Иван Ильич

Случился этот эпизод почти 30 лет назад, когда Ивану Ильичу было чуть больше, чем мне сейчас.
Он сам бесцеремонно открыл калитку на наш участок и скорым шагом, припадая на левую ногу прошел к дому. Я стоял возле крыльца с маленькими тогда (лет пяти-шести дочками двойняшками). Они почувствовали негодование зашедшего старика, и как я понял, слегка испугались. Дача у нас тогда только появилась, я, конечно, знал, в лицо соседа, мы здоровались, но особо не разговаривали и на участке у нас он раньше не бывал.
- Скажи мне, пожалуйста, не поздоровавшись начал он, и в голосе его чувствовалось агрессивное волнение подвыпившего пожилого человека - зачем тебе такая трава высокая на участке? Почему не покосил! А берез зачем посадил столько? Тут что тебе лес?
- А в чем, собственно говоря, дело? - спросил наконец я.
- А то, что траву вдоль забора не косишь, она от тебя ко мне поползёт, деревья подрастут - листья на мой участок осенью полетят. Нам зачем эти участки выделили, как ты думаешь?
Надо еще добавить, что в речь его вплетались матерные словечки, что при моих дочках было совсем неуместно и в общем-то возмутительно.
Девчонки смотрели на старика (он и мне тогда казался стариком – ему за пятьдесят ближе к 60 – мне в районе тридцати) и, видимо, ждали моей реакции. И хоть я чувствовал, что агрессия эта скорее неприятная, чем опасная, вторжение меня так возмутило, что я не мог разговаривать спокойно, поддался исходящему от незваного гостя волнению, перешел на ты и, изменяя своим принципам, разговаривать со старшими только на «Вы», попросил соседа убраться с моей территории, поскольку его сюда никто не звал и общаться с ним не желает.
Он смерил меня гневным взором, развернулся и на прощание сказал: «Смотри! Сгоришь со своим лесом как швед под Полтавой! Попомни мое слово!»
Что имел в виду этот пьяный старик? Что сухая трава на участке опасна с точки зрения пожара или, что он подожжет ее в один прекрасный день. Это было предостережение, угроза или просто пьяный бред?! Черт его разберет.
Сосед ушел, а я все не мог успокоиться. В принципе я понимал к чему клонил Иван Ильич, его раздражало, что мы почти ничего не выращиваем, что загораем на своих шести сотках, что садовое товарищество задумано как земля для садоводов, он вот на земле спину гнет, а мы бока греем, да еще и сорняки наши к нему якобы ползут.
Даже если это садовое товарищество, - рассуждал я про себя - почему я должен весь свой участок распахать под огород? Я пока работаю, овощи могу и в магазине купить. А здесь хочу, чтобы была тень от деревьев, свежесть от травы, хочу, чтобы место было для отдыха, а не для пахоты. Это моя здесь земля или как? Кто тут порядки устанавливает? Кстати, ни разу не видел, чтобы листья от моих деревьев за забор летели. Возмущение и чувство опасности от такого соседа не проходило. И я подумал, пусть будет известно, что приходил, угрожал, если это не было шуткой, то будет понимать - если не дай бог что случится, то к нему первому придут. Поразмыслил я так и эдак и пошел к председателю. Тот выслушал, говорит - пишите заявление. Я написал, что приходил пьяный, при детях матерился, обещал спалить, так и так, прошу принять меры.
Первое время после того эпизода мы не здоровались, с полгода, наверное, но постепенно взаимные обиды и претензии улеглись, я понял, что повода поддерживать конфликт в общем-то нет, ну выпил человек, ну перегнул палку, ну мало ли, бывает. Мне даже самому в какой-то момент стало неловко, что я ходил к председателю, написал кляузу. Угрозы, конечно, оказались пустыми, на участок ко мне самовольно сосед больше не приходил. Мы с женой со своей стороны старались не злить пожилого человека. Ольга покосила траву вдоль забора чтобы убрать семена разнотравья, которые якобы разлетались по ветру. Я спилил ветки осин, которые якобы отбрасывали тень на его посадки. Мы начали здороваться. Поначалу он приветствовал меня нехотя и только по отчеству «Николаич», а потом перешел на «Саша».
За исключением редких вспышек гнева Иван Ильич, был человеком самодостаточным, относительно тихим, друзья или родственники к нему приезжали не часто, хлопот особых от него не было. Он сам боролся за тишину возле наших домов. И, в частности, пытался отвадить подростков, что гоняли возле его (а следовательно, и нашего) участков на мопеде. Он даже соорудил лежачего полицейского, когда асфальтировали нашу дорогу. Но подростков разве остановишь, разве уймешь, продолжали гонять и на великах и на мопедах, кричать шуметь. Однажды разгорелся скандал. Видимо, ребята остановились возле его дома и пытались объяснить, что у них есть такие же права на эту улицу, как и у Ивана Ильича. Одному он успел дать подзатыльник, остальные разбежались. Через час пришла мать пострадавшего, она громко кричала, возмущенная тем, что кто-то посмел поднять руку на ее сына.
- С какой стати, кричала она - да и где же им ездить как не по улице.
Не берусь судить кто там был прав, кто виноват, да и не видел я, как и с чего разгорелся конфликт. Я слышал только обрывки разговоров. Иван Ильич вышел на встречу мамаше и сказал всего одну фразу « Что ты орешь, дура!» и опять ушел к себе в дом.
Мы приноровились к характеру соседа, как-то ладили, давно забыли про нашу ссору и нелепое пророчество, и вспомнили только тогда, когда вдруг случился у нас пожар и мы сгорели «как шведы под Полтавой».
Бревенчатый дом исчез за час или два, обуглились вокруг деревья, исчез шикарный куст жасмина, который заглядывал к нам в окна. Рядом с фундаментом чернела выжженная земля, блестели битые стекла, в центре высился остов печной трубы - страшное было зрелище.
Соседа кстати, в день пожара не было на даче, и к происшествию он, конечно, никакого отношения не имел, причина обнаружилась самая тривиальная - проводка.
Я был с утра в душе на противоположном конце участка. Ольга спала в доме. В душевой работал нагреватель воды, провод шел через участок в дом на чердак. Там, собственно говоря, и коротнуло.
Я из душа вышел потому, что погас свет, (решил, что отключили свет в поселке). Такое бывало не редко, так что я не о чем не волновался, вышел раздетый, расслабленный, с полотенцем на плече, иду к дому, смотрю - а там – мама дорогая – второй этаж полыхает. Где Ольга?! Что с ней?! Бегу к дому кричу, зову жену на ходу и вдруг, вижу сквозь наш неплотный забор - она на улице посреди дороги стоит – босая испуганная в ночной рубашке. Я как увидел ее, у меня все страхи улетучились - думаю да гори он этот дом синим пламенем, подумаешь, добра-то, ведь всякое могло быть, а тут слава Богу, жена жива. А Ольга, оказывается, выбежала на улицу к соседям – кричит люди добрые помогите, горим! Я понял, что с Ольгой ничего страшного не случилось, успокоился и пошел в дом, и вот странное дело – на первом этаже ничего вообще не изменилось - все цело, все наши вещи на своих местах в обычном житейском беспорядке, одежда, мои поделки из дерева, компьютер, дипломат с документами и никакого огня и даже дыма, только гул мощный - второй этаж горит. Я прошел на кухню, открыл кран до упора - вода бьет о металлическую раковину и почти не шумит потому, что гул со второго этажа забивает шум воды. И сразу ясно пока наберется ведро потолок провалится. Я понял, что у меня минута, а может меньше. Распахнул окно бросил туда свое самодельное деревянное кресло, нашел свой паспорт, положил его вместе с ноутбуком в дипломат тоже в окно бросил, потом открыл все двери чтобы наша кошка выбежала, если вдруг еще не выскочила. И тут как раз проводка затрещала, заискрила голубым над головой, начала гореть на потолке вагонка, я выскочил через дверь как раз, когда посыпались горящие ошметки с потолка. Выбежал из дома и к жене на улицу, а там уже толпа. Народ, передает по цепочке откуда-то воду, начали поливать дом Ивана Ильича. Я суетился вместе со всеми, плескал воду на забор, который отделял соседское строение - вода шипела, забор дымился. Жар стоял жуткий. Повезло что ветра не было, удалось отстоять соседские дома.
Какая-то женщина из пришедших на пожар, подошла к Ольге, одела ей на плечи белую кофточку поверх ночной рубашки, сунула в руку 500 рублей. Я в это время бегал где-то с ведрами, об этих событиях знаю только по рассказам жены. Сколько лет прошло, а кофту Ольга носит до сих пор, и забота, по сути, посторонних людей живет в нашей памяти.
Ольге тяжело было приезжать на обгоревший участок, я начал строительство без нее. Привез бригаду, поселил рабочих в уцелевшей в дальнем углу участка бытовке, пошел к Иван Ильичу. Он сочувствие особого не выражал, но пообещал присмотреть за строительством, инструментом подсобить, электричеством, водой, ну я конечно, ему заплатил. Он мне говорит, езжай Саш, не волнуйся, чем смогу помогу.
Приехал я через неделю (я работал в городе на фирме, приезжал на стройку только в выходные), а строители мои мне рассказывают, и нет-нет да проскочит у них «Дядя Ваня», ну думаю - значит нашли общий язык. И мысль такая мелькнула как это просто звучит у работяг как-то по-родственному совсем не фальшиво, почему я так не смог. Я на стройке своего дома помогал по мере сил и как-то нужно мне было расколоть бревно, взял я один топор и стал его забивать как клин другим топором, ну и лопнул обух. Посмотрел я , батюшки мои, это я топор Ивана Ильича сломал, пошел извиняться. Так и так говорю, Иван Ильич, извините ради бога, я вам куплю такой новый.
- Что ты купишь - сказал он с горечью. Купит он. Таких топоров не делают уже.
На том дело и кончилось, искупить сей грех так и не удалось.
Год прошел - вместо бревенчатой избы появился у нас щитовой утепленный домик. Как говорится "нет худа без добра": старую избу топили-топили поздней осенью - все из щелей дуло, а тут в этом щитовом домике поставили буржуйку-камин, да электрический обогреватель и держит тепло как термос - стали мы и в ноябре почаще приезжать на выходные.
Иван Ильич жил безвыездно до самых холодов до конца ноября, уже когда и воды в поселке не было – как-то справлялся. Бывало, спрошу его - Иван Ильич вы здесь до какого числа. А он мне «Поживу еще маленько, что мне там в Москве в моем скворечнике на девятом этаже делать, здесь, хоть земля рядом. У меня тут картошка своя, огурцы соленые, все свое, дольше тут просижу меньше везти с собой в Москву.
Если приезжали в конце осени и видели свет в окне у Ивана Ильича, Ольга радовалась, говорила вот – если вдруг придется ночевать одной на даче, я без Иван Ильича не решилась бы, а при нем, так, пожалуй и не страшно.
А в ноябре поселок совсем пустой - идем вечером на прогулку, Ольга по сторонам смотрит и, если где свет горит, всегда радуется – и говорит «а вон еще свет в доме. А вон еще, впрочем нет, - это фонарь отсвечивает, а кажется будто свет в окне».
Уезжали мы с дачи уже морозом землю прибивало, так Иван Ильич еще на месте был, а по весне приезжали он уже на своем участке - ходит как журавль за сеткой переставляет свою негнущуюся ногу.
Прошел год, вернулась трава, потом возродился куст чубушника и сирени, оставшиеся березы подросли и щедро давали ажурную подвижную тень от колыхаемых ветром ветвей. Стали мы забывать про старый дом и про пожар.
Пока хозяйство налаживали сколько раз к Ивану Ильичу обращались. И калитку он нам, кстати, к петле приварил. Где сам сварочный аппарат возьмешь? И с электрикой помогал, уж мы к тому времени ему как себе - святое доверяли - электрику!
Несмотря на соседские отношения бывали и взбучки, правда. Как-то раз я оставил шланг под деревом пролить землю как следует и забыл, вода потекла на соседний участок к Ивану Ильичу.
Напоминание, что вода не выключена не заставило себя ждать.
- Ты что же, сукин сын, делаешь – кричал Иван Ильич, ты же мне весь участок залил. Я примирительно оправдывался.
- Иван Ильич, ну это же вода не мазут какой-нибудь. Люди все поливают свои участки, а вам от меня натекло - польете поменьше, в чем проблема-то?
- Поливают! – кричал Иван Ильич – нешто так участки поливают, ну и, конечно, матерился трехэтажно.
Я хоть и попривык к нему, знал, что он отходчив, а все же его гнев и возмущение для меня каждый раз было встряской. Даже Ольга, которая готова была остаться ночевать на даче только если рядом Иван Ильич и вроде бы его совсем не боялась – говорила потом - смотри не дай бог зальем опять Иван Ильича, пойди еще раз кран проверь.
В другой раз мы залили его, когда у нас сорвало на участке кран. Я решил предупредить скандал, сам пошел к соседу, постучал и сразу признался, что кран сорвало и без него никак не можем справиться. Иван Ильич был серьезен и сосредоточен, ходил то к крану на наш участок, то обратно в свой сарай, менял сальник, потом прокладки. Потом что-то еще. По ходу объяснял, что к чему и как бы нас всех залило если бы, вовремя его не позвали.
В новом доме уже лет пять прожили - в Ольге стал постепенно просыпаться крестьянин и мичуринец одновременно. То у нас только смородина, березы с осинами, и кабачки были. А тут жена грядки стала копать, кирпичами их обкладывать, рыхлить и над семенами колдовать. По весне картошку проращивает в Москве на полке, (штук по 20) привозит ее на такси, собирает осенью раза в два больше. И меня в свою веру обращает – мол все без ГМО, без нитратов, - разве такое в магазине купишь. Следом пошли разговоры, что слишком много "леса" у нас на участке, что корни берез забивают грядки, что разве в тени вырастишь что-либо путное. И все мне пеняет на Ивана Ильича – «Вон у Иван Ильича уже картошка какая. Посмотри у Иван Ильича лук уже вон какой!».
На почве разумного земледелия стали у Ольги с Иван Ильичом общие интересы проявляться. Встретятся у забора и какою-нибудь помидорно-огуречную тему обсуждают. А как-то раз принесла Ольга от забора соленых огурцов. Здоровые как поросята, казалось бы, такие должны быть перезрелыми и невкусными. Куда там – первый сорт, мы потом их резали на тоненькие ломтики и смаковали с картошкой – чудо, а не огурцы, удивительно хороши.
Вечером как-то вышел я во двор, и Иван Ильич неподалеку стоит – увидали мы друг друга сквозь сетку, поздоровались помолчали и тут он меня своим вопросом немного удивил.
- Когда говорит твоя жена на пенсию-то пойдет?
- Через четыре года - ответил я.
- Иван Ильич что-то прикинул, посчитал в уме - а потом резюмировал – долгонько.
Что за планы он строил по поводу моей жены для меня так и осталось загадкой. Может ему тоже хотелось, чтобы у соседей горел свет долгими ноябрьскими вечерами.
В очередной раз Иван Ильич помогал мне что-то с трубой на участке, и я его пригласил зайти ко мне в новый дом. Он отнекивался. Я его увещевал. Что мол, с пожара он и не заходил внутрь, надо же посмотреть, как я дом отстроил. Мне хотелось показать, похвалиться своими новыми поделками из дерева, новым резным зеркалом. Иван Ильич походил с постным лицом и наконец сказал, да, Саша, снаружи то у тебя дом посмотришь вроде бы большой, а внутри так и жить негде, у меня в вагончике и то просторнее.
Я внутренне улыбнулся, узнавая Иван Ильича, - не было в нем той светской привычки раздавать комплименты, он держал свою линию "не хвалитесь, у меня все равно лучше". И еще я подумал - бывает человек снаружи колючий вредный, а внутри ранимый бесхитростный, а бывает наоборот.
***
Государство наше нет нет да и придумает что-нибудь как дополнительный налог с дачников собрать. Вот и нас сия чаша не миновала. Пришла наша новая председатель, Татьяна Ивановна, разъяснила как надо зарегистрироваться в электронном кадастре, как вызвать замерщиков, куда потом диск везти, а главное, как собрать подписи с соседей, что мол они к текущему положению заборов претензий не имеют. Я как про Иван Ильича подумал, у меня сразу чувство нехорошее возникло. Я уж его знал не один год как бунтаря непредсказуемого. То ли подпишет, то ли обложит, заранее спрогнозировать невозможно. Пришлось пойти на маленькую хитрость, встретил я на улице Татьяну Ивановну и говорю - приглашу Иван Ильича к вам в сторожку, он там буянить не станет, думаю сразу подпишет, вы для него власть. А если я к нему приду просить, так не известно, что еще получится. Татьяна Ивановна, конечно, Ильича знала и тут же согласилась. Зашел я к Иван Ильичу - так и так - говорю - вызывает нас председатель в сторожку по делу межевания документ подписывать, а подробности все Татьяна Ивановна вам сама объяснит. Пришли, Татьяна Ивановна нас усадила и короткую лекцию прочитала про то, что государство наше новый проект проводит в жизнь, и мы его значит должны поддерживать и исполнять. Разъяснила Ивану Ильичу, что надо подпись поставить,что он согласен с существующими границами и положением забора.
Иван Ильич выслушал что-то смекнул и однозначно высказался.
- И не ***-то я не подпишу!
Татьяна Ивановна сделала вид, что не слышала бранного слова, и продолжила ровным голосом.
— Это почему же, Иван Ильич, вы что не согласны с тем, как сейчас забор стоит?
Подпишешь тут у вас чего-нибудь и себе же боком выйдет!
- Что же вам выйдет боком – терпеливым голосом продолжала диалог Татьяна Ивановна
Иван Ильич аж подпрыгнул от негодования и стало ясно, что силы в нем еще гуляют молодецкие и почти закричал.
- Саш ты что, стало быть, не помнишь, мы с тобой забор этот ставили. Я тебе говорю - отступи от своего сарая сантиметров 20 на мой участок, а в другом конце также сдвинем забор в твою сторону и тебе и мне удобнее будет. Ты помнишь?
Я, честно говоря, забыл этот эпизод, и подивился,что Иван Ильич помнит такие мелочи, через столько лет. И сказал – точно, вроде было такое.
— Вот- сказал Иван Ильич, как бы уличая меня, в том, что я сам об этом председателю ничего не рассказал. Было значит все-таки? Вы вот зафиксируете сейчас в вашем кадастре этот забор. А по закону все совсем не так.
- Так у вас теперь меньше земли стало, или вам не нравится, как забор стоит - спросила Татьяна Ивановна - в чем проблема то?
- Проблема в принципе – сказал Иван Ильич.
- И не просите, не подпишу я вашу бумагу и все.
- Ну вот вы сейчас не подпишите, а потом будете свой участок приватизировать и вам соседи не подпишут - что же хорошего.
- И так проживу - сказал Иван Ильич - мне не долго осталось, не вижу смысла потакать вашим фокусам. И просить кого-то подписи мне ставить никогда не стану, плевать я хотел на ваши подписи.
Татьяна Ивановна (а она не просто умная женщина, но еще и психолог) сделала паузу и вдруг спрашивает
- Иван Ильич как огурцы-то уже солили в этом году? Иван Ильич прищурился, ища подвоха. Я молчал. Через пять минут Иван Ильич вел на свой участок председателя, я через сетку видел, как он обстоятельно показывает, где у него что посажено, что как растет, выдавал секреты, хвалил свою малину. Прошло минут пятнадцать прежде, чем они зашли в дом, потом Татьяна Ивановна вышла из его дома, вышла из калитки Иван Ильича и вошла в мою – в руках она несла подписанный лист.
Она отдала мне листок с корявой подписью Ивана Ильича, купленной пятью минутами внимания к его посадкам. В этот момент она мне напоминала воспитательницу детского сада.
***
В то лето Иван Ильич приехал не в мае, как всегда, а только в конце июня. Я уже слышал, что он перенес операцию. На вид осунулся, похудел.
- Как Вы спросил я, увидев его впервые в новом сезоне сквозь нашу общую сетку
- Ничего - сказал Ильич - вот приехал поправлять здоровье.
- Как больница, в которой вы лежали, как врачи?
- Как, Саня, везде жулики – ответил он в своей обычной манере. Не столько хотят тебя вылечить, сколько на тебе заработать.
Прошло пару недель Иван Ильич вроде как ожил, бледность ушла. Даже похвалился мне, что смог рюмашку махнуть.
В тот же, кажется день - работал я вечером за своим верстаком и заклинила у меня гайка на болгарке, так затянулась что никак ее свернуть не могу. Позвал жену, но какой-там, она к слесарным делам совершенно не приспособлена. И говорит мне
- Ну ты придумал тоже себе помощницу, иди вон к Иван Ильичу.
Я зашел, постучался, Иван Ильич взялся помочь, мы закрепили болгарку у него на верстаке. Ильич командовал как старший и более опытный, я признавал это его право на менторский тон.
- Давайте я буду крутить сказал я – тут физическая сила нужна
-Физическая то еще есть сказал, он, хотя, конечно…
Мы отвернули гайку. Я благодарил Ильича и уже собрался уходить, как он остановил меня и спросил.
- А помнишь, как я к тебе пьяный приходил, а ты на меня телегу накатал.
Я кивнул, я помнил.
***
Пришла очередная осень. Я стоял возле своего верстака смотрел сквозь сетку забора на Иван Ильича, он шел с березовой метлой ( точно такой какие бывают у дворников в городе), мел желтые мелкие листья с моей березы и матерился себе под нос. Меня он не видел.
Листья ложились заново на его выметенную дорожку. Он доходил до угла участка начинал мести заново. Мне стало как-то остро его жаль, не из-за листьев, а из кого-то упорства, которое, как мне показалось, удерживало его на плаву.
Я окликнул его и сказал, Иван Ильич, давайте зайду к вам помогу листья убрать.
- Не надо нихуя, сказал он тихо, новые нападают.
Я вспомнил как 30 лет назад он обещал, что листья полетят на его участок и только тут заметил, какими огромными вымахали мои березы – листья отрывались с огромной высоты и летели далеко на участок Иван Ильича и еще дальше. И я вспомнил оба его пророчества - что я буду гореть как швед под Полтавой и что листья полетят на его участок.
В самом конце сезона приехали строители и одели домик Иван Ильича в сайдинг. Я посмотрел и дом не узнал, скрылись куски бетона внизу и все некрасивые части, и обглоданные края досок. И старая рама слухового окна. Абсолютно новый дом.
***
О том что Иван Ильич умер я узнал от Сереги сторожа, в мае нового сезона. Мы шли мимо дома Иван Ильича и Серега сказал, «видишь, домик как новенький, а дядя Ваня не захотел в таком жить». У меня первая мысль мелькнула, жалко Ольгу - ей будет больно.
Как подруга наша Таня говорила: «Я понимаю, что мы уже к пенсионному возрасту подошли, и тем не менее, осталось ощущение, что есть мы, а есть они – взрослые. И таких людей все меньше. Они «взрослые», которые могут нам что-то поставить на вид, заругать нас. Сказать, вот наше поколение … И от этих фраз понимаешь есть еще та гвардия за спиной. И, к сожалению, люди из этой гвардии все уходят и уходят.
Что остается от людей, когда они уходят? От Иван Ильича у меня осталось на удивление много: топор с разбитым обухом, розетка в сарае, кран на участке, заваренная петля на которой держится наша калитка, и вот этот рассказ.
2018