Э. Кристенберри. Град на холме социальное видение

ГРАД НА ХОЛМЕ: СОЦИАЛЬНОЕ ВИДЕНИЕ ПУРИТАН
Эндрю Кристенберри

На волнах Атлантики в начале XVII века группа английских поселенцев, полных предвкушения нового мира, направилась на запад к земле, где их глубоко укоренившееся религиозное почтение и их доктринально-осознанное видение общества должны были соединиться вместе в новом содружестве. Эти люди, известные как пуритане, были богословски вынуждены вести цельную жизнь, в которой их индивидуальные призвания были бы не менее важными и не более благородными, чем жизнь других. И если это жизнь, которая дается христианам и удерживает их вместе через Новый завет Иисуса Христа, то и общество удерживается вместе через социальный завет. Это жизнь, в которой социальная ответственность укоренена в стремлении почитать Бога через любовь к ближнему и является ощутимым излиянием каждого личного призвания, а также общее соблюдение социального завета, удерживающего содружество в единстве по благодати Божьей. С учетом этих уникальных качеств пуританского мировоззрения изучение вкладов пуританизма в американское гражданское общество и социальное видение необходимо путем более глубокого рассмотрения понимания ими богословия завета, их отказа от дихотомии священного и светского через их учение о призвании, и их взгляда на социальную ответственность и порядок. Благодаря такому исследованию мы можем защитить актуальность идей пуритан, и их наследие, исторический вклад в американское социальное видение вплоть до современности станет более очевидным и живым для нас сегодня.
Если мы начнем с богословской позиции пуритан, то история раскрывает их приверженцев традиции веры, глубоко укорененной в реформатской протестантской перспективе и, следовательно, это вера в разворачивающейся метаповествование о постоянном участии Бога в жизни избранных Им народов и Его окончательном обетовании освобождения творения, совершенного через искупление и завершаемого во Втором пришествии Христа. Такая богословская система в христианском мире называется теологией завета. В этом контексте Джон Кинкейд объясняет: «Ранние пуритане считали себя избранным народом, который был вовлечен в Исход из ветхого мира идолопоклонства к новому обетованному миру. Разумеется, опасения, связанные с 3000-мильным океанским плаванием, были сопоставимы с блужданиями детей Израиля в пустыне. Те, кто пережил путешествие, чувствовали, что Бог руководил ими и защищал их. Бог  внезапно открыл Новый Свет как «Землю обетованную». Эта земля не была просто подарком святым, но возможностью показать свою истинную сущность. Только через прилежный труд и суровую праведность земля принесет свои плоды. Центральным понятием в структуре, которую установили поселенцы Новой Англии, чтобы выполнить свое поручение, был завет. Эта идея завета опиралась на трансисторический уровень в их убеждении, что они заключили завет с Богом. Таким образом, пуританские лидеры часто призывали свою паству быть верными ее поручению в пустыне и выполнять условия своего завета с Богом».
Этот краткий обзор проявлений богословия завета показываеит, что пуритане позволили такому пониманию проявиться не только в том, как они понимали свои отношения с Богом как Его избранные, но также и в их понимании социальных рамок сообщества. Как пишет Лиланд Райкен в своей работе "Земные святые: пуритане как они есть" (1986), «концепция завета послужила основой для практически всех отношений, которые были важны для пуритан. Завет обозначил взаимосвязь взаимного доверия и обязательства. Он объяснял, как Бог имеет дело с отдельным человеком, и являлтся философской основой для таких пуританских институтов, как семья, церковь и государство. Все это было основано на Божьем завете спасения, распространенном на каждого верующего, взамен которого Он требовал человеческого послушания и верности... В свою очередь, люди заключили соглашение о создании церкви, семьи между собой и с Богом как третьей стороной или гарантом договора. Акцент на завете сделал пуританизм глубоко реляционной религией".
Такое понимание придало пуританской общине силу и стойкость, поскольку оно было основано на духовной системе, которая подчеркивала чувство взаимной ответственности, равенства и сотрудничества, так что для пуритан общество стало функционирующей сетью взаимозависимых людей согласно Рим.12 (Ryken, 1986).  По своей сути пуританское общество действовало через социальный завет, интуитивно оформленный и исходящий из духовного завета.
Что касается того, как этот взгляд был сформулирован самими пуританами, Фрэнсис Дж. Бремер дает зарисовку событий 1630 года, когда Джон Уинтроп возглавил первый из кораблей, перевозящих пуританских поселенцев в то место, что должно было стать колонией залива Массачусетс. Бремер (Bremer, 2009) утверждает: «В своей прекрасной проповеди тем, кто приступил к этой экспедиции вместе с ним, "Образ христианского милосердия", Уинтроп стремился объединить тех, кто пришел из разных уголков Англии и с разными вариантами пуританского опыта, чтобы сформировать единое сообщество. Он сказал им, что они заключили завет друг с другом и с Богом. Они должны были жертвовать своими индивидуальными устремлениями ради общего блага, вести образцовую христианскую жизнь, заботиться друг о друге и бороться вместе,  чтобы создать должные формы гражданской и духовной жизни. Если они будут придерживаться этой приверженности Богу и друг другу, Бог вознаградит их миром и процветанием. Если благочестивые люди, ведущие образцовую жизнь, будут побуждать других следовать за ними, Новая Англия станет "городом на холме", которому другие будут стремиться подражать. Как те, кто присоединился к единому усилию, чтобы создать этот град на холме, ", пуритане сделали это, пытаясь понять и структурировать все отношения в своих обшинах и между ними, а также свою схему управления на основе завета (Elazar 1997).
В свете этого краткого обзора пуританского видения жизни и общества, изложенного в рамках богословия завета, возникает вопрос о том, как такое видение распространялось и в конечном итоге осуществлялось на практическом уровне. В интересах поиска значимого ответа на такой вопрос Бремер (1995) снова объясняет: «Общество, по мнению пуритан, было установлено Богом, но потребовало сотрудничества всех своих членов, чтобы прогресс был достигнут. Члены сообщества были взаимозависимыми, и каждый из них обладал определенными дарами от Бога, на которые окружающие могли рассчитывать.
Разрабатывая этот момент, пуритане говорили о каждом человеке как об имеющем особое призвание. В мышлении пуритан понятие призвания относилось к профессии человека, а также к другим ролям, в которых он выполнял роль отца или сына, мужа или жены, правителя или подвластного. После должного рассмотрения подсказок, предложенных Богом, человек должен был сознательно выбрать и принять те роли, которые Бог предназначил ему. Выяснив свое призвание, он должен был работать над ним в меру своих возможностей. Такая перспектива, по словам Барбары Аллен (2005), была сформулирована пуританами в перспективе завета во всем, что касается различения, принятия и выражения своего призвания в семейных, коллегиальных, церковных и / или правительственных ассоциациях  и служит сущностью участия и выполнения своей роли в Божьем плане. Аллен (2005) продолжает: «Соответственно, представления колониальных пуритан о призвании... отразили их понимание упорядоченной вселенной, обусловленной заветом».
Таким образом, уникальная природа призвания в пуританском контексте стала по крайней мере практической основой, в рамках которого была осуществлена целостная интеграция богословия завета в жизни пуритан. Но что именно, помимо высокой степени сотрудничества, привело к тому, что пуританская доктрина призвания и связанный с ней характер труда оказались настолько примечательны? Как отмечает Райкен, вся жизнь пуритан, их совесть, деятельность, труды, радость, выражение личных сил и творчествабыли объединены в единственную высшую цель почитать Бога через глубокую оценку всех Его даров. Таков был всеобъемлющий характер богословия завета. Он продолжает: "Для пуритан не было никакого разрыва между священным и светским; все творение, насколько оно касается нас, является священным, и всякая деятельность любого рода должна быть освящена, то есть предназначена для славы Божией".
Этот отказ от исторически вездесущей платонической дихотомии священного и светского несомненно был провоцирующим из-за того, что уже на протяжении веков было принято разделять всю деятельность на священную и мирскую, причем первая должна была совершаться исключительно духовенством, а вторая охватывала все занятия за пределами непосредственно церкви. Лаконично выраженное словами пуританского лидера Уильяма Перкинса (2015), учение пуритан о призвании означало, что по существу "самое смиренное призвание не умаляет доброты дела. Ибо Бог смотрит не на превосходство труда, а на сердце труженика. Пастух, заботящийся об овцах, трудится перед Богом так же, как судья, выносящий приговор, чиновник в правительстве или служитель за проповедью".   Благодаря этому уникальному богословию труда и отказу от дихотомии священного и светского пуритане нашли значимую цель в жизни, несмотря на любой характер своих занятий. Все их дела были охвачены заветом и потому прославляли Бога, будучи равными по своему значению и необходимыми для достижения блага сообщества.
Более детально взглянув на пуританское учение о призвании, Райкен снова отмечает: "Второе сильное утверждение пуритан, помимо провозглашения святости всякого рода труда, состояло в том, что Бог призывает каждого человека особым призванием. Каждый христианин для них имел призвание". Благодаря убеждению, что любой труд и всякое призвание исходят от Бога и все призвания предназначены человеку Богом, пуритане рассматривали труд каждого человека как предназначенный для блага всего общества и славы Божьей. В интересах того, как индивидууму было поручено определять свое призвание, Ричард Бакстер в "Корпусе практического богословия" (1665) выдвинул императив, в котором он призывает всех христиан "практиковать занятие или призвание, в котором вы можете быть наиболее полезными для Бога. Выбирайте не то дело, в котором вы можете быть самыми богатыми или почетными в мире, но то, в котором вы можете сделать все возможное, и лучше избегать греха". Уильям Бакстер следует этому императиву, когда он объясняет:« Главная цель нашей жизни - служить Богу в служении людям в делах наших призваний».
Принимая во внимание такую цель и вновь размышляя о высокой реляционной природе богословия завета, пуританское учение о призвании объединило жизнь в мире с духовной жизнью в завете с Богом через дело Иисуса Христа, настолько, что работа рассматривалась не просто как средство служить Богу, а скорее как синоним служения Богу - т. е. работа рассматривалась как служение Богу, но служение Богу также рассматривалось как работа. Как пишет Райкен, «духовная жизнь больше не ограничивалась каким-то« священным »пространством и не предназначалась для монахов и монахинь, вышедших из мира». Вместо этого, согласно Ричарду Стилу (1823), "и в своих магазинах вы можете с уверенностью ожидать присутствия и благословения Бога». Принимая во внимание то, как теология завета была принесена в пуританское общество, можно сказать, что учение о призвании служило главным проявлением реформатского социального мировоззрения, в котором работа была поклонением и служением другим, была литургией поклонения. Имея это в виду, более пристальный взгляд на понимание пуританской социальной ответственности позволит более полно изложить природу целостной жизни, основанной на богословии завета и принятой в рамках учения о призвании, которую  пуритане стремились воплотить.
Когда дело доходило до понимания социальной ответственности, пуритане снова были движимы реформатским протестантским мировоззрением, основанным на богословии завета. Однако, чтобы эффективнее объяснить природу и понимание социальной ответственности в пуританском контексте, полезно сначала рассмотреть способ, которым они рассматривали природу человека. По словам Джона Престона (1629), "до возрождения... человек служит только самому себе; он полон любви к себе, и все цели он ставит ради себя. Он не заботится о том, что он должен стать чем-то иным, если у него все будет хорошо... Но когда к нему приходит любовь к Богу и человеку, он убеждается, что прежде в нем не было ничего, кроме любви к самому себе. Это  растение растет естественным образом в саду природы, когда приходит благодать, и только она привносит в него любовь, которая делает нас полезными для Бога и людей и способными служить Ему и ближним. Итак, что бы ни делал человек, какие бы дары, какое бы знание, какую бы власть он не имел, только тогда он готов использовать все это во благо других".
То, что Престон объясняет здесь, является основой пуританского миропонимания. Из-за присущей человеку греховности, основанной на падении Адама, невозрожденный человек видит только самого себя - т. е. его желания еще не обращены к другому. Однако, когда тот же самый человек входит в завет Христа, его желания больше не обращены внутрь, и он все больше и больше становится склонен искать блага других. Таким образом, как мы сказали в отношении теологии завета, пуритане считали, что любовь к Богу обязательно ведет к любви к ближнему, и в результате благодать, которая исходит от Евангелия Христа к возрожденному человеку, может быть разделена другими людьми и всей общиной, что выражается в повседневном суровом труде и делах милосердия. Таким образом, выполнение социальной ответственности было тесно связано с  призванием, так как то и другое исходили из богословия завета.
Чтобы добавить дальнейшую глубину в это обсуждение пуританского понимания социальной ответственности относительно того, как оно перешло в социальную деятельность, Райкен утверждает: "Пуритане заложили основы евангельского социального действия. Забота о бедных - это, по сути, первое, что приходит в голову, когда мы используем фразу «социальное действие», и это хороший повод, чтобы начать обсуждение общественной совести пуритан... Пуританская социальная совесть не ограничивалась только нуждающимися христианами, но распространялась на все общество. Социальная деятельность пуританина была основана на теологии завета, которая требовала от людей достижения общего блага сообщества и считала добрые дела неотъемлемым признаком спасения человека Богом. Эта социальная деятельность была преимущественно волюнтаристской и личной, а не правительственной или институциональной. Пуританский акцент на общине был сбалансирован заботой о свободе и достоинстве каждого человека".
Неравенство с точки зрения чисто материальной было признано существенным элементом в Божьем замысле о сообществе. Это было сформулировано не кем иным как Джоном Уинтропом. В своем выступлении на борту «Арабеллы» Уинтроп (1996) восклицает: "Всемогущий Бог в Своем самом святом и мудром провидении установил на все времена такое состояние человечества, при котором некоторые должны быть богатыми, некоторые бедными, некоторые - высокопоставленными и известными силой и достоинством, другие - малыми и скромными". Хотя, будучи взятым вне контекста, это заявление сегодня может показаться культурно неприемлемым, как объясняет Роберт А. Гросс (2002), разнообразие, о котором говорит Уинтроп, «было важно для Божьего милостивого замысла; это одновременно выражает полноту Его власти как Творца и заставляет Его творения зависеть друг от друга". Эта зависимость в социальной структуре сообщества была таким образом воспринята пуританами в рамках призвания, скрепленного и движимого через социальный завет, предназначенный непосредственно отражать завет с Богом через Иисуса Христа. Более того, согласно Бремеру (1996): «В то время как основная общественная тема в их мысли не была оригинальной, их использование понятий призвания и завета как укрепляющих друг друга привело к новому варианту темы. Уинтроп пишет: "Все мы должны быть спаяны, как один человек, должны по-братски относиться друг к другу, должны охотно отказываться от наших излишков, дабы обеспечить нужды других, мы все, как один, должны всею мягкостью, кротостью, добротою и терпимостью поддерживать наш союз, наслаждаясь обществом друг друга, совместно радуясь чужим удачам, вместе горюя, трудясь и страдая, мысленным взором всегда представляя перед собою нашу задачу и цели нашего общества, неотделимой частью которого мы все являемся".
С учетом этих слов целостный характер пуританской жизни уходит корнями не в капиталистическое понятие взаимовыгодных сделок, не в марксистское возвышение пролетариата, а в понимание того, о чем говорил в конце XIX в. реформатский богослов Абрахам Кайпер: «Во всей области нашего человеческого существования нет квадратного дюйма, над которым Христос, который является Сувереном над всем, не скажет: это Мое!". И соответственно, сдвиг в этом обсуждении в сторону более глубокого взгляда на пуритан и на то, как они рассматривали социальную и духовную роль богословия завета, характер призвания и сущность социальной ответственности, будут служить для выявления их многолетнего влияния на американское гражданское общество, и того, как эти идеи могут поддержать это общество сегодня.
С самого начала этой дискуссии, предназначенной для изучения того, как пуританство или пуританский менталитет могут присутствовать в современном понимании гражданского общества, в том числе в американском контексте, важно отметить, что хотя основные причинные элементы пуританских убеждений богословии, призвании и социальной ответственности завета сегодня не могут быть полностью присутствующими или вполне очевидными в системах убеждений американцев сегодня, даже с чисто гуманистической точки зрения ясно многое из того, что можно почерпнуть из опыта наших религиозных предшественников и из того, какова была структура их общины. С этой специфической точки зрения пуритане, их богословие и их социальная этика во многих отношениях могут быть гораздо более экуменичными, чем их часто изображают. Сходным образом можно сказать, что если есть ошибка в педалировании отклонений от подлинного учения пуритан, которые могут делать их культурно неприемлемыми в современном контексте, то их учение в целом не может и не должно быть отвергнуто. Наши упреки им должны в значительной мере смягчиться по мере того, как их целостный образ жизни, вытекающий из богословия завета и вытекающих из него учений о призвании человека и его социальной ответственности будет рассматриваться более глубоко.
Алексис де Токвиль писал в ответ на свое путешествие по джексоновской Америке: «Я думаю, что я вижу всю судьбу Америки содержащейся в первых пуританах, которые высадились на этих берегах, точно так же, как человеческий род был представлен первым человеком«. Токвиль действительно прав в этом наблюдении, но что именно он имел в виду? Если понять эту цитату в контексте, ясно, что Токвиль наблюдал в своих путешествиях образец американского поведения, который резко контрастировал с поведением европейцев. Он заметил, что почему-то американцы высоко ценят индивидуализм, и все же их общество остается нетронутым. В то же время, однако, он также наблюдал у американцев тенденцию добровольно объединяться для достижения общих целей. Чтобы понять эти два, казалось бы, несовместимых принципа поведения, Токвиль пришел к пониманию склонности к добровольной ассоциации со стороны граждан, которые высоко ценят индивидуализм как «правильно понятый эгоизм». Если исходить из этого понятия, то идея американского исключительности родилась как мнение о том, что американский социальный ландшафт и то, как он функционировал, были отклонением в структуре гражданского развития, которое мир видел до этой точки истории, из-за устойчивого уровня добровольности ассоциации, используемой американцами для достижения положительных социальных целей.
Если иметь в виду это понимание исключительности Америки, не удивительно, по крайней мере, увидеть остаточную теорию богословия пуританского завета в действиях отдельных американских граждан, когда во времена Токвиля и сегодня они объединялись в достижении взаимно желаемых целей. Размышляя о природе богословия завета в пуританизме, Бремер объясняет: «Основой всех пуританских обществ был социальный завет, который косвенно или явно связывал граждан вместе в поисках общих целей». Хотя безусловно правда, что пуритане были гораздо более однородными, как расово, так и религиозно, чем даже американское население во время Токвиля, этот пуританский социальный завет на неявном уровне заставил Токвиля увидеть наследие пуритан в Америке, поскольку человек здесь желал быть часть чего-то большего, чем он сам. Как объясняет Райкен, "социальная сплоченность была названа самым большим достижением пуритан", но это не было единство, требуемое ценой разумной свободы. Пуритане имели сбалансированную точку зрения, которая позволяла Уильяму Перкинсу утверждать в одном заявлении, что мы можем работать, чтобы «поддерживать наши семьи», а также иметь «истинную цель нашей жизни - служить Богу и служить человеку".
Таким образом, пуританский подход к обществу соединял обязательства граждан вместе, чтобы они могли более эффективно преследовать общие цели и расти в общине, и во многих отношениях является источником и более светского взгляда на то, что можно назвать взаимозависимостью. Если снова обратиться к Токвилю, то для него это "ценность сама по себе", которая жива по сей день и должна существовать и в  будущем, поскольку социальный ландшафт страны все больше характеризуется разнообразием. Поскольку этот один из аспектов векового влияния пуритан раскрывается лишь сегодня, возможно, для нас будет лучше рассматривать наше демократическое сотрудничество не просто как добровольное гражданское объединение, а скорее как исполнение завета взаимности. Такое мнение, как было сказано ранее, является культурно экуменическим, чтобы соответствовать множеству убеждений, которые сегодня составляют наш социальный ландшафт (? - Пер.).
 Принимая во внимание последующие положительные гуманистические последствия, можно сказать, что более глубокое принятие пуританской доктрины призвания может повлиять на американское гражданское общество. Богослов Д.И.Пакер поясняет: "У пуритан не было времени на безделье ленивого или пассивного человека, который оставляет его другим, чтобы изменить мир. Они были людьми действия в чистом реформатском смысле, то есть людьми креста без самоправедности. Это были работники Бога, которые полностью зависели от Бога, чтобы работать в Нем и через Него, которые всегда воздавали Богу хвалу за все, что они делали, что в ретроспективе казалось им правильным; одаренные люди, которые искренне молились о том, чтобы Бог позволил им использовать свои силы не ради себя самих, но ради Него. Они никогда не хотел быть революционерами в церкви или государстве, хотя некоторые из них неохотно стали таковыми; все они, однако, стремились быть эффективными для Бога, где бы ни требовалось изменение". Такое расположение отражает благочестивое и надежное христианское богословие, лежащее в основе понятия нелегкого труда по призванию, взаимную зависимость и стремление быть действенным и позитивным агентом изменения, ради чего-то большего, чем мы сами, и все это обычно есть желательные характеристики, которые можно попытаться воплотить в американском контексте.
В этом обсуждении призвания пуритане увидели свои призывы трояко. Другими словами, концепция призвания имела духовное измерение, а также общинное и личное. Духовное измерение призвания основывалось на том факте, что оно рассматривалось как посвящение Богу; общественное измерение было обусловлено тем, как люди призывались использовать свои индивидуальные таланты на благо своего сообщества, а личное измерение вытекало из убеждения, что каждое призвание является уникальным, поскольку человек уникален как творение. В то время как этот взгляд на призвание сформулирован на явно христианском богословском языке, его актуальность сегодня в разнообразном контексте современного американца узаконивается тем, чем он добавляет глубину тому, как понимается призвание человека. Другими словами, в духе богословия завета призвание становится чем-то большим, чем просто чем-то, чем человек обеспечивает свои непосредственные нужды, и скорее рассматривается как благо для тех, кто близок к делу, выполняемому индивидом. Поскольку человек готов перейти к призыву американского сознания посредством добровольных действий, направленных на общественное благо, пуританская доктрина призвания, по крайней мере частично, остается распространенным аспектом нашего гражданского общества и должна быть признана таковой. Это, в конце концов, наша история как нации.
 В качестве одного из кратких заключительных моментов в понимании того, как доктрина призвания может быть конструктивно связана с гражданским обществом сегодня, отметим, что пуритане понимали свой отказ от дихотомии священного и светского как почетность всех призваний для Бога. Таким образом, пуритане заложили основу для создания духа социальной справедливости внутри гражданского общества Америки, поскольку они заставляют нас видеть призвания всех людей, несмотря на их расу и класс, если они считаются культурно-нравственными, одинаково важными для достижения общего блага, пока они направлены на это. Другими словами, ни одно призвание не менее важно, чем другое, ибо все мы нужны друг другу, и это должно постоянно определять нас в будущем.
Наконец, если рассматривали позитивное социальное действие как акт великодушия во славу Божию, сегодня в американском опыте необходимо принять социальные меры, возможно, из-за благодарности высшей власти своей веры, но, безусловно, как благодарность за контекст, способствующий моральному выражению через добровольное объединение, и к сосуществованию, даже нелегкому, разных людей. Принимая более совместный подход к добровольным действиям для общественного блага, то есть, видя социальную ответственность как синоним любви к человечеству - даже в гетерогенном контексте Америки XXI века можно сказать, что пуританское наследие существует и в гуманистическом смысле (? - Пер.)., и может жить в наших действиях в настоящем.
В конечном счете, утверждает Пакер, на вопрос, что могут предложить нам пуритане, можно ответить одним словом: зрелость. Зрелость - это мудрость, доброта, стойкость и творчество. "Мы духовные карлики, а пуритане были гигантами. Это великие души, служащие Великому Богу. В них сочеталась ясная страсть и сердечное сострадание. Прозорливые и практичные, идеалистические и реалистичные одинаково, целенаправленные и методичные, они были великими верующими, великими деятелями и страдальцами". Рассматривая нашенаследие, убеждения пуритан, несмотря на их недостатки, можно увидеть, как они переплетены в культурный гобелен, который является великим американским экспериментом, и заново оценить все, что означает участие в социальных рамках нашего гражданского общества. Возможно, стремясь аналогичным образом воплотить зрелость пуритан в их целостной жизни, частью которой они стремились стать, составив нечто большее, чем каждый из них, мы сможем подкрепить нашими усилиями в рамках завета взаимности наши индивидуальные призвания и объединиться в том, чтобы нести традицию в будущее - сияющий город на холме.

Allen, B. (2005). Tocqueville, Covenant, and the Democratic Revolution: Harmonizing Earth with Heaven. Lanham, MD: Lexington Books.
Baxter, R. (1825). A Body of Practical Divinity, or A Christian Directory (Vol. I). Retrieved April 17, 2017, from http://www.digitalpuritan.net/Digital Puritan Resources/Baxter, Richard/Body of Divinity(vol.1).pdf
Bremer, F. J. (2009). Puritanism: A Very Short Introduction. New York, NY: Oxford University Press.
Bremer, F. J. (2013). The Puritan Experiment: New England Society from Bradford to Edwards. Hanover, NH: University Press of New England.
Elazar, D. J. (1998). Covenant & Civil Society: The Constitutional Matrix of Modern Democracy. New Brunswick, NJ: Transaction Publishers.
Elazar, D. J. (1998). Covenant & Constitutionalism: The Great Frontier and the Matrix of Federal Democracy. New Brunswick, NJ. Transaction Publishers.
Kincaid, J. (1971). The American Vocation and its Contemporary Discontents. Publius: The Journal of Federalism,1(1), 115–140. Retrieved April 17, 2017.
Kuyper, A., & Bratt, J. D. (1998). Abraham Kuyper: A Centennial Reader. Grand Rapids, MI: W.B. Eerdmans.
Perkins, W. (2015). A Treatise of the Vocations, or Callings of men, with the sorts and kinds of them, and the right use of them. Retrieved April 17, 2017, from http://www.digitalpuritan.net/Digital Puritan Resources/Perkins, William/Treatise of the Vocations (OTW Version).pdf
Preston, J. (1629). The New Covenant, or, The Saints Portion: A treatise vnfolding the all- sufficiencie of God, mans vprightnes, and the covenant of grace: Delivered in fourteene sermons vpon Gen. 17.1.2 : Wherevnto are adioyned foure sermons vpon Eccles. 9.1.2.11.12. Retrieved April 17, 2017, from http://www.worldcat.org/title/new- Ryken, L. (2006). The Original Puritan Work Ethic. Christianity Today, (89).
Ryken, L., & Packer, J.I. (1986). Worldly Saints: The Puritans as They Really Were. Grand Rapids, MI: Academie Books.
Steele, R. (1823). The Religious Tradesman: or, Plain and Serious Hints of Advice for the Tradesman’s Prudent and Pious Conduct; From his Entrance into Business, to his Leaving it off. Trenton, NJ: Francis S. Wiggins.
Tocqueville, A. (2003). Democracy in America: And Two Essays on America. London: Penguin.
Winthrop, J. (1630). John Winthrop: A Modell of Christian Charity. Retrieved April 17, 2017, from http://history.hanover.edu/texts/winthmod.html

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn