Рассказики

РАССКАЗИКИ
с сексуальными отклонениями

ЛЕДИ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ


Леди изнасиловали трое.
Ужаснувшись содеянному, они приняли  покаянные противозачаточные позы, но леди была неумолима.


– Воспряньте!– воскликнула она с пафосом.– Джентльмены не должны стыдиться настоящего мужского проступка. Я не держу на вас зла. /Развратники воспряли/. Настоящая леди должна уметь прощать, а настоящая женщина — даже из унижения — извлекать пользу. Вы поступили, как дети природы, а природа прекрасна и в гнуснейших своих проявлениях. С  вашей подачи я осознала преимущество коллективных усилий над потугами одиночки. Недостойно леди упрекать  джентльменов за проявленный к ней, пускай и нездоровый, интерес. /Амнистированные облобызали леди руки/. Урок, преподанный моему целомудрию, не пропадёт втуне. С этих пор на вопрос о моём образовании, буду, без ложной скромности, отвечать: высшее  фалоссовское. Ведь только изнасилованным известно, переходит ли количество в качество.


Джентльмены гордо реют.


ЭСТЕТ


Женщина была голая.


Не обнажённая. Обнажение — наряд из красоты, любви, страсти.


Женщина была голая.


Поразмыслив, Козленок ткнул её пальцем в живот.


– Вы голая,– утвердился он в непрятном  для себя мнении.


В принципе, Козленок не имел ничего против голой, но будь у него возможность выбора, предпочёл бы обнажённую.

Он был эстет.


Женщина оказалась чужда эстетическим принципам Козленка.


– Согрей,– то ли попросила, то ли потребовала она.


Её настойчивость смутила Козленка. Бессильный против дамских прихотей, он, в который раз, позволил вовлечь себя в злой фарс, предсказуемый от начала до конца, но всё равно воспринимаемый как неожиданность. Позвонив жене, мгновенно прочувствовавшей присутствие соперницы, Козленок сухой, как протокольная дробь, скороговоркой сообщил:


– Не жди к ужину. Так надо. Приказ.


Беседуя таким образом с женой, он попытался вспомнить, какая она у него, голая или обнажённая. Прежде у Козленка не возникало подобных сомнений, поскольку в прекрасном далеке их совместного существования счастье казалось не только возможным, но и близким. Но в одну и ту же иллюзию нельзя войти дважды. С тех пор, как восприятие Козленком женщин и счастья, с ними связанного, претерпело необратимые изменения, жена не могла быть обнажённой, как бы того ни хотелось Козленку. Она была такой, какой была.  А потому, даже одетая, казалась голой.


ДЕВУШКА ЗА КОЛОННОЙ


– Официант!


– К вашим услугам.


– Видите девушку за колонной?


 – Ах, эту…


– Как вы думаете, она одна или ждет?


– Обычно ждёт, но, похоже, одна.


– Выясните, согласится она провести время со мной?


– Как вас представить?


–  Целиком полагаюсь на вашу сообразительность.


 – А в случае отказа?


– Лишитесь щедрых чаевых.


Официант поклонился и отбыл в заданном направлении. Разговор за колонной получился недолгим, но эмоциональным. Сначала девушка вяло  высказывала неудовольствие, в котором отчётливо прозвучало словечко: «К чёрту»! Потом вдруг вскрикнула, забарабанила по столу кулачками и швырнула в официанта тарелку с недоеденным салатом, но тот, изловчившись, вернул её с предосторожностями на место. Девушка сникла, и официант дал знать заказчику, что путь открыт.


– Не возражаете?


 Девушка, явно не приученная к такого рода церемониям, замешкалась с ответом, что позволило мужчине уверенно обосноваться за её столиком.


– Простите,- продолжал он,– мою бестактность и нелепую выдумку с официантом, но вы мне приглянулись, и я не нашёл…


– Чего уж там,– перебила она,– мы привычные.


– Вот как!


– Именно так. Пристаёт всякий, кому не лень.


– Я не всякий.


– Тогда что вам от меняя нужно?


– Всё очень просто. Я художник.


– Хотите рисовать меня голой?– в голосе девушки послышалась  откровенная заинтересованность.


– Обнажённой.


– По-вашему, это не одно и то же?


– А по-вашему?


– Однажды мне предложили сниматься в кино. Я догадалась: «Обнажённой»? И мне ответили: »Голой! Абсолютно голой»!


– Как прошла премьера?
– Что-то  у них не заладилось. Но, в общем, я не в претензии. Ребята потрудились на славу. Особенно режиссёр и оператор. И удобную для съёмок точку нашли, и заплатили щедро.


– Уверен, что и у нас с вами получится славно, хотя художники не работают коллективно. Вас что-то настораживает?


– Вроде нет на то особых причин. К тому же заманчиво видеть себя на портрете обнаженной, хотя, как я понимаю, позировать всё равно придётся голой?



ЛИЦО И ТЕЛО


Она разделась.


Как раздевается женщина описывать не стану. У каждого из нас на сей счёт свои представления.


Скажу только: меня поразило её тело. Такого молодого  тела не могло быть у немолодой, а проще говоря, старой женщины.


Я обалденно уставился на неё, а она, удовлетворившись произведённым впечатлением, так же не спеша, как разделась,  стала одеваться.


Я ощутил себя совершенно потерянным. Хотелось ещё и ещё любоваться этим телом, но, при взгляде на лицо, ненасытность сменялась пресыщением.


А она читала каждую мою мысль и не только не огорчалась прочитанным, но, кажется, даже забавлялась.


– Послушайте…– начал было я.– Послушайте…


И запнулся. Что я мог сказать её лицу, а, значит, и душе, когда ничто, кроме тела, меня не занимало?


А она, добившись именно того впечатления, на какое рассчитывала, ушла, не попрощавшись.


И с тех самых пор решаю для себя неразрешимую задачу, но в тот момент, когда мне мерещится, будто близок к искомому, возродившаяся мечта об идеальной гармонии, возвращает меня в прошлое, из которого навсегда убыл.


 Борис  Иоселевич