Фанфик

15:01
Как-то сидел я в трактире в Ипатьевской слободе. Праздник помню был какой-то. Ну вот сижу я, в уголок забился, водочку пью, грибочком маринованным закусываю. И так мне хорошо, тепло и уютно, вокруг все орут, рыгочут, песни поют. На улице вообще бардак полный, коня какого-то привели, ржёт, как конь, копытами бьёт, даже мне, в моём закутке, слышно. Ну я ещё стопочку принял, грибочек поддел и тоооолько хотел в рот его, как дверь в трактир распахнулась, и ввалился огромный рыжий детина. Вращая глазами эта совершенно пьяная образина заорала :
-Люди добрые! Он же может весь город сжечь! Он же раньше был другим! Совсем другим!
Все, кто был в трактире, отвлеклись от тарелок и стаканов, уставившись на него.
-Ребяты, это ж Никодим!-радостно воскликнул какой-то мужичонка, и подбежав на кривеньких ножках к детинец, стал его похлопывать по плечу и скалиться.- Никодимушка, сто лет тебя не видел! Пойдём, пойдём за стол, выпьем с нами!- и потянул рыжего, к столу, где сидели его приятели и тоже скалились. Но Никодим с силой отдернул руку, рожа его сделалась скорбной, рот распахнулся и он опять заорал.
-Женщиной он был! Женщиной! Поняли, гады?! Сейчас лошадь, а раньше женщина! И лицо у неё бы до узкое узкое, я пооомню! Как нажрется в хлам и давай всех крошить в капусту!-рыжий замахал руками, демонстрируя, как она крошит в капусту. Потом набрал побольше воздуха и дальше орать.
-Чёрный корсаж носила, гадюка, кинжал там прятала!-Вдруг, он неожиданно замолк и в упор уставился на меня. Оттолкнув кривоногого, эта огромная образина одним прыжком оказалась рядом со мной на лавке. Я чуть не уронил на штаны малюсенький грибочек, который с таким трудом зацепил на двузубую вилку, от неожиданности.
-Понимаешь, друг-он горестно посмотрел на меня и приобнял своей огромной лапищей.- Сколько раз я ей говорил:”Не пей! Не пей, скотина! Ну ведь противно смотреть на тебя. Вон и князь Патриков плюётся и граф Шишкинд отворачивается презрительно!” Ничего не помогало, нажрётся в сосиску и давай крошить!-Никодим  машинально показал, как она это делала. Потом печально воззрился на грибок на моей вилке и добавил со среднерусской тоской в голосе :"Эх, Гертруда, Гертруда, горе -то како, како гореээ."
Мне стало так жалко этого огромного детину, я погладил его по голове, вздохнул и подумал, что придётся взять его в ученики. Расскажу ему о переселении душ, и может тогда бедняга постигнет нирвану.