Прометей

Узоры переливались разными цветами, постоянно изменяя форму, так что невозможно было зафиксировать их внешний вид даже в общих чертах. Я лежал на кровати лицом к стене и наблюдал за этим. Сказать об узорах во множественном числе было бы ошибкой, каждый узор не существовал по отдельности, а перетекал один в другой. Границ между отдельными фрагментами картины не существовало, а если и были моменты, когда их можно было обозначить, это была просто условность.

Зрительные галлюцинации – это только передний план, вершина айсберга, стоит только напрячь внимание, как можно обнаружить глубинные творческие процессы, которые приводят к их возникновению. Дело не ограничивается одними узорами, возникают самые разные образы, интерпретации событий и личности, которые что-то рассказывают, хотя смысл большинства их слов не поддаётся расшифровке. Я выпил кружку чая с грибами час назад, уже решил, что их было слишком мало для достижения какого-то эффекта, и лёг спать, как трип начался. В видоизменениях узоров и появлениях более осмысленных видений и знаков я начал подмечать определённый механизм и решил записать своё наблюдение.

В окно падал яркий лунный свет. По небу плыла полная луна, так что в эту безоблачную ночь было светло. Когда я поднял голову, узоры под воздействием этого света расцвели в полную силу. Как будто увядающий цветок полили живительной влагой, и он снова обрёл жизненную мощь. Глядя на это, я начал ощущать внутреннюю пустоту. Как будто моя творческая энергия начала заполнять не внутренний, а внешний мир, даря ему всю возможную красоту. Буйство красок настолько меня заворожило, что я стал безвольным созерцателем, потребовалось какое-то время перед тем, как я начал вспоминать, что хотел что-то сделать. Да, мне хотелось записать механику цветения этих невероятных узоров. При созерцании растущих из лунного света цветов я убедился, что наблюдение является абсолютно верным.

Я вспомнил, что хотел сесть за письменный стол, но не совершил ни единого движения, чтоб это сделать. Спавший на краю кровати кот резко проснулся, мяукнул, спрыгнул на пол и куда-то убежал. В темноте я смог различить, что тень кота при этом осталась на месте. Она начала двигаться, менять форму, в её облике поочерёдно появлялись черты, напоминающие самых разных животных. Тень кота, которая уже нисколько не была похожа на тень кота, но я не могу придумать этому созданию названия, добралась до тумбочки, стоящей рядом с кроватью, и принялась задавать мне вопросы.

- Что именно ты хочешь записать?
- Я не могу этого сказать.
- Ты действительно считаешь эти знания ценными?
Я чувствовал себя, как будто нахожусь в суде. Периферийным зрением я начал различать других существ, они собрались, чтобы внимательно слушать мои ответы. Я отвлекся, размышляя «да кто они такие, чтобы судить меня», но затем вспомнил про вопрос тени кота и решил, что лучше всё-таки ответить:
- Пока что я не могу говорить об их ценности, для этого потребуется время. Я хочу их записать, потому что стараюсь записывать в личный дневник всё, что придёт мне в голову. Это важно как минимум для меня. Наблюдая за своими прошлыми мыслями и поступками, я лучше понимаю себя, это необходимо для развития человеческой личности.
- Почему ты считаешь, что важно именно развитие? Может стоит забыть эту вещь?
- Я сам решу, что забывать, а что запоминать, но для начала надо зафиксировать эти наблюдения. Если я сочту их бесполезными, стереть их из памяти не составит труда.
В голове разрастался страх, а осознание его корней многократно его усилилось. Я не смогу пошевелиться до окончания этого внезапно разразившегося судебного процесса! Сохранять положение было трудно, появлялись неприятные ощущения, а я понятия не имел, сколько ещё продлится суд.
- Кто наделил тебя властью решать, что именно бесполезно?
- Мне непонятно, куда вы клоните. Стараетесь вы меня обвинить или подбадриваете, что я принял верное решение. Если я не могу решать, что бесполезно, то я обязан зафиксировать открывшиеся мне знания. Спрашивая же меня, зачем я хочу это записать, вы как будто осуждаете моё намерение. Прошу вас всех разойтись, это моя комната, я никому не давал права здесь находиться без моего согласия.

Я хотел сказать тени, чтоб она вернулась к коту, но не успел, потому что обнаружил, что её уже нет. Появилось чувство лёгкого удовлетворения от правильности каждого сказанного слова. Это продлилось недолго, я начал ощущать сомнение в необходимости что-то записывать. Они добились своей цели, посеяв в моей душе зёрна сомнения.

Луна склонялась за соседний дом, в комнате становилось всё темнее. Снова повернувшись к стене, я размышлял: может некоторые вещи действительно стоит предавать забвению. Обрезать всё лишнее, оставляя только, что помогает делать новые шаги. Надо было прервать эти тягостные размышления, вернуть недавно витавшее в воздухе воодушевление, сменившееся бесплодной рефлексией. В конце концов, описание механики грибного трипа может пригодиться. Когда знаешь, что произойдёт дальше, как это работает, не придётся сталкиваться со страхами, которые возникают из-за бесконтрольности свершающихся деформаций реальности.

Весь этот период после суда я был близок к трезвому состоянию, но теперь снова чувствовал, как очередная волна собирается меня накрыть. Я включил в комнате свет, слишком уж активно работает воображение в полной темноте. Точно помню, что когда ложился спать, было прохладно, но теперь из меня струилось тепло. Не знаю, поднималась ли температура тела на самом деле, но я мог бы в таком состоянии ходить в шортах зимой и не чувствовать холод. Было понимание, что ощущения могут быть обманчивыми, но это не находило подтверждения. Кот не любит, когда я его глажу (мои руки часто бывают холодными), но в этот раз он сам ластился ко мне. Погладив кота, я сел за письменный стол, но почему-то передумал писать и снова лёг на кровать.

Я решил, что запишу мысли о механизме воздействия грибов, если не забуду после спада следующей волны. Видения начали приобретать беспорядочный характер. Я перестал ощущать, что нахожусь в своей комнате, люди и разные существа человекоподобной формы шли мне навстречу, и я тоже двигался в их направлении. Некоторые что-то говорили, но я понимал только отдельные фразы.

- Ещё Шекспир сказал, что мир – театр, а люди до сих пор ничего не поняли. Они настолько вжились в свои роли, так слепо их исполняют, что ни за что не захотят осознавать, что это игра.
- Нет ничего бесполезнее названий цветов и цветовых оттенков. Если я тебе скажу, что стена красная, ты совершенно ничего не поймёшь, если ни разу не видел красный цвет. Вот слово «стена» ты поймёшь. (Существо сказало, что мне встретится стена, и добавило её цвет. Когда я увидел стену, меня поразило, что я не могу ничего сказать о цвете её поверхности, а сказанное существом слово уже вылетело у меня из головы).
- Я не хотела, честное слово, не знаю, как так получилось. (Девушка стояла спиной ко мне, я не успел посмотреть на её лицо, как и спросить, что, собственно, получилось-то).
- Традиционная философия и человеческое общество уходят в прошлое. Скоро на смену людям придёт искусственный интеллект. Вам останется только есть сому и развлекаться, насколько это будет позволять тоталитарная система, добро пожаловать в миры Олдоса Хаксли!

Так, с меня хватит. Пора возвращаться обратно, и вообще, куда и зачем я шёл? По этой дороге мне встречаются одни сумасшедшие. Я обернулся, чтоб идти назад, но вдруг осознал, что всё это время находился в своей кровати.

- Ну что там?
- Ничего интересного.
- Ты же что-то видел?
- Одни психи, которые стараются навязать свои убеждения.

Я был не очень-то настроен на разговор, тем более не видел, кто со мной разговаривает. Не хотелось даже поворачивать голову, чтоб посмотреть на собеседника.

- Мне это подходит – неожиданно заявил он.
- Счастливого пути!

Мне хотелось сосредоточиться, сесть за стол и сделать записи. Я не только не забыл свою мысль, но только упрочил осознание её важности.

- Можешь написать об этом рассказ, назови его «Прометей».

А, что отличная идея. Вслед за озарением пришла досада, что загадочный собеседник до сих пор здесь. Но когда я повернул голову, его уже не было. Он уже ушёл туда, где гуляют эти сумасшедшие. Я был уверен, что он не только станет охотно выслушивать весь их бред, но будет активно делиться своими мыслями. Готов поспорить, у него достаточно больных идей. К тому же, он расскажет, что моё наблюдение имеет много сходства с сутью «Творческой эволюции» Бергсона.

Чтобы убедиться в этом, я взял в руку книгу, начал листать, вычитывая отдельные абзацы. Я читал о направлениях эволюции, значении оцепенения, инстинкта и интеллекта, кинематографическом механизме мышления, развитии одинаковых органов у животных, развивавшихся по разным ветвям и не имеющим во время разделения предпосылок к получению одинаковых глаз или одинаковых органов слуха. Абзац про глаза заставил меня обратить внимание на собственное зрение. Оно не идеальное, а один глаз видит хуже другого, а сейчас они видели почти одинаково, при этом одинаково хорошо. Только сейчас до меня дошло, что так хорошо в обычном состоянии я вижу только в очках, буквы были необычайно чёткими. Грибы повлияли и на физическое состояние глаз, о чём говорят и расширенные зрачки, но дело не только и не столько в этом. За обработку информации отвечает мозг, именно стимулирование его работы привело к такому результату. Меня уже мало волновало содержание книги, я развивал свои мысли, что неплохо было бы постоянно так видеть.

Процесс развития мысли от чтения абзаца в книге об органах зрения у животных до анализов и выводов о собственных глазах вдруг стал осознан мной, что заставило вернуться к наблюдениям, пришедшим в начале трипа.
Открыв ежедневник и взяв в руки ручку, я вдруг понял, что первоначальные мысли сильно изменились. Они были лишь семенами, корнями, из которых выросло дерево. Открытая в начале механика описывает процессы слишком сухо, по-научному, подсказанный таинственным собеседником рассказ глубже раскрывает суть.

Немного подумав, я начал писать. В обычной жизни воображение и фантазия ограничены, они находятся под постоянным контролем, который не даёт им выбраться за определённые границы. Они работают ровно в той мере, которая необходима для нахождения в реальном мире. У людей могут быть различия в этих границах, поэтому есть те, кто предпочитает творческие профессии, у них границы более широки.
Каждый трип начинается с расширения границы. Чем дальше, тем меньше воображение подаётся контролю. Небольшое увеличение простора для фантазии может остаться незамеченным, но когда границы существенно передвинуться, к человеку приходит резкое осознание, как сильно изменилось восприятие реальности. С этим связано то, что усиление эффекта осуществляется большими скачками на определённых отметках. Между 30 и 39 грибами может не быть никакой разницы, но при употреблении 40 наступает другая ступень, связанная с большим изменением восприятии реальности, усилением или ослаблением чувств, эмоций, настроения. Ослабление контроля творческого процесса, творящегося в каждом человеке, позволяет создавать такие формы, получать такие знания и опыт, на которые в обычном состоянии пришлось бы потратить гораздо больше времени и усилий.

- Полученный опыт требует последующего переосмысления.
- Да, поэтому некоторые люди рискуют прибегать к получению такого опыта только раз, раскрытие творческой мощи пугает их. Нельзя использовать грибы постоянно, иначе просто не будет времени не переосмысление опыта, а на это уходит немало времени. В какой-то мере, на расширение границ воображения влияет и алкоголь, но для достижения хоть сколько-нибудь значимого эффекта требуется его большое количество. Естественно, извлечь из этого пользу практически невозможно.
- Всё же некоторые творческие личности его употребляют. Хемингуэй говорил, что хорошо писать пьяным, а редактировать трезвым. Некоторые поступали и наоборот, например, Стивен Кинг.
- Я уже написал, что границы творческого воображения у некоторых людей шире, чем у других. Значит, и для их расширения требуется меньше усилий.
- Ты хочешь сказать, что для этого обязательно использовать грибы?
- Совсем нет, получать опыт, расширять границы, создавать простор для своей фантазии вполне можно в трезвом состоянии. Есть много методов, позволяющих добиться хорошего результата без всяких веществ. Это испытание сильных чувств, медитация, анализ полученного опыта.

Написанные буквы иногда начинали скакать, искажаться, менять цвет, но при этом сохраняли невероятную чёткость. Было стойкое ощущение, что сознание возвращается в нормальное состояние. Чтобы дописать работу, я налил кружку кофе с молоком. Когда текст оказался дописан, я посмотрел на несколько исписанных страниц с обилием стрелок, сносок и правок, бегло пробежал по ним глазами. Результат меня удовлетворил, и уже через несколько минут я оказался погружен в глубокий сон.