Любовь в античной литературе

Знаменитый древнегреческий мудрец, государственный деятель и поэт Солон считал, что радостное наслаждение жизнью – это состояние, достойное того, чтобы к нему стремиться и многие другие греческие мыслители были с ним согласны. И действительно греческая литература есть не что иное, как хвалебный гимн Гедоне [1] или счастливому наслаждению жизнью и в особенности любовью. Сокровеннейшее естество греков – это обнаженная чувственность, которая наложила свой отпечаток на их коллективное существование, так как, исповедуя чувственность и претворяя эту веру в жизнь, греки не встречали противодействия этому ни со стороны государственных законов, ни со стороны общественного мнения. Красота и любовь были теми радостями жизни, которых жаждали греки и которые их поэты провозглашали идеалом.

Любовь как самостоятельное чувство зародилось в греческом менталитете задолго до появления самой греческой литературы. Греческая мифология сплошь пронизана чувственностью и любовными сценами, дающими основные представления о восприятии греками этого сложного и многообразного чувства. Интересно отметить, что сам термин «любовь» в греческом языке мужского рода – «Эрот», мифологизированный в одну из божественных персонификаций. По воззрениям древних греков Эрот – одно из четырех космогонических первоначал, наряду с Хаосом, Геей и Тартаром. По мифографу V в. до н.э. Эрот вместе с Акусилаюм, Эфиром и Метидой, является сыном Эреба и Ночи, происшедших от Хаоса. У Парменида Эрот мыслится как перворожденный (Протогон), явленный (Фанет), сияющий (Фаэтон). По Ферекиду сам Зевс создавая мир превратился в Эрота. Традиция классической поэзии делает Эрота сыном Зевса, порождением Ириды и Зефира, сыном  Афродиты и Ареса, так что постепенно он принимает черты «златокрылого», «златовласова», «подобного ветру» бога, знаменуя постепенный переход к изящному, лёгкому, капризному Эроту эллинистической поэзии.

У Платона Эрот сын Бедности и Богатства, зачатый в день рождения Афродиты и получивший в наследство от родителей жажду обладания, стойкость, отвагу, бездомность, черты чувственной любви.

Древнегреческая литература формировала свое представление о любви не только на основе обширной древнегреческой мифологии, но и на суждениях выдающихся людей Древней Греции, среди которых философы занимали особое место. Примером тому может служить понятие «платоническая любовь» дошедшее до наших дней.

Диоген Лаэртский (250 – 320 гг. н.э.) приводит суждения некоторых древнегреческих философов о любви, позволяющих понять общий настрой философской мысли по этому поводу.

Аристотель (384 – 322 гг. до н.э.). «Приязнь определял он как равенство взаиморасположения: бывает она родственная, любовная и гостеприимная. Любовь служит не только совокуплению, но и философии; мудрец будет и любви предаваться , государственными делами заниматься, и вступать в брак и жить с царями. Жизнь бывает троякая: созерцательная, деятельная и усладительная; созерцательная предпочтительней всего.»

Антисфен (435 – 370 гг. до н.э.) «Благородство и добродетель – одно и то же. Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний. В общественной жизни мудрец руководствуется не общепринятыми законами, а законами добродетели. Он женится чтобы иметь детей, притом от самых красивых женщин; он не буде избегать и любовных связей – ибо только мудрец знает кого стоит любить. Для мудреца нет ничего чуждого или недоступного. Хороший человек достоин любви.»

Зенон (336 – 264 гг. до н.э.). «Желание есть неразумное возбуждение. К этой страсти относятся томление, враждебность, упрямство, гнев, любовь, ненависть, ярость. Любовь – это желание, несвойственное взыскующим: это стремление к сближению, вызванное видимостью красоты.» (Там же, с. 280) «Любовь – это стремление к сближению, вызванное видимостью красоты, и направлена она не к соитию, а к дружбе. Так, Фрасонид хоть и имел любовницу в своей власти, но воздерживался от нее, потому что она его не любила. Именно частью дружбы является любовь, а не даром посланным богами. Полагают, что у мудрецов и жены должны быть общими, чтобы сходиться, кто с кем случится; тогда всех детей мы будем одинаково любить, по-отечески, и не станет больше ревности из-за прелюбодеяний.»

Альбин. «Дружбой в наивысшем и собственном смысле называется не что иное, как чувство, возникающее от взаимного расположения. Оно проявляется в том случае, когда каждый из двоих хочет чтобы близкий и он сам были равно благополучны. Есть и иные чувства, которые не будучи дружбой, тем не менее называются дружескими, неся на себе некий налет добродетели.  Таков естественное расположение родителей к детям и родственников к друг другу. Вид дружбы представляет собой и любовное чувство. Любовь бывает благородная – в душах взыскательных, низкая – в душах порочных и средняя – в душах людей посредственных. Поскольку душа разумного человека бывает трех разрядов – добрая, негодная и средняя, поэтому и видов любовного влечения – три. Более всего о различии этих трех видов любви можно судить на основании различия их предметов. Низкая любовь направлена только на тело и подчинена чувству удовольствия, поэтому в ней есть нечто скотское; предмет благородной любви – чистая душа, в которой ценится ее расположенность к добродетели; средняя любовь направлена и на тело и на душу.
Достойный любви также представляет собой нечто среднее между негодным и благородным, в силу чего воплощением Эроса следует представлять не бога, а, скорее некого демона, который никогда не облекаясь в земное тело, служит как бы перевозчиком от богов к людям и обратно. Любовь к благу следует определить как некое искусство, не связанное с аффектами. Стремящийся к такой любви обретает ее не путем ублажения и превознесения любимца, но, скорее, удерживая его и доказывая, что не следует и дальше вести такую жизнь, какую он ведет теперь. Когда он завоюет предмет любви, он будет общаться с ним склоняя его к тому, в чем, упражняясь, станет он совершенным; а цель их общения из влюбленного и любимца стать друзьями.»

Альбин наиболее полно выразил философское понимание Платоном любви, которое он изложил в своем диалоге «Пир». Семь участников пира постепенно от грубого, вульгарного понимания любви поднимают ее до высшей, «небесной» силы. Завершение свое эта тема получает в речи Сократа, который, ссылаясь на объяснение мудрой Диотимы (вымышленное лицо), определяет любовь как «стремление к вечному обладанию благом». Любящий стремясь к бессмертию старается дать жизнь тому прекрасному, которое почувствовал в себе, и воплощает его в новых формах. Созерцая отдельные прекрасные образы, он возвышается до понимания прекрасного вообще. Таким образом Эрот, т.е. любовь, есть средство приобщения к высшей истине, к добродетели, к божеству к бессмертию. В заключении устами Алквиада, пришедшего под конец на пир, прославляет Сократа как образец идеальной любви: он проникнут ею к своим ученикам и сам зачаровывает их. Это и есть платоническая любовь.

В целом суждения философов о любви достаточно полно отражают весь спектр понятий этого термина в древнегреческом обществе – от утилитарного практицизма у Зенона до идеалистической абстракции у Платона. Подтверждением этому являются строки  гомеровской «Илиады», на страницах которой впервые в древнегреческой литературе упоминается любовь:

Зевса ж, на высях сидящего Иды, потоками шумной,
Гера узрела, и был ненавистен он сердцу богини.
Начала думы вращать волоокая Зевса супруга,
Как обольстить ей божественный разум царя Эгиоха?
Лучшею сердцу богини сия показалася дума:
Зевсу на Иде явиться, убранством себя изукрасив.
Может быть, он возжелает почить и любви насладиться,
Видя прелесть ее...». [2]

Далее идёт подробное описание подготовки Геры к выполнению задуманного плана: омыла тела, умастила его благовониями, «хитро спела и сложила волны блистательных кудрей», одела благоуханное красивое платье, златые застежки, бархатный пояс, «в уши – прекрасные серьги с тройными подвесками вдела», покрылась пышным покровом, «к светлым ногам привязала красы велелепной плесницы».Но и этого ей показалось не достаточно и она обращается к Афродите:

Дай мне любви, Афродита, дай мне тех сладких желаний,
Коими ты покоряешь сердца и бессмертных и смертных.

И обосновывает свою просьбу желанием примерить родителей:

Если родителей я примирю моими словами,
Если на одр возведу, чтобы вновь сочетались любовью,
Вечно останусь я и любезной для них, и почтенной.

Афродита прекрасно понимая уловку Геры, все же дает ей свой волшебный пояс любви:

Пояс узорчатый: все обаяния в нем заключались;
В нем и любовь и желания, шепот любви, изъясненья;
Льстивые речи, не раз уловлявшие ум и разумных.

Придя к Зевсу Гера изобретает различные предлоги, чтобы объяснить,  зачем она так принарядилась; притворно прося прощения за то, что собралась в дальний путь, она разжигает в нем желание. Зевс потрясен ее красотой и говорит, что никогда прежде не горел таким желанием при виде женщины, как теперь и с простодушием, равного которому нет в мировой литературе, чтобы польстить жене (!), он разворачивает перед ней внушительный список женщин, покоившихся в его объятьях, которые не смогли разжечь в нем страсть, подобную той, что он испытал ныне с Герой. В ответ на его уговоры без отлагательств предаться любви прямо здесь, на месте, Гера замечает, что здесь их может кто-нибудь увидеть, и предлагает удалиться в супружеские покои, где она утолит все его желания. Но Зевс уже не может более ждать и он окутывает их «златым» облаком:

Так беззаботно, любовью и сном побежденный, Кроион
Спал не вершине Идейской, в объятиях Геры супруги.

 Гомер показывает только чувственную сторону любви, притом используемую в меркантильных целях. Гере надо было на время усыпить Зевса, чтобы помочь данаям в битве с трояцами, на стороне которых выступал Зевс. Важно отметить, что сама Гера, так искусно использовав женские приемы очарования питала к Зевсу чувство прямо противоположное любви – ненависть. Надо полагать, что Гомер вероятно сам испытал неискренность и неверность своей жены, раз он вновь возвращается к теме супружеской неверности в «Одиссее». Причем одиссеевский сюжет еще более драматичен нежели в «Илиаде». В восьмой песне со строки 267 начинается рассказ полный трагизма «любовного треугольника». Хромоногий Гефест узнает об измене своей супруги Афродиты с молодым и статным Аресом. В разворачивании событий этого сюжета открывается глубинная сущность отношения древних греков, и возможно самого Гомера,  к понятию любви. Гефест не прячет свое оскорбление, а созывает всех обитателей Олимпа наблюдать за тем как его супруга изменяет ему. Взорами исполненными сладострастия, глядят они на обнаженных любовников, которые сплелись в тесных объятиях. Гомер завершает эту сцену словами Ареса:

Если б могло то случиться, о царь Аполлон стреловержец,
Сетью тайной бы себя я охотно опутать дозволил,
Пусть на меня бы собравшись богини и боги смотрели,
Только б лежать на постели одной с золотою Кипридой!» [3]

Во всем этом рассказе нет ни слова порицания, нет даже нравственного негодования. Попрание супружеской верности самой богини любви доставляет божественному сомну только лишний повод для острот и веселья. Гомер показывает, что любовь не простирается дальше физиологической чувственности, и социальные устои не являются для нее какой либо преградой.

Первым певцом любви древние греки считали Мимнерма из ионийского города Колофона, жившего во второй половине VII века до н.э. Немного женственный и сентиментальный, всегда влюбленный, он прославляет радости жизни и ее чувственные наслаждения и скорбит о скоротечности юности и краткости любовного счастья. Темой его любви и поэзии была прекрасная флейтистка Нанно. Мимнем стал основателем жанра поэтического посвящения, когда чувства любви выражаются адресно от одного произведения к другому в отношении одного и того же человека. В последствии этот стиль будет воспринят классической европейской литературой года поэты будут посвящать предмету своей любви целые сборники: Комуэнс Лауре, Петрарка Франческе и т.д. Минерм впервые утверждает в поэзии высокое чувство верность предмету своей любви, в противовес гомеровскому меркантилизму, когда понятие верности было принесено в жертву асоциальной чувственности.

Другой древнегреческий поэт Архилох (середина VII в. до н.э.) уроженец острова Парос был крупнейшим представителем древнегреческой лирики классического периода. Для этой страстной, беспокойной личности поэзия означала исповедь в переполняющих его чувствах. Он был влюблен в Необулу, дочь богатого Ликамба. Страсть сжимает его сердце, вырывает нежную душу из груди, его глаза меркнут и любовная мука пронизывает его до мозга костей. Не выдержав натиска неистовых чувств Неоула вняла его бурному сватовству. Но когда ее отец Ликамб отменяет обручение, поэт теряет всякую меру: он не только поносит отца за нарушение слов, но бесчестит любимую, ставя под сомнение целомудрие и невинность былой суженной. В поэзии Архилоха нашло свое явное воплощения меркантилизма Гомера, когда попытка подменить чувственность любовью сразу же всплывает на ружу при первой житейской трудности. Архилох воспевая любовь все время мечтал, ждал и надеялся соединиться с Необулой в жарких объятиях, и когда судьба, в лице ее отца, встала на этом пути не преодолимой преградой его любовь разрушается как карточный домик, как замок построенный на песке ветреного влечения. Попытки подмены меркантильной чувственности пафосом высоких и глубоких чувств, сохранится на протяжении все античной литературы и дойдет до наших дней.

Мимнерм и Архилох являются представителями разных направлений в древнегреческой литературе по своему отношению к понятию любви. Другие поэты так или иначе примыкают либо к одному из них, либо к другому. Так Семонид из Аморгоса (вторая половина VII в. до н.э.) в своей остроумной сатирической поэме близок к разочарованному Архилоху. Поэт утверждает, что девять женщин из десяти совершенно ни на что не годны, и пытается объяснить это явление их происхождением. На протяжении 82 строк поэт перечисляет женские пороки и всего лишь девять строк посвящены восхвалению верной жены, трудолюбивой хозяйки дома и матери, которая ведет свое происхождение от пчелы и «любя и будучи любимой, стареет рядом с мужем – мать прекрасного и славного рода». Таким образом Семонод сформулировал общий принцип общественного отношения к понятию любовь в классический период древнегреческой литературы. Любовь – это соединение мужчины и женщины в крепкую, устойчивую пару, где основной ценностью определяется хозяйственность и заботливость жены. В этом понятии нет возвышенных чувств, в нем нет даже чувственности Архилоха, зато неприкрыто звучит меркантилизм Гомера и утилитарный практицизм Зенона.

Это же воззрение можно встретить и у Гиппонакта из Эфеса (сер. VI в. до н.э.) который в одном из своих стихотворений заметил: «Два дня всего бываю нам милы жены: в день свадьбы, а потом в день выноса тела.»

Наиболее полно разнообразие древнегреческого понятия любви нашло свое отражение в творчестве двух его значительных представителей лесбосской школы Алкая и Сафо (кон. VII – нач. VI в. до н.э.) они писали в так называемой мелической форме монодийской (одноголосой) лирики. Алкей обладал живой и отзывчивой натурой. Любовь Алкея не знала разницы между девушками и мальчиками. В одном из своих стихотворений он обращаясь к «черноглазому Лике» говорит:

Думы и заботы сердце истомили.
Что же делать после? – ты скажи мне милый.

До наших дней дошла греческая ваза V в. до н.э.. где Алкей изображен рядом с Сафо с лирами в руках. Эта связь прослеживается и в стихах Алкея:

В венке из фиалок святая Сафо!
О ты, чья улыбка так сладко играет!
Хотел бы сказать тебе слово одно,
Да стыд говорить мне мешает.

Не смотря на его страсть Сафо остается холодной к нему. Сухо, и даже жестко, отвечает она на страстное томление робкого поэта:

Если б мысли твои были чисты, прекрасны,
С языка не рвалось бы нескромных речей, -
Стыд бы тебе не туманил очей,
Говорил бы мне прямо и ясно.»

Но, несмотря на столь холодное обращение с Алкеем, любовь это главная тема Сафо. Но любовь ее распространяется только на женщин. Со всем пылом южной страсти она воспевает это чувство. Муки ревности, жалобы расставания, тоска по уехавшей подруге и т.п. – этими мотивами полно ее творчество. В первые, в древнегреческой литературе Сафо поднимает поэтическую силу выражения любовных переживаний на недосягаемую высоту:

Тот, мне кажется, богу подобен,
Кто сидит пред тобой ближе всех
И кто голос твой слушать способен
Или твой восхитительный смех.
У меня же душа так и вспыхнет...
На тебя лишь успею взглянуть,
Как мой голос мгновенно затихнет
И не в силах сказать что-нибудь.
Неподвижно язык онемеет,
Загорится все тело огнем;
Все в глазах у меня потемнеет,
А в ушах зазвенит словно гром.
Сразу пот заструится обильный,
Дрожь по телу всему побежит.
Я бледней стану травки бессильной:
Точно смерть предо мною стоит.

С такой глубиной внутреннего переживания не удалось выразить свои чувства ни одному поэту, ни до, ни после Сафо. Ее любовь – страдание; она ощущает его физически и передает это ощущение с исключительной эмоциональной силой. «Опять меня мучит Эрот, расслабляющий члены, сладостно-горькое и непреоборимое чудовище» – говорит она в другом стихотворении. В ее стихах говорит только любящее и жаждущее любви сердце; образы и мысли, которые она выражает отличает удивительный такт передачи самых интимных любовных ощущений. Она пытается бороться со своими чувствами: «Я не знаю, как быть: у меня два решения.» Когда Сафо наконец понимает, что противление собственной душе бесполезно, она обращается за благословением к богине любви, создав жемчужину мировой поэтической классики гимн Афродите, который заканчивается словами:

О, приди же, от горькой напасти
Разреши истомленную грудь;
Исполненье пошли моей страсти
И сама мне союзницей будь!
 
Поэтическое выражение любви Сафо настолько поразило как ее современников, так и потомков, что в обращение вошел термин «лесбийская любовь».

Творчество Алкея и Сафо открывает завесу над восприятием древних греков понятия любви, которое не концентрировалось только возле отношений мужчины и женщины, а распространялось и на однополовые отношения, при чем чувственная возвышенность в этих отношениях была ни чуть не меньше чем между мужчиной и женщиной, а если судить по переживаниям Сафо, то и намного более глубокой и сокровенной.

Особое место в поэзии классического периода отводится оценке поступка Елены, из-за которой началась многолетняя троянская война. Согласно древнегреческой традиции Елена была спартанской царицей выданной замуж за Менелая. Когда однажды в отсутствие мужа она встретила молодого Париса, сына троянского царя Приама, она увлекается им и бежит с богатством и рабами в Трою. После разрушения Трои Менелай хочет казнить изменницу, но при виде жены, сияющей прежней красотой, он опускает меч из рук и прощает ее. Стесихор (632 – 556 гг. до н.э.) один из первых древнегреческих поэтов обратившейся к этой теме. Он написал стихотворение, которое резко осуждало прелюбодеяние Елены. Но оно вызвало резкую критику со стороны общественного мнения и Стесихору пришлось написать знаменитую (палинодию», где он уже утверждал, что за соблазнителем Парисом последовала не сама Елена, а ее призрак созданный Зевсом. То, что подобная метаморфоза в творчестве Стесихора связано с внешним влиянием, говорят мотивы других его произведений. В одном из них он повествовал о прекрасной Калике, покончившей с собой после того, как была отвергнута своим возлюбленным, в другом он вводит образ пастуха Дафниса, который был любим нимфой, но из-за своей неверности встретил печальный конец.

Подводя итог классическому периоду в древнегреческой поэзии следует констатировать, что в это время ею еще не выработана определенная точка зрения на понятие любви, оно широко трактуется от утилитарного практицизма у Семонода до возвышенной чувственности Сафо.

Эллинистический период, сменивший в 323 г. до н.э., после смерти Александра Македонского, классическую эпоху Древней Греции, сохранил традиции любовной лирики. Так Филет с о. Кос (340 – 280 гг. до н.э.), наряду с любовными элегиями, написал эпическое произведение «Гермес», предметом которого было любовное похождение Одисея с Полимелой, дочерью Эола. Другом Филета был Гермесианакт из Клазомен, написавший три книги элегий, которые были посвящены его возлюбленной Леонтион и повествовали о всемогуществе любви. Гермесианакт был автором сюжета, который в разных вариациях просуществовал до Плутарха (46 – 126 г.), то есть почти 400 лет. Богатый, но незнатный юноша Аркеофонт, воспылал горячей любовью к Арсиное, дочери царя Кипра. Его сватовство было, однако, напрасным, несмотря на роскошные свадебные дары он был отвергнут отцом любимой. Тогда он подкупил кормилицу, чтобы та стала посланницей его любви. Но высокомерная Арсиноя выдала кормилицу родителям, которые жестоко ее изувечили и выбросили из дома. От горя Аркеофонт покончил с собой. Когда юношу несли к могиле, Арсиноя презрительно смотрела из окна на погребальную процессию, - и разгневанная подобным жестокосердием Афродита превратила гордячку в камень. Тема неразделенной любви не нова для эллинской литературы, она разрабатывалась и в предыдущий классический период, но в новое время поменялись акценты добра и зла. Если раньше в случае неразделенности чувств поэты обращались за помощью к Афродите, вспомним Сафо, то теперь Афродита вершит суд и наказывает за не принятия любви. Это направление понимания любви как безусловности ответных чувств воспринята Гермесианактом от Архилоха, который также проклял не принявшую его любовь Необулу.

Тема любовной фатальности раскрыта у одного из наиболее типичных представителей эллинистической поэзии Каллимаха из Ктрены в Африке (310 – 240 гг. до н.э.) В третьей книге элегической поэмы «Этия» (Причины) Каллимах приводит сюжет ставший в последствии образчиком для различных подражаний. Юноша Аконтий находясь на празднике на острове Делос увидел прекрасную Кидиппу и сразу влюбился в нее. Не имея возможности встречаться с ней, он бросил ей яблоко с надписью: «Клянусь Артемидой, я буду женой Аконтия». Девушка не подозревала хитрости, подняла яблоко и прочитала надпись, так что ее услышала богиня. Кидиппа, таким образом, связала себя клятвой. Но родители посватали ее за другого юношу. Но каждый раз в день назначенной свадьбы Кидиппа тяжело заболевала, пока не понял, что нельзя противиться провидению.

Фатальность и неотвратимость вошли в понятие любви в это время.

Период между 150 г. до н.э. и 100 г. н.э. носит в истории греческой литературы название римского периода, под которым подразумевается переход от собственно эллинизма к закату антики. В это время идет бурное слияние греческой и римской культуры, что не замедлило сказаться на греческой литературе. В ней появляются переосмысленные сюжеты из древнегреческой мифологии. Так Парфений из Никеи, попавший в 73 г. до н.э. в Рим создает трогательную историю Библиды и Кавна. Библида была объята любовью к своему брату Кавну, который чтобы избежать этой греховной страсти, переселяется в страну лелегов, где основал город Кавн. Но сестра была в не себя от тоски и, коря себя за то, что из-за нее брат сторонится родного дома, собственной рукой лишила себя жизни. Из ее слез возник ручей, который был назван Библидой. Жертвенность становится ведущей темой в понимании любви. Невозможность возрождения древних традиций свободной ни чем не сдерживаемой чувственности привносит в понятие любви переходной эпохи чувство тоски, уныния и безысходности.

В это же время появляется новый жанр древнегреческой литературы – любовный роман. В одном из таких «Романе о Нине» рассказывается о юности любовников, затем об ухаживании за девушкой, о разлучении любящей пары в связи начавшейся войной и, наконец, об их счастливом воссоединении после всевозможных напастей. Все произведения этого жанра не отличались глубокой психологической проработкой образов, сосредотачиваясь в основном на внешней повествовательной стороне сюжета.

В целом в это время наблюдается упадок греческой литературы связанный с потерей Греции своей независимости в связи с ее колонизацией Римом. Поэзия все больше приобретает стиль эпиграмм, а поэтические сюжеты обращаются на однополую любовь. Алфей Мителенский пишет:

Несчастливые те, в чьей жизни нет любви, так трудно без нее
И говорить и делать. Я, например медлителен чресчур,
Но попадись мне на глаза Ксенфил, К нему летел бы молнии быстрей.
По сем прошу всех – не робейте, и следуйте велению любви
Что есть оселок чувственной души.

В это же время появляется масса анонимных эпиграмм также воспевающих однополую любовь:

Ужасный Эрот, никогда ты меня не направишь к женщине пылкой
К юношам нежным лишь страстью горю!

В переходный период преобладающим в понятии любви была однополость.

Начиная со II в н.э. греческая литература наполняется потоком любовных романов. Так Харитон из Афродисии в Карии написал во втором веке н.э. любовный роман о Херее и Каллирои в восьми книгах. Вскоре после бракосочетания ревнивый Херей избивает жену до полусмерти. Мнимо умершую Каллирою погребают, но ее спасают и уносят разбойники. Несмотря на множество соблазнов, она сохраняет верность мужу, с которым воссоединяется, пережив разнообразнейшие приключения. Ксенофонт Эфесский в пяти книгах повествует о любви Габракома и Антии. Герой романа принадлежит к тому же типу, что и прекрасный, но непреступный Ипполит из драмы Эврипида «Ипполит». Здесь тоже за свадьбой следует разлука и всевозможные приключения, которые претерпевают тоскующие друг по другу влюбленные.  И он, и она успешно противостоят всем неприятностям, находят друг друга и проводят сладостную ночь любви. Отличительной особенность этого романа является то, что влюбленным помогает не греческая богиня, а египетская Изида. Ямвлих, грекоязычный сириец, в своих «Вавилонских рассказах»  повествует о любви вавилонской супружеской четы Родана и Синониды. Прекрасная Синонида пробуждает желание в царе, заточающим влюбленных в темницу, из которой они пробуют бежать. За ними бросаются в погоню, и после целого ряда приключений Родан назначается царским главнокомандующим, одерживает для царя победу и наконец, вновь соединяется с Синоидой.

В десяти книгах описал Гелиодор из Эмесы любовные приключения Теагена и Хариклеи. Живо и увлекательно, и в тоже время благопристойно описываются в нем превратности судьбы дочери эфиопского царя. Будучи подкидышем, после множества опасностей она торжественно признается отцом и выходит замуж за Теагена, с которым познакомилась и которого полюбила на Пифийских играх.

К этому же времени относится небольшая поэма Мусея «Геро и Леандр» в 340 стихов. Леандр переплывал по ночам через Геллеспонт (Дарданеллы) для свиданья с возлюбленной Геро, но однажды, захваченный бурей, потеряв направление, когда ветер задул светивший ему путеводный огонь, он утонул в волнах. Волны принесли его тело к берегу, где поджидала своего милого Геро. Увидев бездыханный труп возлюбленного, она не смогла пережить этого и бросилась в море. Эта маленькая поэма совмещающая в себе поэтическую форму с содержанием любовного романа полна драматической силы и выразительности.

Четыре книги пасторального романа о Дафнисе и Хлои, написанные Лонгом с Лесбоса, представляю собой нечто совершенно особенное. Сюжет романа развивается на фоне великолепных сельских пейзажей наполненных панами, нимфами и озорными богами любви.. В нем нет ничего кроме природного настроения и чувственной радости. Это небольшое произведение в прелестных отдельных картинках описывает перипетии судьбы двух подкидышей, которые воспитаны добросердечными пастухами. В конце концов они оказываются детьми состоятельных родителей, но испытывают такую привязанность к прелестным деревенским полям своего счастливого детства, что возвращаются сюда, чтобы пожениться и провести остаток жизни вдали от города. Но и здесь влюбленных поджидает целая череда различных приключений и опасностей, но все они не более чем эпизоды, призванные лишь оттенить главную тему повествования – отношения двух влюбленных, которые после первого пробуждения еще неосознаваемого эротического влечения постепенно достигают глубочайшей интимности окончательного сексуального соединения. Вот несколько кратких отрывков из романа дающих понять его глубоко личный настрой на тонкие любовные переживания. Пася коз Дафнис упал и испачкался. Вместе с Хлоей он пошел обмыться к ближайшему ручью:

Вступив вместе с Хлоей в пещеру, где ручей протекал,
Он сняв хитон и сорочку, отдал их Хлое стеречь,
А сам, став у ручья, омывал свои кудри и тело.
С восхищеньем Хлоя смотрела – прекрасным казался ей Дафнис.
Когда спину и плечи ему омывала,
То нежная кожа легко под рукой поддавалась;
Так что не раз украдкой она к своей прикасалась,
Желая узнать, которая будет нежней...
Она убедила его опять купаться пойти
И вновь увидала его во время купанья и, увидавши,
К нему прикоснулась, испытав восхищенье,
И восхищение это было началом любви.

В целом оценивая период заката греческой антики следует отметить, что она полностью находится под гнетущим чувством потери родины. Все произведения этого периода пронизаны темой разлуки. Иногда эта разлука заканчивается счастливым концом, и здесь выступает ни когда не умирающая надежда на светлое будущее. Иногда конец разлуки печален или вовсе трагичен, и здесь виден тот пессимизм который охватил греческое общество, с потерей свое политической независимости. Состояние общих тенденций восприятия реальности сказались и на формировании понятия любви на исходе антики. Это трагический поиск внутреннего совершенства в хаосе, окружающего возлюбленных, мира.

Анализ греческой литературы от Гомера до заката антики показывает что понятие любви за это время претерпело существенные изменения. Так если на заре греческой литературы любовь понималась как нечто прикладное к житейским потребностям: образование семьи, воспитание детей, ведение хозяйства, решение личных проблем. Все это представляло меркантилизм общественного отношения общества к понятию любовь. И именно такое понятие любви нашло свое отражение в древнегреческой литературе и в частности в эпических произведениях Гомера.

Следующая эпоха, полностью восприняв утилитарный практицизм эпической эпохи, не отбрасывает его и не оказывается то него, а лишь дополняет понятие любви новым содержанием. Появляется не только меркантильная чувственная страсть, но и ненависть, рождённая безответной любовью, и самое главное, в этот период зарождается, совершенно новое, незнакомое предыдущей эпохе, выражение любви – возвышенная чувственность, которая нашла поэтические средства выразить внутренний мир любовной страсти высоким стилем. То, что раньше выглядело пошло и скабрезно в классическую эпоху высокую нравственность и одухотворенность. Но как и во всей мировой истории за подъемом следует спад, так и классической эпохой греческой литературы, которую можно назвать Ренессансом Древней Греции, следует эллинистический период с его фатальность и неотвратимостью. Здесь нет уже стремления духовных взлетов. Здесь все пронизано предопределенностью. Любовь больше не зависит от человека, она всецело в руках богов. Отпала необходимость душевных переживаний и страданий, и если они все же есть но не нашли ответа, то расплата за пренебрежение любовью неизбежна. Римский период довершил интеллектуальную деградацию греческого общества сместив его интересы в однополую любовь. Закат античности совпавший с так и не приобретенной свободой вверг греческое общество в состояние глубокого пессимизма, что сказалось в драматичности и трагичности понятия любви.


Античная литература. – М.: 1993.
Всемирная история. – М.: 1997.
Гладкий В.Д. Древний мир. – М.: 1997.
Радциг С.И. История древнегреческой литературы. – М.: 1977.
Ярхо В.Н. Полонская К.П. Античная лирика. – М.: 1967.


[1] Персонификация понятия «агона» – наслаждение, удовольствие, радость, приятность.

[2] Песнь 14 «Обольщение Зевса» строка 156 – 164. Гомер «Илиада». – М.: 1982.

[3] Песнь 8 строка 339 – 343. Гомер «Одиссея». – М.: 1982.