Южными ночами. Часть 6

1.

Как ни странно, но никто меня не беспокоил этим вечером. Сначала я обрадовался своему уединению. Потом забеспокоился и нервно бегал к холодильнику. К ночи окончательно извёл себя мыслями, что никому я не нужен, и никто меня не любит. И что человеку надо для счастья! Ведь всё, как пожелаешь, так и складывается. Так нет же -  мысли постоянно снуют в голове, внутренний диалог никогда не отключается. Надо бы йогой заняться, а не железо качать в клубе. Сколько раз заглядывал в зал для йоги, но, натыкаясь на слишком серьёзный взгляд инструктора, почему-то не решался войти и делал вид, что ошибся дверью. А ведь для меня там всё, к тому же, бесплатно, по причине наших близких отношений с хозяином спортклуба.  Хотя, какой он хозяин! Папа-бизнесмен купил оболтусу сыночку «дело», где как он полагал, можно хоть руками работать, считая его высшее экономическое в престижной школе блажью и оторванной от действительности профессией. А он вот взял, несмотря на свои двадцать пять, да и расширил сеть. Я же, продажная с….ка, минимум раз в месяц, словно плата за абонемент, пользовался его безграничным расположением, непонятно за какие такие «красивые глаза». Правда, только сейчас, спустя три года, наши отношения с ним перешли в стадию спокойно-стабильных и ненавязчивых. А по началу – это был вихрь страстей, поздних тренировок и ночёвок на матах или массажных столах.   

И только теперь, сидя на кровати в одиночестве, я заскучал по своему Павлику, его вечно довольной лисьей морде и крепким плечам. Не заметил как заснул, оплакивая свою никчемность и ненужность.  Сквозь беспокойный сон будто послышался тихий свист в раскрытое окно. Шуршание в саду, робкий скрип досок в заборе, мерное постукивание капель дождя или молоточка по мозгам. Я подскочил, прислушался. Тихо. Сон опять утянул меня в свой водоворот. И будто снова свист. И опять тишина.

И в третий раз, со свистом миномётного снаряда в окно влетело что-то увесистое, с грохотом задело стул  и закатилось в угол. Я чуть на пол не упал. Это что было? Перегнувшись вниз, опасливо заглянул под кровать – что-то белело в темноте. Никаких других мыслей, как «воры» на ум не пришло. Через минуту, окончательно проснувшись, осознал, что вором моего спокойствия может быть только один урод…. Я нащупал фонарик, посветил и извлёк гальку размером с ладонь, обёрнутую бумагой и перевязанную скотчем. И чем человек думает! А если бы мне в голову залепил…  Я даже вздрогнул при этой мысли. Хотелось сразу же вернуть «посылку» отправителю в его раскрытое окно. Но, я же не идиот! Развернул лист бумаги и, подсвечивая фонариком, прочитал почти что ультиматум: «Куда ты пропал! Я и стучал, и свистел. Короче, бабка мне билет привезла на утро послезавтра. Сделай что-нибудь!».

Внутри в районе середины груди стало тяжело, будто галька упала мне именно в это место, было трудно вздохнуть. И снова это чувство из детства пустоты в животе. И что я могу сделать? Послезавтра – это уже завтра, так как на часах мигал новый день. Я откинулся на подушку. А ничего не делать… спать. Утро вечера, … как говорится. Но сон не шёл. И там, напротив, я думаю, тоже не спали.

Я лежал и рассуждал, «чего бы такого можно сделать». Прежде всего, можно сделать вид, что меня нет дома. Но в посёлке не принято оставлять окна нараспашку, когда хозяин отсутствует. Это негласное правило выработано ни одним поколением дачников. Меня раздирали противоречия: с одной стороны, я сам ныл недавно, что всеми покинут и не любим, с другой – существовал только один сценарий, и я был к нему не готов. 

Заунывный, еле слышный свист прямо под окном не оставил мне выбора. Неймётся же тебе! Мышка ищет свою кошку. Я спустил ноги в шлёпки, накинул банный халат и тихо  проскользнул в мастерскую, дверь которой не такая скрипучая, и можно было подкрасться к жертве с тыла. Глаза привыкли к темноте, и вот я уже вижу длинную тень. Фелька стоит, задрав голову, смотрит в моё окно. А в руках у него – лестница! Это что же, он влезть собирается?! Вот умора! Он влезает, а никого нет. Может, так даже лучше: выжду пять минут, пока он вернётся к себе, и спи – не хочу. Но не выдерживаю, смех так и душит:

- Может, через дверь пройдёшь? – издевательским шепотом произнёс я.

Парень ойкнул и выпустил лестницу. Она с гулом ударила по стене.

- Обалдел совсем! То чуть голову мне не расшиб, то бабку сейчас разбудишь.
- Прости, - только и выдавил сосед.

Он пошёл на мой голос. Я взял его за руку и повёл вокруг дома по заросшей еле видимой тропинке. В какой-то момент он споткнулся, я подхватил его под мышки и притянул к себе. И сразу аромат горячего тела свернул мне мозги набекрень, и я впился губами ему в шею. Он тут же перепоясал моё тело своими жилистыми руками-канатами и приподнял, как тюк при погрузке на корабль. Наши губы никак не могли встретиться в темноте, мы тыкались куда попало, но это были быстрые яростные отчаянные поцелуи. И остановиться было уже невозможно. Мы ввалились в мастерскую и, не сговариваясь, потянули друг друга к дивану.

- Эй, ты что творишь? – я ещё пытался образумить разошедшегося кентавра.
- Сам не знаю, не спрашивай ты меня! – с отчаянием шептал он.

Я завалил его на диван, и стоило мне дёрнуть за футболку, как он сам стал стаскивать её с себя. Халат уже валялся на полу. Мои жаждущие ладони заскользили по его тёмному гладкому торсу и не могли насытиться.  Хотелось ещё и видеть эту красоту, но луна закатилась за другую часть дома, и в мастерской было бархатно-туманно, силуэты неясны и размыты. И эта темнота развязывала нам руки, прятала совесть и стирала всякие приличия.

Я не мог объяснить себе, что происходит. А главное, ничего не мог с собой поделать. Разве не этого я так сильно хотел уже с пятой ступеньки нашей первой встречи? Разве не об этих прикосновениях мечтали мои пальцы? Разве не этой гладкой кожи требовали мои сухие губы?

Но почему он поддался? Я давал ему возможность одуматься – немного отстранялся, не впивался в губы намертво, не лез ручищами куда хотелось больше всего. Но он сам стремился им навстречу, выдыхал только краткие ахи, склонял свою длинную шею ближе к моему лицу и безжалостно сжимал израненную спину. О, моя многострадальная спина! И снова я это повторил про себя уже который раз за последнюю неделю. И улыбнулся сквозь боль.

Наконец «они» встретились и замерли на мгновение. Я не стал рваться вперёд, а медленно, легко обнял его губы своими,  приоткрыл и  попробовал их вкус. Паразит, и где же он клубнику взял в августе? Я на минуту крепко об этом задумался и стал впитывать их сногсшибающий аромат. Да это ж зубная паста! Это открытие меня даже отрезвило, и я рассмеялся.

- Что? – парень не знал, что и думать.
- Прости меня, … я просто подумал, откуда клубника.
- Это паста…  детская. Я почистил зубы, - обидчиво произнёс обескураженный Фелька.
- А там… тоже клубникой пахнет?

Я прямо почувствовал, какой он весь красный в темноте.

- Нет, там ванильное мыло.
- О, ваниль с тёмным шоколадом – это надо попробовать. Да сними ты их, - я потянул его шорты вниз.

Он послушно, как давеча на сеансе рисования, стащил с себя последнюю броню вместе с трусами. Вот, молодец, и приказывать не надо! Без всяких  прелюдий и предупреждений я сполз вниз и исполнил задуманное.

Сказать, что это оказалось простым делом – совсем не просто! Это как играть с кусачим котом: ему и хочется потискаться, и когти выпустить, и приласкаться, и руку погрызть. Парень дрожал, стонал, метался во все стороны, но не от желания вырваться от маньяка, а от впервые испытанного неведомого ранее мучительно-сладостного освобождения. Ох, он был щедр! Как будто копил всё только для меня. Разбор своих собственных ощущений я оставил на потом. Мне надо было срочно придумать какие-нибудь слова до того, как он затихнет и замрёт в ожидании. Мне почему-то не хотелось, чтобы он почувствовал стыд или разочарование. Я всё ещё подбирал более-менее приличные синонимы к произошедшему, как услышал тихий чуть задыхающийся голос:

- Я, как считается, уже потерял… ну, девственность свою?

В ответ раздался мой гомерический хохот. Я просто не мог остановиться, колотил руками по дивану и перегибался пополам. Дааа, парень конкретно идёт к своей цели. А я-то думал – любовь!

- Ой, прости. Прости меня, не обижайся только. А-ха-ха…., - я слегка отдышался. – Нет, дорогой, это только начало.

Я сполз с дивана, включил подсветку, стал доставать из шкафа постельное бельё. Кинул в него подушкой:

- Давай-ка стели, будем разбираться с твоей девственностью.  Это слово у меня просто в зубах навязло! Пора, действительно, с ней кончать.

Прикрываясь полотенцем, Фелька убежал в ванную. А мне, как обычно, в критическую минуту (да ещё на классическом концерте) захотелось есть. Надо устроить ему прощальный ночной ужин – что-нибудь лёгкое и випивку. Прикрыл мольберт и разложил на нём деликатесы. Сам, в позе Мыслителя уселся на край дивана с глотком виски. Надо бы обдумать происходящее, раскинуть мозгами, уговаривал сам себя. Но в голове моей – пустота, а на лице – глупая улыбка. Явный признак того, что данным экзистенциальным моментом моей жизни управляет не Разум, а её величество Судьба-матушка, м…ть её!

С обёрнутым вокруг талии полотенцем, парень вернулся в мастерскую, подошёл и присел передо мною на корточках.

- Дай глотнуть, - потянулся он к виски.
- Это взрослым. Тебе уже всё налито, на мольберте возьми, - я гладил его струящиеся волосы.

Теперь это можно было делать не украдкой, а по-хозяйски, с полным правом. Они были тяжёлыми, но словно шёлк. Напоминали шёрстку тёткиного йоркширского терьера. Он по-кошачьи потёрся о мою коленку, провёл рукой вдоль заросшей голени.

- Приеду домой и подстригусь. А то тренер на порог бассейна не пустит.
- Не вздумай! Тебе что, в Олимпиаде участвовать?!
- Ну, не в Олимпиаде, но на Европу обещал взять. Нет, иначе не получится. Он и так терпел до последнего.
- Значит, я успел запечатлеть твою красоту. Ведь, глаз не отвести, когда ты ими размахиваешь, аж до мурашек…
- Да ещё успею отрастить. Я же не вечно буду в спорте.
- Тогда ты станешь старым, уже не то…

Мы перебрасывались ничего не значащими фразами, отпивали из своих бокалов и смотрели друг другу в глаза. Его бирюза светилась в сумерках влажным, холодноватым, таинственным, глубоким свечением. И не было в них никакого страха, подозрений и предубеждения. Разве мог я посягнуть на эту невинность? Да никогда, чтоб меня черти утащили! Так, только частично…Я коварно ухмыльнулся.

- И чего это Наталья Леонидовна так спешно тебя домой усылает. Не иначе, соседки накапали.
- Да, она как-то подозрительно ласкова со мной весь день. Не гоняла, не пилила. Я как билет увидел, всё оборвалось внутри. Помнишь, ты сказал, что когда человек понравится, то я буду готов на всё ради него. Так вот…, я понял…., что готов на всё… с тобой.

2.

Я получил всё, что хотел. И я не о сексе, конечно. А о том ощущении превосходства перед всем миром, пусть мимолётном, но которое известно всем влюблённым: что все вокруг – дураки, уныло бредущие по земле, а ты воспарил над ними, проникнув в тайны вселенной, и посмеиваешься.

Однако, слово за слово, глоток за глотком, прикосновения, внезапный поцелуй, судорожное трепетание рук, натиск…  И вот, я уже распластан на спине в железной хватке… Надо мной колдует «Багой» свой чувственный танец, извиваясь, втираясь в моё тело своим, душит чёрными змеями волос, срывает стон и возвращает свой…

И как я не пытался устоять, но натура взяла верх – лирика и всякие сантименты быстро испарились в тёмной южной ночи. И я поддался, раскрылся навстречу ненасытному желанию исследователя-неофита докопаться до всех глубин тайного знания с первой попытки. Новообращённый ворвался в эти глубины без зазрения совести, ведомый лишь инстинктом и отсутствием каких либо альтернативных вариантов.

Я ещё раз вспомнил Олега, который славно преуспел в бурении моей скважины - на этот раз хорошим словом. Иначе, я бы не встал живым с дивана. Но после, в душе, обессилено прислонившись к прохладной стене, дал себе обещание больше никогда не допускать к себе неопытную молодёжь. Только бывалых «геологов»!

Парень спал, как убитый, раскинув руки и ноги, даже не потрудившись вытереть себя полотенцем. Пришлось подтереть его, как младенца, иначе утром, он бы прилип ко мне намертво. Поёрзав под его крылом, я отвоевал себе местечко и затих рядом. Потом  всё же дотянулся до мобильника и выставил будильник на семь, мало ли что – а вдруг Наталье приспичит отправить внучка на базар с утра пораньше. А его и нет в гнезде…
 
Чутьё меня не подвело. С трудом вырвав себя из его утреннего поцелуя, я выпроводил ночного гостя, проследил, как он взбирается по лестнице в свою комнату.  А  на последней перекладине послышался зычный бодрый голос Натальи Леонидовны:

- Фелик, да проснись ты, душа твоя - в кошку, да щоб её собака укусила! Ты что это дверь запер и не откликаешься, а я ору просто так….

О, как это мило! Уютное еврейское счастье. Мы улыбнулись друг другу, и парень пошёл «сдаваться».

В течение дня я выбегал на его свист, и мы несколько раз пересекались у дырки в заборе, втиснувшись в густые заросли лаврового куста, и вся наша одежда, руки, кожа, поцелуи пропахли его эфирными маслами. Но бабка как с цепи сорвалась, постоянно окликая его, то поесть, то полить, то начать вещи собирать.

- Щас, беру разгон! – ворчал Фелька из куста на её призыв.
- Ты мне не щас, а зараз беги! – отзывалась она звонко.

Я не выдержал такой нервотрёпки и  соврал, что надо съездить к дядьке на обед. Сначала решил притаиться, но порывшись в холодильнике, позвонил Нелли и напросился в гости. Хотя меня там всегда ждут. От услуги доставки с шофёром вежливо отказался.

Я прекрасно провёл время с семьёй, навозился с Неллиными малолетками, устроив конкурс по лепке фантастического монстра. Дети справились с заданием прекрасно, а у меня всё время получалась изящная статуэтка неизвестного божества. Нелли посматривала с интересом, как я лепил, а потом сминал тёмный пластилин, и вновь лепил тот же силуэт. В какой-то момент она выхватила у меня из рук фигурку и, запретив портить «такой шедевр», унесла его к себе в комнату на память.

Вечером, кое-как добравшись, увешанный пакетами с провизией, я тут же включил все огни в доме, чтобы маяком осветить путь отчаявшемуся путнику. И сразу услышал Натальины мелодичные переливы:

- Феля, сходи позови  Геру, шоб мы тебя так хорошо проводил, шоб ты не вздумал вернуться!

Фраза означала: чтобы ты уехал, ничего не позабыв. Наталья Леонидовна считала, что если не собрать всю округу на проводы и не соблюсти все положенные ритуалы, то дороги не будет. А по сему, она по нескольку раз допросила его по поводу «билета, паспорта, денег, жареной курицы, ключа от дома» в прямом и обратном порядке. На ужин собралась всё та же компания дам, скажем так, за пятьдесят, чтоб никого не обидеть. Когда я заявился, они уже изрядно наклюкались наливки, коньяка, красненького и беленького, ополовинили тазик с салатом и мисочки с закусками. Фелик сидел, подперев рукой щёку, с видом приговорённого к расстрелу. Я оживил общество, и все налили себе по новой. Наконец, дамы смилостивились и отпустили нас «попрощаться».

Ну, мы и попрощались… В Фелькиной комнате не решились, поэтому перебрались в мою мастерскую, и даже здесь на другой стороне дома, было слышно, как подруги «заспевали»  задушевным многоголосьем украинские и русские народные.
 
Когда распевы стали стихать, я с трудом выпроводил Фелика домой, чтобы не провоцировать Наталью на поиски своей «драгоценности». Парень несколько раз выпрашивал мой телефон, то так, то эдак. Но я примитивно соврал, что не помню его наизусть, а саму трубку, дескать, забыл сегодня у дядьки.  Что-то останавливало меня от возможного продолжения наших отношений. К счастью, никто не позвонил и не выдал меня. Тогда он написал свой номер на бумажке и велел перезвонить завтра, как только смогу. Да, да, конечно, позвоню… И не надейся! Почему я так решил – сам не могу понять.   

И только утро следующего дня прояснило, что последняя страница нашей захватывающей истории перевёрнута, интригующий сюжет завершён, герои попрощались со своим читателем. Навсегда ли? Пока неведомо…

3.

В воскресный день Савва Михеич решил вывезти всю команду друзей и родственников на морскую прогулку с заездом на шашлык к его закадычному другу. Я присоединился к компании на пирсе, где за нами приплыла необыкновенно красивая изящная яхта.  У трапа я неожиданно столкнулся с Павлом Евгеньевичем.

- Ждём, ждём тебя! Что же друга не захватил?
- Да он уехал в Москву. А ты как здесь?
- Так, вы же к нам в гости! Что, не ожидал такого поворота? Тебя ещё сюрпризы ждут…

«Сюрприз», в виде Олега, нарисовался на верхней палубе с Неллиным «старшеньким» на плечах. Он приветливо махнул мне рукой и тут же оглянулся на Павла. Тот благосклонно кивнул головой и отправился на свой пост.  Из чего я сделал вывод, как тогда просканировал нас опытный глаз врача, что и они теперь - пара.

Яхта неслась по направлению к той самой злополучной бухте, где мы с Феликом имели несчастье испытать судьбу. Я удивился, насколько далеко она находилась от нашего посёлка. И как нас туда занесло! В метрах ста от берега была сделана остановка, и все желающие могли понырять на глубину, пощекотать нервы. Желающих оказалось трое – Савва Михеич, Никитос  и я. Наше возвращение на палубу было встречено одобрительными возгласами и первой дозой алкоголя. Самые стойкие!

Когда миновали мыс,я даже ахнул от восхищения! Нас гостеприимно встречала очаровательно уютная бухта, с поросшими пицундской сосной и кипарисами склонами, прочерченными, словно пунктиром белоснежными ступеньками каменной лестницы. На пирсе всех приветствовал знакомый охранник, выудивший нас с Фелькой из цепких лап смертоносной волны. Правда, меня он не узнал, по причине того, что тогда я был мокрый и почти голый. Мы с Павлом, Олегом, Никитосом и остальной «молодёжью» полезли вверх по ступенькам. Для остальных солидных граждан и малолеток нашёлся лифт, неприметный в зарослях южных лиан.

Павел и Олег поднимались впереди, и я заметил, как они незаметно касаются друг друга, то тыльной стороной ладони, то плечами, то слегка подталкивают  в спину. Надо же, нашли друг друга нежданно-негаданно. Правда, пару раз я замечал на себе внимательный взгляд Олега, и то, как он судорожно закусывает нижнюю губу. Но, может, пронесёт.

Хозяин бухты и всего открывшегося наверху великолепия встречал нас с женой в беседке, где, как помнится, я возлежал на столе, словно труп в анатомичке. Они крепко обнялись с Саввой Михеичем и Никитосом. Потом и все остальные были представлены по очереди. С первого взгляда на хозяев было очевидно, что они с супругой живут душа в душу  в традиционном браке не первый десяток лет. И я искренне посочувствовал Павлу, так как и ежу было понятно, что здесь ему ничего не светит, если уж у такого авторитетного и богатого человека жена не фотомодель, а боевая подруга неопределенных форм и возраста. Однако она оказалась настолько весёлой и радушной, с живыми хитрющими глазами и звонким молодым голосом, что я даже не усомнился, что её муж и не замечал возрастных перемен с ней происходящих. Она была одета в длинную холщовую тунику, как на фотографиях с Максимилианом Волошиным, говорила распевным голосом  кубанской казачки и носила вокруг головы изумительную корону из сплетенных кос цвета соломы. Я вновь загорелся желанием запечатлеть такую неожиданную русскую красоту на бумаге и тихо поинтересовался у Павла, не будет ли слишком нахально попросить её позировать. Он призадумался и ответил, что после пятого тоста можно и попросить.

Все застолья сильных мира сего похожи и проходят по одному сценарию, если только это не новоиспечённые нувориши, развращённые Куршевелем. Главное, вкусно поесть, крепко выпить во здравие присутствующих и спеть от души.  Когда запела хозяйка, у меня внутри всё перевернулось от красоты её тембра и силе голоса. Да разве возможно променять такую женщину на молодую или какую-нибудь другую, на стандартно бездарный модельный шаблон.   Один её голос мог бы излечить любой недуг и утешить в минуту отчаяния. Как и предположил Павел, отсчитав ровно пять тостов, я подослал Нелли к хозяйке со своим предложением. Расспросив кто я, и кому кем прихожусь, она радостно распорядилась принести свой мольберт и краски и уселась на качели под инжирным деревом. И как я её понимаю: живя в такой красоте невозможно не взяться за кисти! Портрет был закончен на одном дыхании за сорок минут, вызвал бурю эмоций и трепетно унесён хозяином в недра огромного дворца.

Пожалуй, это был самый запоминающийся день лета. Под мерное покачивание яхты, осматривая горизонт с ускользающим солнцем, я возвращал себе душевное равновесие и уверенность, что всё будет только хорошо, и что мир принадлежит мне! Набережная встретила нас яркими мазками иллюминации, забойным ритмом незамысловатой попсы и многоголосьем прогуливающихся отдыхающих. Летом жизнь в посёлке не затихает до утра. Как только я ступил с корабля на землю, то снова почувствовал неуверенность, растерянность и нежелание возвращаться к себе в пустой дом. Я было поддался уговорам Нелли остаться у них переночевать, но решил испить чашу одиночества до дна и придумал очередную отговорку. К этому все давно привыкли и отправили меня с Олегом на машине. 

Всю дорогу ехали молча.  Буркнув спасибо, я открыл калитку и… не стал её закрывать, медленно пошёл по тропинке к дому. Через секунду, послышался звук сигнализации и шаги за спиной. Меня поняли правильно. В районе кустов, где он напал на меня неделю назад, мы оба, не сговариваясь, остановились и повернулись друг к другу.

- А с Павлом как, нормально?
- Мы не даём друг другу глупых обещаний. Пока я свободен от обязательств.
- Тогда поцелуй меня. Умоляю!

Олег усмехнулся, притянул меня к себе и очень медленно и нежно поцеловал. Пустота стала заполняться горячими приливами и разрастающимся сладким покалыванием.  Как же я обойдусь без всего этого в городе! Я не смогу один продираться по каменным джунглям, не смогу смотреть в серое небо или спускаться в толпу враждебных гномов   московской подземки. Надо скорее вобрать в себя остаток лета до последней капли, чтобы потом подпитываться ностальгическими воспоминаниями. И я имею на это право! Ведь больше никто не даёт необходимое каждому мальчику человеческое тепло близкого существа. И пусть это суррогат, но я получу его здесь и сейчас. И совесть тут совершенно ни при чём.

А ранним утром, проводя Олега нечленораздельными сонными звуками и зеванием, я закрыл и эту главу волшебной летней сказки.

4.

Осенний город встретил меня обманчивым бабьим летом на два дня и суматошной первой неделей учёбы. Отец был рад моему возвращению, но он эмоционально закрылся за эти два года вдовства, и наше обособленное существование в квартире не могло вернуть былой радости и задушевности. Тётка пыталась вывести нас из заторможенного состояния, периодически совершая набеги в нашу берлогу, но вносила лишь нервозность и сумбур.

Зато первое же посещение спортзала привело к неожиданному ренессансу наших отношений с Павликом. Мы и не ожидали, что можем так соскучиться друг по другу, снова крепко сцепились и целую осень пребывали в состоянии вновь вспыхнувшей влюблённости.

Я сдал летние зарисовки преподавателю, который был особо впечатлён «юным спящим демоном», как я назвал свою работу и «поющей казачкой», которую я воспроизвёл по памяти в разных вариантах. Так вот, «демон» так и не проявился на моём горизонте. Бумажку с номером телефона я ритуально порвал и сжёг в пепельнице на даче. В любом случае, если бы приспичило, его всегда можно было узнать через тётку у Натальи Леонидовны. Я решил, что Судьба сама сведёт нас, если это будет нужно. Правда, на Бога надейся, а верблюда привязывай – я несколько раз покрутился вокруг бассейна, где тренируется Фелик, но так ни разу его и не встретил. Что ж… будет то, что должно случиться, а того, что не должно – не произойдёт, как нам, йогам, известно… А пока что, Судьба шепнула: «Конец лету. Лету – к о н е ц».