13. 15

Круглые кварцевые часы на стене конторы показывали четверть второго. Находившийся в вечном сне Мут, распластавшийся на своём рабочем столе, подобно осьминогу, выброшенному на песчаный берег, боролся с настигающей его послеобеденной дрёмой. Пышная Тюля, по соседству, подперев щёку кулачком, надув накрашенные губки, слушала Брауза, который сидел напротив, зевал, раскладывал пасьянс «Косынка», с прагматичной периодичностью почёсывая пах, и размеренно продолжал:
- В двадцать шестом году нашей эры, император Тиберий (второй император из династии Юлиев-Клавдиев) назначил префектом римской провинции, Иудеи, Понтия Пилата, которому тогда не было и тридцати лет, но который уже проявил себя на государственной службе.
- Ах…, - томно вздохнула Тюля.
- Ням-ням, - причмокнул в полусне Мут.
- Первое, что решил сделать молодой наместник - это провести канализацию  в Иерусалиме, чем, к своему удивлению, сразу же вызвал недовольство и ополчил против себя иудеев, которые, как известно, справляли нужду за городскими стенами, для чего каждый носил с собой специально предназначенную для этого лопатку. И вот были привлечены инженеры, составлен прожект, начались работы, рытьё канав. Эти мероприятия окончательно переполнили чашу терпения местного населения, и начался бунт. Восстание. В буквальном смысле вооружённое сопротивление. В смятении, Пилат плюнул на всё это дело и свернул строительство. Жители успокоились, но негативное впечатление осталось. Этот случай, поначалу озадачивший прокуратора, впоследствии определил его политику по отношению к этому народу. Малейшие нововведения или даже появления на улицах знамён с изображением императора немедленно вызывали воинственное возмущение, переходящее в открытое столкновение. Всё-таки удалось построить в городе водопровод, причём деньги на это были взяты из сокровищницы Иерусалимского храма, не без посредства покладистых священников. Довольно быстро Пилат понял на какие рычаги следует давить, чтобы управлять этой землёй и её обитателями и не гнушался радикальных мер. Надо сказать, что правление Понтия Пилата превзошло все предыдущие и последующие по количеству массовых народных волнений, как следствие – многочисленных казней, а так же взятничества и «оскорблений» религиозных верований иудеев. Однако в истории и людской памяти он остался не кем иным, как тем, который сказал: «Я умываю руки. Не виновен я в смерти сего праведника…».
Дверь кабинета распахнулась, как вихрь в жаркий летний день в помещение ворвался Подъяблонский. Он осветил всех присутствующих испускающим радугу взглядом:
- Господа! Друзья мои! У меня произошло удивительное, радостное событие! Но! Я вам ничего не расскажу.
Вихрь скрылся в проёме уже захлопнувшийся двери.
После минутного молчания, глаза Тюли перестали хлопать, щека вернулась на место.
- Дурак, - фыркнула она.
- Сука, - философски заметил пробдевший Мут.
Палец Брауза отпустил кнопку мыши, семёрка пик вернулась в колоду.
- Ну, пан Брауз, что же дальше? Вы так интересно рассказывали.
- А? Да-да… Э-э… О чём, бишь, я?
- Что-то про умывание рук.
- Да? Ах, ну да. «У тебя такие руки, что сбежали даже брюки».
- Что-что?
- «Даже брюки, даже брюки убежали… от тебя…».
- Какие брюки?
- Что же это у него произошло, интересно…
- Я Вас умоляю. Что у него может произойти? Да ещё интересного?
- Радостное и удивительное, - пробубнил Мут из положения параллельного полу.
- Тем более.
- Держу пари, что предел мечтаний Подъяблонского – розовая манишка или пластмассовый кораблик, который у него отобрали в детстве и не дали ему его собрать.
- Хм, так может он теперь его собрал?
- Мур-мур, - промурчал Мут.
- А может, он женился?
- Я Вас умоляю… Хотела бы я увидеть… Да и что в этом радостного и удивительного?
- Последнее время у меня создаётся впечатление, что для этого типа всё радостно и всё удивительно. Уж  не задумал ли он какую-нибудь каверзу?
- У него на это мозгов не хватит.
- Угу, - угукнул Мут.
- Всё-таки это очень и очень… неприятно.
- Да что мы тут вообще обсуждаем? Кого? Подъяблонского! Матерь божья! Если бы кто услышал, умер бы со смеху.
- Но Вы заметили, как были отвратительно счастливы его глаза?
- Дураку и кошка в радость. Будете кофе с ванилью? – Тюля поднялась, направилась к диспенсеру.
- Буду, - решительно сказал Брауз: - Водку.
- Мня-мня? - Мут бодро отлип лицом от стола, на лбу у него замысловатым сюрреалистичным узором выступали отпечатки от канцелярских скрепок.

14 октябрь 2018