12. Будни Всадников Впокалипсиса. У семи нянек. Ча

Майя взрослела, и ее уже можно было оставлять дома без присмотра. Теперь Всадники узнавали подробности ее жизни в основном из рассказов Смерти.

… - И вот она мне заявляет – «я растолстела, попроси дядю Глада, чтобы он что-то сделал с моим аппетитом!» А она ну как сказать – ну правда между третьей грудной и брюшной пластинами явно немного есть лишнего, ну это ж подростковое, перерастет…Я ей говорю – сдурела, что ли, я лучше попрошу дядю Мора, чтобы он гонял тебя с Фенриром в парке перед сном.
- В парке на ночь глядя? Это же опасно! – всполошилась Война
- Для кого? – подняла бровь Смерть. Глад расхохотался, представив себе незадачливого злодея, которому не посчастливится встретиться в ночном парке с Майкой и Фенриром.

…- Психанула и говорит – «Ты мне не мать!» Отвечаю – «А я и не претендую. Мне достаточно регулярно смотреться в зеркало, чтобы не забывать об этом». И что вы думаете? Разревелась. Мол, я намекаю на ее уродство.

…- Пирсинг хочет. И без того ходит – на каждом щупальце по четыре браслета, заставила меня научиться плести для нее фенечки с надписями. Научилась, куда я денусь. Говорю – чего сама не научишься? А она мне – «у меня лапки». И ведь не поспоришь…Так теперь ей понадобилось кольцо в брюшную пластину. А это если делать, то действительно сейчас, пока хитин еще не затвердел намертво.
- У меня есть хороший мастер, - предложил Мор.
- Смеешься? Мастера не жалко? Сама проколупаю…

…- Вконтактике сидит, под аватаркой милой девочки. Под школьницу косит. Треплется с парнем, ничего такой, судя по аватарке. И вижу, тянется к нему, переживает. Говорит – что мне делать, если предложит в реале встретиться? А он не предложил. Он попросил сиськи показать.
- Вот гаденыш! – возмутился Мор. – Дай ссылку, вот я ему покажу!
- Да она уже показала…Сначала расстроилась, потом рассердилась и показала. Роличек маленький с собой в главной роли сняла и отправила ему. Со словами «Теперь ты слишком много знаешь и я вынуждена буду тебя убить. Жди, я иду к тебе». А дальше самое интересное, как я это узнала-то вообще. Являюсь я на очередной вызов. А там дед шестидесятилетний с Майкиной перепиской на мониторе…сердчишко у старого извращенца не выдержало. Да туда ему и дорога. А  переписку я стерла, конечно.

…- Кексик мне испекла. Персонально мне, сама же типа на диете. И больше половины сама и смолотила за чаем. А я и молчу – фиг с ней с фигурой, под таких как она стандартов все равно не предусмотрено, пусть себе радуется ребенок…Зато знаете как приятно, когда тебя встречают чаем с кексиком!



И вот однажды Смерть с Майей снова явились в офис вместе. С порога Смерть преувеличенно-весело заявила:
- Мы вас покидаем!
В последовавшей суматохе  выяснилось, что сама Смерть, конечно, никуда не девается. А вот Майя твердо решила покинуть приемно-родительское гнездо и отправиться в свободное плавание. Огромный плотно набитый рюкзак свидетельствовал о серьезности ее намерений.
Что тут началось! Глад побежал за тортиком и прочими атрибутами прощальных посиделок. Мор – за подарками в виде своей коллекции браслетов, цепей и колец и новых босерских перчаток, Война – за приданым в виде собственноручно вышитых платочков и маленьких мягких полотенечек. Потом, за чаем и медовухой, давали последние важные напутствия, ругали скрытную Смерть, что до конца никого не предупреждала, и вспоминали-вспоминали-вспоминали…Война то и дело утирала слезы, а остальные много улыбались, гордились, радовались за выросшего ребенка. Майе было немного грустно – ее огромные ведущие глаза приобрели фиолетовый цвет и красноречиво блестели – но все равно было видно, что в мыслях она где-то уже далеко впереди, в своем замечательном взрослом свободном будущем.
Наконец наступила пора прощаться. Все в очередной раз крепко обнялись – и все вместе, и по очереди; Майя суматошно тараторила: «Я буду писать! И звонить! Часто! Постоянно» - и наконец выпорхнула за дверь.
- Надеюсь, мы хорошо ее воспитали, - всхлипнула Война.


Смерть вышла из офиса в сгустившихся осенних сумерках, задержалась на крыльце. Вздохнула, медля возвращаться в пустую квартиру. За последние восемнадцать лет, которые, конечно, в рамках ее вечности были абсолютной мелочью, она умудрилась от этого отвыкнуть.
Из-за угла появилась высокая массивная фигура, встала рядом, плечом к плечу.
- Хреново? – сочувственно спросил Мор
- Есть немного, - беспечно ответила она.
Мор покосился на нее. Руки в карманах, плечи развернуты – сама бодрость и невозмутимость. Только глаза подозрительно блестят. Он повернулся к ней и с неловкостью, странной для многосотлетней дружбы, погладил ее по щеке, думая вытереть слезы. Слез не было, но он все равно еще раз погладил. Его прикосновение оказалось так неожиданно приятно, что Смерть на секунду задержала его руку, прижалась щекой к теплой жесткой ладони. И отпустила, с такой же неловкостью усмехнувшись:
- Надо же, совсем как живой.
- А я и есть живой. - серьезно ответил он. Вздохнул, притянул ее к себе, обнял и замер, слушая, как ее сердце стучится в его грудную клетку – «тук-тук, пусти к себе». – И ты живая. Это ничего, что нам тысячи лет, что мы умеем быть невидимыми, растворяться в воздухе и материализоваться где надо, и вообще заточены под уничтожение. А души-то у нас все равно живые.
- Думаешь? – с сомнением спросила Смерть.
- Знаю.