Как Белка солдата спасла

Это было летом во время моей службы в Забайкалье. Отправили нашу роту в тайгу на полигон на два летних месяца. Хотя там шутили, что в Забайкальском военном округе в году двенадцать месяцев зима, а остальное – лето. Много вспоминается сейчас разных историй моей солдатской жизни.

Однажды мы выполняли определённую боевую задачу втроём: сержант и двое рядовых. Идём по тайге, где-то за Байкалом, уже долго, рацию тяжеленую тащим. В лесу, как в сказке, как в нарисованных декорациях: плотный слой хвои под ногами толстым персидским ковром гасит все звуки, вокруг ни кустика, один лишь частокол из розово-коричневых голых и прямых, как корабельные мачты, высоченных сосен. Редкие лучи солнца пробиваются сквозь верхушки деревьев прожекторами, создавая конусы света, в которых насмерть бьются тучи жадной до солдатской кровушки таёжной мошкары.

В назначенное время сержант с радистом устроились на очередной сеанс связи, выставив меня в наблюдение. В лесу тишина, полное умиротворение. Но вдруг будто мелькнуло что-то впереди меж деревьев, и, к моему огромному удивлению, послышался собачий лай. Как положено, я быстро выдвинулся в разведку, и через десяток метров увидел вдали собаку, причем… свою собственную собаку – Белку. Я не отдавал себе полного отчёта в реальности происходящего, но ясно видел, что там, между деревьями кругами бегала моя собака, которая осталась дома, на «гражданке», за четыре тысячи километров, когда хмурым ноябрьским утром, на прощание уткнувшись в влажный нос Белки и получив порцию облизывания, я ушёл с рюкзаком за плечами в военкомат.

Сейчас она просто стояла на пригорке и непрерывно лаяла, но лай был не звонкий, как обычно, а глухой и сдавленный. Помню, в детстве так она лаяла только однажды. Была ранняя весна, днём через наш двор рекой хлынула талая вода с улицы, а к вечеру ударил мороз. Ночью я, десятилетний мальчик, дрожа от страха и холода, вышел во двор и в лунном свете увидел Белку, стоящую по брюхо в ледяной воде, уже скованной тонким стеклом, на цепи возле дрейфующей конуры подобно тонущему атомному ледоколу в льдах Арктики. Еле справившись с ошейником, превратившемся в заиндевевши - цементированный капкан, я на руках перенёс Белку в сарай и устроил её там на ночь.
А наутро получил от отца крепкий нагоняй, потому что, как и положено собаке, Белка вместо благодарности, забыв свои ночные злоключения, методично обгрызла все туши заготовленного мяса, висевшие там на крюках.

В тот момент, в тайге, когда я осознавал, что этого не может быть на самом деле, но все-таки рванул в сторону то ли Белки, то ли ее видения. Оказавшись на пригорке, я не успел и оглядеться, как позади меня послышался зловещий шорох, перерастающий сначала в треск, а потом в оглушающий грохот. Говорят, деревья умирают стоя. Они умирают стоя, а затем когда-нибудь падают. Разлапистая сосна огромной беспощадной мухобойкой – смертельно сплетенной сетью сухих веток и сучьев, припечатало ровно то место, где я стоял несколько секунд назад.

Когда я вернулся домой из армии, верного моего друга уже не было – умер под колёсами шальной машины. Я нашёл себе беленького щенка-дворнягу и назвал его Белкой.