Ближе всех

 БЛИЖЕ   ВСЕХ
 (очерк на конкурс «Наша Испания» испаноязычной версии газеты «Аргументы и факты», по теме «Жизнь резидента».)

    День угасал. Солнечные  его лучи  уже жгли не так яро,  как пару часов  назад, а вполне терпимо. Я прохаживался  в длинных тенях закоулков судна, привыкал к новому  для себя и привычному  давно – измерению жизни, закрутившей меня две недели назад, когда позвонили из кадров и предложили в этот неожиданный для меня рейс, вырвали из отпуска… Я снова был в Испании, опять здесь, в Лас-Пальмасе. Город начала августа словно погрузился в самое свое сущее  - пекло развлечений-увеселений, череды пляжей, моря,  солнца, баров, кафе и ресторанов. Однако,  узрел я  и кастрюльную демонстрацию - несколько женщин  на перекрестке отчаянно  колотили в днища ложками-поварешками, но на них мало кто обращал внимание.   
     Более спокойным  когда-то казался Санта-Крус де Тенерифе, но  и там я попадал в  гущу какой-то акции – толпа людей собралась напротив дома с балконом  - праздновали победу на выборах своего кандидата. Испанцы народ горячий, и жизнь в стране кипит, это только поначалу кажется, когда попадаешь сюда,  что все  в ней пристойно  и благополучно. Я  много раз бывал в двух  крупных портах Канарских островов, и в городах континентальных,  так что есть что вспомнить и оценить. Моя работа судовым врачом, начатая двадцать лет тому назад, этому способствует. Впервые я появился в Санта-Крусе в 93-м. Летел из морозного еще Мурманска конца марта,  и очутился в теплыни будто бы парного молока, с изумительными запахами ночного аэропорта под шелестящими жестяными листьями пальм над головой. Первым испанцем, лихо болтающим по-русски, был наш агент, лет шестидесяти сеньор, еще подтянутый и стройный, в строгом белом костюме-двойке. Мне было интересно, откуда же такой его безупречный наш язык и узнал от него историю. Оказалось, Гонсалес (так его звали) лет двадцать прожил в России. Еще ребенком  его вывезли с родины после победы Франко, в 39-м, и  уже во времена так называемой оттепели, послабления коммунистического режима в СССР, он вернулся домой. Еще тогда я узнал, что каудильо здесь чтят. Он до 1975 года правил страной, привел ее к расцвету экономики и культуры… Мы с Гонсалесом замечательно спелись в самом прямом смысле слова. Он вез меня  на машине и затягивал народное, «На муромской дорожке…» и я ему – подпевал. Я пытался его расспрашивать, где он бывал в России, но ничего не добился,- видно, Гонсалес не любил вспоминать то время. Вроде бы  его заслали аж в  холодные и бескрайние просторы Сибири, но это лишь мои догадки, предположения, потому что он несколько раз упомянул Новосибирск, а это уже не Сочи и не Краснодар. Он, в свою очередь, оценил мои вокальные  способности и я признался, что с детства выступал со сцены. Мы снова с Гонсалесом  встречались уже в августе, но тогда мы  стояли совсем мало, может  дня два и голова  моя затмевалась только одним стремлением – попасть скорее домой, в семью,  после  первой долгой, одуревающей разлуки. Но в тот же год, в декабре, я успел еще один раз побывать в Санта-Крусе и встретились мы с Гонсалесом как старые добрые друзья. Он даже помогал мне покупать аппаратуру, столь дефицитную в России в то время. Все как с цепи сорвались – вцепились в эти видики, телевизоры, музыкальные центры, микроволновки. И что удивляться – качество было отменное, а цены  раза  в полтора, а то и в два, - меньше.  Я, уже присмотревшийся  к городу, выбирался и в более отдаленные его районы. Так я очутился в загородном супермаркете «Эль-Кампо».
    …Она меня вычислила сразу, я, наверное, вид имел соответствующий, и на сносном английском спросила,  что я ищу. Я сразу же забыл, что меня интересует и  заворожено смотрел на эту продавщицу-консультанта, так она показалась привлекательна и расположена ко мне. Я даже осмелился  пригласить ее  съесть со мной мороженое, - «хеладо». В кафешке  она немного рассказала о себе – ей 29, не замужем, имеет малолетнюю дочь, от русского, с которым познакомилась в Калининграде во время своей  длительной командировки, от фирмы. Есть папа, мама погибла в страшной авиакатастрофе на Тенерифе в 77 году… Внутри  у меня заколобродило -  я давно  хотел развестись, уехать даже в какую-либо приемлемую страну, и вот это знакомство – неожиданное и приятное, с Марией… Можно было  даже просить политического убежища, тогда это было модно, меня, начинающего литератора, нигде не печатали  и везде отвергали, так что основания  имелись. Меня подогревало  к действиям еще одно знакомство. Ко мне в каюту постучался  бывший моряк, эмигрант из России, давно живущий в Санта-Крусе. Я впервые видел  вживую человека, осмелившегося покинуть родину. Прямо поразился такому подарку судьбу и даже накатал про  него очерк, напечатанный в мурманской рыбацкой газете. Так вот, о своей незадачливой судьбе я и поделился с Марией…  Она так ко мне прониклась и, когда  мы расставались, чуть не плакала, оставила мне свой телефон, чтоб при случае, если снова буду в Санта-Крусе, ей звонил. Я  уходил из этого города, не зная  когда снова здесь появлюсь, а оказался  там аж через 14 долгих лет, и то, всего  лишь на один день – мы сменились экипажами, чтобы дальше гнать судно для ремонта – в Балтию. Однако через три года, в 96-м, я очутился в Кадисе, где случилось со мной горестное происшествие. Город стал для меня памятным не только своими старинными улочками  или знаменитой победой адмирала Нельсона, но  тем обстоятельством, что на пляже у меня украли сумку, с документами и деньгами. До сих пор не могу вспоминать без содрогания то отвратное состояние потерянности, отчаяния. Я и не знал, что все это подстроил капитан, пожелавший таким образом  от меня избавиться… Я остался без главного документа – паспорта  моряка, и подлежал депортации на родину. Я наивно тогда верил, что попался  кому-либо из бесшабашной испанской молодежи, шныряющей по набережным  на мотоциклах и меня уверяли, что паспорт обязательно подкинут. И было заявление и объяснение в полиции, в надежде на нее, что смогут что-либо выяснить, разузнать, разыскать, но ничего подобного не произошло. Капитан меня   с вещами снял с судна, отдал в руки агенту,  судно ушло  в Португалию,  а мой путь лежал на Херес, на такси, оттуда самолетиком до Мадрида, где  мне вручили  бумагу интернированного, а потом еще более суток,  две ночи, я ожидал авиарейса в Россию. Бродил по окраине недалеко от аэропорта, около гостиницы «Диана-плюс» и мучился сомнениями.  Дело в том, что решил связаться с Марией  и, может, что-то решить, чтобы  остаться  в Испании навсегда… Но поговорить удалось только с ее отцом, мы мало понимали друг друга и  вот я снова, на другой день, набрал  номер и держа перед собой лист с выписанными из разговорника словами,  все-таки сумел выяснить, что Мария в отъезде и приедет лишь через пару недель… «Падре»  очень сокрушался  и просил  мой номер телефона. Естественно, я ничего вразумительного ему ответить не мог. Языковой барьер – это не просто устойчивое словосочетание, это действительно мало преодолимое препятствие, а порою и невозможность по нормальному общаться. Именно я это и ощутил в те мрачные для себя день и ночи в Мадриде. Я хотел завести  там  новое знакомство, с понравившейся продавщицей радиоаппаратуры, - приемника,  украденного,  мне недоставало и я пытался отыскать что-либо подобное. Но именно этот пресловутый барьер мне препятствовал. Да и ностальгия съедала. Все-таки на родине была семья, двое маленьких детей, брат и сестра, относительный достаток, хорошая престижная работа, в торговом флоте, куда не без труда устроился, с неплохой зарплатой… Времена были еще не те. Даже мобильной связи  в широком пользовании  не существовало, - так бы я оставил  телефон для отца Марии, домашнего у меня не было… Помню одну поразившую меня  фразу у стойки в аэропорту, где  я, наконец-то, оформлялся на рейс в Москву. Один  иностранец,   явно русского происхождения, похожий  скорее на чеченца, говорил одной  улетающей даме – «А вы запишите мой нью-йоркский телефон…»  Так и улетел я, чуть не оставшись.
     Снова проходил мимо Испании уже в 98-м,  и заходил в Хихон,  - из Антверпена наш путь лежал в Бразилию. Но там, в Хихоне, мало что запомнилось, разве что 15 градусов тепла в начале декабря… В 2002-м снова очутился недалеко оттуда, в порту близ Бильбао, в Стране басков. Тоже общался с эмигрантами, милой  парой молодых людей, пришедших ко мне в каюту, с оригинальной закуской и водкой «Орлов», в 38 градусов…
      Наступил новый  век, другие времена. Марию я вспоминал, но редко, иногда, временами…  Изменения эти остро почувствовал  именно теперь, сейчас,  в Питере, в накопителе рейса на Барсу. Вокруг меня стояла  совсем другая публика, не та, что двадцать лет назад. Много молодых,  некоторые с детьми, бабушки рядом  угадываются, с внуками,  есть группы спортсменов, в одинаковых костюмах. Барселона была  когда-то столицей Олимпиады, теперь там часты международные соревнования. А вот четыре часа лету из Пулково прошли без питания, чему я искренне удивился. Такого давно уже и в России не встретишь, а тут компания «Иберия», видать, экономит… Итак, снова на пути моем Лас-Пальмас, центр  «островов», как здесь, местные называют  свое место. Впервые я  здесь  был в 2008, на три дня, после в прошлом году, на дня четыре, а вот теперь задержался аж на целых 3 недели, будто по туристической путевке…
   В эти годы я  мечтал опять таки с кем-то познакомиться. Память о Марии не отпускала, и набирал  я женские имена в сайтах знакомств с местом жительства «Лас-Пальмас». Начал переписываться со Светой, как понял, эмигранткой. В прошлом, 12-м году, она меня  приглашала в  какое-то припортовое кафе, я даже подумал о ней  как о женщине определенных занятий и, естественно, на приглашение не  отозвался. И вот теперь – деваться  стало некуда, времени было достаточно и я отыскал эту  близкую от  порта улицу, забирающуюся наверх, с именем какой-то исторической даты. Почему-то в Испании они встречаются, а вот в России  улица Первого мая или Седьмого ноября вряд ли отыщется. Я прошел от элеватора порта не по обычному маршруту  влево,  а свернул в сторону правую, мимо памятного камня   о посещении Гран-Канария Черчиллем и оказался в  тесном, вытянутом вдоль стойки помещении  именно русского кафе, о чем вещала даже вывеска нашими буквами. Света оказалась невзрачного вида полноватая, с пугливым взглядом женщина, без всякого интереса и  участия  разговарившая со мной. И  понятно – рядом стоял угрюмого и внушительного вида  муж, бывший русский моряк, с Крыма. И общества приличного, русского, тоже здесь не присутствовало. Я спросил – «и даже вечера тут пустые?» «Да, угрюмо и скучно», - ответила она  мне… Единственно, что привлекло – шкафчик с русскими  книгами, - на одной полке. Я выбрал одну – о похождениях канадского эмигранта в кулуарах  президента Ельцина в России начала девяностых. «На сколько дней?» – спросил хозяйка заведения и я тут же книгу придвинул обратно, не пожелав отвечать – «навсегда». Света смутилась и, поколебавшись, – отодвинула мне книгу назад. Через три дня, перед отходом, я принес с десяток книг со своего судна – русскую и зарубежную классику, все в добротных твердых обложках. Но Светы уже во второй раз не застал, разговорились с хозяином. Живет он тут лет десять, ему сейчас пятьдесят четыре. Стояли так же, на судне, года полтора. Сначала  работал у китайцев на плантации, чтобы прокормиться. Потом завел свое дело, кафешку. По родине скучает – здесь уныло и голо, одни наркоманы и геи. Как утверждает, интересно здесь то, что власти никого не проверяют, живешь ты по регистрации, или виду какому-либо, о жительстве. На мой вопрос о возвращении вздыхает, листая том Набокова с «Защитой Лужина» и не отвечая конкретно на вопрос, говорит – «вроде бы читал… и еще «Лолиту»… Также вздыхал о родине и 75-летний таксист, возивший моряков с дальнего причала «Софии», за сносную плату. Но все равно, полиция  придирается  к нему и он боится ее, просит  говорить  пассажиром, что они, то есть мы – его друзья. Так что им ближе всех? Испания, конечно, - приютившая, доброжелательная, понятная, даже близкая по менталитету. И  дом  тут  их есть, хоть какой-то. А сколько еще таких мечтающих возвратиться?.. Россия – родина и этим все сказано. Все остальное – чужбина.
   И все-таки нет такого места в России, как на «Каталине» Лас-Пальмаса -  площадки для игр в шахматы. Я, еще мечтая здесь побывать, обязательно прихвачу с собой в следующий раз шахматные часы, потому что комплекты с фигурами и досками там  уже есть, бесплатные…

  Октябрь 2013г.  близ Наудибу, Мавритания