Потаскуха

- Потаскуха! - Кричал кто-то в ночи.
- Насильнык! Памагитэ! Кричал голос с сильнейшим акцентом.
Барьерная сторожиха, чья будка стояла аж за семафором, выключила в своей будке свет и прилипла носом к окну. Темень стояла страшная и только от далёкой станции доходили остатки оранжевого света натриевых ламп. На путях что-то было.
- Памагитэ!, - кричал явно не русский голос. И опять с надрывом: - Потаскуха!
 
 Было у Михаллны раз. Ещё по молодости. Соседка тоже «помогите!» кричала, вот Михаллна и стегнула крапивой мужика, прижавшего соседку к забору. Он сразу пыл растерял и убежал. Только соседка на всю жизнь обиделась, сколько раз потом высказывала: «Из-за тебя я так замуж и не вышла. Так в девках и осталась!»
Так что не всегда надо сразу с помощью спешить! Может и тут не зовёт, а просто хвастается?
 Яркий, резкий свет увидела Михаллна из-за посадок. Тут же и товарняк этот выскочил.
 В прожекторе товарного поезда было хорошо видно как мужчина прыгая на одной ноге сталкивал с насыпи чемоданы и баулы. А потом упал и скатился сам.
 Прихватив с собой трёхгранный железнодорожный фонарь и вооружившись костыльным молотком Михаллна выбежала смотреть.
- Что ж ты тут делаешь, а?! Тебя ж товарняк чуть не убил! А ну уматывай отсюда, давай-давай, поднимайся по хорошему! А то щас наряд вызову!
- Нэ магу уматывать! Нога у меня сломилься! Не видишь?
Ступня у него и правда скособочилась  в сторону. Видя такое дело Михаллна помогла человеку добраться до будки и вызвала по телефону подмогу со станции.
- А что ты тут про насильников кричал, - расспрашивала Михаллна, - и про потаскух?
- Так я и хачу насильныка, у меня нога сломился, как я вещи панэсу? Видишь? Сам таскать нэ магу, патаскуха нада.
- А что ж ты тут соскочил, а не на станции? Пассажирский уже час как ушёл!
- Я у лудей спрасиль гдэ будэт перрон. Мне сказали что нумерация вагонов с головы хвоста поэза. Вот я в хвост поэзда и пашоль! Пасматрэль, темно там всё, пригнуль униз, нога и сломилься!
 Нумерация вагонов с головы хвоста поезда! - Это ж надо так пошутить!
...- А!!! Да болно же, гавару!- вскрикнул грузин.
- Терпи козак!, - а то мамой будешь! - Говорила врач-красавица ощупывая его ногу.
- Ты мне её на место паставь да, и я пойду. Ладно? - Заглядывал он Нине Петровне в глаза.
 - Мне ходить нада, у меня нук радилься, панымаишь? Нэт врэмени, к нуку нада. К сину, к нуку, к нэвэстке. Ждут они меня. Такси нада, панымаишь?
- Панымаюшь, - передразнила врач, - только Вам в больницу надо. Снимок надо сделать. Рентген. То, что у Вас вывих - это не беда. Связки порваны - это тоже не беда. Но есть опасность что ладьевидная кость ступни повреждена. А вот это уже беда. Полгода лечить надо. Это очень серьёзно.
- Ай, вах! Ат этава нэ помырают! Поставь на мэсто и я к нуку пойду! Зарастёт!
- Как раз от этого памырают. Если косточка сломалась и в кровь попадёт секрет из этой косточки, то и помрёшь! Кровь свернётся! Панымаишь?
- Вах! Что говоришь, да? Кость сломилса и помер?
- Помэр, помэр, легенду про Ахилеса слыхал, он как раз от этого и умэрэл! Совсе насерть. - Уже сердилась врач.
- Вить, заводи поехали!
 Хоть дело и серьёзное, но всю дорогу бригада скорой смеялась над его « насильнык» и «потаскуха». Да что носильщик! Слова «нога вывихнутая» он произносил так, что вся больница каталась от смеха!
 Пустыми оказались хлопоты, слава Богу. Просто порваны связки и сильный вывих. Но Нина Петровна не пустила его никуда из больницы. Пролежал он там два дня, а на третий Нина Петровна на своей машине увезла его в деревню к «сину, нуку и невэстке».
- Это мой отец, Гурий Георгиевич, - знакомил зять с ребёнком на реках тестя и тёщу.
- А это кто?, - спросила  тёща, кивнув на Нину Петровну, - зять пожал плечами.
- Жена моя будет!, - ответил за него Гурий и покосился на неё, - Да?
- Да! - И прижалась носом к его плечу.


Фридрихсхафен. Мак Кинко. 13.10. 18.