Дороги любви непросты Часть 1 глава 21

После операции Илью поместили в маленькую, всего на четыре койки палату, окна которой выходили на южную сторону. Анна Петровна примостилась здесь же, на соседней с сыном кровати. На вторые сутки Илья пришёл в сознание,  про ампутацию он ещё ничего не знал.

«Может так оно и к лучшему?» - думала про себя Аннушка. – «Чего расстраивать раньше времени. Пусть немного отойдёт, восстановится, а там уж и сказать можно…»
- Курить, - первое, что она услышала от сына.

- Повремени, Илюшенька,а?  Я тебе бульона свежего принесла. Поешь, сынок, сил бы тебе набраться!

- Курить, мать, дай! – не дал он ей договорить, - курить хочу!

Она наклонилась к тумбочке, стараясь незаметно смахнуть со щеки слезу, достала из неё пачку «Беломора» и спички, подала сыну.

Илья по привычке дунул в папиросу и здесь же бледное, без кровинки лицо его, с потускневшими веснушками исказила гримаса боли.

- Вот пепельница тебе, - поставив на край кровати жестяную банку, Анна Петровна отошла к окну. Хотела было открыть форточку, но передумала. На улице не май месяц, не хватало ещё застудить сына. На зимнем бездонно-голубом небе светило яркое солнце, стая воробьёв с лёгкостью перелетала с ветки на ветку раскинувшегося под окнами тополя, видимо, в надежде, что кто-то из больных кинет им за окно крошки хлеба.

Палата моментально наполнилась сизым дымом, в тишине она отчётливо слышала, с какой жадностью затягивается Илья. Утром сбегала на почту, благо она в пяти минутах ходьбы от больницы, отправила в Ленинград телеграмму Мите, сообщив, что Илья в тяжёлом состоянии.  Опасность для жизни миновала, хотя состояние его оставалось критически тяжёлым. Ей необходима была поддержка второго сына, а Илье – брата. Глядишь, вдвоём и справятся, помогут Илюше выкарабкаться. Вчера Дмитрий Андреевич провёл пальцем по оперированной ноге чуть выше колена, сказав, что если воспаление поднимется до этого места, он будет вынужден ампутировать ногу. Правая тоже под угрозой…  Анна Петровна прекрасно понимала, что молодой хирург пошёл на риск, будь на его месте старый Иосиф Самуилович, лежал бы сейчас сын без ног. Не тот человек Иосиф, чтобы брать на себя такую ответственность. А здесь молодость, отсюда и желание рискнуть, да и не  нахлебался молодой доктор пока бюрократии.

 Вспомнился, Царство небесное, муж её – Алексей. Молодой совсем парнишка, всего-то двадцать два года, почти всю войну прошёл без единой царапины, как будто ангел-хранитель оберегал его, и в последние дни войны – 22 апреля, в районе Эркнера, на подступах к Берлину, снарядом оторвало сразу обе ноги выше колена.  Они тогда с Прасковьей, после расформирования их медсанбата, попали в госпиталь, развёрнутый на базе больничных корпусов, принадлежащих какому-то университету, а какому именно, она уже и не помнит.  Сотни раненных поступало к ним чуть ли не ежедневно. Все не только чувствовали, но и знали - близок день Победы, но, как будто взбесившиеся, отчаянно дрались до последнего вздоха немцы, ползли, не выпуская из рук оружие; каждая пять немецкой земли насквозь пропитана кровью наших бойцов...

 Красивый, с вьющимися, светлыми с рыжинкой волосами, карими огромными глазами гвардии старший лейтенант Алексей Заботин не хотел жить, просил её об одном – дать возможность умереть, отказывался есть и пить, только беспрерывно курил самокрутку. Она хорошо помнит тот день – День Победы! Кто-то притащил в палату патефон, поставили пластинку, под звуки «Рио-Риты» раненные, кто мог, поднялись с кроватей и стали приглашать девушек и женщин, на танец.  Все плакали и смеялись одновременно, обнимали, целовали друг друга… Все, кроме Алексея. Он отвернулся к стене и пролежал так до самой ночи.  Она слышала его прерывистое дыхание, видела, как с хрипом вздымается и опускается его грудь, как сжимаются время от времени кулаки. Сердце молоденькой девушки разрывалось от жалости, не могла она спокойно смотреть на его мучения, подошла наутро и сделала предложение руки и сердца. Как же тогда загорелись только что мутные, безжизненные глаза Алёши! По-детски пухлые губы расплылись в улыбке, широковатый нос смешно сморщился,  медленно и неуверенно он протянул ей руку. Анютка взяла её в свои маленькие девичьи ручки, слегка пожимая и ласково поглаживая:

-Всё у нас будет хорошо, Алёшенька! – но хорошего-то и вспомнить нечего.

- Что ты сказала, мать? – раздался голос сына.

Только сейчас Анна Петровна поняла, что произнесла последние слова вслух.

- Говорю, что всё у тебя будет хорошо, Илюшенька!

- Будет ли? – криво усмехнулся Илья. – Ноги-то ещё не оттяпали? – грубовато, с  издевкой спросил он.

- Что ты такое говоришь?! – засуетилась Анна Петровна, пряча от сына глаза. – Давай я тебя всё же бульоном напою.

- Сказал же - не буду! – упрямо повторил он и повернул голову к стене, прикрыв глаза.

Как изменился Илюша за последнее время! Всегда весёлый и доброжелательный - временами ставал молчаливым, грубым, хамоватым. Она не хотела этого замечать, искала оправдания: взрослым стал, как-никак - агроном, не до сентиментальности, стараясь не обращать внимания на частые выпивки.  Просто-напросто закрывала глаза. А надо было бить во все колокола! Могла бы поговорить с Артамоновым – первым секретарём горкома партии, он мужик стоящий, в беде не оставил, нашёл бы Илье работу в городе, подальше от таких, как Юрасик.  Не упусти она своевременно сына – не лежал бы он сейчас здесь. Эх, знать бы, где упадёшь…

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2018/10/15/1738