Ещё один талант был загублен

Светлана Рожнова и Анастасия Близнюк прислала мне 12 января 2017 г.воспоминания Светланы Рожновой

В своих воспоминаниях Светлана Рожнова пишет:

После подписания Гольденберг уехал из Городка в Пущино и стал там работать библиотекарем в каком-то институте, а Перцовский не уехал, никто не ожидал, что будет разгром, все расслабились в оттепель уже. Но работы у Перцовского не было, из НГУ его прогнали. Он хотел работать в литературном секторе института филологии, но его пригласили в институт филологии в другом городе - мама забыла, куда. Может быть, Барнаул, но не точно.

Там была прогрессивная кафедра литературы. Это все мама позже узнала. Стали пристально наблюдать за этими сотрудниками сектора литературоведения. А не пропагандируют ли они "неправильных" писателей. И этой начальнице сказали, что стучит Перцовский, она была поражена и вызвала его на разговор. И он со слезами признался, что да, информировал, потому что боялся, что его репутация уже испорчена подписантством.

Кафедру закрыли, всех уволили, он вернулся в Городок и писал очерки изредка, писал за других диссертации.

Он написал одной жене ученого диссертацию, но ее не взяли в мамин сектор, все были против, за что Перцовский опять оказался скомпрометирован, заболел и умер.

В более позднее время Перцовский давал интервью, где никакие его грехи не афишировались.

Черкашина М.М., сотр. НИИсистем «№4. Из воспоминаний о В.С. Перцовском».

Владимир Семёнович Перцовский работал в НИИсистем с 1971 по 1992 (или 1990 г.) – точно не помню. В 90-е годы у него случился инсульт, тогда я его видела в последний раз в больнице на Пироговке.

Несколько лет меня не было в Новосибирске, вернувшись узнала, что Владимир Семёнович умер в 1994 г. (точную дату смерти узнала у его жены).
Работая в отделе информации НИИсистем, Владимир Семёнович редактировал многочисленные отчёты, научные работы и всяческие тексты, отправляемые в главк Министерства приборостроения, в ведении которого был наш институт.

Будучи по профессии филологом и талантливым литературоведом, Владимир Семёнович в 70–90-е годы в разных толстых художественных журналах помещал свои работы о многих интересных поэтах и прозаиках – Н. Рубцове, Вл. Луговском, В. Белове, Д. Гранине, Ю. Трифонове. В 90-е годы написал интересную книгу о Николае Самохине. Владимир Семёнович первым начал разговор о творчестве Юрия Трифонова, напечатав в «Новом мире» критический обзор.

Владимир Семёнович сумел приобщить многих сослуживцев, далёких от литературных интересов, к хорошему чтению, устраивая регулярно обсуждение книжных и особенно журнальных новинок.

Тогда самые интересные вещи печатались в «Новом мире», «Знамени» и др. толстых журналах. Устраивали вечера (вернее, утренники) поэзии.

Когда в Академгородок однажды приехал Твардовский, главный редактор «Нового мира», фактически за моральной поддержкой – городок тогда ещё слыл оазисом демократии – мне посчастливилось быть на встрече с ним в кинотеатре «Москва».

Наш учёный народ выходил на сцену и всячески расхваливал «Новый мир» и Твардовского за смелость, за его решимость говорить правду и ничего не бояться. Твардовский был очень молчалив, зато зал был в восторге.

Придя на работу на другой день, я увидела, что Владимир Семёнович был очень расстроен, почему люди ничего не поняли, этого ничего нельзя было говорить, – теперь его точно снимут!

И как в воду глядел – у Твардовсого забрали журнал (реакция городка была последней каплей для власти), он не смог этого пережить и вскоре умер.

Владимир Семёнович всегда искренне удивлялся, что его посчитали политически неблагонадёжным, т. к. всерьёз он интересовался только литературой, от политики был далёк, с иронией к этому относился, считал себя не диссидентом, а наоборот, очень лояльным человеком <…>

До НИИсистем Владимир Семёнович преподавал литературу в ФМШ. Он с грустью говорил о том, что фэмэшата, талантливые дети в области физики и математики, совершенно гуманитарно не развиты, знаний и интересов к этому нет, и очень их жалел за это.

Он говорил, что будущее культуры требует большого количества часов литературы в школе, что литература должна быть базовым предметом…

Мои раздумья.

Надо бы перепроверить сведения, что Перцовский куда-то уезжал и там вскрылось, что он доносит КГБ на сотрудников библиотеки т.п. Об этом у Кузнецова никаких сведений нет.

И Гольденберг, хотя говорит, что он предатель, но в качестве основания называет его покаяние и посещение Горячева, а не доносительство. Спроси у мамы, откуда (ОТ КОГО) она это знает.

Сам я живу «по Галичу»: «мы поимённо вспомним тех, кто поднял руку».

Но я не ставлю Перцовскому в вину доносительство (даже если оно было), потому что у каждого человека есть болевой предел (тела или души). Он просто сломался, когда его прессовали. А в то, что это было, я уверен. Ломались и не такие слабые духом.

Например, сломалась Ариадна Эфрон и подписала навет на отца. Сломалась, потому что больше не выдержала. Ломались почти все, с кем «работали» в КГБ.

Перцовский был талантливым литератором, и не надо его ни в чём винить. Его стоит пожалеть. Он жертва, а не палач. И назвать его имя следует как имя жертвы.

Представляю, как он страдал...

Продолжение следует: