1. Год Оруэлла в жизни Татьяны Ивановны Заславской

НА СНИМКЕ: Академик Татьяна Ивановна Заславская (1927-2013).

Я нашёл в интернете фрагмент из главы 8 книги академика Т.И. Заславской  «Моя жизнь: воспоминания и размышления» .
Этот фрагмент охватывает события 1983-1985 гг.
 Он опубликован в интернете в ноябре 2013 года А.Н. Алексеевым и назван им
«Год Оруэлла в жизни Татьяны Ивановны Заславской»
Вначале предисловие А.Н. Алексеева
«Во все учебники по новейшей истории России входит если не подробный рассказ, то упоминание о так называемом «Новосибирском манифесте» - докладе академика Т.И. Заславской на научном семинаре «Социальный механизм развития экономики», проходившем в новосибирском Академгородке в апреле 1983 года.
Благодаря вышедшей в 2007 году книге воспоминаний Татьяны Ивановны, современный читатель может узнать об этом событии вовсе не только научной, а и общественной жизни – из первых уст.   
Рассказ этот тем более ценен, что включает дневниковые записи автора, исключающие аберрации памяти и последующие реинтерпретации, которые не редкость в иных мемуарах.
Далее А.Н. Алексеев благодарит Оксану Заславскую (дочь Т.И.) за предоставленную возможность воспользоваться электронной версией книги «Моя жизнь» Т.И. Заславской, в Сети пока не представленной».
2. «Новосибирский манифест» академика Т.И. Заславской
В 1982 году группа ведущих сотрудников нашего отдела (имеется в виду отдел социальных проблем Института экономики и организации промышленного производства СО АН СССР (г. Новосибирск). – Т. З.) подготовила исследовательский проект под необычным и даже интригующим названием: "Социальный механизм развития экономики (на примере АПК)" (АПК – аграрно-промышленный комплекс. – А. А.) , рассчитанный на ближайшие пять лет. Центральная идея этого проекта заключалась в том, что начинавшийся в то время системный кризис советской экономики был вызван не техноэкономическими и структурными, а в первую очередь – социальными причинами. Устаревшие общественные отношения не только не стимулировали эффективную экономическую деятельность, научно-технический и социальный прогресс, но отторгали любые попытки даже частичного улучшения хозяйственного механизма. На наш взгляд, это означало необходимость принципиальной перестройки всей системы социально-экономических отношений, а именно - перехода от административных методов управления к экономическому регулированию народного хозяйства.

Главную цель своего проекта мы видели в разработке программы социально-экономических и управленческих реформ, направленных на повышение эффективности аграрного сектора экономики. Учитывая новизну и сложность связанных с этим задач, осенью того же года мы направили текст проекта в десять академических институтов Москвы, Ленинграда и некоторых других городов, а также целому ряду экономистов, социологов, правоведов, в которых видели своих единомышленников. В сопроводительном письме мы приглашали адресатов принять участие в обсуждении идей проекта на семинаре в Академгородке 8-10-го апреля 1983 года.

Открыть семинар было решено вводным докладом А.Г. Аганбегяна (академик, директор Института экономики и организации промышленного производства СО АН СССР. – А. А.) о состоянии и проблемах советской экономики, вторым же поставить мой доклад об основных идеях проекта. Чтобы иметь возможность серьезно работать, я взяла отпуск и уехала в Дом отдыха. Через две недели доклад "О совершенствовании социалистических производственных отношений и задачах экономической социологии" был готов. Я чувствовала, что он удался, но чтобы проверить свое впечатление, попросила свою сестру (Майя Ивановна Черемисина, доктор филологических наук.. – А. А.) прочесть доклад и выразить свое мнение. Читала она медленно и очень внимательно, закончив же чтение, задумчиво сказала: «Ты знаешь…, по-моему, это не доклад…» Я спросила ее: «А что же?» - и она ответила: «Это, скорей, манифест!». Знала бы она, что через несколько месяцев доклад будет опубликован во многих странах под названием «Новосибирский манифест».

Абелу Аганбегяну доклад тоже понравился, и для организации интересной дискуссии он предложил размножить его и раздать участникам семинара. Ведь одно дело – выслушать устный доклад, и совсем другое – получить его в свои руки, иметь возможность перечитывать важные места, подчеркивать, делать на полях заметки, а затем увезти домой и еще обдумать. До семинара оставалось еще дней 10, что позволяло спокойно распечатать доклад, предварительно завизировав в ЛИТО, как тогда называлась цензура. Мы думали, что 30-тистраничный доклад будет завизирован быстро, но цензоры, как назло, его задерживали. А за 4 дня до семинара размножение запретили.

Узнав об этом, я страшно расстроилась: ведь при отсутствии печатного текста уровень обсуждения доклада неизбежно снизился бы. Между тем участников ожидалось много, телефон был раскален от звонков из самых разных городов. Люди, не читавшие и не видевшие наш проект, но слышавшие о нем от других, просили включить их в список участников и забронировать места в гостинице. Это говорило об огромном интересе научного сообщества к проекту и предстоящему обсуждению. А у нас в это время такой срыв!

Я пришла к Абелу, как в воду опущенная, рассказала, как обстоят дела, а он, как обычно, вернул меня к жизни: «Что ж, - сказал он, - если ЛИТО не разрешает открытую публикацию, мы размножим доклад под грифом «для служебного пользования». Как директор Института я имею право сделать это под свою ответственность». Таким образом, выход из положения был найден, но вынужденная постановка грифа влекла за собой два крупных неудобства. Во-первых, тираж препринта ограничивался всего ста экземплярами, в то время как участников ожидалось значительно больше. Единственный выход состоял в том, чтобы вначале обеспечить иногородних участников, своим же сотрудникам выдавать по одному экземпляру на 2-3 человека. Во-вторых, гриф «для служебного пользования» фактически запрещал раздавать доклад участникам семинара на руки. Вместо этого нам следовало разослать его в секретные отделы институтов, в которых они работали, что имело бы смысл за месяц до семинара, а не накануне его открытия. В связи с этим Абел взял на себя ответственность не только за размножение доклада, но и за его раздачу в соответствии с утвержденным списком участников, под расписку и только на время семинара (3 дня). По окончании же семинара они должны были сдать свои экземпляры секретарю отдела Лизе Дюк (уже под её расписку) и уехать с пустыми руками в ожидании того, что их препринты будут присланы в их институты. Это, конечно, осложняло работу, но иного выхода не было.

Каждый экземпляр размноженного доклада был пронумерован и адресован конкретному ученому, два же экземпляра, согласно установленным правилам, были переданы в Президиум СО АН. И вот за день до семинара, когда уже съехалась часть его участников, меня пригласил председатель СО АН академик В.А. Коптюг. На его столе лежал экземпляр доклада, сам же он был откровенно расстроен. Судя по количеству вопросительных и восклицательных знаков, доклад был прочитан им очень внимательно. Валентин Афанасьевич сказал, что не согласен со многими положениями доклада, но в целом это дело автора. Однако он настоятельно просит исключить из доклада утверждение о том, что сложившаяся в СССР система производственных отношений отстала от роста производительных сил и начала тормозить их дальнейшее развитие. (Согласно классической теории Маркса, отставание системы производственных отношений от роста производительных сил является глубинной экономической причиной, и,  соответственно, приметой предстоящей революционной смены общественно-экономической формации. – А. А.) Согласиться на снятие этого центрального положения я, разумеется, не могла, но затевать теоретический спор с В.А. Коптюгом вряд ли имело смысл. Поэтому я возразила, что доклад размножен, а выпустить новый тираж за остающееся время невозможно. Тогда Коптюг предложил мне вымарать во всех экземплярах доклада соответствующее место чёрной тушью, что можно сделать за два часа. А я ответила, что такая мера неизбежно вызовет скандал. Ведь участники семинара обязательно спросят, что именно вымарано цензурой, и я должна буду честно ответить, что только усугубит ситуацию. В заключение разговора Валентин Афанасьевич спросил: «Значит, вы не готовы ни на какие уступки?». И я сказала: «Мне очень жаль, что я ставлю вас в трудное положение, но изменять что-либо в докладе накануне семинара, когда некоторые участники уже его получили, я не считаю возможным». На этом мы и расстались. Раздача препринта началась 7-го апреля, а закончилась утром 8-го. Все было хорошо.

К утру 8-го апреля 1983 года в Академгородке собрались более 70-ти новосибирских и примерно столько же иногородних учёных, прибывших из 17-ти городов страны. С учётом того, что проект был послан не более чем в 5-6 городов, эта география свидетельствовала об исключительном интересе научного сообщества к поставленным в нём вопросам. А.Г. Аганбегян сделал вводный доклад, ясно показавший нарастание негативных тенденций в развитии советской экономики. Я же изложила основные идеи доклада, текст которого большинство присутствовавших держали в руках. Остальное время до обеда заняли вопросы и ответы, в которых обе стороны неоднократно переходили границы более или менее допустимой «ереси». Но это было ещё начало, костёр только разгорался.

Во время заседания Абел показал мне недавно назначенного зав. отделом науки обкома КПСС Головачёва и посоветовал подойти к нему во время перерыва, поговорить, попытаться найти общий язык и узнать, как он оценивает наши доклады. Я так и поступила, мы познакомились, и я спросила Головачёва, как ему нравится семинар. Он сказал, что еще не успел разобраться, поскольку семинар только начался, а сейчас должен уехать по другим важным делам. Мне показалось, что он испуган и хочет просто «умыть руки». После обеда с короткими докладами выступили руководители основных направлений проекта – Р.В. Рывкина, В.Д. Смирнов, В.А. Калмык, Е.Е. Горяченко и А.Н. Шапошников. Их выслушали внимательно, но было ясно, что всех интересует основная идея проекта.

Семинар отличался исключительной активностью. На протяжении всех трех дней число записавшихся на выступления ни разу не было менее пяти человек, чаще же в списке было 9-10 фамилий. В связи с этим время выступления пришлось ограничить 10-ю минутами и очень строго соблюдать регламент, но тем, кто не успел все сказать, разрешалось снова записаться на выступление, переждать очередь и выступить вторично. Рекорд установил В.И. Переведенцев, успевший выступить 5 раз, а по 3-4 раза выступали многие. Большинство участников дискуссии поддерживали наши идеи и стремились развить их дальше, но немало было и тех, кто не соглашался с отдельными положениями и аргументировал свои возражения. В целом же это был семинар единомышленников, которые «нашли друг друга» и не могли наговориться о том, что их волновало и о чём в других местах говорить было невозможно.

Дискуссия была такой интенсивной, что вечером, возвращаясь домой, я чувствовала себя выжатой, как лимон. А утром коллеги рассказывали мне о своих жарких спорах в холлах и номерах гостиницы. Наибольший ажиотаж возник вокруг основного доклада. Довольно большая группа людей, узнавших о семинаре и заявивших о своём желании в нем участвовать лишь недавно, осталась без препринтов. Они не могли смириться с тем, что уедут, так и не получив доклада, и всячески умоляли Лизу о помощи. Но что она могла сделать, если все экземпляры были розданы? И тогда эти несчастные нашли такой выход, который не мог прийти нам в голову: они брали препринты у их владельцев на ночь и переписывали их от руки. Когда мне рассказали об этом, я была просто потрясена.

После закрытия семинара все участники отправились в ресторан, где их ожидали не только вкусные блюда, но и напитки, способные воодушевлять людей и развязывать языки. Все мы были возбуждены тремя днями открытой творческой дискуссии по жизненно важным для нас вопросам и вместе с тем радовались, что огромное интеллектуальное напряжение кончилось и наконец-то можно расслабиться. Зал ресторана гудел от голосов, один за другим произносились тосты во славу науки, устроителей семинара, нашего коллектива и Академгородка. Многие говорили о том, что такой семинар мог состояться лишь здесь, в глубине Сибири, и ни в одном из других городов страны. Такая степень свободы, которой мы, по их мнению, обладали, казалась им просто недостижимой. Меня поздравляли с блестящим докладом, благодарили за организацию уникального семинара, и я весь вечер чувствовала себя окружённой друзьями и очень счастливой. Радость встречи с единомышленниками объединяла и большинство собравшихся.

Во время банкета Лиза шепнула мне: «Какие все-таки молодцы наши ученые! Вы представляете, они сдали все до одного экземпляры доклада. Я сложила их по номерам и уже передала в канцелярию для рассылки». Я порадовалась вместе с ней и в ответном тосте поблагодарила наших гостей и за их пунктуальность. Однако наша радость была преждевременной.


Примечания:

1.  Т.И. Заславская. Избранные произведения. Том 3. Моя жизнь: воспоминания и размышления. М.: Экономика. 2007.
2.     Почему «Год Оруэлла…»? Напомним, что знаменитая антиутопия Дж. Оруэлла, написанная в 1948 году, называлась: «1984». [Ан. Алексеев].


Продолжение следует: