Один минус один ч. I

Низкое, хмурое, питерское небо посыпало город колючим октябрьским дождём. Кажущаяся ещё пару месяцев назад такой гостеприимной и спокойной Нева, по которой беззаботно шныряли разнокалиберные прогулочные судёнышки, теперь выглядела свинцово тяжёлой и мрачной. Немалых размеров волны забавляли группки туристов, рискнувших спуститься по гранитным ступеням набережной к самой воде и она, как бы предупреждая, показывая свой истинный нрав, старалась не пускать их к себе, окатывая чёрной водой с ледяными брызгами, выбрасывая на гранит переплетения водорослей, пивных банок, окурков и прочего мусора.

Туристы пребывали в состоянии близкому к началу обморожения, но согреваемые изнутри чрезвычайным любопытством и какой-то спиртосодержащей жидкостью из красивой бутылки, к которой они поочерёдно прикладывались, непрерывно фотографировали друг друга стараясь подойти как можно ближе к бушующей северной реке. Неистово орали чайки, откормленные за тёплое время года и почувствовав приближение зимы. Они выполняли фигуры высшего пилотажа гоняясь за худосочной невской рыбёхой и с высоты в десяток другой метров бесстрашно вводили свои тушки в штопор, на секунду скрывались в тёмной воде, выныривали с трепыхающейся добычей в клюве и тяжело набирая высоту уносились прочь.

Санкт-Петербург с его сизыми тучами, пронизывающими ветрами, гранитными набережными, мостами, сыростью, орущими водоплавающими, создавал фантастически питательную среду для размышлений, самобичевания и грусти. Хотелось идти и идти навстречу холодному ветру, идти сквозь дождь, кутаясь в плащ, не пытаясь скрыть от встречных прохожих мокрое от дождя и слёз лицо с размазанной вокруг глаз тушью...

Юлька бродила по городу уже не один час и насквозь промокла. Её била дрожь.

«Всё! Хватит! Не хватало еще простудиться в этой чёртовой поездке!» — подумала она. Пройдя Воскресенскую набережную, Юля свернула на Литейный, чтобы зайти в какую-нибудь кофейню. Привести себя в порядок, отдохнуть, согреться, впустить внутрь организма бокал глинтвейна и как-то справиться с нескончаемым потоком невесёлых мыслей, это то, что ей сейчас было крайне необходимо.

Юля любила Питер, неплохо его знала и уверенно себя чувствовала на его улицах. Кафешки Северной столицы были обворожительно хороши, отличались истинно питерской атмосферностью и часто носили названия, вызывающие улыбку и бесконечное восхищение креативностью их авторов. Столовая «Общество чистых тарелок», бар «Саквояж для беременной шпионки», «Какие люди», «На бровях», рюмочная «Второе дыхание».

Окоченевшими руками Юля потянула дверь под вывеской «Заводные яйца».

В субботний вечер в небольшом зале посетителей почти не было. За одним из столиков, устремив глаза в свои смартфоны, сидела молодая пара и самозабвенно тыкала в них пальцами. Между собой девушка с парнем не общались, но с их лиц не сходило блаженное выражение. По всему было видно, что каждый пребывает в своем мире и никто из них не в праве посягать на секреты другого. Сфотографировав всё, что можно — друг друга, бармена, пиво салаты, ложки, вилки — теперь они выкладывали это в инстаграм и ждали шквала «лайков» лишь изредка притрагиваясь к еде, при этом не отводя глаз от экранов.

Выбрав столик у окна, Юля направилась к нему, на ходу снимая насквозь промокший, тяжёлый плащ. От влажной ткани пахло безнадегой.

Юлька скинула ботинки, устроилась в широком кресле прямо с ногами и, подперев руками подбородок, уставилась в окно…

…Еще вчера они с Игорем отмечали день его рождения в небольшом ресторанчике на Караванной улице, специально для этого приехав в Питер. Их отношения с мужем переживали не лучшие времена. Причина была проста, как устройство лома — деньги.

За последний год случился целый ворох обстоятельств, способствовавших началу кризиса, одно из которых послужило первым гвоздем в крышку гроба их отношений. Игорь, ни с того ни с сего, оставил насиженное, пусть и с не очень большими, но стабильными деньгами место работы и вместе со своим армейским другом ушёл с головой в создание собственного бизнеса.

По началу, всё шло очень неплохо и оба компаньона были полны оптимизма и радужных настроений. Но, по прошествии нескольких месяцев, их рыбно-пивной оазис в спальном районе, оказался во враждебном окружении лабазов эконом-класса, типа «Пятерочек», «Дикси» и «Авосек», растущих со скоростью бамбука. Местные жители с полупустыми кошельками, но зато с головами, доверху наполненными кризисными настроениями, постепенно стали выключать из своего ежедневного продуктового раута небольшой симпатичный магазинчик с дорогой, но вкусной, свежей рыбой, красной икрой и разливным импортным пивом.

Выручки стало едва хватать на оплату аренды и, постепенно, некогда подающий надежды бизнес засох, как палтус в Каракумах. Друзья оборудование продали, пиво выпили, рыбу съели и остались с кучей долгов, которые, как известно, нужно было отдавать. Юля была в курсе происходящего, и ей было страшновато, но её выдержке можно было аплодировать стоя. Она ни слова не говорила Игорю, ни разу не упрекнув его, чувствуя некоторую ответственность за то, что не настояла в своё время и не отговорила его заниматься бизнесом на заемные у мутных личностей средства.

Спустя некоторое время после ликвидации магазина, Игорь устроился на новую работу по своей специальности, влился в коллектив, и даже начал зарабатывать кое-какие деньги. Но тень неудачной попытки предпринимательства практически половину его заработка умножала на ноль, ведь долги Игоря никто списывать не собирался. Юле казалось, что он не делает никаких попыток залатать чёрную финансовую дыру, порождённую им самим. По её убеждению, чтобы реабилитироваться в ее глазах после таких провалов, Игорь просто обязан был работать в двух-трёх местах 24 часа в сутки и упокоиться с миром в одном из них.

А Игорь, в свою очередь, ощущал всё больший дискомфорт в квартире, в которой они проживали, тем более, на кухне, где Юля готовила из продуктов, купленных, как она говорила, преимущественно на её деньги. Нет, конечно, от дохода Игоря после выплаты долгов что-то оставалось и несколько раз в месяц, по выходным, он даже осуществлял вылазки в ближайший Ашан, затариваясь на круглые суммы. Но Юля однажды объявила, что толку от его гастрономических экспедиций никакого нет, потому что, дескать, он сам это всё и сжирает. Игорь не готов был согласиться с подобным заявлением супруги, — простейшие арифметические подсчёты её утверждение начисто опровергали, да и съедать из того, что он приносил, он старался по минимуму.

Прекрасно понимая недовольство жены, он не раз просил Юлю немного потерпеть, дать ему возможность хорошо угнездится на новом месте, что, безусловно, предоставило бы ему какие-то возможности для заработка денег. Конечно, Юля старалась его накормить, и даже, уходя утром, показывала, где и что лежит, чтобы Игорь взял с собой на работу поесть. Но в голове его что-то коротнуло, запустился механизм самоуничижения, и кусок в глотку Игоря лезть категорически отказывался. Он всё реже появлялся на кухне и не подходил к холодильнику. Зерно раздора упало в унавоженную почву. Обстановка в семье постепенно накалялась.

Уезжая в Питер на день рождения Игоря, оба надеялись остудить финансовые страсти. Небольшое совместное путешествие, пусть и не заграницу, как совсем недавно, должно было освежить память, дать возможность приятным воспоминаниям о светлых моментах их жизни вытеснить накопленный негатив и очистить голову. У обоих еще тлела надежда восстановить терпящие бедствие отношения.

Они сидели за столиком, ели запеченную дорадо, пили розовое вино и осторожно пытались разговаривать, не касаясь болезненных тем, ничего друг другу не предъявляя и стараясь не скатываться в трясину выяснения отношений.

Еще вчера они с Игорем сидели вдвоем…