Запах Москвы

Однажды вдвоём с напарником мы были в карауле и отправились за продпайком. В столовой служили две женщины – прапорщики, отвечавшие за кухню и продсклад. Одна из них, моложавая, большую часть дня находилась в игриво-кокетливом настроении, благо обстановка благоприятствовала этому: всё-таки вокруг – тысяча молодых парней, а женщин в части было - на пальцах одной руки можно было пересчитать.
Случилось это в конце моего первого года службы, в самое тяжёлое для солдата время: позади – целый год, впереди – такая же вечность...
Вошли мы с напарником в огромный варочный зал нашей столовой, притащили армейский термос на 36 литров, рюкзаки, мешки, стоим, ждём свою пайку на весь наш боевой караульный взвод. В зале по периметру – огромные котлы размером с кухню в «хрущёвке», повара в облаках пара орудуют вёдерными черпаками с ручками, напоминающими черенок лопаты.
Наконец впорхнула наша «королева» общепита, в ладно приталенной, цвета хаки, форме прапорщика Советской Армии и не по Уставу укороченной юбке. Сразу, не обращая на нас внимания, принялась деловито отсчитывать, отсыпать, откладывать норму на караул. Засыпая очередной мешок, я как-то неловко придвинулся к ней ближе и вдруг почувствовал, как резко мутнеет у меня в глазах, и я уже спиной медленно сползаю картофельным мешком по кафельной стене. Хорошо ещё, что стена была рядом, ведь мог бы просто шлепнуться на бетонный, десятилетиями упитанный бульонами и кашами сопливо-жирный скользкий столовский пол.
В моей голове, в личном 3-D кинотеатре, перед внутренним взором с немыслимой скоростью закрутилось чёрно-белое немое кино: кадры знойного звонкого лета, пионерский лагерь «Друг природы», летнее море-озеро Аслы-куль… Мне семнадцать с половиной лет. Я пионервожатый, рядом – стройная как хворостинка, милая как Настенька из «Морозко» - напарница-вожатая, ей, ой! какое совпадение, тоже семнадцать с половиной… Переливающая серебром лунная дорожка, ночного иссиня-чёрного, цвета вороного крыла - озера, вечерние пылающие жаркие костры, перезвоны гитарных струн, охапки сорванных цветов - полей дурманом сводящих с толку ее и меня, томные и тёмные, короткие и вечные только наши ночи, волнующие чувства, первые робкие признания и нежные касания...
Тут меня встряхнули, быстро и профессионально привели в чувство – мы же всё-таки в армии. Оказалось, что наша звезда армейского общепита пользовалась духами «Красная Москва» – теми же, что и моя вожатая в пионерском лагере.
Как-то в юности, помню, горячо спорил со школьным товарищем, что действует на восприятие человека более чисто, так сказать, с меньшим субъективным преломлением: изобразительное искусство или музыка. Он утверждал, что музыка, я – что изо. Я догадывался, что он, скорее всего, ближе к истине, но юношеское самомнение не позволяло мне признать себя неправым.
Недавно мы встречались с одноклассниками на юбилей окончания школы, я ему рассказал эту историю и заметил, что запах, по моему мнению, действует на мозг, как выстрел, без промедления и точно в цель, без субъективных фильтров, как это было в моём случае, в далёком 1987 году, во время службы в Советской Армии. Он со мной согласился.