Лиза

  Сегодня был её день рождения. Еле дотащив до роддома все эти коробки с конфетами и домашним печеньем, над которыми она колдовала всю ночь, Лиза ощущала себя неимоверно счастливой.
  Постоянно приходили сообщения на телефон с поздравлениями, родившая женщина из пятой палаты вручила ей букет цветов, а акушерки наговорили кучу комплиментов.
  Несмотря на то, что Лиза проработала в родильном отделении всего лишь три года, она успела не просто полюбить всех и всё, что её окружало, но и как-то врасти, прямо кожей, в эту акушерскую атмосферу. Она переживала за всех - за беременных женщин, уставших родильниц, этих розовых малышей, не переставая удивляться, как из неуклюжих сморщенных человечков при рождении, они превращаются в забавных карапузов на третьи сутки. Она иногда забывала, какой сегодня день недели, потому что ходила хвостиком за всеми врачами, помогая, ассистируя и оформляя все истории болезней и выписки, которые на неё скидывали коллеги.
И ещё здесь был Андрей Степанович. Её заведующий, её акушерский Бог и учитель, который вкладывал в Лизу всё, что мог и она впитывала те нюансы врачебного искусства, которые приходят только с опытом и с огромным желанием учиться и любить свою профессию.
Лиза родилась в один день с его старшей дочкой и этот двойной праздник, вот уже третий год подряд, они отмечали чаепитием и вкусняшками в ординаторской после работы.
Заведующий любил повторять, что с той самой первой минуты, как испуганная, но решительная молодая врач появилась у них в отделении, его не покидало чувство, что он знает её всю жизнь и они обязательно сработаются вместе.

  На телефон пришло очередное сообщение. «Ну, кто там ещё хочет пожелать мне большого счастья?», - с улыбкой провела она пальцем по экрану....
Сообщение было коротким и очень ёмким - «Если Вы умеете молиться - то помолитесь за упокой нашего Ванечки»......

  Много лет назад....
Лизу воспитывали бабушки. Казалось, что две бабушки соревнуются между собой, кто больше будет баловать и любить драгоценную внучку, пока её папа пропадал на своих симпозиумах и конференциях в разных точках земного шара. Мама Лизы умерла в родах.
  Когда Лиза пошла в первый класс, папа, очень по взрослому, рассказал ей про кровотечение, из-за которого мамы не стало. И маленькая семилетняя девочка, на первой в своей жизни школьной линейке, уже точно знала, что она пошла в школу учиться только на отлично и обязательно потом станет врачом - чтобы больше никогда не было кровотечений, от которых умирают самые чудесные в мире мамы.
  Уже гораздо позже, бабушка Вера пыталась ей рассказать про молодого врача, который дежурил в ту страшную ночь её рождения и которого её папа даже ударил, а врач и не думал сопротивляться... Продолжения она так и не услышала, потому что бабушка Галя начала ворчать, что девочке этого знать не надо, у них сейчас всё прекрасно и чего зря опять теребить душу.

  Четыре месяца назад...
Лиза с отчаянием смотрела на реанимационные действия неонатологов и ничего не могла осмыслить. Как в тумане, до неё доносилось ... кислород, адреналин, ставим пуп, интубируем... Серая обмякшая тряпочка на реанимационном столе не могла быть ребёнком. Она не понимала, что она сделала не так. Всё было хорошо. В последний момент сердцебиения плода стали единичными и Лиза извлекла ребёнка вакуумом. Вытащила серое безжизненное тельце... у пациентки из её палаты, одногодки и почти подруги. Они даже вместе имя малышу придумали - Иван, богатырь.
Лиза бежала в детскую реанимацию за неонатологами, понимая, что она только мешает. И, чтобы не путаться под ногами, встала в самом дальнем углу отделения, закрыв глаза и повторяя только одно: «Ты же богатырь, ты не можешь так поступить, ты обязательно будешь жить, ну, пожалуйста, ... Ванечка!».

  Прошёл долгий месяц... ритмично работал аппарат искусственного дыхания. Казалось, что этот очень симпатичный мальчик просто спит. И сейчас проснётся, наморщит носик, причмокнет, и зайдётся голодным младенческим криком, выдернув зонд из желудка... Каждую свободную минуту Лиза приходила к нему и тихонечко его об этом просила.
Через месяц малыша перевели в специализированную детскую больницу.
  Лиза покупала ему лекарства, всегда была на связи с его родителями. Она не могла смотреть в глаза его мамы, выплёскивающие на врача это вселенское горе, но, пересиливая себя, всё таки продолжала с ней общаться по телефону. Ежедневно звонила и узнавала.... «Без изменений.... У нас радость - дышит сам!... Кормим через зонд.... Неврологи сказали, что прогноз неблагоприятный....». Когда ребёнок стал сам дышать, Лиза впервые в жизни напилась и вот тогда горький поток слёз и ужаса всех последних дней вылился на Андрея Степановича. Заведующий молчал, просто слушал, а потом взвалил на себя пьяную Лизу и также молча отвёз домой.

  Звонки стали реже. Теперь только раз в неделю Лиза получала смс - «Дышит сам... кормим через зонд... выписали домой...» Так пролетели ещё три месяца... до сегодняшнего дня.

  Сейчас Лиза собирала вещи. Вытряхивала из стола аккуратно сложенные папки, ручки, блокноты, упаковки шовного материала, маленькие пакетики с мелочами... нашлась шоколадка. Праздничное печенье было разбросано на столе. Она плакала... без слёз, беззвучно, где-то там внутри себя и шевелила губами: - «Больше никогда... никогда в жизни...».
  Андрей Степаныч зашёл в ординаторскую, собрал разбросанное печенье, забрал её мобильный телефон к себе в карман и очень строго сказал: - «Зайди ко мне в кабинет!».

  Заведующий ухаживал за цветами в своём кабинете. Поливал и снимал маленькие увядшие листики. Цветов у него было очень много и он их любил. А в отделении шутили, что Андрей Степанович поэтому и стал акушером, ведь дети - цветы жизни. Он повернулся и посмотрел на неё в упор:
«Много лет назад, у меня рожала женщина с крупным ребёнком. Уже теперь я знаю, что должен был её прооперировать, но тогда чуйка не сработала. Мы родили чудесную девочку, очень чудесную, но ... с повреждённым спинным мозгом.
Эта девочка никогда не сможет ходить. Никогда! И вот, по определённой случайности... Хотя нет, случайным в нашей жизни ничего не бывает. Старшая сестра этой девочки была одноклассницей моего сына.
Ты знаешь, что в школу на родительские собрания ходил всегда я...
Я не ходил, я прибегал туда раньше всех и садился за первую парту у окна, чтобы ... чтобы не видеть эту маму с уже взрослой девочкой на руках за своей спиной. Оставить инвалида было не на кого - вот и ходила она с ней на все родительские собрания. Я сидел и затылком видел и глаза этой женщины, и безжизненно свисающие ножки с её колен...
На выпускной к своему сыну я не пошёл. Не смог...

Вот ты хочешь уйти.... Ты, которую мы всему научили, поставили руки, заставили думать. Сколько сил и труда в это вложено нами всеми. Кто придёт вместо тебя и будет ли он так же любить акушерство? И сколько ошибок совершит до тех пор, пока не научится работать так, как ты сейчас. И сколько может быть вот таких детей? А может это будет, вообще, случайный человек? И должен ли был я уйти тогда, когда родилась эта девочка? Как я с этим живу? Ну, допустим, я бы ушёл... И не было бы всего этого... отделения, команды врачей, столько спасённых детей и женщин. Есть статистика - от неё никуда не денешься! А есть свои собственные маленькие плюсики и минусики. Они учитываются где-то вот там», - Андрей Степанович посмотрел вверх, - «И где-то вот здесь!», - он положил руку себе на сердце, - «А теперь иди и принимай решение...»
Он вдруг сразу постарел, сгорбился и тихо добавил, когда она уже была в дверях: «А уйти и убежать я должен был гораздо раньше.... Очень давно в родзале на моём дежурстве было всего две роженицы. И одна из них - моя жена.
Я тогда бегал между двумя родзалами.
Вторая дежурная врач отпросилась на два часа  - ребёнок поломал ногу и нужно было ехать с ним в травмпункт. Сразу после родов первой женщины - начала тужится моя жена. Когда родилась дочка .... Я забыл вообще всё на свете. Забыл ... ровно на полчаса. И этого оказалось достаточно, чтобы... Послеродовое кровотечение в первом родзале... Женщину не спасли...
У нас у всех такие истории есть. И у тех, кто был до нас... И у тех, кто будет после....».

Лиза брела по вечернему городу, задевая носками туфель осенние листья. Они подскакивали вверх очень резко. А потом уже скользили медленно в воздухе, падая на землю обратно.
«Совсем, как я», - думала Лиза, - «Я сегодня немного очерствела и, наверное, повзрослела... Интересно, будет ли у меня когда нибудь такая запредельная акушерская интуиция, как у Андрея Степановича? Это сколько же лет нужно проработать, чтобы она появилась? Ведь не зря, он всегда говорил, что у него ощущение, как будто мы с ним знакомы очень много лет ... всю жизнь...».
Но об этом она ему никогда не скажет.

Никогда....