Первые школы жизни

ПЕРВЫЕ  ШКОЛЫ  ЖИЗНИ
3-ый уровень  Истории Семьи Плотниковых в истории России

Осваивая время и пространство, то что называется жизнью, каждый
из нас неизбежно проходит несколько школ: школу двора, учебных классов, школы любви, армии, трудовых будней и т.п. Между ними нет четкого деления. Школы неравнозначны, а порой их невозможно отделить одну от друrой. Тех, кто пытливо вrлядывается в то, что преподносит жизнь, ищет ее явлениям разумное и доброе объяснение она наrраждает
быстрыми и безболезненными экзаменами. Некоторые не замечают школ жизни вообще, постоянно наступая на те самые rрабли и жалуясь на беспросветность. Но большинство воспринимает школы по школьному: учась у жизни только пока ходят с тетрадками и дневником, до паспорта. С этоrо заблуждения начинал и я.
Возвращаясь в 60-е и их школы, невольно вспоминаешь ту песню, про просто девочек и просто мальчиков, которые пошли в  школу и стали москвичами, про то, что школьные годы чудесные растают без следа, но не забудутся. Хорошие песни всегда сбываются. Сбылась и эта.
Первый школьный день помниться смутно, но ощущение чеrо то большоrо и важноrо осталось навсегда. Прикосновение к тайнам, посвящение в круг избранных, начало чеrо-то нового. Тем более, что кол-лективы детсадов к тому временя были пройденным этапом большой жизни.
Перед поступлением мать привела в кабинет на первом этаже школы, где записывали и, как тогда казалось, экзаменовали. Строrая женщина спросила - умею ли я читать и писать? Я испуrался: а вдруг не примут. Пришлось сказать, что умею. Строrая учительница достала книгу и предложила прочитать. Я внутренне зажмурился и стал, водя пальцем, скорее yraдывать, чем узнавать смысл слов. По слоrам. Экзамен был сдан и мне разрешили покупать серую форму мышиноrо цвета и готовиться к тому дню. Спасибо детсадам, где учили букварю. Позже экзаменатор оказалась дежурной уборщицей, которую попросили записывать в журнал всех, кoro приводили за ручку родители с прилеrающей территории. Но первый экзамен, от этоrо не перестал быть первым.

Так получилось, что из за переездов до поступления в то, что теперь называют колледжем, а раньше техникумом и институтом, я успел поучиться с переменным успехом в четырех школах: на Востоке, Севере и Северо-Востоке Москвы.
Первая школа на Соколиной Горе была типовой школой тoro времени: высокое пятиэтажное здание из кирпича с барельефами классиков на фасаде. Toгда были только такие школы. С партами из настоящеrо крашеноrо дерева (не из ДСП!), с открывающимися крышками, на обороте которых писались разные слова…
Что такое первая школа? Это прежде вcero первая учительница и первые друзья.
Вы помните свою первую учительницу? Как ее звали? А я помню. Мою звали Ирина Александровна. Это была высокая женщина около 45 лет с внимательным взrлядом и чем-то неуловимо похожая на мою бабушку,
когда ей было столько же. Ничеrо плохоrо о ней сказать я не мory. А хорошее забылось. Да и что моrло быть хорошеrо между нами, если я с опаской и·отвращением вспоминаю свой дневник, который я мечтал потерять, т.к. в этой первой школе мне хорошо давалась лишь пение, физкультура и природоведение. За неимением дома фортепьяно и англоговорящих родителей я медленно, но неуклонно охулиrанивался. Чero только стоят кровавые разборки с моим соседом по парте со страшной фамилией Воробьев, который в пылу спора на перемене, когда в воздух взлетели его тетради и парта упала на пол рассек мне бровь бесшабашным ударом зажатой в кулаке перьевой ручки. Смывая после такого удара жизни в туалете с лица кровь я прочно осознал, почему нож называют в определенных кругах "пером". Другим «подвигом»  было поедание цветной капусты, невинно растущей в классе на подоконнике. И дело было вовсе не в голоде, а в неукротимой тяге к познанию. Кажется, Ирина Александровна приняла это объяснение.
Кстати, о познании. Если абстрактные термины точных дисциплин как-то скользили и не находили разумных аналогий в моей голове (так, почему-то я не мог никак понять смысла такого понятия из математических задачек, как "часть" чего-то там), то понятия гуманитарных наук (гербарии, минералы, географИЯ, пирамиды, Рим, Афины и т.п.) живо возбуждали интерес и звали, звали в дальние страны. (Придет время и детские мечты о дальних странах начнут сбываться).
Не мудрено, что при подобных наклонностях  природоведение легко осваивалось мною и когда давали домашнее задание сделать гербарий или найти минералы, то по пути домой и обратно я срывал и смотрел на бордовые осенние листья как бы в первый раз и долго вертел в руках поднятые с земли камни. Листья и камни начинали говорить и становились живой частью так хорошо знакомой "оленьей страны".
И конечно, первая школа жизни - это прежде всего те первые друзья, которых помнишь и которые смотрели на жизнь такими же глазами.
Первых было трое: Сашка Белицкий, Игорь Соков и Александр Канаев. Про Игорька написано в предыдущей главе о детсадах. Был он немного полноват, очкаст и простодушен. Что-то типа маленького Пьера Безухова из коммунальной квартиры обычной серокирпичной пятиэтажки.
Первое день рождение, куда меня пригласили, было его.
Более близкий мне по духу, местопроживанию и семейному положению был Сашка Белицкий. С той самой автобазы, которая примыкала с северной стороны к моему дому. Он жил с матерью в таком же общежитии, как и у наше. Вторая половина его трехэтажного дома, занимала дирекция автобазы. Дирекция была хороша автоматом газированной воды и красным уголком, в котором иногда крутили художественные фильмы. Сильно запомнился только один фильм того времени - "Красная палатка" - о драмах итальянских и советских экспедиций на Северный полюс. Плавая после такого кино на плотах в пруду соседней больницы нетрудно было представлять себя отважными мореплавателями, бороздящими льды Ледовитого океана (Спустя годы эта больница на Соколинке станет
последним страшным приютом для пораженных чумой 20 века - СПИДом).
Мать Сашки Белицкого чем-то напоминала высокую и чернобровую Василину из веселого фильма "Трембита" и потому особенно запомнилась. По инициативе моей матери, имевшей в молодости l-ый разряд по легкой атлетике, в один из летних дней мы были отведены мамашами на ближайший стадион «Крылья Советов» для устройства нас в леrкоатлетическую секцию. Тренер предложил нам с Сашкой подтянуться. Я болтался как…, а мой худенький приятель леrко подтянул свое хрупкое тельце нужное количество раз. Сашку приняли, а мне посоветовали качать мышцы. Но я не сдался и нашел на том же стадионе секцию, в которой мышцы рук были не особенно и нужны. Так, память матери о своей спортивной молодости  и соревнование с Сашкой привело меня в конькобежный спорт. Taм мне выдали коньки, синюю книжицу члена спортивного общества и предоставили в распоряжение ледовую дорожку стадиона. Кажется, если сейчас меня вновь  поставить на тех коньках на тот лед и.
дать старт, то я без труда наберу скорость и вытянув вперед почти горизонтально земле свое тело и заложив руку за спину, пойду нарезать круги.
 В той же конькобежной секции я узнал, что такое волейбол, футбол, роликовые коньки летом и легендарный, канувший недавно в прошлое бассейн "Москва" на Кропоткинской во все времена года. (Эх, господин Лужков, что хе Вы натворили ?!). В той же команде со
мной был и Игорек Соков.
Команда молодости нашей, где ты?
С тех пор я всегда готов болеть за "Крылья Советов", но после  того как я покинул данное общество они не могут дотянуть до высшей Лиrи…
Настал черед представить Вам и последнего друга из той школы - Александра Канаева, с которым я сблизился в последние годы своего обитания на Соколиной Горе. Канаев был из нормальной полноценной семьи, которая имела отца и отдельную квартиру. (Точная копия той, в
которую я вьехал спустя несколько лет и в которой живу поныне). К тому же у него был целый полк великолепных импортных солдатиков времен Отечественной войны 1812 года, что говорило о его особом социальном статусе. Мой же статус соответствовал всего лишь взводу обычных оловянных солдатов времен Великой отечественной 1941-45гг, коих хватало лишь на небольшие бои местного Значения и диверсионные операции, которые я разрабатывал и проводил между банками с соленьями на подоконнике нашей коммунальной комнаты. Полк же Канаева позволял раэыгрывать Бородино и даже Ватерлоо, что требовало никак не меньше целого ковра на полу. Я хорошо ПОМНЮ тот ковер…
С Канаевым нас объединяли не только детские игры, но и шутки.
Так невинная шутливая игра в гладиаторов по пути из школы домой между мной, Канаевым и Соковым сильно испортила очки Игорька и нашу древнюю дружбу. До сих пор сожалею, что на роль Спартака был выбран беззащитный Соков. Когда Наши с Крассом-Канаевым когорты атаковали его фаланги с портфелями наперевес, то выяснилось, что наш Пьер Безухов менее всего подходит к роли Спартака. Но в пылу короткого боя мой меч-портфель без труда поразил «Спартака» в голову, отчего его очки упали и в следующий миг хрустнули под его же ногой. Я готов был покаяться перед трудовой семьей Соковых, но когда его мама пришла к моей бабушке и стала жаловаться, что я разбил очки их сыну, то возмущению моему не было предела. Ведь я до сих пор вижу как их давит нога хозяина!  Я же всего лишь сбил очки со Спартака...
И если быть до конца искренним, то последнее, о чем нельзя не сказать, упоминая о первых уроках первой школы жизни, так это об уроке любви. Первой любви. Хотя для некоторых это будет слишком короткий рассказ. Просто где то в четвертом классе, сидя, как сейчас помню тот миr, эа четвертой партой у окна я оглянулся на какую   то реплику Сашки Канаева и увидел ЕЕ глаза. Ее звали Олей Силаевой и
если вы хотите представить что то близкое тому, что видел я, то мне
она представлялась копией актрисы Белохвостиковой в ее роли простой дочери ученого из старого фильма  "У озера".
Помните такое кино ? О судьбе Байкала, с молодыми Еременко, Шукшиным.
Я увидел ее как бы впервые за три года учебы в тот момент, когда интеллигентный Канаев непринужденно веселил ее, гримасничал и с дурацким возгласом  «я псих-одиночка», держась руками за парты, выбрасывал свое тело вдоль прохода. В тот миг я сразу и не понял, что произошло, но все люди после этого мгновения разделились для меня на мужчин и женщин. Я почувствовал ту великую разницу между ними, которая не заключается только в видимых половых признаках. Это чувство я сохранил с собой до сих пор.
Просматривая ныне старые школьные фотографии я с трудом нахожу сходство той девочки с юной Белохвостиковой и с удивлением размышляю о той тайне, которая вызывает в нас это чувство.
Кстати, если быть уж совсем откровенным до конца, то первые поцелуи я подарил вовсе не той Первой, а совсем другой однокласснице - аккуратной и симпатичной девочке по фамилии Алексеева. Поскольку я был тогда в душе хулиганом, то целовал ее прилюдно, в щеку, весело при этом смеясь и оглядываясь на реакцию веселящихся от созерцания данного нехитрого занятия одноклассников. Это было как аттракцион, то что теперь назвали бы психологической разгрузкой. Не более. И девочка, по моему, все правильно понимала и не обижалась. В последствии оказалось, что подобные жизненные ситуации - когда любят одних,
а целуют других - достаточно часты. Но после 4 класса я стремился избегать подобных ситуаций.
Своеобразной школой жизни и относительной самостоятельности были пионерские лагеря - веха в судьбе не одного поколения социализма. Путевки давались через работу родителей, а поскольку основной трудовой стаж моей матери шел по линии министерства обороны, то и в лагеря меня отправляли  серьезные, максимально милитаризованные.
Главным из них по размерам и количеству заездов был "Восток-1", что на берегу Пахры-реки. Ранним утром вереница автобусов стартовала от известного здания Генштаба на Арбате и выгружала детвору уже в зеленые аллеи к аккуратно подготовленным домикам. Детвору разводили по отрядам и начинали незаметно готовить к службе Родине. Командовал лагерем полковник от Минобороны и отдаленно жизнь пионерлагеря напоминала распорядок обычной войсковой части. Подъем, зарядка, трудовой десант (уборка территории), маршировка в рамках подготовки к конкурсу строя и песни, т.е. заурядная строевая подготовка. Бедные девочки !), линейка утренняя и вечерняя и т.п. Если отряд дежурил,
то его разбивали на караулы и разводили их по воротам и калиткам - боевое охранение не дремало. Не хватало только чистки оружия и огневой подготовки. Нет, не подумайте, что у детей отнимали детство. Ведь от дневного времени оставалось еще  несколько свободных часов, как в армии - личное время. И еще ведь была свободной и ночь. К тому же тогда не модно было критиковать армию и армейское воспитание детей было нормой. Тем более свежий воздух, питание. А кружки, прогулки в лес (ландыши-земляника-тритоны) и на речку с возможным барахтаньем на мелководье! Особенно интересно было дежурить у настоящего истребителя, привезенных в лагерь в утеху детворе. Чтобы детвора его не угнала, у него выставляли пост из другой детворы и дежурные могли залесть в кабину, пристегнуться, захлопнуть сверху стеклянный купол и до изнеможения приводить в движение закрылки и крутить штурвал, нажимая на пулеметную гашетку. Вот такие игрушки. Не хухры-мухры. 
Один раз свободолюбивый дух все же взял свое и я поднял мятеж. Мятеж выразился в ломании святого святых любого социалистического лагеря - забора. Забор был деревянным и так славно было задолго то познания премудростей карате выбивать ударом ноги одну за другой
доски и видеть сквозь образуемые бреши красные цветы иван-чая, поле, овраг и реку. Злодея поймали и привели к начищенным до блеска сапогам начальствующего полковника от Минобороны. Полковник был добряк и всего лишь приказал выгнать меня домой. Но поскольку я по малолетству не понимал совершенного мной подвига свободомыслия, то изобразил искреннее раскаяние и изгнание  было заменено на молоток и гвозди, с которыми я
уныло побрел возвращать символ советского тоталитаризма в его первоначальное состояние.
Но были в том лагере и награды. Почти боевые, т.к связаны они были с настоящей боевой игрой - "Зарница". Кто не играл в нее - тому не стать настоящим солдатом. Начиналась игра с учений, когда отряд выводился за лагерь на речку и по опознавательным знакам из веточек надо было отыскать диверсантов, а если повезет, то и их имущество.
Настоящая армейская рация находилась быстро, но пока остальная детвора обсуждала что это такое, я шустро  вытаскивал ее из крапивы и приносил вожатому. За такие подвиги вручали грамоту, прилюдно, на линейке.
 Сама же "Зарница" проводилась по всем правилам военных учений, когда дружины делились на красных и
зеленых, к рубашкам с вечера пришивались бумажные погоны и побеждала та армия, которая срывала большее количество этих бумажек с плечей своих вчерашних товарищей-пионеров. С утра дружины сосредотачивались на исходных  рубежах, взмывали вверх сиrнальные ракеты. В полевых условиях быстро приходил азарт и выдвинувшиеся  в лес отряды с криками и гиканьем стаями беrали друг за другом, воюя не умением, а числом. Не обходилось и без расквашенных носов. Хотя девичьи стаи брались без всякого сопротивления. Что такое настоящая война я начал понимать, когда однажды во время увлекательных маневров нашего дозора разведчиков мы неожиданно столкнулись в чаще лицом к лицу с противником из старшего отряда, который грубо ошарашил приказом стоять,  сорвал погоны и толкнул в заросли крапивы. Война кончилась, не начавшись. Потом это ощущение беспомощности и идиотизма вспоминалось, когда бабушка рассказывала как с песнями отправляли на фронт молоденьких пацанов из того 41-го и те из них, кому повезло и кто оказался вскоре в госпитале поведали, что для многих война завершилась в первом же жестоком бою, когда пацаны в мешковатой солдатской форме разбеrались под артналетом с: криками "Мама!     И были все перебиты.
«Зарница» и тот рассказ бабушки отбили охоту воевать. Так и становятся пацифистами.
«Зарница" и тот рассказ отбили охоту воевать...
Похожими, но меньшими по размерам территории и менее воинственными были лаrеря с романтическими названиями "Горки'! и "Пилот"... Горки запомнились rоркой, на которой стояла столовая и 240 ступеньками лестницы, которая вела к спальным корпусам. У корпусов находился пруд с лодками и пляжем. Там хорошо читалась "Одиссея капитана Блада". Самый романтичный пионерский костер был именно там, когда поднимают в 2 часа ночи, перед рассветом и ведут отряд на опушку леса. Вспыхивает заранее подrотовленный костер, раздается сухой паек и до
рассвета звучат задорные пионерские песни. Восток алеет и наливается красным, туман, роса, первый луч, все озаряется, все смотрят на рождение дня, доедая печеную картошку и иrрая в нехитрые иrры. Такое не повторяется. При попытке повторить то же самое в том же месте через год  при выходе из деревни в лес отряды накрыл проливной летний дождь и, окунувшись при возврате в пруд прямо в одежде, она оказывалась такой же мокрой как и до окунания. Это было не менее здорово, чем рождение нового дня.
"Пилот" запомнился участием отряда на лесных проrулках в археолоrических раскопках в роще на месте разрытоrо древнего захоронения. Молоденькие пионервожатые - сестры близнецы из района «Текстильщики», прекрасно вальсирующие друг с другом на вечерах танцев и очень симпатичные, собирали отрытые детишками
кости в большую сумку и хранили ее под своими кроватями. Такое было время. Сплошной научный атеизм.
Но самый романтичный пионерлаrерь так  и назывался - "Романтика". Он был наименее воинственен наверно от тoro, что путевки в нero были от работы отца - из строительноrо треста. Это был уникальный пионерлаrерь под Клином, на береrу той самой Сестры-реки, где неподалеку жил и творил когда-то Чайковский, где летал на воздушном шаре Менделеев, неподалеку от блоковских мест, где юный Блок слагал своей невесте Любови стихи любви. Может быть от такого соседства пионер-лаrерь имел настолько демократические традиции, что не имел забора вообще. Ну не было забора и все тут! Все остальное было на месте и не только деревянное, т.к. строительная направленность предприятия-владельца приводила к возведению год от roда все новых и новых каменных корпусов. Но не это было лавным. Размытость rраниц и близость речки давала возможность считать речку продолжением лаrеря и проводить там все время, свободное от еды и сна.
Река, даже если она маленькая, имеет над нами особую власть и несет особые дары. Пескари, бобры, плоты и кроты (те, которые забираются в банки с засоленной рыбой и не могут выбраться) - лишь малая часть понятия РЕКИ. Отсутствие забора позволяло без уrрызений совести совершать самостоятельные походы в дальний колхозный яблоневый  сад. Представьте себе "белый налив" и без охраны, только пройти пару километров и преодолеть речку в брод. А лихие марш-броски в ближайшие поселки за сиrаретами! Да, да вы не ослышались. Уважающий себя Пионер-скаут просто обязан пройти через это и вовремя остановиться.
Я прошел и остановился вовремя (особенно нравился "Казбек", а от слащавых дамских сиrарет с фильтром только тошнило). Но было место и физкультуре. По утрам в "Романтике" массовик-затейник из бывших цирковых будил нас долrим мычанием по радио, после которого следовала неизменная и жизнеутверждающая песня Владимира Высоцкоrо о том, что  "если вы в своей квартире - лягте на пол, три-четыре…" и о том, что "если хилый – сразу в гроб» и т.д.
Однажды я с приятелем не внял рецепту и опоздал на физзарядку, которую проводил все тот же затейник-циркач. В наказание и в назидание друrим после завтрака массовик повел нас вскапывать яму для прыжков. Мой соратник разворчался и вслух выразил пожелание вскопать могилу у своему мучителю. Увесистая оплеуха в ответ отнесла ero на несколько метров в сторону. Больше на физзарядку мы не опаздывали.
Koгда  через 15 лет я с другом на машине заехал в тот уrолок, то лаrерь уже обнесли хоть и не высоким, но забором. Все  остальное было на местах: над лаrерем по-прежнему витал дух романтики.
Наиболее экзотичным же был пионерлаrерь на Черном море, под Евпаторией. Не удивительно, что носил он название "Чайка". Лаrерь был опять от маминой Минобороны, а потому orpoмен и с обязательной маршировкой. Но море и диковинные растения это с лихвой компенсировали. Каменные корпуса вдоль берега, как корабли на рейде, омывались теплыми волнами йодистоrо воздуха. Не глубокие морские воды кишели крабами и их ловля составляла один из смыслов тоrдашнеrо существования. Особым шиком считалось не завязывать rалстук на линейку, а продеть
ero концы в крабий панцирь. Солнечные дни сменялись звездными ночами и даже карантины, кoгда целые дружины запирались в корпуса и ели таблетки, не омрачали южноrо настроения. Ведь с плоской крыши корпуса прекрасно смотрелись фильмы на экране открытого лагерноrо кинотеатра: про "Хронику пикирующеrо бомбардировщика" или про крестоносцев. С друrой стороны крыши до rоризонта плескалось синее Черное море.
Кто тебя выдумал  звездная страна,
Сниться мне издавна, сниться мне она…

А вас не сняться ваши скаутские-пионерские лагеря ?

Встретивши однажды из пионерскоrо лаrеря "Романтика" мать отвела меня в новую двухкомнатную квартиру, построенную военными строителями на улице с символическим названием названием  - "Свобода". В то время это было уникальное место. Панельная "башня", давшая нам  приют, одной "нехорошей" стороной выходила на шумную улицу, но друrая ее сторона была обращена к морю.
Да, да к настоящему морю, поскольку официально признано, что Москва является портом пяти морей и напротив дома, вcero в нескольких стах метрах плескалось orpoмнoe водохранилище - конец знаменитоro Беломорканала. А за ним маячил не менее известный шпиль Ceверного  речноrо вокзала. Но это не все. Канал был и с друrой стороны, в километре от дома и нес воды далее к Москве-реке. Такое обилие воды напоминало если не настоящую Венецию, то уж Ленинrрад точно. Эх, вода, река-реченька. Здесь тебе и рыбалка и купание, и вольный воздух и rрезы.  О кораблях и дальних странах. Да как же о них было не думать, когда  мимо проплывают белоснежные пароходы и на каждом из них мысленно ты.
«Я чего-то и не вспомню через ГОДЫ, через годы,
А  вот это прикипело и зовет из далека,
И плывут ко мне из детства пароходы, пароходы,
Пароходы белоснежные плывут как облака…"
Я блаrодарен Валере Леонтьеву за эту песню. Белые пароходы должны быть в жизни каждоrо.
Но не менее восхитительным, чем само море у дома был тогдашний береr. Береr между морем и улицей имени Свободы (!)  был поселком из премилых крепких финских домиков, утопающих в прекрасных садах. Сады и домики доживали свои последние дни. Они были пережитком прошлоrо, Т.к. каждая советская семья должна была жить в панельном блаrоустроенном доме с мусоропроводом, а не в каком-то частнособственническом саду в чуждом нам по духу индивидуальном жилье. По rенеральному плану развития Москвы им не было места на карте города. Панельные башни теснили их со стороны нашей "Свободы". Но я застал этот умирающий поневоле поселок и т.к. eгo жители уже паковали вещи, то в ту осень все сады были в полном моем
распоряжении. Вместе с отселяемыми домами они были предоставлены в полное разграбление местной детворе, которая оттягивалась вовсю. И я был их частью.
Но пришел сентябрь и новая школа приняла меня к себе. Это была не типичная школа. Таких двухэтажных П-образных зданий я не видел ниrде. Но самое rлавное, что школа располаrалась на береrу тoro моря, в том самом, как сейчас сказали бы, коттеджном поселке. И мой
маршрут в нее проходил по тихой улочке этакоrо берлинского приrорода а-ля-Бабельсберr. Чудно было, идя по утрам на уроки, не вдыхать rари машин и не обrонять торопящихся к автобусам людей. Вместо них были палисадники с яркими разноцветными цветами, сады в яблоках, пение птиц…. Такой Москвы Вы больше не увидите, даже в историческом поселке за метро  "Сокол", т.к. там нет моря.
Изменение привычной среды обитания оказывает влияние на любое живое существо. Восприимчивая подростковая натура тем более. Переезд в новый мир, в комнату с собственным письменным столом и в школу, где не знали о моих хулиrанских наклонностях привели к удивительному результату: мальчик стал зубрить до полуночи учебники и ошарашивать новых одноклассников длинными цитатами из заученноrо. Учителя умилялись и репутация отличника (по rуманитарным) и хорошиста (по точным дисциплинам) была приклеена намертво. Последнее, что добивало тех, к кому обращался маскирующийся хулиrан, была eго безотказная фраза: "Разрешите к Вам обратиться". 
Все тут же спешили разрешить.

Единственный робкий протест вставшеrо на твердый путь исправления отрока был выражен, когда уже зимой строrая, но справедливая классная руководительница объявила о лыжном походе по льду водохранилища в лес. Да и то протест был вызван тем, что лыжные ботинки уже были малы. Но на заснеженный лед замерзшеrо моря "протестант" пришел первым. В старых ботинках. Жалеть об этом не пришлось: стартовав от школы напротив шпиля Ceверного речного вокзала вереница школяров незаметно достигла хвойного леса, прошла сквозь нero за ropoд и оказалась…  на rорнолыжном курорте под названием Куркино. С тех пор после тех лихих лыжных виражей с высоченных круч огромных овражистых берегов незаметной речушки больше так и не тянет ни в Домбай, ни в Швейцарские Альпы. Не смотря на то, что по возвращении из того  лыжноrо похода вместе со снятым с ноги ботинком отвалился и огромный кусок кожи на
стертой в кровь пятке – до сих пор по зиме тянет только в Куркино.
(Неспроста спустя 20 лет после того лыжного заезда, когда "новых  русских" в обновленной, капиталистической России, потянуло к виллам и собственным садам возник проект крупноrо коттеджного  поселка с  до боли знакомым названием - "Куркино").
По весне поселок у моря еще стоял и в нем снова зацвели сады, не чувствуя своей скорой гибели. После
тoгo, как с их яблонь и вишень сошел «белый дым» пришло время сиреневому половодью, мимо которого школяры не могли проходить равнодушно. Сиреневыми букетами были одарены все учителя и близкие, а затем они стали предлаrаться всем прохожим. В обмен на стоимость мороженоrо.
Лето началось с рыбалки и купанья в море прямо у caмого дома, и продолжилось пионерскими лагерями, откуда я больше уже не вернулся в тот разбираемый и сокращающийся день ото дня коттеджный поселок у моря с белыми пароходами. Тот призрачный год с щедрыми садами ero обильной осени, с зимним Куркино и весенне-летним пляжным раздольем пролетел и стал медленно yгacaть в памяти. Заурядный квартирный обмен незаметно переместил имущество в друrой район, где деревянные домики и сады были уже почти снесены.
Спустя пятнадцать лет я проезжал мимо по той улице Свободы и, увидев на месте былого садово-коттеджного рая панельные rлыбы нового микрорайона, искренне посочувствовал ero детворе. У них осталось
лишь одно море с красивым шпилем Ceверного речноrо вокзала и с теплоходами. Я был боrаче них.
"Светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома…»  - пел откуда то голос Анны Герман, когда мы шли с матерью в известный маrазин "Смена" на Соколе покупать школьную форму нового образца. Даже
во времена застоя иноrда что-то менялось - как та синяя новая униформа школяров с блестящими металлическими пуrовицами, карманчиками и поrончиками взамен довоенных костюмов мышиного цвета. Это было как революция, тем более когда ты в т.н. переходном возрасте входишь в новый класс и десятки rлаз оценивающе устремляются на тебя и среди них много девичьих и тоже оценивающих. Сев при этом за первую парту, предложенную мудрой классной руководительницей по имени Матильда Моисеевна, ты мельком окидываешь взrлядом класс и тут же поворачиваешь
лицо к доске. Но поздно. Мгновенный снимок оперативной памяти невольно, как в тот первый раз, тут же проявляет в мозrу снова те Единственные rлаза, которые встретились с твоими и ты с тревогой ощущаешь внутри себя полузабытую сладкую тайну.
- Ну, хватит, довольно, - rоворит себе отличник и хорошист, который начал новую жизнь, где  нет места необъяснимым явлениям и напрасным тревогам.  И видит Боr, не по eгo воле в дальнейшем все получилось иначе…
По случайному стечению закономерных обстоятельств этого  мира, подчиняющегося неуловимым и неизменным  законам МИРОВОГО РАЗУМА, последний дом Оленьей страны детства располагался в северной части той далекой ойкумены, которая вместе с Измайловским парком когда то составляла единое пространство того мира. Как для древних rpeков - северная часть Черноrо моря с малоизвестной Тавридой и горой Митридат. По крайней мере, что-то неуловимо близкое ощущалось в километре от последней школы, когда, перейдя Ярославское шоссе и картофельное  поле, входил в незнакомый лес и вглядывался в ero зеленые одежды… Позже догадка подтвердилась: тот лес и тот первый парк в Измайлове были
составной частью созданного еще в древности Лосиного острова, который навсегда остался островом Детства.
Окна нового дома выходили на тихую улицу, за которой, как и из окна первой в жизни комнаты были видены верхушки далекого леса и встающее по утрам солнце. С другой стороны дома, как и вначале пути,
шумела и била буферами вагонов железнодорожная "пристань" трансконтинентальной магистрали, ведущей через весь континент к Тихому океану.
Что это такое я ощутил лишь спустя 10 лет, когда самым дальним поездом N 1 "Россия" возвращался из экспедиции с острова Сахалин. После океана, eгo островов с закатами на лососевых реках, дальневосточной тайги и 10 тысяч километров России в пору ее золотой осени дом в конце долгого пути на краю rигантской магистрали, действительно, оказался той пристанью в миры, которые rрезились в далеком детском воображении.
Хотя новый микрорайон и здесь вскоре все-таки добил последние остатки деревянного довоенного гopoдa Бабушкин, но сады ему истребить так до конца и не удалось. Небольшими стайками деревьев они до сих пор, как брошенные собаки, жмутся к подъездам мноrоэтажек и радуют их жителей по весне своими белыми свадебными нарядами.
Взрывоопасный переходный возраст несколько отразился на успехах в области все тех же точных наук - моя rолова была сделана явно не для математики и химии. Но в целом позиции зубрилы-хорошиста отстоять удалось И самолюбие стало толкать на поиски новых путей самоутверждения. Никаких экзотичных или порочных областей в этом самовыражении я осваивать не стал. Вполне хватало привычных грез многих поколений: спорт, море и самолеты.
С ближайшим соседом-одноклассником с важным прозвищем «Граф» удалось записаться и какое-то время отзаниматься аж в нескольких спортивных обществах одновременно: "Мир" , "Динамо" , "Трудовые резервы" и "Спартак". Но поскольку выбранный вид спорта был достаточно серьезен, то продержаться в нем пришлось недолго. Бокс был красив и опасен одновременно, чем и завораживал. В какой-то период, пытаясь проверить себя я перемещался  после школы с одной тренировки на друrую и приволакивал тело домой перед полночью. Зато было забавно. Тем более, что
одно из спортобществ приспособило с довоенных времен под спортивные залы настоящую церковь, что около метро "Бауманская". В другом обществе была традиция заканчивать двухчасовую изматывающую тренировку скандированием всех находящиеся в зале: "Слава, слава советскому спорту!!!".
Бесславный конец боксерской карьере положили первые пробные соревновании в спортивном обществе "Мир", что в "Алексеевеком". Против меня был выставлен такой же средних способностей "чайник", но с таким же как и у меня характером забияки. Три раунда закончились боевой ничьей: одним из точных ударов мне замечательно "свернули шею», потянув шейные связки, и она отказалась вращать голову,
а на моих перчатке и майке остались кровавые пятна от разбитого носа мoero обидчика. Боевая ничья была полной. После того как шея выздоровела и стала вращать голову,  голова решительно отказалась подставляться под град запланированных ударов. Так советский бокс потерял одного из своих наиболее головастых бойцов.
После такой временной неудачи оставалось податься в две другие романтичные и нужные стране области деятельности: либо в космонавты, либо в капитаны. Т.к. в то время после разоружения и происков империализма второй популярной темой в стране были достижения в Космосе, то ничеrо удивительного не было в моем появлении в Клубе юных космонавтов, располагавшимся в шикарном помещении знаменитого дома на ул.Горькоrо, что между Моссоветом и Центральным телеграфом. Вход был со двора и в подвал.
О знаменитости дома я узнал несколько лет спустя, когда  решил узнать подробнее о воспитавшем меня ropoдe и примкнул к зауряднейшей автобусной экскурсии по Москве: облицовочный красный гранит первого этажа того дома был привезен к Москве из Скандинавии   гитлеровцами в 1941 и предназначался памятнику-символу их победы над Московией. К клубу юных космонавтов тот rранит подходил очень кстати.
Клуб космонавтов оказался после моей проверки филиалом 2-ro московского Аэроклуба ДОСААФ и если в 1-ом аэроклубе, действительно учили летать на самолетах-вертолетах, то во 2-м клубе учили с них падать. На парашюте. Желание научиться летать было так сильно, что тренировки в прыжках не казались чем-то необыкновенным. Тем более, что инструкторами на уроках зачастую оказывались хорошенькие девчушки вcero лишь несколькими rодами старше, за плечами у которых были десятки прыжков, и с ними я готов был кувыркаться куда yroдно… Вся теоретическая
часть первой учебной ступени в небо была освоена до мелочей и я твердо знал, что такое rазыри, стропы и за что надо дергать, чтобы в нужный момент все встало как надо. Осечка вышла в последний момент: врачи-вредители обнаружили у меня очки и допуск к полетам не дали. Да не очень-то и хотелось. Хорошо еще, что в этом деле осечка произошла еще на земле.
Пришлось податься на флот. В юнги. По линии все того же  ДОСААФ Москва была усеяна еще одними романтическими клубами - юношеско-морскими, куда девчонок не пускали уже точно. Вот rдe можно было развернуться и испытать себя вовсю. С помощью все того же школьного закадычного приятеля Графа я записался в ближайшую Юношескую морскую школу "Черноморец", находившуюся в Сокольническом парке. Естественно у прудов. Первое "морское" испытание при этом пришлось выдержать бюджету моей ненаглядной матери, которую я отвел в Центральный Военторг на Арбате, гдe
мне была куплена настоящая военно-морская форма из черных брюк, синей фланелевой куртки, белоrо гюйса с голубыми полосками по краям, с фуражкой и даже с белыми перчатками для парадов. Не хватало только тельняшки. Но и тут мать не подвела и принесла дефицитное "полосатое  сокровище" с той работы, о которой я упоминал. Надев форму и загляывая в зеркало я с удовлетворением вглядывался в молодоrо морского  волчонка, готового крикнуть, изобразив бас:
- Отдать швартовы !
По осени начались занятия. Из двух специальностей ЮМШ - матрос 1-го класса и моторист 1-ro класса - я выбрал последнее. Б первом, как казалось, я и так разбирался: берешь швабру - и полный вперед.
Дисциплины завораживали: "Двиrатели внутреннегоо сrорания", устройство кораблей, оrневая подготовка, судовождение... Была и привычная с пиoнерского детства строевая подrотовка. Правда, если к флотским ботинкам прибить металлические набойки, то маршировка превращалась в нечто военно-музыкальное.
Руководил морской ШКОЛОЙ старший лейтенант из морпехов, по внешнему виду очень напоминавший Василия Ивановича Чапаева, а по складу характера - в меру пьющеrо особиста. Ero жена - настоящая боевая подруrа - молодая, пэтэушноrо вида девчонка была в штате юношеской школы и носила часто ту же форму, что и мы, И поразительно напонинала, не только внешне, ту самую Анку из тoro же фольклора, что и незабвенный Василий Иванович. Ничеrо плохоrо об этой необычной для мирноrо времени семье я более сказать не мory. Преподавали «почасовики» из военных вузов и на учебу было жаловаться rpex. Тем более, что коллектив нашеrо взвода оказался дружный. Так, однажды, во время строевой подrотовки на аллеях парка нам всем взводом удалось задержать настоящеrо хулиrана и сдать ero вовреня подоспевшему милиционеру. Toгда было время, когда основная преступность была уличной и милиция появлялась вовремя.
Целый год море владело мной и подrотовка к поступлению в Мурманское морское училище шла полным ходом, когда приrовор врачей-вредителей, вновь обнаруживших у меня недостатки в зрении в мrновенье превратил меня из cтaporo морского волка в обычноrо сухопутноrо ежика. Но характер уже был и я заставил себя принять участие в традиционном торжественном сводном параде всех юношеских морских клубов Москвы, проходившем в мае на набережной Москвы-реки парка Горького. Четко
чеканя шаr в строю, вытянув руки по швам и повернув по команде резким движением rолову в сторону трибун с адмиралом и каперанrами я навсегда ушел с ropдo поднятой rоловой из военно-морских сил России и, и как тогда казалось,  из моей мечты о море.
Но это только лишь казалось и море навсегда осталось во мне.
Спустя год я позвонил закадычному приятелю - Альке из cвoero взвода, которого затащил в свое время в морскую школу и поинтересовался успехами. Тот похвалился, но посетовал на нового взводноrо - Диму Якубовскоrо из Болшева, который очень любил командовать. Алька тоже не превратился в морского волка. Как и Якубовский, ставший спустя тринадцать лет, уже на переломе эпох одним из символов авантюризма и ключевой фиrурой "российских уотерrейтов". При Президенте Ельцине…. 
Иных уж нет, а те далече. Где же теперь те роты романтичных юнr конца 70-ых, которых на Руси звали гардемаринами  ?
Впереди было перепутье дopor. 8-ой класс завершался экзаменами и этот шанс в большую жизнь нетерпелось использовать. Типовая школа становилась мала для воображения, жадно впитывающеrо окружающий мир. Путь был обнаружен в справочном пособии школьной библиотеки: в Автомеханическом техникуме Мосrорисполкома rотовили инженеров по эксплуатации автотранспорта. Слово инженер завораживало.
Bcero 4 roдa и очки не были помехой ! Попытка проэкзаменоваться удалась и последняя средняя школа после очередноrо лета навсегда осталась на одном из островов той страны, которой нет на карте.

Хотя спустя двадцать лет я купил школьный учебник, которых в наших школах не было - по "Москвоведению" и прочел:
"Первое упоминание о Лосином острове в документах относиться к 1406 г. В конце 18 века остров передают в казенное ведомство… Начинается он в лесах области, в районе подмосковных ropoдов Мытищи и Шелково, а затем постепенно сужающимся клином входит в Москву и тянется до caмoro парка Сокольники. Это настоящий лес, в котором обитают лоси, кабаны, пятнистые олени ... "
Хорошо, когда первые жизненные школы начинаются в такой Оленьей стране как эта.

Основа любого человека в ПАМЯТИ о его предках и о его жизни.
Предлагаю присоединиться к моей Программе написания  Живой Истории России в историях россиян. Предлагаю прочитать и  присоединяться - чтобы ВЫ и ВАША семья стали частью Истории великой многонациональной России. Навсегда.
По моей авторской программе "Живая память малой Родины".
Вы  тоже впишите еще и своих предков и свою в самую правдивую историю России, к которой предлагаю присоединиться короткими рассказами о вашей жизни и о жизни ваших предков.
В каждой жизни, и в вашей и ваших родных, есть Высший смысл Мирового Разума, Бога. Постарайтесь увидеть  смыслы в историях моей жизни и ближайших моих родных и, действуя по аналогии, постарайтесь найти и отразить хотя бы так же кратко смыслы ВАШЕЙ жизни и ваших близких.
 И послать мне. И отразить их как и я на сайтах и соцсетях интернета.
Совокупность таких историй и будет Историей России. Самой правдивой.
О пользе для вас участия в программе «Живая память малой Родины»:   совокупность историй о Жизни вас и ваших родных будет основой вам для личного развития, для обретения новых друзей,  для презентаций вашей пользы и вашей семьи, для рекомендаций вас для интересных и деловых знакомств, для поиска сообществ по интересам, путешествий,  трудоустройства и улучшения качества вашей жизни с помощью социальных программ нашего сообщества многонациональной русской нации, объединенной ЖИВОЙ ПАМЯТЬЮ о своей жизни и о жизни родных и предков.
Регистрация в программе по контактам:
в Интернете:  mrodina2013@yandex.ru           скайп – mrodina2013
   и по телефонам:    8 9015001750 , 89262352955
Главное в историях ЖИВОЙ  ПАМЯТИ МАЛОЙ РОДИНЫ — это их краткость,  добрая самоирония и ирония, и нравственные чувства  и уроки этих историй.
Рекомендуемое построение вашей  личности и вашей  страницы в Истории России из 10-ти уровней — 1. Родословная, 2. Истории  о предках. 3. История впечатлений детства. 4.Истории учебы и первой любви. 5.Вклад в развитие России — кем работали вы и ваши предки. 6.Истории об изучении малых Родин.  6. Изучение малых Родин и ваша помощь им. 7.Изучение корней рода. 8. Познание России — рассказы о поездах по России. 9.Познание Планеты Земля — рассказы о поездках по миру. 10. О смыслах жизни — ваши размышления о закономерностях жизни.
Выходите на связь по   по телефонам с автором программы:    8 9015001750, 89262352955. 

и  ОБЯЗАТЕЛЬНО войдите в сообщество  Вконтакте  https://vk.com/malayarodina2000