Кровавая история

       Утром  к 11.00 меня вызвали в деканат. За столом большой комнаты сидел наш декан – Владимир Константинович Черепнин.  Он был большой и грузный. Его строгие глаза под толстыми линзами очков сверкали праведным гневом. А хмурый разъяренный вид свидетельствовал, что сейчас наступит роковой час неотразимой кары.   В руках у декана  топорщились  два листа белой   бумаги, исписанные  четким безупречным почерком. Не трудно было  догадаться,  это была докладная на меня. Рядом сидел наш комсорг геологического факультета Вася Рыбкин.
       
Увидев меня, Вася вытянулся, а декан, глядя мимо  меня на портрет академика Усова - основателя школы сибирских геологов,  поморщившись,  строго заговорил:
- Григорий, опять ты фокусы выкидываешь! Мне твои выходки - вот где сидят. Надоело тобой заниматься. Учти! Мое терпение небезупречно. У меня уже целый буклет,  докладных на тебя и папка твоих объяснительных. Вот, полюбуйся… - Декан стал быстро перелистовать расписанные корявым моим  почерком листки многочисленных оправдательных записок.   Опоздание на месяц на учебу,  в связи с задержкой возвращения из похода  по вулканам  Камчатки.  Организация ночных тренировок с крыши общежития на Пирогова 18...

        - Ну,  скажи на милость.  Зачем вы ночью по веревкам спускались с крыши общежития  и будили студентов? Это еще цветочки.  Опоздание на практику в районе  Енисейского кряжа, где ты, догоняя поисковый отряд, безрассудно один  пошел пешком за пятьдесят километров  и оттопал эти  километры вдоль реки по глухой тайге, где за сотни верст нет ни одной человеческой души. Только чистая случайность вывела тогда тебя к геологам.  Еще одна объяснительная записка,  где ты обязуешься не шмыгать на лекциях носом и всегда носить носовой платок. А эта выходка… Зачем ты девушкам студентам на лекции закидывал через всю аудиторию бумажных голубей с предложениями покорить неизведанные  пещерные дыры. Я уже не говорю об апрельских ночевках в спальниках на крыше Пироговки. Что это вам, полоумным, в кроватях не спится?  А зачем вы откапали в огороде у нашего  завхоза какую-то доисторическую лошадь? Вас позвали колодец выкопать. А вы ему вырыли  целую  траншею с костями. Кроты – палеонтологи! Вот еще: полюбуйся!  Очередная докладная на тебя от председателя студсовета.  Этот  беспредел   когда-нибудь закончится,  Григорий-Камчатский?

        - Но  я…, - пытался   вставить словечко я.
- Не оправдывайся. Здесь все изложено. Вы облили представителя комсомола в общежитии  краской и скипидаром. У него ожоги и аллергия. И подпорченный костюм.
- Но это была шутка! – успел вымолвить я.
- Шутки - шутками, но могут быть и дети! Ты что не понимаешь, что с комсомолом шутить нельзя?

        - Я вынужден объявить тебе строгий выговор. Принять меры.
- Разрешите мне высказать свое мнение.

        – Вася Рыбкин поднялся. Его взгляд горел ясным огнем вырванного из груди сердца Данко. - Все предельно ясно.  Григорий является  типичным представителем безответственного,  беспринципного, безалаберного  студента – геолога. Таким у нас  не место. Он баламутит коллектив и унижает представителей комсомола. Он принципиально не посещает наши собрания. Не считается с нашим мнением. Поэтому я буду  выносить на комитете  вопрос об исключении его из  комсомола и института.

        - Подожди, Василий. Не горячись. А то у меня сейчас чайник от твоего  электричества    вскипит.  Он же строил Ангаро-Усольский химический комплекс,  работал на  ударной комсомольской стройке. У него в родне - старые большевики.  Я думаю,  он одумается.  Надо только его большевистский максимализм направить на благое дело.

          - Я… Я… Я…  готов кровью смыть… - вырвалось  с горькой усмешкой у меня.
- Тебе никто не давал слово!  – рявкнул декан.
- А в прочем это мысль. Заметьте: не я это предложил. Все для пользы. Пойдешь в больницу и станешь донором. Сдашь или, как ты там говоришь  «смоешь»,  свой позор своей буйной кровью  на благо больных людей.   И принесешь справку. Не принесешь-  гореть тебе синем пламенем на комсомольском собрании.  Понял потомственный большевик, Гриня?

         - А как же рапорт председателя студсовета? – не унимался Рыбкин.
- Все по справедливости. Красноперов жалуется,   что на него вылили пол-литра красной краски. Пусть  Григорий своей кровью искупит этот проступок. Сдаст пол-литра своей  алой горючей крови для пламенных моторов Родины. А заработанные средства отдаст Велиамину на чистку в химчистке подпорченного костюма. Заодно получит отгул и поест вдоволь на донорские талоны.

         -Я уколов боюсь. И вообще я дистрофик. У меня малокровие. Я при виде белого халата в обморок падаю!– закричал я.
- Поздно пить  боржоми, Григорий. Справка должна  быть завтра  у меня на столе. За свои поступки надо отвечать. Разговор окончен.
- А вас, товарищ Рыбкин, я попрошу остаться.

         Я вышел из кабинета. Вид у меня был такой, словно из меня уже высосали кровь   в дырявые ведра моей несокрушимой  Родины.

       - Гриня, что случилось? Опять на ковер вызывали?  - Меня окружили студенты-геологи.
- Что в пещеры и горы нас не пускают? Клуб запрещают открыть? Из института снова  выгоняют?  Красноперка опять докладную написал?
- Хуже. Под страхом отчисления, заставляют меня слить  свою  кровь умирающим в Поволжье, – хмуро пошутил я.
- За что? Там кто-то наш умирает? Кто-то в реанимации?  Наши геологи погибают?
- Долго объяснять. Еду на станцию переливания крови.

        - Мы с тобой. Народ,  проявим солидарность! Давайте станем кровными одноклубниками. Отольем свою кровь в закрома Родины!  Договорились? Едем!  Леха! Слава! Саня! Собирайте  народ  на  Пироговке! Загибаем консультацию! Составляем списки. Кто хочет отлить  свою кровь?

         На городской станции переливания крови  -    переполох.    Еще вчера главный врач станции сокрушался о нехватке донорской крови в городе Томске. Из-за чего трубил во все вышестоящие инстанции о катастрофическом положении с забором крови у населения.  И вдруг, нежданно-негаданно,  -  снежная лавина желающих стать донорами захлестнула  станцию. Студенты со всех институтов и университета Томска  буквально ломились в двери маленького помещения станции.  Образовалась многоголовая живая очередь.  Все требовали взять именно их, самую сочную, обогащенную витаминами и здоровыми генами кровь для  спасения разбившихся в походе студентов - геологов. Все секции туристов и  альпинистов  откликнулись на чей-то призыв спасти  попавших в беду  и умирающих в Поволжье спелеологов.
Акция сдачи донорской крови превратилась в неформальный слет добровольцев -кроводателей.

         Звенела гитара, дули горячий чай нетерпеливые студенты. И звучали песни:
«Отдай всего себя мой друг отчизне славной и кровь ты не жалей и не щади себя….»

         Сердобольные нянечки беспрерывно снабжали  возбужденных студентов  горячим чаем.  Откуда-то взялись пирожки.  Кто-то принес сухари и баранки. Пошли по рукам конфеты «Дунькина радость».  Кто-то звенел котелком и  кружками. Кто-то разжег костер в сквере для обогрева.  Вокруг него клубком  сидели и стояли  студенты. Мороз? Какой там мороз! Смех, нетерпение, вопросы, песни и возгласы слились в один  задорный неумолкающий гул – порыв:  «Даешь кровь!». 
         Ничего не жалко для геологов, даже своей крови. Только очень и очень  страшно. Спецы  по сдаче крови щипали души  впечатлительных девушек жуткими картинками страшных операций с вскрытием  вен, зашиванием их суровыми нитками и воспоминаниями о невыносимой,  нечеловеческой  боли.
        - Неужели это так больно и страшно? - спрашивала какая-то бледная от страха девчушка.
- Рожать будет еще больнее! – со знанием акушера отвечал спец, студент геофизик.
-  А кто он, разбившийся студент-геолог?

        - Да его все знают. Это Гриня. Он в реанимации. Разбился в Поволжье. Бедняга! Поломался нещадно! Сейчас лежит на вытяжках - весь в бинтах.
- А вас,  кто сбаламутил на сдачу крови?
- Кармен. Он сегодня бросил клич на ФТФ, что надо своей кровью спасать Гриню.
- А нам позвонил председатель клуба туристов ТПИ.  Мы всей секцией водников здесь.
- С каждым, такое может случиться!
- Привет альпинистам!  Давненько мы с вами не брали в руки шашки.
- Какие планы на лето?

         - Братики и сестрички станем друг для друга - кровниками!  Кто сдал общие  анализы – проходите  на сдачу крови, - кричит с крыльца серьезная медсестра.
-Да не толкайтесь! Все успеете. Что мерзнете?
- Вымерзаем.  Вытрезвитель здесь устроили! Дайте спирту для согрева!
- Сейчас дадим вам жару! Оголяйте  ягодицы,   шантрапа, исхудалая! У кого кровь первой группы – вне очереди!
- Даже здесь блатные! Где справедливость?
- Возьмите, возьмите  у меня! У меня кровь самая питательная первой группы!
- Ура советским врачам – кровососам!

          В это время я тихо лежал на белой кушетке в полудреме и сливал свою кровь в какую-то стекляшку. Рядом на кушетке примостился  Кармен. Мечтательная улыбка  Мона Лизы светилась у него на губах. На других кроватях торжественно возлежали все мои кровники – студенты геологи.  В комнату вплывали и уплывали такие близкие и дорогие моему сердцу  друзья: Саша, Слава, Сергей, Виктор, еще Саша и другие. Затем в дверях я удивленно обозначил знакомые лица спелеологов из Томского государственного университета, альпинистов из Томского государственного института систем управления и радиоэлектроники, туристов-водников, геологов - ориентировщиков и прочих. 
           Почему они здесь? Кто их позвал? Я не знал. Не знал я, что на клич студентов и аспирантов  в этот день сдали кровь для  спасения студентов геологов 48 наших друзей.  Потом в столовой, где на донорские талоны мы торжественно устроили песенный сабантуй кровников, все восторженно махали руками со следами перевязанных  донорских  ран и пели:
           Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!
           Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

           И звенели гитары, и лились благодарно  песни, и стучали наполненные  стаканы. Тосты и пожелания звучали без перерыва.   Смех заглушал  звон ложек.  Аппетит у нас в этот вечер был зверский.