Вот поэтому я и не женюсь

Метель улеглась, и в морозном воздухе разлилась звенящая зимняя тишина. Тропинку засыпало снегом, и каждый шаг разносился по лесу звонким хрустом. Барон Майзель и Князь Баварский неторопливо прогуливались, коротая время между завтраком и обедом. Друзья уже возвращались домой, и барон старался наступать в свои уже припорошенные рассыпчатым снежком следы, оставленные двумя часами ранее. Князь о чём-то оживлённо рассказывал, то и дело забегая вперёд и оборачиваясь, чтобы заглянуть в лицо собеседнику.

- Вот смотрите, Майзель, - ведь если ключ подходит сразу ко многим замкам…

- Так! Остановитесь, князь! - барон предостерегающе поднял руку, - Избавьте меня от этих пошлых и, надо сказать, совершенно неостроумных аллегорий. И от ваших попыток меня в чём-либо убедить.

- Не собираюсь я вас ни в чём убеждать - князь всплеснул руками, - просто хочу объяснить, что поведение моё - вовсе не легкомысленность, а своеобразная философия, если хотите.

- Милый друг, - примирительно проговорил барон Майзель, - свою дочь, будь у меня оная, я бы Вам в жёны не отдал, но это мы выяснили уже давно. А в остальном Ваша, как Вы изволили выразиться, философия, меня нисколько не волнует! А даже будь это и легкомыслие - что с того? Веселитесь, пока молоды!

- Но Вы всё же согласны, что сама идея связать себя на всю жизнь с одним-единственным человеком абсолютно искусственна?

- А что же, по-Вашему, естественно?

- Стремление к свободе! Всякие рамки, навязанные обществом, …

- Князь! - барон перебил своего собеседника, лукаво улыбаясь из-под замерзших усов, - у меня есть для вас отличные новости!

- Да-да? - князь несколько опешил от неожиданной реплики товарища.

- Ко мне на той неделе приезжает погостить… как бы это выразиться? Помните, вы мне описывали одну юную особу, и говорили, что она - предел мечтаний? - князь Баварский рассеянно кивнул и непроизвольно улыбнулся, - так вот, по всем параметрам это - далеко за пределом всяких мечтаний!

- Что Вы такое говорите, барон? - князь был смущён, но явно заинтересован.

- Уж поверьте мне! - барон заговорил игривым тоном, какого обычно за ним не водилось, - Красавец, под два метра ростом, боевой офицер, а видели бы вы, как он ладно сложен…

- Замолчите сейчас же! - у князя от возмущения брови залезли под соболиного меха шапку, низко надвинутую на лоб, - что это за шутки? Что за грязные намёки?

Сдерживая улыбку, барон снова вернулся к своему привычному менторскому тону:

- В чём дело, милый князь? А как же стремление к свободе? Налицо, милейший, рамки, не иначе как навязанные зашоренным гусарским обществом!

Глядя на лицо друга, барон Майзель не выдержал и расхохотался.

- То-то же. То, что Вы говорите, милый князь, даже не философия, а вовсе софистика. А на этом поле у Вас против меня шансов, уж простите, нет. Так что давайте заканчивать наш спор, вон уже и поместье виднеется, будем чай пить. С коньяком.

Князь насупился и шёл молча.

- Между прочим, - продолжал барон, - ко мне и правда приезжает гость, поручик Клинцалов. Надо вас познакомить, вы, кажется, должны поладить. О! - барон неожиданно остановился и взял друга за рукав, - Князь, а возьмите его с собой кататься на санях. Ну, помните, вы говорили, что поедете большой компанией на Масленицу, ещё упрашивали с вами поехать, да я отказался. Вот, пусть Федя с вами и поедет. Всё интереснее, чем сидеть с нами, стариками.

- Отчего же не взять, - ответил князь, - только уж познакомимся вначале. А что же Вы, барон, может, всё же, поедете?

- Я бы, может, и рад. Да в такую погоду у моей старушки ломит все кости. Может целыми днями не вставать с постели! Я уж с ней посижу, а то совсем заскучает, - барон печально улыбнулся и развёл руками.

- Вот поэтому, милый друг, - лицо князя приняло торжествующий вид, я и не женюсь!

***

Первая майская гроза застала гуляющих врасплох, и мгновенно промокшая до нитки компания укрылась на просторной террасе. В сгущающихся сумерках зажглись огоньки трубок и сигар, барон Майзель рассказал пару свежих анекдотов. Принесли коньяк, и  вечер был спасён.

Князь Баварский вёл себя странно. Он рассеянно отвечал, если с ним заговаривали, и не оканчивал фразы, иногда смеялся невпопад и, в общем, вид имел совершенно дурацкий. Уже поздно ночью гости разошлись, барон и князь остались вдвоём. Они сидели в глубоких креслах, слушали перестук дождя по покатой крыше и курили.

- Право, князь, я обижен, - барон глубоко затянулся и выпустил аккуратное колечко дыма.

- Простите?

- По моим наблюдениям, вы влюблены никак не меньше, чем четыре дня, и до сих пор не рассказали мне, кто она!

- Как Вы?.... - князь запнулся на полуслове и покраснел, что было заметно даже в свете тлеющей сигары.

Барон молчал, давая собеседнику время собраться с мыслями.

- Знаете, барон. Она удивительная. Она умна, красива… Нет, это всё не то. Она… - князь вдохнул дым и глубоко закашлялся.

Восстановив, наконец, дыхание, он продолжил с блаженной улыбкой на лице:

 - Барон, вы не представляете, как она смеётся… Словно ангел. Стоит рассказать ей какую-нибудь шутку, и она заливается таким звонким и чистым смехом, как будто светится изнутри.

Барон затушил окурок, и теперь вертел в руках пузатый коньячный бокал.

- А как она нежна! Однажды увидела мышь - и, представляете, запрыгнула прямо ко мне на руки! Не дай бог ей встретить паука или жука, представляю, что тогда будет, - и князь тихонько усмехнулся.

- Нежна, вы сказали? - барон задумчиво почесал затылок, - может, пуглива?

- Да, да, нежна, пуглива, - отозвался князь, -  Само очарование. А её руки? Они никогда не держали грубого мыла, не знали никакой работы - кожа чистая и гладкая, как у младенца. О, милая моя… - и князь забормотал что-то совсем бессвязное. Потом резко выпрямился и  повернулся к барону.

- Барон, я женюсь!

Барон Майзель поперхнулся коньяком и выпучил глаза.

- Но, позвольте, милейший, а как же, скажем, свобода? Уж не вы ли мне доказывали…?

- А, пустое - перебил барона князь, - вся эта софистика, философия - это по Вашей части. А я - следую зову сердца, пока оно еще живо и чувствует!

Барон покачал головой и снова отпил из бокала.

***

Барон Майзель задумчиво смотрел сквозь тонкий желтый листик на бледное солнце, которое уже почти совсем не согревало. Потом отпустил его, и тот плавно слетел ему под ноги. Зарываясь в разноцветную опавшую листву, барон направился к выходу из парка.

Вернувшись домой и раздевшись, он вошел в гостиную и увидел князя Баварского, греющегося в кресле у жарко растопленного камина. Вид у гостя был угрюмый и раздражённый.

- Милый князь! - приветственно расставил руки барон, - какими судьбами?  Чаю? Или чего покрепче?

Князь баварский встал, крепко пожал протянутую руку хозяина и проговорил:

- Уж простите за вторжение, дружище. Но сил моих больше нет это выслушивать! И, да, чаю. Премного благодарен.

- А знаете, - сказал барон, внимательно оглядев князя Баварского, - я прикажу подать горячий пунш. С клюквой и апельсинами, как вы любите!

Князь тепло улыбнулся барону и вернулся в кресло.

 - Ну, - сказал барон, когда еще дымящийся пунш был принесён и разлит, - рассказывайте, что там у вас опять стряслось?

- Вот уже неделю, как у нас гостит её двоюродная сестра! У меня голова пухнет от их непрекращающегося хохота. Целыми днями моя благоверная только и делает, что обсуждает с ней какие-то гадкие сплетни и, представьте себе, хохочет! Весь дом сотрясается! Я не могу читать, я не могу работать, мне словно бьют молоточком по голове с утра и до вечера!

А ночью, спросите вы? Я жду сна, как избавления, но не тут-то было! Стоит какому шороху раздастся - всё, караул! «Дорогой, проверь!» Кого проверить? Это ветки шумят за окном! Что их проверять? Этот дуб посадил еще мой дед! Нет, надо зажечь свечу, обойти все углы, посветить за окно, чтобы убедиться, что никто не пытается к нам влезть!

Князь возбудился и не заметил, как расплескал пунш на дорогую обивку кресла. Барон заметил, но виду не подал.

- А было тут ещё однажды. Моя ненаглядная заглянула в шкаф, а там, видите ли, паук! Эка невидаль! Так нет, крику было - весь дом сбежался, валерьянкой отпаивали. И ведь не объяснишь, что паук - он тварь полезная, мух да прочих гадов изводит, - куда там! Крик, слёзы - и всё тут. Знаете, барон, пора кончать с этим делом! Надоело.

- Ну-ну, голубчик, - барон подошел к князю, сел рядом с ним и успокаивающе положил руку ему на локоть, - не горячитесь. Знаете, как говорят: «слюбится-стерпится».

- Нет, Майзель, чувствую я, не стерпится у меня больше. Да она же ничего без служанки сделать не может! Шагу ступить! Ну скажите, доколе можно терпеть, если…
 
- Послушайте, князь, - барон резко перебил гостя, - вы сейчас наговорите лишнего, и вам будет стыдно. Мне и так уже неловко в известной степени, всё-таки мы с Вашей супругой хоть редко, но видимся - а вы тут про неё рассказываете всякое. Полно, милейший. Поступайте, как Вам вздумается, конечно, кто же Вам указ, но…

Барон хотел сказать что-то ещё, но вместо этого замолчал и задумался о чём-то своём, сокровенном.

 - Да, - наконец проговорил он, - поступайте, князь, как знаете.

***

Горячий воздух, казалось, дрожал под лучами палящего июльского солнца. Барон Майзель и Князь Баварский сидели на берегу широкого озера, чья спокойная гладь отражала ясное небо и верхушки недалёких гор, густо поросших сосновым лесом.
Сидели молча, глядя вдаль. Князь жевал травинку, а барон Майзель старался не шевелиться, чтобы не спугнуть севшую ему на колено ярко-голубую стрекозу.

За спиной раздались громкие шаги. Поручик Клинцалов ворвался в их сонный покой, спугнул стрекозу и загородил своей мощной фигурой солнце.

- Вот ты где, Баварский! А мы тебя ищем! Скорее давай со мной, у нас уже тройка запряжена!

- Куда? Зачем? - князь, кряхтя, приподнялся и стал отряхиваться от прилипших к платью травинок.

- На ту сторону озера. Держи, сам посмотри! - с этими словами поручик поманил князя за собой в прибрежный кустарник. Там он заговорщически подмигнул и вынул из-за пазухи небольшой металлический цилиндр. Он потянул за края, и цилиндр со щелчком раздвинулся, превратившись в компактную подзорную трубу. Поручик вручил трубу князю и помог тому навести на какое-то одному ему известное место на противоположном берегу озера.

Князь присвистнул и усмехнулся.

Барон подошёл, снял очки и тоже взялся поглядеть, что так взволновало молодых людей. Увиденное не удивило его. Барону почудилось, будто он слышит заливистый женский смех и плеск воды. Хотя, конечно, это было игрой воображения - с такого расстояния услышать ничего было нельзя.

- Ну же, князь, опоздаем, уйдут! - поручик был в чрезвычайно приподнятом расположении духа. Князь нерешительно посмотрел на барона - невежливо было оставлять того одного.

- Езжайте, езжайте - нарочито сварливо проговорил барон, - уж как-нибудь без Вас обойдусь.

Потом он еще раз попросил трубу, взглянул в неё и глубоко вздохнул.

Уже уходя, князь обернулся и торжественно проговорил:

- Вот поэтому, милый друг, я и не женюсь!