Бывает и такое

               
                рассказ
   -- Вадька,  у тебя диплом с отличием, был довольно успешным интерном, за плечами ординатура, склонен к научной работе -- прямая дорога в аспирантуру.  Зачем едешь в деревню?
   -- Сейчас мне нужна лечебная практика, а не аспирантура. Можете считать меня чудаком, но я хочу поработать земским  врачом.
   -- Всяк по-своему...
   -- Хочешь сказать: с ума сходит?  Можешь думать и  так. Давай о чём-нибудь другом поговорим, -- предложил товарищу Вадим Колесников.
   -- Подумаешь: доктор Калюжный  выискался. Сходим напоследок  в театр?
   -- Охотно.

     И Вадим  через несколько дней  направился в село Клюквино.      Городской житель в пятом поколении,   а   привык  быстро. Огорчало то, что  с одиннадцати лет играл в хоккей, а в селе  популярны лапта и футбол. Телевизор  смотреть не хотелось: или сигнал плохо проходил, или помехи, изображение было отвратительное, но программу  «Время»  всё-таки  не пропускал,  её можно хотя бы прослушать.  В местном  клубе  по субботам танцы, кино тоже показывали.  Там была ещё небольшая, но вполне приличная библиотека. Хозяйка этого книжного собрания девушка по имени Вера стала его расспрашивать, когда он пришёл туда в первый раз,  что любит читать, какие самые любимые классики.
 --  Пушкин, Лермонтов, Гоголь, --ответил Вадим.  -- Особенно Лермонтов, он выделяется среди всех гениев литературы   своей необыкновенностью. Я был потрясён, когда в первый раз прочёл его стихотворение «Предсказание»,  шестнадцатилетний мальчик описал  революцию, гражданскую войну  и всё, что случилось потом. Помните: «Настанет год, России чёрный год, когда царей корона упадёт...» А в стихотворении «Сон» он описал свою смерть.  Музыкант, художник, поэт. И самым лучшим прозаическим произведением  в мировой литературе я считаю «Герой нашего времени».  Художественные  достоинства  высшей степени, а какова композиция: состоит из пяти частей, не  обычных глав, а из пяти самостоятельных отдельных новелл, которые составляют  целиком роман.
      --Минуточку,--сказала Вера и взяла с полки книгу.--Вот послушайте, что написал Гоголь о Лермонтове: " Никто ещё не писал у нас такой правильной, прекрасной и благоуханной прозой. Тут видно больше углубления в  действительность жизни --  готовится будущий великий живописец русского быта."
    --Но будущего  у  него  не было, злобный завистник подло убил  Лермонтова , когда ему было всего двадцать шесть лет.
      -- Трудно жилось великим людям,  мерзавцы отравляли им  жизнь.
   -- И даже убивали. Видно это удел всех гениев, они ведь не такие, как большинство окружающих, не сделавших в жизни ничего  значительного.
   -- Ведь до сих пор злопыхатели   не могут простить  Пушкину, Лермонтову, Есенину, Шолохову  их гениальности. Но  как ни  пачкай золото, оно всё равно остаётся золотом  и  сохраняет свой блеск.
Всю классику прочитать невозможно, жизни не хватит,  но «Героя…» и «Войну и мир»  Толстого я прочёл не один раз.
   -- А наших современных  любите?
   -- А как же, много интересных писателей.
Библиотекарь  сразу поняла, чтО его  больше всего интересует и с тех пор заранее подбирала ему книги и откладывала. Теперь вечера  у Вадима были заняты.
    Он ещё в ординатуре занимался вопросами  пульмонологии, теоретический материал  уже подобрал, но нужна практика, надеялся приобрести её здесь. Только  напрасно надеялся, в селе не было ни одного астматика, и за три года его пребывания там  никто не болел  пневмонией,  трахеитами и бронхитами. Механизаторы жаловались на радикулит, доярки на панариции и артриты; лечить пришлось сердечников, гипертоников, диабетиков, часто обращались с производственными травмами,   вывихами,  даже роды принял однажды.
      Обрадовался, когда пришла зима. На речке лёд   плохой, а вот пруд замёрз в безветренную погоду, и  лёд был как стекло. Съездил за коньками и клюшкой  и теперь с удовольствием  гонял шайбу.
     Мальчишки, которые приходили просто  покататься, попросили научить их играть.   Вадим не отказался, вспомнил, как сам когда-то пришёл на каток, как учили  падать, быстро бегать, обучали разным приёмам, финтам, обводкам.  Доставалось: то клюшкой дадут по спине и ногам или к борту прижмут так,  что мало не покажется. Но  всё равно любил хоккей и продолжал играть. От сельских ребят он требовал  хорошей учёбы в  школе, с двойками-тройками можно на катке не появляться. После школы они должны выучить уроки.  И только  когда он заканчивал работу,   ребята приходили на каток. Родители были довольны: не хулиганят, не курят  за углами. Плохо, что дни зимой короткие, и  местные мужики помогли, притащили откуда-то прожектор, присоединили к электросети,  и теперь ребята могли побегать ещё лишних полтора-два часа.
...  Так  прошло три года,  Вадим был принят в аспирантуру и возвращался в город.   Грустно было расставаться с посёлком, его жителями. Народ здесь добрый и приветливый.
 Стоял август -- самый лучший месяц лета. До отъезда осталось несколько дней. В последний вечер решил сходить в кино. Выходя после сеанса из зала, увидел Веру.
-- Вадим Валерьевич, -- обратилась она к врачу, -- посмотрите, какой сегодня замечательный вечер, давайте погуляем.
-- С удовольствием.
   Выйдя за околицу,  они направились  по тропке вдоль речки. Вера была приятной собеседницей, и они за разговорами  не заметили, как ушли далеко от села. Остановились у края большой поляны,  поросшей  редкими кустарниками.  Местные жители косили здесь вручную траву для своих хозяйственных  нужд.    Стояло несколько маленьких стожков  душистого сена. Они сели молча   на сухую траву.
-- А ведь правда,  вечер чудесный, так и сидел бы здесь до утра.
Вера засмеялась.
-- Верочка, тебе не холодно? СвежО.
 Он снял с себя пиджак и накинул его  девушке на плечи. Сам себе не  отдавая отчёта, обнял её и стал целовать. Она не оттолкнула, обняла его шею  и прижалась к нему...
   Очнулся около  шести часов от прохладного ветерка, дующего с реки. Вера, укрытая  пиджаком, спала на его плече, улыбаясь во сне. Он закопался поглубже в сено и опять заснул. Проснувшись,  они поправили копну, и молча, пошли в село. Вера нарушила молчание:
-- Я не хочу идти улицей, пойдём задами.
-- Вера, прости меня, если сможешь, я так виноват перед тобой.
--  Я сама виновата, так что никаких обязательств друг к другу  у нас быть не должно.

 Он проводил Веру до её огорода и направился домой.
 -- Вадюша, где ж ты всю ночь-то  шлялся?-- спросила его квартирная хозяйка.
 -- Гулял, Кузминична, с посёлком прощался.
-- Ну садись завтракать.
 С утра сходил в поселковый совет, в правление колхоза и на почту, со всеми распрощался и   начал собираться в дорогу. Провожая его,  хозяйка плакала:
-- Вадюша, я к тебе как к сыну привыкла. Не забывай нас.
-- Спасибо Вам за всё. И мне жаль с Вами расставаться.
Он оставил свой адрес, может быть кто по старой памяти приедет на консультацию. Провожала его вся хоккейная команда.
     Жизнь в городе текла спокойно и однообразно. Написал и защитил кандидатскую.  Работал на полторы ставки.  Женился.  Детей у них  не было. Вначале Аня  решила, что надо пожить  «для себя»,  что дети это золотые цепи --пока подрастут,  ни на море съездить, ни в театр сходить. Что ж, в  этом вопросе  последнее и решающее  слово за женщиной. А тут  девяносто  первый год нагрянул, не до детей. Идёшь на работу и не знаешь, заплатят тебе за неё или нет, вклады в сберкассе пропали. Но у врачей такая профессия -- работать всё равно надо. Время шло. Проскочили сорокалетний рубеж.
   И тут судьба повернулась к нему добрым лицом, оказав Божескую милость.  В их поликлинике должны были пройти диспансеризацию учащиеся одного техникума, всех  врачей приобщили к этому делу. К Колесникову на приём было записано десять человек. Заходит последний.
-- Проходи, присядь, давай свои бумаги.
 Читает: Журавлёв Валерий Вадимович, (надо же, имя и отчество как у моего отца). Флюорография, кардиограмма  в  норме, посмотрим анализы.  Так, так, так -- и что это? Кровь  второй группы  резус отрицательная, как у меня.  Ты  в общежитии живёшь, Валерий?
-- Да.  Я из села приехал, из Клюквина.
-- Я там работал, многих помню. А как отчество отца?
-- Иван Дмитриевич  Мухин, но он мне не родной отец. Ну и что. Вон у дружка моего Саньки   Гурова отец родной, а как напьётся Саньку лупит и мать гоняет. Они от него, когда пьяный, по соседям прячутся. А наш спокойный, никого не обижает.  У меня фамилия мамы.  Моего родного  отца звали  Вадим Валерьевич. Мама рассталась с ним  до моего рождения, он даже не знает, что я на свете живу. Я спрашивал у мамы, а она всё: потом да потом,  даже фамилию не назвала.
-- А как зовут твою маму?
-- Вера Михайловна.
-- А кем она работает?
-- Библиотекарем в клубе.
Врач смотрит в   карточку: родился парень двадцатого мая  восемьдесят второго года, он уехал тогда из села  в августе  восемьдесят первого. Вспомнил последнюю встречу с Верой,  ночь в стожке  сена. А что если у неё родился ребёнок? Ведь  столько совпадений не может быть. Неужели перед ним сидит его сын? Тут он опомнился:
-- Раздевайся, я послушаю тебя.
У парнишки всё в порядке, здоров.   
  В ближайшее воскресенье помчался в Клюквино. Заходит в библиотеку:
-- Здравствуй, Вера.
 Она вдруг побледнела и молчит.
-- Здравствуй, Вера. Ты не узнала меня?
-- Здравствуй, как ты тут оказался?
-- Я приехал к тебе. Вера, у тебя есть сын, но он и мой сын.
-- Как ты узнал?
--  Он был у меня в прошлую среду на приёме. И, просматривая его карточку, я догадался.  Почему ты мне не сообщила об этом?
   -- Потому что  ты не любил меня, произошло всё случайно. И ещё сомневалась, признаешь ли ты его?
 -- От ребёнка  я бы  ни в коем случае   не отказался, Вера. Он должен носить мою фамилию. Надеюсь, ты не запретишь мне видеться с ним?
-- Нет конечно. Скоро каникулы, он приедет, и я всё ему расскажу. А как отнесётся к этому твоя жена?
-- Она спокойного характера женщина, без комплексов,  тоже врач. Думаю, что всё будет хорошо. Тебе одной трудно было?
-- Не очень, я же не одна, у меня родители есть, они  Валерку любят. Маме я открылась, она мудрая женщина. Сказала,  что они с отцом работают, у нас  хозяйство, сыты, одеты, обуты, вырастет малец не хуже, чем у  остальных людей.  Пришлось пережить другие  неприятности: косые взгляды, сплетни, колкости. Близкие подруги спрашивали, как я решилась родить  ребёнка, а им говорю:
-- У вас же есть дети, почему мне нельзя?
-- У нас мужья есть.
-- А если я никогда вообще  замуж не выйду? А мне уже двадцать семь, и никто  меня замуж ещё не звал.   На старости лет бобылкой доживать? Всё допытывались, кто отец .
 Вера помолчала, а потом сказала:
-- А я счастлива тем, что сына родила от любимого человека. Я ведь тебя очень любила, Вадим.
-- Как он рос? Какой у него характер?
-- Характер у него мой. А рос, как все мальчишки с нашей улицы: баловался, играл, дрался. Но учился  хорошо, две четвёрки в аттестате,   остальные все пятёрки. А я через семь лет замуж вышла  за вдового соседа.
 Они ещё долго говорили.
 Вера проводила Вадима до автобусной остановки, и вечером он был дома.

-- Аня,  счастливая новость, во всяком случае для меня. Выслушай сидя, это неожиданно.  У меня есть сын.
-- Какой сын?  Как ты умудрился его завести, мы же с тобой не разлучались ни на один день?
-- Сколько мы живём вместе?
--  Шестнадцать  лет.
-- А сыну  семнадцать.
-- Почему же ты мне не сказал  о нём?
-- Я  узнал об этом только несколько дней тому назад. И то случайно.
А сам с ужасом  подумал, а что если бы мальчик  пошёл в соседний кабинет к другому врачу?
-- Аня, что ты мне скажешь? Не спеши, подумай.
-- Тут думать нечего, значит так жизнь распорядилась. Пригласи его к нам  в следующий выходной.
  В воскресенье  перед обедом  им позвонили.  Вадим отворил дверь: на площадке стояли  Вера с мужем и Валерка.

-- Второй семестр мальчик жил у них. У Ани с пасынком сложились нормальные, ровные отношения, она не сюсюкала с ним, была строгой, но никогда не повышала голоса. Потом Валерий ушёл в армию. Отслужив, поступил в пединститут на физмат, жил у отца.    Получив диплом,  уехал работать в Клюквино.  Навещает Вадима Валерьевича в праздники, и  они с Анной Николаевной  постоянно ездят  в отпуск в Клюквино.  В последний приезд  узнали много новостей.  На остановке их встретил сын. Он был с девушкой.
   -- Папа, Анна Николаевна, познакомьтесь, моя невеста  Наташа. Она тоже в школе работает, преподаёт химию и биологию.
   -- А Валерий-то наш женится, -- сказала  Вера, когда они вошли  во двор.
   -- Уже знаем. Поздравляем от всей души.
Подошёл Иван Дмитриевич, поздоровался и стал говорить о том, что колхоза уже нет, землю поделили. Но не всем это подходит, многие, кто постарше, уезжают. Вот  и  Марья Егоровна  Муравьёва едет к детям  в город, дом продаёт.
   -- А у неё дом хороший, с газовым отоплением, сад. погреб кирпичный, гараж, муж  у неё покойный  печник был, в стройбригаде работал, -- продолжал Иван Дмитриевич. -- Вот она и предложила купить дом для молодых. Услышала, что Валерий женится.
   -- Нет,  я останусь дома,   с бабушкой и дедушкой, мама ведь у Ивана Дмитриевича  живёт. Папа, а давай купим этот дом для вас , как выйдете на пенсию, будете полгода в городе жить, а полгода здесь, как на даче.
   -- Хорошо придумал, я не против. А что ты, Аннушка, скажешь?
   -- Очень  даже неплохо.
   -- Иван Дмитриевич, скажите  Егоровне, пусть готовит документы.
   -- А смотреть не будете?
   -- Да мы с Дмитриевичем уже смотрели, -- сказала Вера.
   -- Какой сегодня день славный, --  подумал Вадим Валерьевич,-- пусть таких дней  будет побольше в нашей жизни.