Напиши мое имя на небе. Глава 1. Лодка

Алена подняла голову, ярко-голубой небосвод был окантовано узором из желтых листьев. В промежутках между кронами берез и сосен виднелось огромное сердце цвета неба.
"Это знак!" - подумала она.
Девушка уже давно тосковала о любви. Но простой, обывательской, а о необыкновенной. Самой-самой настоящей. Истинной. Той, что бывает только раз в жизни. И то далеко не у всех.
"Не может быть, чтобы я ее не встретила!" - размышляла она, мечтая. Алена была романтичной особой. Она с детства зачитывалась книгами о любви, сначала перечитала всех классиков, а потом принялась и за современников.
Девушка не мыслила своей жизни без стихов и музыки.
"Трудно же тебе будет выйти замуж!" - прочили ей учителя.
Но родители опровергли это, выдав дочь замуж, как только ей минуло 19.
Алена и сама не поняла, как все случилось. К ним в гости стал часто заходить один молодой человек. Он носил круглые очки, и всегда носил под мышкой портфель. Сутулился и невзрачно одевался.
Однажды, он прочел ей стихи, и с тех пор стал считаться ей родственной душой.
Алене казалось, что он понимает ее как никто.
Глаза открылись только на третий день после свадьбы.
Ему не было до нее ни малейшего дела. Никонор (назовут же родители!) жил сам по себе. Его не интересовало ничего, кроме его собственной персоны.
Имея такую невзрачную внешность, он имел такое самомнение, что Алена только диву давалась.
Нарцисс собственной персоной. Он мог часами любоваться на себя в зеркало. Очки в немодной оправе его нисколько не смущали.
Супружеский долг он выполнял с таким выражением лица, словно делал ей огромное одолжение, тем что снизошел до нее. Он быстро целовал ее, клюнув носом в щеку. На том предварительные ласки заканчивались. Видимо, он считал это достаточным. Дальше шел сам процесс. Вследствие  худобы, его кости врезались в нее, причиняя дискомфорт, а иногда и боль, при каждом движении. Она терпела, ожидая, что совсем скоро, вознесется к небесам, где рассыплется на миллионы осколков; и сверкающей звездной пылью осядет на грешную землю.
Ничего такого не происходило.
Лишь только тоненький всхлип, пугающий ее (голос его в этот момент становился женским), извещал о начале конца.
Еще несколько ударов костями об ее тазовые кости,  и он безвольно распластывался на ней. В такие минуты он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Почему-то, муж становился очень тяжелым. Алене было душно, а иногда и страшно, под ним. Никон внезапно, в один миг, покрывался вдруг холодным, липким потом. Ей становилось противно. Но он не торопился сползать с нее.
Как ни пробовала Алена успеть в душ первой, он всегда оказывался у дверей ванной вперед. Вот только лежал, не в силах пошевелить рукой, и вот уже стоит себе.
Вместе ходить в душ было не гигиенично. (А спать вместе, будто гигиенично!), и потому Алена оставалась ждать за дверью.
Ей было ужасно противно. Она чувствовала на своей коже чужой пот, чужой запах, и ей хотелось поскорее избавиться от него. Иногда она шла в кухню и терла свою грудь мокрой ладошкой, пытаясь смыть таким образом его прикосновения.
"Мама, я не люблю его!" - призналась она на шестой день брака.
"Ерунда!" - отмахнулась от нее мать.
Жених был богатый. Пусть не прямо сейчас, но это не за горами! Не три века же проживет его бабушка!
Елизавета познакомилась с ней в антикварном магазине. Бабулечка божий одуванчик, принесла на продажу картину.
"Внуку на образование!" - прошелестела она.
За эту сумму можно было выучить и пятерых!
Елизавета и Надежда Тихоновна подружились. Какой ценой ей удалось заполучить этого внучка в гости, кто бы только знал!
"Подумаешь, не любит!" - фыркнула про себя мать, которую кольнула совесть. Сама бы она бы она не пошла за такого, ни за какие деньги. Но то она, а что взять с дочки?
Ни красоты, ни ума!
Целыми днями за книгами! А какой с них прок? Только голову морочат. Сказки все это! Разве жизнь такая? Она совсем другая! Она не щадит!
Вот и ее, Елизавету, хорошо потрепала. Но она умеет приспособиться, а дочь?
Непутевая она. Что с нее взять! Куда учиться пошла! Смех кому сказать! На филолога!
Кому они нужны, филологи эти? В школе детей мучить?
То ли дело продавец! Да еще в антикварном магазине!
А все потому, что в ней, в Елизавете, жилка есть! А еще она вовремя опомнилась, и любовь эту, что в книжках пишут, из головы выкинула!
Что бы она сейчас делала с ним? Тогда солдатик простой был, ну теперь, верно, офицеришка какой.
По гарнизонам с ним моталась бы?
Нет! Она умнее оказалась. Плюнула на ту любовь, проревелась хорошенько, да замуж вышла!
Очень удачно, между прочим!
Подумаешь, старше ее на 15 лет. Зато при деньгах и квартире был. Все по-честному! Она ему молодость, а он ей красивую жизнь!
"Я что ли твоего отца любила? Ничего, привыкла! Теперь другого, мне и не надо! И двадцати лет не прошло, как я о нем, (будь же он неладен, солдатик этот), и думать забыла!"  - разговаривала сама с собой Лизавета, моя посуду. Опомнилась она тогда, когда у нее закончились все кастрюли и сковороды.
Значит, она очень нервничала, раз оттерла все, что только под руку попалось. Лиза знала за собой эту черту. Если на душе было неспокойно, она хваталась за тряпку. Если дело доходило и до стен, значит, дело было серьезное.
Женщина с тоской огляделась. Так она и думала. Все вокруг сверкало чистотой.
Уходя в раздумье, она теряла над собой контроль, и терла все подряд. Холодильник, стиральная машина, плита - все сияло.
"Я даже нервничаю с пользой для дела!" - усмехнулась она.
На душе скребли кошки. Уж очень неказист, оказался внук этот. Сумеет ли он правильно распорядиться богатством, когда вступит в права наследования? В этом Елизавета была совсем не уверенна. Еще ума хватит отписать кому-нибудь, музею, например, какому-нибудь. Зять ей доверия не внушал. Дочь, собственно, тоже! Нужно было брать дело в свои руки.
На следующий день она приехала к молодым, чтоб своими глазами убедиться, что у них все хорошо.
Осмотр квартиры (как будто она ее до свадьбы не видела) не удовлетворил ее.
"Нужно делать ремонт!" - вынесла вердикт она.
"Надежде Тихоновне необходим покой и тишина, поэтому на время работ в квартире вы переезжаете к нам!" - заявила мама Алены.
Алена очень обрадовалась. Хоть не будет так одинока, как с этим угрюмым сычом, у которого из всех развлечений только рассматривать в зеркале свои прыщи!
Тут она, конечно, погорячилась. Их уже два года, как не было. Но привычка придирчиво рассматривать лицо в зеркале осталась.
То, что она принимала за нарциссизм, было тщательно скрываемым комплексом неполноценности.
В душе он плакал. Никонор видел, что близость не приносит ей удовольствия. Но как исправить ситуацию он не знал. Опыта у него не было.
Родителей у него очень рано не стало. Ему было тогда всего 4, когда их лодка перевернулась. В холодной воде, одетые в ватники, они быстро ушли на дно. Так рассказывала бабушка.
Отец был заядлым рыбаком. Бабушке на тот момент было уже 69.
В их семье женщины поздно рожали.
Никонор остался на попечении бабушки. Усыновить его ей не дали из-за возраста. Но об этом никто не знал.
Когда он пошел в школу, бабушка представилась его мамой.
"Этого не может быть! - кричали в голос одноклассники. - Она же совсем старуха! Она не могла родить тебя в таком возрасте! Сколько ей лет?"
Этого Никонор не знал.
Бабушка тщательно скрывала свой возраст, пытаясь спрятать его под красную помаду и модные шляпки с шейными платочками.
10 лет ей скрыть точно удалось, никто и подумать не мог, что ей на тот момент было уже 72.
Но смотрелось все это на ней нелепо и довольно безвкусно. Никону казалось это так.
На родителей он был очень зол! Мало того, что они назвали его идиотским именем, так они еще и не нашли ничего лучшего, как потонуть. Смерть их казалось ему тоже глупой. Утонуть не в море, а в неширокой реке. Неужели нельзя было спастись! Он презирал их за то, что сдались без боя.
Это было неправдой.
Мама пыталась вытащить отца на берег. Она увидела, что он потерял сознание, и бросилась к нему, но слишком резко встала, лодка накренилась и к ее ужасу, перевернулась. Она тащила его, сколько хватило сил, но он был такой тяжелый. Легкие разрывало от нехватки воздуха. Нечаянно, она вздохнула. Вода устремилась в дыхательные пути потоком. Муж выскользнул из ее рук. Поняв, что его ей уже не спасти, она вдруг перестала сопротивляться и тоже ушла на дно. Сознание недолго мучило ее. В глазах помутилось,  и она отключилась.
"Жаль только, что этого никто не узнает! Я старалась спасти его!" - только и успела подумать она.
Все произошло так, как он и хотел. Их не стало в один день, и даже в один час. С разницей с несколько секунд.
Откуда было об этот знать их сыну?
Быть может, знай бы обо всем он, вся его жизнь сложилась бы иначе.
Много-много ночей он недоумевал, почему здоровый крепкий мужчина, каким непременно должен быть отец, не спас его хрупкую маму?
Как он посмел не спасти ее! Как только у него хватило совести взять и спокойно утонуть, оставив его без родителей? Зачем он потащил с собой маму? Все нормальные рыбаки пьют с мужиками на берегу, а этот не поленился залезть в лодку! Глубокая осень. Холод. Сидели бы себе на берегу, грелись у костра!
Он никак не мог простить отца. А еще он не ел рыбу. Совсем.
Именно в ней он видел корень всех своих проблем. Именно из-за нее, черт понес их на эту треклятую реку!
Чтоб не рассказывать обо всем, Никонор молчал о том, что у него была мать. Он звал бабушку мамой.
Иногда ему хотелось поколотить одноклассников, подтрунивающих над ней, но он был сыном слабака. Как только он вспоминал об этом, его кулаки безвольно разжимались.

Предложение тещи обрадовало его. Алена пугала его своими взглядами, полными, как ему казалось ненависти. Он очень боялся, что не оправдал ее надежд.
"По крайней мере, мы не будем с ней целыми днями наедине. Привыкнем  друг другу получше. Точнее, она ко  мне привыкнет!" - думал он.
"Может быть, все еще наладится!" - думал он.
"Может быть, меня перестанет прошибать этот ужасный пот!" Ужасный, потому что выступал он от ужаса. Страха, что у него и в этот раз не вышло доставить ей удовольствие. Ее глаза наполненные разочарованием преследовали его. Они проникали прямо ему в душу. Он бежал в ванную, чтоб еще раз заглянуть в них, удостовериться, в том, что он не ошибся.
Он не ошибался. Разочарование еще оставалось в них. Оно было настолько велико, что он по часу не мог прийти в себя. Он сидел на ванной, и слезы градом текли по его щекам.
Когда это становилось совсем неприличным, Никонор наскоро принимал душ, и выходил. В дверях его снова встречали эти холодные глаза, полные, как ему казалось, презрения.

"С радостью!" - ответили в голос молодожёны.
"Собирайте вещи, и поехали!" - распорядилась мать.
Молодожены моментально исчезли.
"Сегодня не будет этой мучительной неловкости!" - радовались они оба.



Продолжение  http://www.proza.ru/2018/10/11/311