Разбирательство в НГУ

В НГУ было …. Подписантов. Кроме того, в НГУ по совместительству работали сотрудники Сибирского отделения, подписавшие письмо.

Из подписантов серьёзно разбирались лишь с коммунистами В.А. Коневым и И.С. Алексеевым. Они имели кандидатскую степень по философии и были любимы студентами.

Сначала разбиралась с ними кафедра философии. Приведу несколько ключевых фраз из выступлений членов кафедры:

Кочергин А.Н.: Требовать публикации материалов подобных процессов – это неразумно. Для меня факт антисоветской деятельности подсудимых доказан. Письмо кто-то сделал нечистыми руками. Об этом свидетельствует и факт его очень быстрой передачи за рубеж.

Яновский Р.Г.: Алексеев и Конев должны открыто, прямо проанализировать ошибки. Они должны найти силы признать это публично и перед студентами, и перед общественностью.

Нужно чётко выразить свою позицию: с кем вы.
Нужно отметить, что у Алексеева это не первый случай политически ошибочного поступка. Ему будут предъявлены на партийном собрании особенно серьёзные претензии, их нужно будет принять. Честная, открытая позиция должна быть во всем.

Борисов В.Н.: Я согласен с Яновским, что Алексеев и Конев должны выразить своё отношение к своему поступку и в целом к рассматриваемому событию перед студентами.

Кафедра попыталась дать научную оценку поступку Алексеева и Конева, подписавших «письмо 46»:

«Письмо, подписанное группой сотрудников СО АН и преподавателей НГУ и опубликованное в буржуазной печати, направлено на подрыв морально-политического единства советской интеллигенции, партии и народа. <…>
Подписав это письмо т.т. Алексеев и Конев проявили как коммунисты политическую близорукость и безответственность и объективно, независимо от своих благих побуждений оказались на поводу у наших политических противников».
Затем персональные дела коммунистов Конева и Алексеева рассматривались на парткоме НГУ. Там рассматривались два вопроса: «О состоянии и мерах улучшения воспитательной работы среди студентов университета» и персональные дела Конева и Алексеева. Поэтому в выступлениях, которые я привожу здесь, вначале подписанты не обсуждаются, хотя события, связанные с «письмом 46», в той или иной мере затрагиваются.

Борисов В.Н.: Считаю, что подписавших письмо можно разделить на две группы: а) первая, грубо говоря, – «лопоухие», которые оказались случайно; б) вторая группа – люди, которые готовы поставить свою подпись под любым документом, где подвергаются критике любые аспекты нашей жизни.

Орлов Е.Т. [В. А. Конев] говорит, что совершил поступок по глупости.  Я бы сказал, что это преступление. По глупости люди совершают и предательство. Вы член парткома и должны быть бдительными, правильно воспитывать и студентов. Вы всех нас поставили в очень тяжёлое положение. Предлагаю вывести из состава парткома и объявить строгий выговор.

Тайцлин М.А. Такого рода письма не содействуют развитию демократии. На парткоме мы разбирались в лозунгах  и по другим вопросам. Вы присутствовали и как-то странно, что подписали это письмо и промолчали. Я поддерживаю предложение Е. Т. Орлова.

Швецов Г.А.: Когда стало известно о письме, то сначала студенты говорили, что ничего, собственно, в этом нет. Потом, когда Конев выступил на потоке и рассказал о своём поступке, они пришли в комитет комсомола и рассказали, как очень убедительно он рассказал о неправильном поведении, о неверных методах борьбы, и студенты сами поняли, в чем вред этого письма. Очень уважают студенты Конева, и не нужно было подписывать этого письма. Я поддерживаю предложение о строгом выговоре.

Орлов Е. Т. Нужно думать об ответственности коммуниста и тем более кандидата философских наук. Некоторые товарищи пытаются вытянуть из беды Алексеева. <…>
Неужели кандидат наук не разбирается, какой процесс идёт в настоящее время? Пора уже понимать классовый характер. Другие преподаватели стоят выше, чем наши философы. Вы совершили политическую диверсию. За то, что Вы опозорили звание коммуниста, Вы не достойны быть в рядах нашей партии – я предлагаю исключить из членов КПСС.

Биченков Е.И.: Подпись поставлена без зрелого обдумывания. Сегодня на парткоме разговор идёт неудачно, и если Вы серьёзно так думаете, то это не в Вашу пользу. Вы показали себя недостаточно серьёзным и вдумчивым человеком.
Швецов Г.А.: Преподаватели и воспитатели бывают разные: один вроде бы и верно говорит, но его не понимают. Алексеев относится к другим – его студенты понимают, уважают и всегда прислушиваются к его мнению. <…>

Сейчас очень важно, чтобы Алексеев правильно рассказал студентам о своём поступке. Я знаю Алексеева уже четыре года и считаю, что этот поступок безответственный и не партийный, но учитывая работу Алексеева, его искреннее желание делать лучше, я считаю, что он нужен партии, и мы должны дать ему кредит.
Гришутин В.Г.: Мы говорим: «Алексеев – талант, он нужен, его слушают и т. д.». Прошло уже 50 лет и у нас есть замечательные кадры учёных-преподавателей, и можно найти замену таким как Алексеев.

На этот раз мы не должны жалеть и нужно принять строгие меры. Я считаю, что он не может преподавать философию и не может быть членом партии. Я вношу предложение об исключении.

Бочарова Л.С.: Создаётся впечатление, что мы больше болеем за Вашу судьбу. Я бы сказала, что Вам мешает не высокомерие, а самомнение. <…>

Вы встали на путь критиканства (приводит примеры в развитии Югославии, Чехословакии). Вам нужно посмотреть на своё поведение и сделать выводы. <…>

Я согласна с Гришутиным, что у партии и у кафедры есть силы и кадры обойтись без Алексеева. Но обойдётся ли он без партии, справится ли он сам. Задача нашей партии – доходить в воспитании до каждого человека, а Алексеев требует воспитания, и мы должны помочь ему. Поэтому я предлагаю объявить строгий выговор с последним предупреждением.

Беляев С.Т.: Он (Алексеев) типичный представитель молодой интеллигенции. После XX съезда произошёл слишком резкий поворот, и можно понять стремление молодёжи не допустить возврата к старым порядкам. Но общему делу они преданы.
Алексеев подвергся резкой критике, его поступок осудили на кафедре, он должен понести партийное взыскание. Мы не должны руководствоваться тем, что будут о нас говорить, и подходить по партийной совести.

Алексеев – человек думающий и убеждённо стоит на позициях коммунизма. Я считаю, что его нужно оставить в партии.

Решение парткома НГУ «объявить строгий выговор с предупреждением» Коневу и Алексеенко обсуждалось на партийном собрании НГУ. Председательствовал на собрании академик А.Д. Александров.

Аврорин В.А.: Это письмо, я думаю, мы должны осудить. Я вырос в то время, когда протесты не были в моде, и то, что они появились – это наша вина. Меня лично удивляет и возмущает такой поступок, и не только то, что письмо попало за границу – сам факт подписания письма не укладывается в моем сознании. Как можно заступаться за людей, которых не знаешь.

Для меня совершенно непонятна заключительная часть письма, которая не связана с первой частью. По-разному можно относиться к информации. Как можно требовать, не зная существа дела. Как можно подписывать, не зная, кто ещё подписал. То, что это случайно собранные лица – наивность, беспечность, а вдруг рядом оказался провокатор?

Я решительно осуждаю это письмо, это позор всему нашему городку.

Лисс Л.Ф.: Вопрос о воспитательной работе в коллективе стал сегодня особенно остро из-за безответственного и легкомысленного выступления группы академгородковцев, среди которых оказались и преподаватели университета и нашего факультета, в т. ч. гуманитары – философы, историки, филологи.

И уже совершенно непростительно участие коммунистов, свидетельствующее о поразительной близорукости, безответственности этих товарищей. Я нисколько не собираюсь оправдывать их поведение. Перед ними стоял вопрос о гражданском долге.
При обсуждении данного вопроса коллективы обеих наших кафедр – истории и общего языкознания были единодушны в своей оценке.

Но сегодня было бы неверно ограничиваться только осуждением, необходимо глубоко проанализировать причины случившегося.

Здесь всё свести только к легкомыслию отдельных товарищей или недостаткам воспитания будет не совсем верно. <…>

Почему среди подписавших оказались люди, которых я давно знаю и в честности которых я не сомневаюсь (М.М. Громыко, В.А. Конев, Ю.И. Кулаков и некоторые другие). Почему они превратно истолковали свой гражданский долг, оказались объективным орудием в руках антисоветской пропаганды?

Гришутин В.С. В университете возникает много инициативных группировок, и для выполнения какого-либо дела они обходят выборные органы. Разве не могли подписавшие это письмо обратиться в райком КПСС. Я считаю, что письмо это не стихийное. Почему Би-би-си узнает раньше о событиях, чем наши органы. Часто сталкиваешься с фактом, что студенты плохо информированы и поэтому бурлят.
О выступлении Морозовой по поводу дискуссий. Зачем нам в партии дискуссии?
Швецов Г.А.: О выступлении Морозовой и возражении Гришутина. Я за то, чтобы проводить дискуссии.

Конев и Алексеев – хорошие преподаватели. Они пользуются большим уважением студентов. Они сами должны выступить перед студентами и рассказать о своём поступке. Конев это уже сделал, и студенты естественного факультета приходили в комитет комсомола и говорили об этом. Я за то, чтобы утвердить решение парткома.
Шведов А.И.: Воспитывать идейную убеждённость можно тогда, когда информация не расходится с действительностью. Если мы будем пользоваться зарубежным радио, то это не воспитание.

Аврорин верно заметил, что как можно защищать человека, не зная его. А как можно обвинять человека, не зная его? Я не решаюсь.

Тимофеев К.А.: Печальный факт подписания письма получил широкое осуждение на заседании кафедры. В беседе с теми товарищами, которые подписали письмо, выяснилось, что они руководствовались гуманными целями, но на самом деле выясняется, что они защищали преступников.

Это письмо оставляет тяжёлый осадок по своему содержанию.

На заседании кафедры письмо было единодушно осуждено, и этим товарищам предложено выступить перед студентами и объяснить свой поступок .

Беляев С.Т.: Некоторые особенности нашего университета: расположение университета, наш университет один из немногих вузов страны, где 100 % студентов живут в общежитии. Влияние семьи полностью отпадает на длительное время.

Очень большой процент профессорско-преподавательского состава – совместители.
В значительной мере в вопросах политического и культурного воспитания задают тон клубы «Под интегралом» и «Сигма». Это влияние однобокое. <…>

Алексеев и Конев пользуются большим уважением у студентов и не должны были подписывать это письмо, прежде всего, потому, что им в рот глядят сотни студентов.

Мы с вами ведём подготовку исследователей, в своих лекциях мы требуем не принимать все на веру, а самим доходить до истины.  Поэтому студенты такие и неспокойные.

На собрании выступил первый секретарь райкома КПСС В.П. Можин. Его выступление я бы назвал взвешенным. Он не призывал к расправам гад подписантами. Впрочем, прочтите сами некоторые тезисы:

Можин В. П. Тот накал идеологической борьбы, о котором говорил Пленум , относится и к нам. К нашему научному центру приковано внимание не только наших, но и врагов. Врагам конечно выгодно организовать эксцессы в городке, выгодно бросить тень на учёных, очернить их в глазах общества, рабочего класса. <…>
Отвечаю Морозовой: если идут дискуссии, надо давать принципиальную оценку выступлений, а не вешать ярлыки. <…>

По поводу письма: я присоединяюсь к осуждению письма, высказанному большинство товарищей. Это письмо пока не удалось нигде найти, кроме Генерального прокурора, и то там второй экземпляр – без подписей, в «Нью-Йорк Таймс» поступило письмо со всеми подписями. Все письма из ЦК отсылаются на места для рассмотрения, – к нам ничего не поступило.

Говорят, что есть квитанции о том, что письма посланы. Но где они? Люди, подписавшие это письмо, должны сами проявить активность и помочь разобраться.
Сейчас выступающие упрекают органы КГБ, что они не действуют. Коммунисты сами должны разобраться.

Везде проходят партийные собрания, и коммунисты дают правильную оценку случившемуся. В Институте катализа одного коммуниста исключили из партии, другие получили взыскания. За рубежом появляются статьи под рубрикой: «Разлад учёных с Кремлем», «Протесты из глубины России» и т.д. <…>
Среди подписавших, видимо, немало людей случайных. К обсуждению нужно подходить дифференцированно.

Закончились выступления по первому вопросу Повестки дня и началось обсуждение подписантов «письма 46» Конева и Алексеева. Вначале секретарь парткома В.А. Демидов проинформировал о событиях:

Двадцать третьего марта 1968 г. в газете «Нью-Йорк Таймс» было опубликовано письмо, которое затем было передано по радио «Голос Америки» на русском языке. В письме говорится о неправильном судебном процессе над Гинзбургом и другими, требуется отмена приговора и наказание организаторов суда.

Под письмом стоят подписи сорока шести сотрудников из институтов Академгородка. Среди них есть и наши коммунисты – преподаватели кафедры философии Конев и Алексеев.

С ними состоялся разговор, их обсуждали на заседании кафедры и заседании парткома.

В связи с тем, что их не обсуждали на факультетских партсобраниях, мы решили вынести этот вопрос на общеуниверситетское партийное собрание.

Решение парткома:

За серьёзную политическую ошибку, выразившуюся в подписании коллективного клеветнического письма, использованного буржуазной пропагандой в антисоветских целях, объявить строгий выговор с предупреждением Алексееву И.С. и вывести его из состава партбюро физического факультета.

За серьёзную политическую ошибку, выразившуюся в подписании коллективного клеветнического письма, использованного буржуазной пропагандой в антисоветских целях, объявить строгий выговор Коневу В. А. и вывести его из состава парткома университета.

Заметили разницу: Коневу – строгий выговор, Алексееву – строгий выговор с предупреждением.

После довольно длительной процедуры вопросов к Коневу и Алексееву и их ответов на эти вопросы начались выступления.



Александров А.Д. Мы все заинтересованы в более широкой информации. То, что было в «Известиях» – недостаточно.

В этом вопросе академик Александров явно не на стороне Яновского и других партийных деятелей.

Право каждого из нас – обращаться в ЦК по любому вопросу, но письмо-то требует отмены приговора, привлечения к ответственности и т.д. Нельзя подписывать такое письмо: вы требуете привлечь людей к судебной ответственности, и не знаете, справедливо ли это. Это равносильно тому, чтобы мы потребовали сейчас вас всех привлечь к судебной ответственности.

Как это не поинтересоваться, от кого исходит это письмо, оказаться жертвой грубой провокации, а сами заботились об информации.

Здесь академик Александров фактически опровергает распространившиеся слухи о том, что он являлся автором письма. Далее уже упрёк в адрес коллег – организаторов собрания:

Нужно было собранию дать продуманную научную оценку поступка.
Козлов В.: Я прошу при обсуждении их деятельности учесть то обстоятельство, в какой обстановке приходилось нам работать.

Появились лозунги, студенты интересовались, а мы ничего им объяснить не могли. Я обращался к Демидову В.А., он дал краткую информацию из газеты «Известия».
Информация была небольшой и появилась через несколько дней.
Студенты требовали разъяснения и были недовольны. В этих условиях Коневу и Алексееву было трудно работать, и появление этого письма явилось как бы толчком. Я поддерживаю предложение парткома.

Полевой П.С.: Я не согласен с объяснениями Конева и Алексеева, что ошибка – чепуха. Они все прекрасно понимают, они стали орудием в руках тех, кто ведёт идеологическую войну. Они не могут быть проводниками идей партии. Я предлагаю исключить из членов КПСС.

Зольников Д.М.: Когда ставился вопрос о приёме Алексеева в партию, я голосовал против. С тех пор прошло два года, и опять Алексеев поскользнулся. Сегодня он представляется невинным и непонимающим содержание второй части письма. Сегодня он говорил неискренне, и ссылка на информацию – оправдание. Я считаю, что Алексеева из партии исключить, Коневу объявить строгий выговор.

Тайманов А.Д.: Я согласен с тем, что касается информации и права посылки письма. Это право одного человека. Но когда подписывается группа, то зачем скрывать?
Объяснения насчёт конспирации я не понимаю, я сомневаюсь в искренности того, что говорят они. Как письмо попало за границу?

Многие факты и события в Академгородке становятся известны за рубежом, нужно разобраться в этом вопросе.
Я предлагаю исключить их из партии.

Заславский М.Л.: Они нанесли удар нашему общему делу и нашему городку.

Оборонько И.К.: Речь идёт о судьбе людей, о их дальнейшей жизни и деятельности. Нужно подходить к этому вопросу принципиально, полевые суды в мирное время не нужны.

Зольников Д.М.: Когда ставился вопрос о приеме Алексеева в партию, я голосовал против. С тех пор прошло два года, и опять Алексеев поскользнулся.

Сегодня он представляется невинным и непонимающим содержание второй части письма. Сегодня он говорил неискренне, и ссылка на информацию – оправдание. Я считаю, что Алексеева из партии исключить, Коневу объявить строгий выговор.

Юрковский А.С.: Я представитель рабочего класса и выражу его мнение. Мне кажется, что Алексеев и Конев – наши люди и не допускаю мысли, что они имели злое намерение.

Они допустили ошибку, и за это их надо наказать.

Я не согласен с мнением товарищей с военной кафедры – они (Алексеев и Конев. – И. К.) члены нашего коллектива и мы должны их оставить.

Морозова И.Д.: При разборе дела Алексеева на парткоме пригласили не членов партбюро, а членов военной кафедры.

Алексеев признал свою ошибку, и я от своего имени и партбюро заявляю, что мы верим Алексееву.

Я присоединяюсь к мнению парткома. Алексеев должен выступить перед комсомольцами лично сам.

Белинский П.П.: Бросившие камень ждут от нас расходящихся волн. Я поддерживаю мнение парткома. Если какие-то следственные органы этим делом занимались, нужно доложить собранию, если нет – создать комиссию, пусть разберётся.

Мещененко А.: Перебранка на партийном собрании не достойна коммунистов. Алексеев прикинулся ягнёнком, он хочет легко отделаться. Если он внимательно следит только за нашей информацией, то странно, что он не понял. Предлагаю Алексеева исключить, Коневу объявить строгий выговор.

Швецов Г.Я.: глубоко убеждён в честности и преданности Алексеева и Конева. Я осуждаю их поступок. Если мы исключим их, это не выгодно нашему университету как в учебном, так и в воспитательном процессе. Я вношу предложение утвердить решение парткома.

Сысолетин, слушатель курсов повышения квалификации: Подписывалось письмо конспиративно, значит твёрдо знали, на что шли. Кому это письмо выгодно? А может это проба, проглотим мы эту пилюлю или нет?
Александров А.Д.: Моя точка зрения – это чрезвычайное недомыслие, близорукость, но я не допускаю, что сделано умышленно. Я поддерживаю решение парткома.

ГОЛОСОВАЛИ:

1. Объявить Алексееву строгий выговор с предупреждением – 122 чел.     2. Исключить Алексеева из членов КПСС – 28 чел.

3. Объявить строгий выговор Коневу – 150 чел.

Персональные дела коммунистов-подписантов НГУ были рассмотрены на бюро райкома КПСС 16 апреля 1968 г.

Постановление партсобрания НГУ было утверждено: Ни Конева, ни Алексеева из партии не исключили. Им объявили строгий выговор с занесением в личное дело.
Снятие партийных взысканий проходило через два года.
Решение о снятии партийного взыскания с В.А. Конева было принято на заседании парткома НГУ 5 марта 1970 г.
Секретарь парткома И.А. Молетотов сообщил: Мы представляли В. А. Конева в мае прошлого года, но райком наше решение не утвердил .
При рассмотрении вопроса о снятии выговора с И.С. Алексеева партком НГУ 2 апреля отложил снятие взыскания.  И.С. Алексееву предложили «более активно вести общественную работу».
Секретарь парткома И. А. Молетотов подчеркнул: Дело, по которому был вынесен выговор Алексееву, очень испортило атмосферу Академгородка. Мне думается, что ещё рано слушать вопрос о снятии взыскания. Надо активно включаться в работу .
Взыскание было снято парткомом 8 июня.

Молетотов И.А.: Мы этот вопрос рассматривали несколько раньше и решили дать И.С. Алексееву большое дело, на котором он ещё раз проявил бы себя. Таким делом было участие в выборах.
Боймельштейн М.М.: Игорь Серафимович много и активно работал на участке во время выборов. У меня как у председателя к нему нет никаких претензий. Наоборот я им очень доволен.
Борисов В.Н.: На кафедре это вопрос обсуждался. Пора снять взыскание .
Это решение было утверждено бюро Советского райкома КПСС  4 августа 1970 г.
                Игорь Серафимович Алексеев

АЛЕКСЕЕВ Игорь Серафимович (1935–1988) – окончил физический ф-т МГУ (1959), затем аспирант (сначала по физике, потом по философии), далее ассистент каф. диалектического материализма МГУ. С августа 1962 г. – преп. каф. философии НГУ. Канд. филос. наук (1964). С сентября 1970 г. – ст. науч. сотр. Института истории, филологии и философии СО АН. В 1971 г. переехал в Москву: с января – ст. науч. сотр. Института философии АН СССР; с апреля 1971 г. – ст. науч. сотр. Института истории естествознания и техники АН СССР. В 1977 г. защитил докт. дис. на тему «Концепция дополнительности. Историко-методологический анализ».

Источ.: Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник. 1980. М., 1980. С. 420; Алексеев И.С. Деятельностная концепция познания и реальности:
Избранные труды по методологии и истории физики. М., 1995. С. 6–8.

                Владимир Александрович Конев

КОНЕВ Владимир Александрович – доц. кафедры философии НГУ, канд. филос. наук. Род. 1937 в Новосибирске, среднюю школу закончил в Кургане. Окончил филологический факультет Уральского ун-та, затем аспирант МГУ, с 1964 – преподаватель кафедры философии НГУ. Уволен 28.08.72 по собственному желанию. Позднее д-р филос. наук, проф. Самарского ун-та, зав. каф. Осн. раб.: Социальное бытие искусства. Саратов. 1975. 188 с.
Источ.: Архив НГУ, устная информация.
Лисс о Коневе
Владимир Александрович Конев [27]. Окончил филологический факультет Уральского университета и аспирантуру философского факультета МГУ; кандидат философских наук. Штатный работник НГУ (1964–1972) – доцент общеуниверситетской кафедры философии; уволен по собственному желанию. На ГФ вёл обязательный семестровый курс «исторического материализма» (марксистский вариант социальной философии) и состоял на учёте в его парторганизации. Разработанный им оригинальный вариант этой дисциплины пользовался успехом у студентов. Не менее интересным для них был и другой его курс по научному коммунизму.
Он был очень эрудированным человеком, в научном плане увлекался философией культуры, особенно социального бытия искусства. Много «возился» со студентами во внеучебное время по научной и культурной проблематике.
Мне приходилось бывать на таких его занятиях. Мне они тоже были интересны. Активно участвовал он в общественной жизни факультета. У нас сложились уважительные отношения.
Коммунисты факультета ни до, ни после «письма 46» не сомневались в его партийности и даже дважды (до и после) избирали его секретарём партбюро ГФ. Его признание и объяснение своей ошибки как досадной случайности было принято всеми партийными инстанции и наказание определено в виде строгого выговора с занесением в учётную карточку. Через год мы его с него сняли.
Никаким диссидентом он никогда не был. Но в среде «бдящих» за ним закрепилось клеймо «подписанта». И при любом удобном и неудобном случае ему об этом они старались напомнить. Конечно, для него это создавало не очень уютную атмосферу, что в конечном итоге обусловило отъезд из ННЦ в Куйбышев.
Сейчас Владимир Александрович заведует кафедрой философии гуманитарных факультетов Самарского университета.

                Феликс Абрамович Дрейзен

ДРЕЙЗЕН Феликс Абрамович (1936–1986/1989) – канд. филол. наук, ст. преп. НГУ, преп. ФМШ. В 1973 эмигрировал в Израиль, жил в Англии, Канаде.

Источ.: Устная информация.

                Юрий Иванович Кулаков

КУЛАКОВ Юрий Иванович – канд. физ.-мат. наук, доц. Род. 1927 г., выпускник МГУ, ученик И.Е. Тамма. Позднее – д-р физ.-мат. наук, проф. НГУ. В 1989–92 ст. науч. сотр. Института проблем освоения Севера СО АН, в 1993–2001 – проф. Горно-Алтайского гос. ун-та. Осн. работы: Тензорный анализ для физиков (Лекции для студентов НГУ). Новосибирск, 1966. 149 с.; Элементы теории физических структур (Лекции для студентов НГУ). Новосибирск, 1968. 227 с.; Теория физических структур (математические начала физической герменевтики). М., 2004. 847 с. (в данной работе имеется «Приложение V» – «Страницы из личного архива», где помещены мемуарные фрагменты и документы о общественно-политической жизни Академгородка, в том числе о «письме 46-ти»).

Источ.: Кулаков Ю. И. Теория физических структур… С. 776–847

                Нина Викторовна Ревякина

РЕВЯКИНА Нина Викторовна – доц. каф. всеобщей истории гуманитарного ф-та НГУ, канд. ист. наук. Род. 1936 в г. Серпухове Московской области. В 1961 окончила исторический факультет МГУ, в 1963 аспирантуру под руководством акад. С. Д. Сказкина, в 1963 защитила канд. дисс., посвящённую итальянскому гуманисту Л. Валле. С 1964 по 1982 гг. работала на гуманитарном факультета НГУ: вела курс истории средних веков, а также преподавала латинский язык. В 1979 защитила докт. дисс. на тему «Человек в итальянском гуманизме XIV–XV вв.». Нина Викторовна внесла неоценимый вклад в формирование духовной атмосферы гумфака и университета, стала моральным ориентиром для целых поколений наших студентов. С 1982 – проф. Ивановского университета. Основные работы: Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV – первой половины XV в. М., 1977; Гуманистическое воспитание в Италии. Иваново, 1993; Человек в гуманизме итальянского Возрождения. Иваново, 2000. Ей принадлежит также большое количество переводов сочинений итальянских гуманистов.

Источ.: Юбилей Нины Викторовны Ревякиной // Вестник НГУ. Сер.: история, филология. Т. 5.  Вып. 1. История. Новосибирск, 2006. С. 146–150.

Лисс о Ревякиной

Нина Викторовна Ревякина [26]. Тоже выпускница истфака МГУ и тоже училась под руководством С. Д. Сказкина. На почве общих научных интересов они и сдружились с Мариной. После образования ГФ та уговорила Н. В. Ревякину переехать в Новосибирск и взяться за разработку курса истории средневековья для второкурсников исторического отделения. С. Д. Сказкин благословил её на сибирский подвиг.

В НГУ Нина Викторовна отработала 18 лет (1964–1982) сначала в качестве доцента, затем – профессора (после защиты докторской). У нас она пробудила у студентов интерес к средневековью и создала школу медиевистики, успешно существующую по сегодняшний день. Оказалось, что в ней живёт природный Учитель.

Я согласен с Иваном Семёновичем Кузнецовым в следующей её оценке: «Нина Викторовна внесла неоценимый вклад в формирование духовной атмосферы гумфака и университета, стала моральным ориентиром для целых поколений наших студентов» [Кузнецов, 2007. С. 329].
Она обладала обострённым синтезом справедливости и ответственности. И она не могла не подписать это письмо. Как-то раз мы прогуливались с ней по факультетскому коридору и вдруг она спрашивает: «А когда меня будут разбирать?»

 Смысл этого дошёл до меня не сразу. Оказалось, что она не очень уютно себя чувствует перед остальными «подписантами». Других публично разбирают, наказывают, некоторых даже лишают работы. А её почему-то оставили в покое. Пришлось объяснять, что она не член КПСС и не связана уставной дисциплиной, что она отличный педагог и учёный, что её любят студенты и идут к ней на специализацию… И ей просто надо продолжать делать своё дело и не оглядываться на происшедшее.

После письма она отработала на ГФ ещё 14 лет. По разным причинам сузился привычный для неё круг общения в Академгородке. Её настойчиво приглашали на кафедру древнего мира и средних веков Ивановского университета. Там собралась интересная группа учёных, занимающихся эпохой Возрождения. К тому же совсем близко жили стареющие родители. Мы с деканом профессором Н. А. Миненко (ученицей М. М. Громыко) пытались отговорить её от этого шага, но тщетно. Там она и закрепилась и одно время заведовала этой кафедрой.

Эстафету по курсу средневековья принял наш выпускник и её ученик Г. Г. Пиков и успешно продолжает её по настоящее время. Недавно он успешно защитил докторскую диссертацию.
                Людмила Алексеевна Тришина

ТРИШИНА Людмила Алексеевна – ассистент кафедры общего языкознания НГУ. Род. 1938, в 1960 окончила Московский областной педагогический ин-т.  В 1963–66 – в аспирантуре НГУ (науч. рук. проф. К. А. Тимофеев). По воспоминаниям коллег, не отличалась политической активностью и подписала письмо скорее «за кампанию». В августе 1968 подала заявление об увольнении «по семейным обстоятельствам» и в сентябре была уволена «по собственному желанию».  Согласно устной информации коллег, в настоящее время живёт в Москве.

Источ.: данные архива НГУ, устная инф.

                Наталья Николаевна Филоненко

ФИЛОНЕНКО Наталья Николаевна – аспирантка НГУ. Род. 1945, с 1961 училась в Одесском университете, в 1965 перевелась на физический ф-т НГУ и начала работать в ИЯФ лаборанткой. В 1966 защитила дипломную работу и поступила в аспирантуру (науч. рук. проф. Р. З. Сагдеев). Тогда же вышла замуж за сотр. ИЯФ Г. М. Заславского – также будущего подписанта. Опубликовала ряд статей в соавторстве с И. Б. Вассерманом и В. Е. Захаровым. Отчислена из аспирантуры 1.10.69 в  связи с её окончанием.
Источ.: Архив НГУ.

                Иосиф Сахарович Гольденберг

Гольденберг Иосиф Захарович – преподаватель литературы в НГУ и ФМШ. После «письма 46-ти» отстранён от преподавания, уволен (не позднее 1970). Переехал в Подмосковье, работал библиотекарем в одном из НИИ. Живёт в Пущино. А.Д. Марголис (самый известный активист гумфака в конце 60-х гг., руководитель театра поэзии НГУ) вспоминал: «Вдохновителем театра был преподаватель гумфака И.З. Гольденберг. Великолепный знаток русской и мировой поэзии, он предоставил в наше распоряжение свою домашнюю библиотеку, едва ли не лучшую в Академгородке. <…> Коллектив театра и его творческий метод окончательно сложились в 1968 г., когда готовилась литературно-музыкальная композиция «Они были первыми», посвящённая 50-летию комсомола. Основным автором композиции был И.З. Гольденберг. Она включала стихи и песни советских поэтов от Владимира Луговского до Булата Окуджавы. Эта постановка театра поэзии действительно имела большой успех. Мы неоднократно выступали в разных залах Академгородка в конце 1968 г. и первой половине 1969 г.»
Источ.: Логос. Историко-литературный альманах. Новосибирск, 1997. Вып. 1. Хроника гуманитарного факультета Новосибирского университета. С. 33.

Гольденберг, январь 2017

– Спирин и Птицын в Институте Белка в Пущино помогли мне устроиться на работу. Их вызывали, с ними беседовали, им рассказывали, какой я плохой, что я соблазнял девочек, говорили всё, что угодно, но они не прислушались, и я проработал 40 лет библиотекарем, потом научился переплетному делу, могу переплетать, и потом у меня учеников было много всегда.
– Не разбирали Вас, потому что в Академгородке Вы формально нигде не числились уже к этому моменту?
– Конечно. И я не был к тому же членом партии, меня негде было разбирать. В НГУ был Тимофеев, он как-то сделал так, что не было такого обсуждения, меня миновало это. Они лишили меня квартиры. Я оставался на работе у Шляпентоха, он уехал уже, а они распустили эту лабораторию.

Про Хохлушкина:

– Мы потом остыли друг к другу, а до этого были очень тесно связаны. Он очень сильным был человеком до трагедии. Вы же знаете, что с сыном его случилось?
В книге Эткинда есть слова о Хохлушкине, они были большим друзьями с Соженицыным, в эпоху, когда Солженицын начинал, но потом они разошлись, и Солженицын был недоволен, как Эткинд и его друзья вели себя. Он отошел от всех, а Хохлушкин остался близок к нему. И Солженицын говорил, что такой замечательный человек как Игорь очень много мне помог, а вы ничего не сделали.

– О Хохлушкине есть в воспоминанях провославного сидельца Бородина, потом он был редактором журнала Москва, там были те же люди, что крутились и около Нашего современника.

– Перцовский – сначала мы дружили, но потом он отказался от своих слов и его считали предателем, его упрекали в том, что он каялся, очень некрасиво каялся. Ездил к Горячеву, его оставляли, он очень талантливый.
Но вот так случилось, что не вышла его биография как следует, не сумел сделать того, что мог.
Те, кто продолжал со мной общаться, Эсфирь Сергеевна Косицына – все перестали общаться с Перцовским. Не знаю, остался ли он в школе, может, и да, не знаю, в институт филологии его посылали, не знаю, но его не приняли. Но я не общался потом, потерял след.

– С Биченковым мы подружились взасос. Когда я начал в ФМШ работать, Лаврентьев Биченкова послал туда работать, там был еще очень активный человек по воспитальтельной части без руки, фронтовик (забыл фамилию – Семеряка), вот мы втроём очень дружили.

Мы втроем очень дружили, но потом я стал самостоятельнее относиться к программе, разработал её. Я ездил в Ленинград, с Грининым познакомился, с Долининой, с Эткиндом, показывал свою программу там.

Долинина известна тем, что написала: «Читаем вместе Лермонтова», «Читаем вместе Толстого».

Она познакомила меня с Птицыным. И я попал потом Пущино благодаря ему.

Так вот. А потом Александров провёл суд над антисемитами, был Шерешевский еще, такой деятель, который покончил с собой. И один студент открыто проявил себя антисемитски, и Александр Данилович в большом зале провёл суд, наверное, впервые в НГУ.

А потом всё началось по-другому, Беляев позволил Биченкову стать заместителем, и Биченков по-другому стал относиться к еврейским мальчикам и девочкам, их сначала принимали как надо, а потом ввели лимит. 

Биченков был по кадрам главным, и мне кто-то, может быть Косицына, писала, что всё по-другому пошло.

Беляев не мог не знать ведь? Он же был главным.

Вот как принимали сначала евреев нормально, а потом после того, как всё случилось – всё изменилось. Потом все уехали.

У вас сколько сейчас евреев?

Если мы хотим вникнуть в то, что было, то я с этой целью читал Эткинда, он один из тех, кто был гоним и понимал, кто и как это делает.

У Будкера же было много евреев. Алик, подписант, знаменитый астроном. Алик Фридман.

Умер довольно рано, в 70 лет, была телеграмма Медведева с соболезованиями, что умер такой великий ученый.

И в заключение заметка о необычном юбилее – 88 лет.

Филолог, знаток литературы, поэт и, как о нём отзываются, просто скромный человек – все эти определения относятся к Иосифу Гольденбергу. Известный житель Пущина отпраздновал свой необычный юбилей – 88 лет. Это произошло в 2015 году.
«Шестого мая все желающие могли поздравить поэта в музее экология и краеведения.
Несколько поколений пущинцев дополнительно занимались русским языком и литературой у Иосифа Гольденберга. Многие из его учеников продолжают общаться с ним многие годы и даже десятилетия после окончания школы. Это неудивительно – Иосиф Сухарович человек эрудированный, скромный и по-настоящему добрый.
Первого мая Пущинскому учителю и поэту исполнилось 88 лет. Он решил сделать эту дату своим юбилеем, и шестого числа того же месяца встретился со своими друзьями и бывшими учениками в стенах музея.

Любовь и печаль вдохновляют Иосифа Гольденберга, когда он пишет стихи. И его нынешняя жена, Мария Николаевна Подольская, выступает не только музой поэта, но и редактором. Иосиф Сухарович считает любовь главным источником своего вдохновения. И его очень печалит, что современные мастера пера и слова всё меньше и меньше посвящают своё творчество этому главному чувству.

Иосиф Гольденберг, поэт, учитель, филолог: «Недавно «Знамя» провело своеобразную выборку такую – посмотрело, сколько за тринадцатый год было напечатано стихов в «Знамени». Около четырёхсот стихов. Из них о любви – три стихотворения».

Иосиф Гольденберг посвятил себя поэзии только в 50 лет. И, несмотря на почтенный возраст, он до сих пор продолжает творить. Людей на юбилее было так много, что пришлось ставить дополнительные стулья, чтобы все желающие разместились с комфортом.

В конце встречи многие поздравляли Иосифа Гольденберга, и из их слов было понятно, насколько этот человек любим и значим для нашего города».
Вот какого Человека лишился тогда в конце 60-х Академгородок!

продолжение следует: