ложился и таял снег. Привычный и знакомый двадцатый век сменился двадцать первым. Нет уже той страны, где мы родились. Рухнула, как старый кедр под лютым ветром. Распалась семья народов, расползлась по национальным квартиркам. Не споём больше песню с весёлыми украинцами про тёщины ляжки, не засмотримся в бездонные, доверчивые, девичьи глаза.
 Выросли дети. Разъехались. Лобастый пёс Ярик давно охотится в мире, где нет недобрых соседок с крысиным ядом. Кеха и Док работают спасателями. Построили на Хамар- Дабане дом удобней и просторней зимовья за третьей горкой. Док пересел на снегоход, а Кеха чаще бегает по лыжному стадиону, чем по тайге.
 Старое зимовье почернело, состарилось, словно вросло в землю. Прогорела труба. Подтекает кровля. Отремонтировать не доходят руки… Но иногда Кехе снится сон, что бежит он по зимней лыжне на широких, лесных лыжах. Белый снег слепит и дышится легко, а за третьей горкой его ждёт молодой и худенький ВиктОр с чёрной собакой Яриком.

06 апреля 2017.