Позднее спасибо

   
   Во множестве прожитых дней память высвечивает людей, которые дарили мне добро. Осознание этого пришло много позже. В молодости это было как бы само собой разумеющимся. В  Назимово  таковой была семья Шароглазовых – Нина Васильевна и её дети, а также её брат Владимир Васильевич. Это были тёплые  люди, обожавшие хорошие лирические песни, любившие гостей, которых угощали  чем бог послал.  У них я впервые отведала сырых ельцов, посоленных с чесноком – очень вкусных. У нас в Усть-Питу так не солили.
    Владимир Васильевич, окончив физмат Енисейского пединститута, работал в местной школе, то есть был моим коллегой. Внешне он был неказистым – маленьким, курносым, с рябоватым лицом. Возможно,  из-за этого долго ходил в холостяках. Человек он был добрый, жизнелюбивый  и по-своему интересный.  Любил петь под гитару. У него был свой песенный репертуар. Эти песни я никогда раньше не слышала.  Например,  лирическую  песню  про северную Дудинку. У Шароглазовых там жили близкие родственники, и, возможно, оттуда Владимир Васильевич  привёз эту трогательную песню.
     Запомнилась мне из его репертуара и шуточная песня  про кузнечика  (за полноту текста уже не ручаюсь):
                На солнечной поляночке
                Чему-то, чему-то, чему-то очень рад,
                Сидел кузнечик маленький
                Коленками, коленками, коленками назад.

                Нашёл себе подруженьку:
                Девчоночка, девчоночка, девчонка – просто клад!
                Такая же зелёная,
                Коленками, коленками, коленками назад.

                Но вот на партсобрании
                Товарищи, товарищи
                Ему и говорят:
                - Морально разложившийся,
                Коленками, коленками, коленками назад!..
    
       Мы любили подпевать ему ещё одну шуточную песню:
                Расскажу я вам, ребята,
                Про семейный свой разлад,
                Как однажды я когда-то, я когда-то
                Был по правилам женат.
                Но судьба довольно строго
                Подошла к моей жене:
                Три недели проболела скарлатиной,
                Умерла, оставив мне
                Припев:   тридцать метров крепдешина,
                Фирмы Мозера часы – будильник,
                Три бидона с керосином, с самогоном,
                Ленинградский патефон,
                Шести белой полушалок,
                Пудру, крем, одеколон, духи,
                Три атласных одеяла-одеялка
                И спортивные трусы.
                Жил я, горе забывая,
                Но однажды при луне
                В парке дама молодая
                Подошла, мигнула мне.
                И как будто бы случайно
                Я решил с ней рядом сесть,
                И как будто машинально
                Рассказал, что дома есть…
                Припев:
                Сдав домашние заботы
                И не ведая забот-хлопот,
                Утром рано на работу-работёнку
                Я уехал на завод.
                День работал, напевая.
                В сердце розы расцвели – цветы!
                А когда домой вернулся,
                Мне сказали:
                - Она ушла. И с ней ушли…
                Припев.

    
     Вспоминается наша поездка в Москву, Ленинград и Таллин, организованная и   возглавленная Владимиром Васильевичем.
   Последний раз я увидела его лет через пятнадцать  в Лесосибирске, где мы случайно встретились на автобусной остановке. Он, женившись, перебрался сюда.  Внешне Владимир Васильевич изменился в худшую сторону: сильно болел диабетом. А года через  три  я была у него на похоронах…

   Не могу не рассказать ещё об одном таком семействе. Это семья Отто Августовича  Кин, сосланного во время войны из Украины в Сибирь и работавшего в назимовском  колхозе бухгалтером. Вообще, чем меня поразило Назимово – так это множеством семей ссыльных немцев. В моём родном Усть-Питу из ссыльных было лишь несколько  литовских семей, которые вскоре после войны вернулись на родину.
   Мы со Светланой  Сухаревой  жили при больнице, так как она работала фельдшером.  Но она вскоре вышла замуж за Колю Беляева, и они переехали в Лесосибирск. Я осталась одна. К нам со Светой любила ходить местная молодёжь. По привычке ребята и девушки собирались и у меня. Но в деревне всегда находятся недобрые люди, и обо мне пошла молва, будто бы я устраиваю в своей квартире вертеп. Это было несправедливо, очень обидно, тем более, что я работала в школе. Я растерялась, не зная, как исправить положение, и отправилась за советом к Анне Артемьевне Кин: их дочь Лида была когда-то моей одноклассницей в Подтёсово. И супруги Кин пригласили меня квартировать у них, так как их дети уже выросли и разъехались. С ними жил только самый младший – Витя. Полтора  года проживания у них на квартире я вспоминаю как светлое время. Не было никаких ограничений; за символическую плату я кормилась за общим столом, а питание было отменным, так как семья держала большое хозяйство. Я ощущала себя членом их семьи, была в курсе жизни всех их восьмерых детей. Все относились ко мне как к родному человеку.
    В моей памяти осталась яркая деталь, характеризующая отношения детей и родителей в этой семье. Меня поразило тогда, что дети обращались к родителям на "Вы". В моей семье, да и в семьях  всей нашей деревни такого не было. Кажется, это было деталью менталитета немецкой семьи, хотя Анна Артемьевна была русской.
    Сегодня я  нет-нет да и вспоминаю с благодарностью  уже покойных Отто Августовича,  Анну Артемьевну, а также их замечательных детей, которых судьба разбросала по всей России – от Сахалина до Санкт-Петербурга  и  Брянской области.


Рецензии