Попутчик

Ноябрь. Питер. Мрак, слякоть и туман.
Самолёты не летают. Взял мягкий на "Стрелу".
Московский вокзал. Гнусный оранжевый свет фонарей отражается в мокром асфальте. Снуют блестящие под дождём машины. Суетливо пробегают люди, спеша укрыться от холодной мороси.

Вот наконец и поезд. Любезная симпатичная проводница проверяет билеты. Людей на удивление немного. Прохожу в купе. Снимаю верхнюю одежду и надеваю дорожную пижаму. Пока один, в вагоне тихо, уютно и тепло, за окном обычная вокзальная суета. Бегут рысцой носильщики, проходят торопливо люди.

Открылась дверь, и на пороге появился крупный высокий мужчина. Одет довольно дорого, и обувь не простая. Поздоровался, назвал себя Василием, и стал располагаться. Багажа у него, как и у меня, не было, только дипломат. Разделся, заполняя собой всё купе, надел хороший спортивный костюм, присел за стол напротив. Помолчали, глядя в окно, и поезд тихо тронулся. Я взглянул на часы - точно по расписанию.

Посидели какое-то время молча, обменялись общими фразами о погоде, о климате, о глобальном потеплении. Потом, когда задворки Питера промелькнули, и за окном воцарилась кромешная тьма, я с интересом взглянул на своего попутчика: крепкий, чуть выше среднего роста, короткий ёжик каштановых волос, лет сорока, бородка "эспаньолка" красиво и тщательно пострижена, крупные правильные черты лица, уверенный подбородок, сильные руки. В вагоне было жарко, и он остался в майке, сняв спортивную кофту.

Вопросительно взглянув на меня, Василий извлёк из дипломата и водрузил на стол бутылку коньяку, свежий лимон, нарезку сервелата в упаковке. Я улыбнулся и извлёк точно такой набор.

Выпили, не чокаясь. Налили по второй. Разговорились. Попутчик мой работал в российско-финской конторе, название которой я не запомнил, и теперь ехал по делам в Москву - "решать вопросы".

Я кратко рассказал о себе. Выпили ещё, и ещё...

Уже давно перевалило за полночь, вторая бутылка наполовину опустела. Василий заметно охмелел, я впрочем, тоже. Разговор становился всё задушевней.
Выяснилось, что попутчик мой родом из Калуги, окончил там Бауманский, и теперь вот в Питере работает. Семьи, как и детей, нет. Живёт один, помирает от тоски.
Я посочувствовав, спросил:
- А женщина у тебя есть? - он странно посмотрел на меня, налил себе двойную
порцию, залпом выпил и хрипло сказал " нет. "
- Как же так? - спросил я. - Вдвоём ведь веселее.
Он нахмурился, опустил голову. Наступила пауза. Он выпил ещё, посмотрел на меня
и с горечью сказал:

- Вот ты думаешь, что я мужчина? - Я пожал плечами, с удивлением глядя на него.
- Дело в том, что я не совсем мужчина, - Я удивился ещё больше, не зная что сказать.
- Вернее, совсем не мужчина.
- На смотри, - Сказал он пьяным голосом, встал и начал стягивать штаны.

Я невольно отвернулся. Совсем я не любитель голых мужиков с их причиндалами.

- Смотри, смотри! - заорал он.
Я нехотя повернулся...

Сначала я ничего не увидел. Вернее то, что я увидел, не укладывалось у меня в голове.
Лёгкий пушок на лобке, а под ним... Вагина!
Настоящая, женская, с пухлыми губами, между которыми, слегка свисали,
тёмные складки кожи.

Я отвернулся, не в силах поверить, в то, что увидел. Ничего не понимая,
механически плеснул себе остатки коньяка, выпил, и посмотрел наконец
на попутчика.
Тот сидел спокойно, невидяще глядя в непроглядную темень за окном.

Поезд всё так же плавно мчал. Колёса изредка перестукивали на стыках.

Не зная что сказать, я молчал. Молчал и он.
Так, в молчании, прошло несколько минут. Наконец, всё так же глядя
в темноту за окном, он сказал:

- Тебе конечно интересно, в чём тут дело? - и он поведал мне свою историю.


"Дело было так. Я тогда был молод, жил в Калуге, учился в институте,
был не дурак приударить за девчонками. Не пропускал ни одной юбки.
И как-то раз на танцах познакомился с красивой девушкой. Она приехала из
Украины к родным, окончила тут медицинское училище, и теперь
работала в хирургии третьей больницы медсестрой.

Хороша собой, светловолоса и голубоглаза, немного полновата, но
с прекрасной фигурой. Звали её Анна. Роман наш быстро закрутился. Мы и опомнится не успели, как уже на третий день проснулись в одной постели.

Всё было замечательно. Я очень полюбил её. Она меня ещё сильнее.
Мы были счастливы. Дни мелькали за днями. Месяц за месяцем.
Лето прошло незаметно. Промчалась осень. И вот наступила зима.
Новый год.
Встречали его в большой компании у кого-то на квартире.
Веселились. Как водится, выпивали, устроили танцы, сдвинувши мебель.

Подружка Анны, Марина, давно положившая на меня глаз, всё тащила
меня танцевать, прижималась всем горячим мягким телом, глядя мне в глаза, полуоткрывши губы, словно бы для поцелуя.
Жемчуг зубов её переливался и сверкал. Я покосился на Анну. Она сидела в углу, лицо её было напряжено. В нашу сторону она демонстративно не смотрела.
К этому моменту я прилично набрался, природа взяла своё, и мой нефритовый стебель стал твёрд до звона!

Марина, чувствуя это своими бёдрами, схватила меня за руки и
потащила в ванную. Не имея сил сопротивляться, я последовал за ней...

Когда мы вышли из ванны, Ани в комнате не было, но веселье продолжалось,
все шутили и смеялись. Маринка так и не отходила от меня, но это уже начало раздражать.

Вскоре появилась Аня, наверное была на кухне, и взгляд её прямо в мои глаза почему-то вызвал холодок между лопатками и мороз по коже.
Время было позднее. Народ начал расходиться. Ушли и мы с Аней. И Маринка, уже подхватившая под руку Серёгу, моего робкого друга.

Шли молча. Аня была рассеяна, словно думала о чём-то своём,
и на мои вопросы отвечала невпопад. Пришли домой на съёмную квартиру.
Я отправился в ванну, под горячий душ, мне что-то было нехорошо,
перебрал наверное, Аня принялась на кухне хлопотать.

Когда я вышел в банном халате, распаренный и посвежевший, всё уже
было готово. Есть я не стал. Сушило во рту, и последнее, что я помню,
это стакан слишком горьковатого апельсинового сока, который я выпил залпом...

***

Голова моя трещала. Боль пульсировала не только в голове, но и во всём теле.
Не открывая глаз, почти на ощупь, направился я в туалет. Сунул в трусы руку...
И ничего не понял. Там было пусто и всё болело. В смятении я там пошарил,
и не нашёл ничего, что должно быть у мужчины. Торчала только небольшая трубочка, возле попы.

В глазах у меня потемнело, ноги подкосились, и я, чтобы не упасть, плюхнулся на унитаз. Внизу зажурчало, из меня полилось.
Впервые я писал, сидя."

- Вот так и до сих пор, - сказал он и посмотрел на меня.

Карие глаза его глядели трезво. Хмель, видимо, прошёл, как и у меня, с волнением слушавшего необычайную исповедь. В глазах Василия что-то сверкнуло, и мне показалось, что в них такая тоска неизбывная, что мне стало не по себе.

Поезд всё так же мчал в ночи, иногда слегка покачиваясь, через безлюдные российские пространства, и тьма стояла за окном.

- Но как же... Что же было дальше? - с волнением спросил я.
- А дальше ничего хорошего не было, - ответил он и продолжил свой рассказ:


"Когда я немного пришёл в себя, кое-как поднялся и, держась за стену, побрёл в комнату. Голова болела меньше, но зато внизу живота и между ног - всё ныло и саднило.
В голове метались мысли: "Опоила сука! Дала наркоз! Недаром мне сок вчера таким горьким показался. Кастрировала падла! К Маринке приревновала! Убью паскуду!!! Задушу!"
Немного опомнившись, я взял вогнутое зеркало, глядя в которое обычно брился, скинул трусы, лёг на кровать, раздвинув ноги и подняв колени, с помощью зеркала, заглянул туда...

То, что я там увидел - не забуду никогда!

Ничего мужского там не было и в помине. Ни члена, ни яиц! Была только припухлая и немного отёчная половая щель, как у женщины, аккуратные четыре шва, в тех местах где она сшивала "губы", и на промежности торчала трубка, видимо для оттока мочи.

Бессильно я опустился на кровать, уронив на пол зеркало.
"Всё, я пропал", - мелькнуло в голове:"Как дальше жить, что делать? Повеситься что-ли?". Дальше я не помню. Наверное, отключился. Наркоз еще действовал.

       ***

Когда я проснулся, за окном уже смеркалось. Короткий зимний день подходил к концу. Первый день нового года. И первый день новой жизни...

Сначала я подумал, что мне приснился кошмар, сунул между ног руку... Нет, не приснилось. Там по прежнему ничего не было!
Голова трещала, подташнивало после наркоза, с трудом встал, и покачиваясь пошёл на кухню, опираясь на стены. Очень хотелось пить. Во рту пересохло, и был металлический привкус.

В кухне на столе лежала записка: "Я ушла на дежурство. Еда в холодильнике." Я попил холодной воды из-под крана, присел на краешек стула кряхтя от боли, и задумался. В голове роились планы кровавого мщения, но в теперешнем моём состоянии об этом, нечего было и думать. К тому же Аня была на суточном дежурстве у себя в больнице. Оставалось только мучиться и ждать.

Есть мне не хотелось, чувствовал себя ужасно, всё болело особенно там, попил еще холодной воды, и побрёл в комнату. Упал на кровать, накрылся одеялом и уснул.

Когда я проснулся, то не понял, утро сейчас или вечер. За окном было темно. Посмотрел на часы. Раннее утро. Второе января. Второй день моей новой жизни.
Голова почти не болела. Чувствовал себя лучше. Но там по прежнему саднило. Сходил в туалет. По новому. Сидя. Помыл руки. Хотелось есть, и я кое-как, кряхтя, пошёл на кухню. Проглотил несколько ложек холодного салата, пожевал ещё что-то, не чувствуя вкуса, горячий сладкий чай меня взбодрил, я сел и стал думать.

Думалось лучше. Я немного успокоился, и прежняя паника и сумятица в голове, уступили место, трезвому расчёту. Того что было - не вернуть, подумал я, вот интересно, куда она всё это дела? Мой любимый член и яйца. Эх, пришить бы всё назад!
Мечты...
Но разумом я понимал, что прошло слишком много времени. Не приживётся моё хозяйство, даже если лежало в холодильнике.
Смутная надежда подтолкнула меня, я встал, осмотрел холодильник. Конечно, там искомого не было...

Зазвонил телефон. Звонила она!

Ярость вскипела во мне с новой силой!

"Ну как ты" спросила она.

В её голосе угадывалась жалость и участие.
Я чуть не задохнулся. В голове проносились тысячи мыслей...
Не зная что сказать, я что-то прохрипел в трубку неразборчиво,
откашлялся, и спросил: "А куда ты дела всё это... Ну это?"

Она помедлила и сказала: " Васенька, прости меня...Выбросила дура... В форточку "

Без сил я опустился на стул. Последняя моя надежда растаяла как дым. "Я словно взбесилась... Маринка эта... Зараза!.. Можно я к тебе приду? Помогу, всё сделаю?" Сказала она.
Во мне всё кипело! "Ну приходи" Сказал я, стараясь говорить спокойно."

Василий сделал паузу, посмотрел на меня, не сплю ли я. Я как не удивительно не спал, и слушал со вниманием.

И он продолжил:

"Я положил трубку. В голове моей роились мысли " Ну что теперь делать? Убить её? Зарезать? Задушить? И тоже что нибудь отрезать?.." Лёг на на кровать. Немного успокоился. Собрался с мыслями.
Ну вот убью её. Кому от этого станет легче? Мне? Вряд ли. Потерянное не вернуть. Ещё и посадят за эту заразу. Надолго.

Пойти в милицию, в суд подать, что бы её посадили...
Стыд. На весь город огласка.

Вот так лежал и думал. И гнев мой постепенно утихал. Прошло около часа. Я задремал. Сквозь дрёму услышал как тихонько открывается дверь. Пришла она. Я не пошевелился. Не открыл глаз. Не раздеваясь, тихо ступая, шурша пакетами, она прошла на кухню. И тихо завозилась там.

Когда я проснулся, низкое январское солнце светило в окно. Вечерело. В квартире было тихо. Я встал. И пошёл на кухню.

Она пригорюнившись сидела у окна. Я остановился в дверях, не в силах шагнуть дальше. Взгляды наши встретились.

Мука и страдание исказили ёе лицо. На глаза её навернулись слёзы. Горло моё сжалось, в носу сильно защипало, и слёзы полились непроизвольно. Она кинулась ко мне, обхватила, прижалась, и так мы стояли долго, чувствуя родное тепло, и обливаясь слезами...

Наконец оторвались друг от друга, присели за стол, она мягко коснулась моей щеки, вытирая мои слёзы. Я взглянул в любимые глаза, злобы больше не было. Была печаль и грусть по безвозвратно ушедшему.

Я глубоко, прерывисто вздохнул, она придвинулась, и обняла меня за плечи. Так обнявшись мы долго сидели рядом. Молчали. Сумерки синели за окном.

"Давай попьём чаю", сказала она, своим приятным южно-русским говором. "Кушать хочешь?" Спросила она,
"Я тут много вкусного принесла!" "Можно" Сказал я и мы поужинали."

Попутчик мой замолчал, задумался.

От души моей отлегло. Я ждал смертоубийства. А тут такое...

И он продолжил:


"Тогда мы долго сидели за столом. Попили чаю, я "побежал" в туалет. Она участливо и с болью, глядела мне вслед. "Давай я тебя осмотрю." Сказала она. "Ну что ж, давай" ответил я спокойно и печально. Злобы не было.

Я лег. Она осмотрела. Сказала что всё хорошо. А боль и опухоль, скоро пройдёт. Принесла какие-то инструменты, салфетки, пузырьки, всё обработала, и правда стало легче.

Потом мы лежали рядом в постели, изредка переговариваясь, вспоминая нашу прошлую счастливую жизнь, так и уснули рядом, обнявшись как прежде.

Прошли три недели моих каникул. Там у меня всё зажило. Трубочку вынули. Боль исчезла, и в трусах стало легко и свободно. И ничего уже не мешало. Аня все эти дни не отходила от меня, ухаживала, поила и кормила.

Сэссию не без труда но сдал.

А летом защитил диплом и осенью уехал в Москву. Мой дядя брат отца, устроил меня там на хорошую работу, ну и пошла моя карьера. Довольно успешно.

А женщин я теперь боюсь, и избегаю их. За спиной шепчут что я скрытый пидор, но мне плевать на это. Больше мы с Аней не встречались. По слухам она вышла замуж и родила двоих детей."

Закончил он наконец свою исповедь.

Я был ошеломлён. Подобного не мог себе представить.
Любовь. Страсть. Ревность. Нежность. Жуть.
Всё тут сплелось в немыслимый клубок!
И трагическая судьба моего визави конечно не могла оставить меня равнодушным.

Не помню как уснул. Проснулся от того что меня осторожно но настойчиво трясли за плечо. Это была давешняя проводница.

- Пожалуйста вставайте. Подъезжаем! - Сказала она.
- Спасибо - Пробурчал я, и начал шевелиться.

Из окна сочился тусклый свет ноябрьского утра. Проплывали какие-то пакгаузы. Приближалась Москва.
Попутчик мой тоже встал, и начал собираться не глядя на меня. В голове пульсировала боль, и отдавала в темя. Руки мелко дрожали. Понедельник. День тяжёлый, подумал я, и невесело усмехнулся одеваясь.

Показался перрон. Толпа встречающих.
Поезд плавно остановился. Из вагона вслед за попутчиком, прошёл и я мы кивнули друг другу, и он исчез в толпе навсегда.

Я вышел на площадь, взял такси, и поехал на службу.



           Июль 2018