Муха

Хороший сегодня выдался денёк: светлый, чистый, солнечный, но между тем в Москве уже осень. Кое-где вдоль железнодорожного полотна наметает желтые листья. Они веретеном с деревьев, дико и чахло растущих, опускаются на платформы Белорусского вокзала, на креозотные пахучие шпалы, прилипая к ним. Эти листья с вечными сквозняками заметает и к нам в локомотивное депо имени Ильича.
А у нас дипломников железнодорожного училища обед. Из всех цехов весело, с отличным аппетитом, не задерживаясь, выскакиваем мы, Трудовые резервы страны Советов.
За нами, замыкая, обязательно бежит большая деповская собака Муха. Она точно знает расписание  всех наших рабочих перекуров. Снова сегодня у нас на обед, как впрочем, и каждый день кислые щи, скользкие макароны с тухловатыми хлебными котлетами. Почти всё это мы конечно же, за исключением щей, отдаем Мухе. А всё же булочка из буфета лучше, чем этот бесплатный обед в грязной столовой с жирным грязным полом. Тарелки, вилки, ложки – их, наверно, моют холодной водой из паровозной водокачки. Мухе всё равно. Всё, что мы ей оставляем, кажется очень вкусным.
Откуда появилась эта собака? Деповские спорят, что вроде бы кто-то привёз её то ли из Можайска, а, может быть, и из Голицыно, подобрав дрожащим снежно-белым щенком где-то на привокзальной площади. Никого не боялась она. Не было у неё врагов. И на свою территорию не подпускала городских собак. Люто ненавидела людей в чистой и чужой по запаху одежде. Если ненароком забредал кто-то не по форме одетый в автостопный цех, Муха откуда ни возьмись, выскакивала с лаем, оскалив широко пасть, прижимала гостя к стене да так и держала до прихода «своих». Но вот двоих её всё же приучили опасаться. Это начальник депо и главный инженер. Начальник депо к автостопщикам вообще не заходил, а бывал только в элитном электровозном цехе, где готовили ремонтные бригады локомотивы для зарубежных маршрутов. Да и приходил он всегда с большой «свитой». Главный инженер – это фигура значимая, грозная для Мухи. Он всегда и всюду нырял, всё сам лично осматривал. От него трудно было что-либо утаить. Да и ростом он. Как император Петр I. Его голова, бритая до блеска в фуражке, сверкала под мощными фонарями.
Но и Муха не простая уличная собака. Она настоящая железнодорожница. Сидят автостопщики устало на скамейке перед цехом, ждут, когда маневровый тепловоз подаст машину (электропоезд). Он входил на осмотровые канавы почти целиком. Муха всегда рядом. Она приветливо машет хвостом, подставляя свою широкую, пропитанную солидолом, пахнущую керосином когда-то белоснежную спину. Слесаря с удовольствием вытирают руки о её шерсть. Потом всё это вытиралось ещё более грязной ветошью. Вот так дружили собака и люди.
Жить её от посторонних глаз начальства пристроили рядом в компрессорную комнату, где гремел и стучал здоровенный с электровоза агрегат, подавая сжатый воздух для стендовых испытаний приборов в цех. Здесь же тётя Шура, наша уборщица по штатному расписанию, которая ходила в чёрном халате, в больших вёдрах держала керосин. Так как её, чтоб не сидела просто так в свободное время, отправляли отмывать керосином до блеска подвагонное тормозное оборудование. Мастер Николай Семёнович Иванов бдительно следил за этим делом. Он говорил так: «На железной дороге мелочей не бывает. Любая упущенная мелочь может привести в пути к беде». Муха тоже всё это внимательно слушала и тихонько в знак уважения и согласия повизгивала, виляя своим тяжелым, с пропиткой хвостом. Но как это можно собаке с чувствительнейшим носом спать в керосиновой комнате рядом с рычащим чудовищем-компрессором? Но она жила и радовалась своей счастливой, как ей казалось, собачьей жизнью. Щенки у неё рождались здесь же на промасленных «концах».  Были они крупными, красивыми. Деповской народ, живущий за городом в частных домах, с удовольствием разбирал их. А кто-то брал  на продажу на «птичку», на Калитниковский рынок. Муха не возражала, а только счастливо повизгивала, наслаждаясь вниманием и заботой добрых и серьёзных, устававших от тяжёлого труда людей.