Пара шёлковых чулок. Кейт Шопен

Однажды совершенно неожиданно для себя малютка миссис Сомерс оказалась обладательницей пятнадцати долларов. По её понятиям это была огромная куча денег, и то, что из-за этого её старое, потёртое портмоне вдруг раздулось, преисполнило её чувством такой собственной важности, какое она не испытывала уже многие годы.
 Вопрос капиталовложения был чем-то, что занимало её неотступно. День или два блуждала она как-будто в каком-то наваждении, а на самом деле была поглощена вычислениями и размышлениями. Нет, не хотелось ей действовать поспешно, сделать что-то о чём потом пришлось бы сожалеть. Но вот в течении безмятежных ночных часов, когда она лежала без сна и строила планы, что, казалось, наконец, увидела ясно разумный и правильный способ, как же потратить эти денежки.
 Доллар или два нужно бы добавить к обычной стоимости башмаков для Джейн, так, чтобы они прослужили ощутимо дольше, чем всегда. Ещё она купит несколько ярдов перкаля на новые рубашки для мальчиков и для Джейн с Мэг. На старенькие неплохо бы аккуратненько пришить заплатки. Ещё платьице для Мэг. Видела она как-то прелестные образцы в витрине магазина по сниженным ценам. И как раз должно ещё остаться на новые чулки - две пары как за одну - а если штопать их, то хватит надолго! Для мальчишек она раздобудет фуражки, для девочек - соломенные шляпки. Видение её маленькой семьи выглядевшее в кои-то веки свежо, изысканно и непотрёпано привело её в настоящее нервное возбуждение, бессонницу, заполненную нетерпеливым предвкушением.
 Бывало соседи толковали о каких- то «лучших днях», каковые малютка миссис Сомерс якобы знавала прежде, чем даже помышляла стать миссис Сомерс. Нет, не баловала она себя такими болезненными воспоминаниями. Совсем у ней не было времени - ни минутки свободного времени, чтобы предаваться прошлому. Потребности настоящего поглощали каждую её мысль. Картины грядущего подобно смутному, отталкивающему монстру приводили иногда её в ужас, но к счастью никогда такое будущее не наступало.
 Миссис Сомерс была одной из тех кто отдавал должное распродажам уценённых товаров; тем кто мог часами выстаивать в очереди, дюйм за дюймом пробивая себе путь к желанному объекту по сниженной цене. Если нужно было она могла протиснуться куда угодно. В совершенстве познала она науку, как ухватить отличный товар, удержать его, с настойчивостью и решительностью пока не подойдёт её очередь расплачиваться, сколько бы времени на это не потребовалось. 
 Но сегодня она чувствовала себя уставшей и у ней немного кружилась голова. Она проглотила лёгкий ланч - нет! если хорошенько подумать, то между тем, как она накормила детей, прибралась и оделась для похода за покупками, она, в самом деле вовсе позабыла поесть!
 Она уселась на вертящийся стул перед прилавком, который был сравнительно пуст, стараясь собраться с силами и мужеством, чтобы броситься в атаку сквозь безумную толпу, осаждавшую бруствер из тканей для рубашек и узорного батиста. Её охватило какое-то оцепенение и одна рука бессильно опустилась на прилавок. Перчаток она не надела. Постепенно она осознала, что  пальцы наткнулись на что-то очень мягкое, что-то до чего очень приятно дотрагиваться. Она глянула вниз и увидела, что  рука покоится на груде шёлковых чулок. Объявление рядом гласило, что цена на них была снижена с двух долларов пятидесяти центов до одного доллара девяносто восьми центов; и молодая продавщица, которая стояла за этим прилавком предложила ей самой пощупать нить шёлкового трикотажа. Она улыбнулась, как-будто ей предложили осмотреть брильянтовую диадему и как-будто она и впрямь намеревалась её купить. Она продолжала ощупывать мягкие, блестящие, роскошные вещи - теперь уже двумя руками, поднимая  вверх, чтобы увидеть их блеск, и почувствовать, как они скользят, подобно змее, сквозь  пальцы.
 Два чахоточных пятна вдруг вспыхнули на её бледных щёчках. Она посмотрела на девушку.
 - Как вы думаете, среди этих есть  восемь с половиной?
Восемь с половиной там был. На поверку больше было именно такого размера, чем любого другого. Были здесь пары нежно-голубого цвета, несколько бледно-лилового, несколько чёрного и различных оттенков жёлто-коричневого и серого. Миссис Сомерс выбрала чёрную пару и рассматривала её очень долго и тщательно. Она притворилась, что  изучает  структуру ткани, и продавщица убедила её, что она наивысшего качества.
 - Доллар и девяносто восемь центов, - размышляла она вслух, - Ну, хорошо, я возьму вот эту пару. Она протянула девушке пятидолларовую банкноту и стала ждать сдачу и свой свёрток. Какой же маленький он был! Казалось его совсем не видно в глубине её старой, потёртой сумки для покупок.
После этого, миссис Сомерс совсем даже не направилась в сторону прилавка товаров со скидками. Она вошла в лифт, который доставил её на верхний этаж, в зону дамских комнат. Здесь, в укромном уголке, она переоделась, сменив свои хлопчатобумажные чулки на новые шёлковые, которые только что купила. Не было у неё ни острых душевных переживаний, ни рассуждений с самой собой, ни попыток внятно объяснить мотивы своих действий. Никаких мыслей вообще. Казалось, она дала себе на время передышку от этой изнурительной, беспрерывно работающей функции и полностью покорилась некоему механическому импульсу, который направлял её действия, избавив от ответсвенности.
 Как приятно касался  шёлк-сырец её кожи! Ей захотелось откинуться в уютном кресле здесь и ненадолго расслабиться в его роскоши. Да, уж, действительно недолго она пробыла в нём. Затем она вновь надела туфли. Скатала хлопчатобумажные чулки и бросила в сумку. Проделав это всё, она направилась прямиком в обувной отдел и уселась на примерочный стул.
 И привередой же она была. Продавец не мог её понять; и не мог подобрать туфли к её чулкам, не так то легко ей было угодить. Придерживая свои юбки, она вертела головой и ногами, то так, то эдак, оглядывая отполированные и заострённые кончики ботинок с разных сторон. Лодыжка и стопа выглядели просто прелестно. Никак до неё не доходило, что они принадлежат ей, являются её частью. Ей хотелось превосходную, стильную и подходящую обувь, и она сказала об этом молодому пареньку, который её обслуживал, и она не возражала, если доллар или два будут накинуты к цене - главное получить то, что она хочет.
  Как давно это было, когда перчатки, которые носила миссис Сомерс идеально сидели на её ручке. В тех редких случаях, когда она  покупала пару, они всегда были со скидкой, столь дешёвые, что было бы просто абсурдно и неразумно ожидать, чтобы они подходили к её руке.
 Сейчас её локти покоились на подушечке прилавка с перчатками, и прелестное, обворожительное, молодое создание, с деликатностью и проворством, натягивала длинную до запястья, лайковую перчатку на руку миссис Сомерс. Она  разгладила её точно в обхват запястья и ловко застегнула пуговку и обе застыли на секунду или две в восхищённом созерцании маленькой совершенной ручки в перчатке. Но были и другие места, где можно  потратить  деньги.
 В нескольких шагах, вниз по улице был киоск, где за витриной высилась горка книг и журналов. Миссис Сомерс купила два журнала по довольно таки высокой цене, какие она привыкла читать ещё в дни, когда привыкла и к другим приятным штукам. Он понесла их без упаковки. Также как,  переходя через перекрёсток,  приподнимала свои юбки.  Чулки, ботинки и прекрасно сидящие на руках перчатки сотворили просто чудо с её манерой держать себя - дали ей ощущение уверенности, чувство принадлежности к хорошо одетым людям.
 Она сильно проголодалась. В другой раз она подавила бы в себе это настойчивое желание и дотерпела бы до дома, где заварила бы себе чашечку чая и приготовила какие-нибудь лёгкие закуски из того, что было под рукой. Но тот импульс, который вёл её не дозволял ей заигрывать с подобного рода мыслями.
 На углу был ресторан. Раньше она никогда не переступала его порога. С улицы  иногда замечала мельком чистые дамастовые скатерти, блеск хрусталя, мягкую поступь официантов, обслуживающих светское общество.
 Когда она вошла, её внешний вид не вызвал, как она немного опасалась, ни удивления, ни испуга. Села за маленький столик в полном одиночестве, и внимательный официант тут же подбежал принять заказ. Нет, объедаться она не хотела. Так, попробовать на зубок - полдюжины голубых устриц, крупно нарубленный кресс-салат,  на десерт что-нибудь - крем-фраппе например; бокал рейнского вина, ну и напоследок маленькую чашечку чёрного кофе.
 Ожидая заказ, миссис Сомерс неторопливо сняла перчатки и положила их рядом. Затем  выбрала журнал и быстро пролистала его, разрезая страницы тупым концом ножичка. Всё это было очень приятно. Дамастовые скатерти были ещё более чистые, чем это казалось через окно, хрусталь ещё более искрящимся. Были там и молчаливые леди и джентельмены, которые  не замечая её, завтракали за такими же маленькими столиками. Играла тихая, приятная музыкальная мелодия, и мягкий бриз веял через окно. Она откусила кусочек, и прочитала слово или два, и пригубила янтарного вина, и потёрлась пальчиками в шёлковых чулках. Сколько стоит - неважно. Она отсчитала деньги официанту и оставила ещё одну монету на подносе, после чего он поклонился ей, как принцессе королевских кровей.
 В её кошельке ещё оставались деньги. Следующее её искушение предстало в виде афиши дневного спектакля.
 Немного позднее, когда она вошла в здание театра, то оказалось, что пьеса уже началась, и зал, как ей показалось, был полон. Но несколько свободных мест всё же было, и в одно из них она протиснулась между ярко одетыми женщинами, которые пришли сюда убить время, поесть конфет и покрасоваться безвкусными нарядами. Было много и тех, кто пришёл исключительно ради пьесы и игры актёров. Можно с уверенностью сказать, что не было какого-то одного мгновения, которое  выразило бы  полностью отношение миссис Сомерс ко всему вокруг. Она вобрала в себя всё - сцена, актёры, публика - в одно широкое впечатление, впитала его и наслаждалась им. Смеялась на комедии, плакала - она и одна вульгарного вида женщина рядом плакали вместе над трагедией. Они даже немного поговорили во время спектакля. И вульгарного вида женщина вытерла слёзы и высморкалась в маленький, тоненький, надушенный, кружевной платочек и передала коробочку с конфетами миссис Сомерс.
 Пьеса закончилась, музыка стихла, публика расходилась. Она как-будто очнулась от прекрасного сна. Народ рассеивался в разные стороны. Миссис Сомерс пошла к перекрёстку ждать вагон канатной дороги.
 Напротив сидел какой-то мужчина с проницательным взглядом, который, казалось, изучал её маленькое, бледное личико. Увиденное сильно озадачило его. На самом деле, он не заметил ровным счётом ничего - если только он не был  каким-нибудь волшебником, чтобы обнаружить в нёй горькое желание, сильное стремление, чтобы этот вагон никогда и нигде не останавливался, а катил и катил дальше вместе с ней, вечно.