Часть 4 глава xxxix на политической арене

   Ситуация в мире накалялась. Об этом, правда, писали только британские и российские газеты. США, якобы чтобы не сеять панику, а на самом деле из нежелания лезть в невыгодные конфликты, говорили о том, что всё произошедшее трагическая случайность, и что подобное не повторится. Германия, Италия и Франция старательно усиливали гражданскую оборону, нанимали новых солдат, обучали полицейских особым приёмам, хотя всё это вряд ли помогло бы, если бы атаки повторились бы вновь. Япония абсолютно спокойно молчала, делая вид, что ничего не было.

   Что же произошло? Первым удар принял Лондон. 13 января фанатики, именуемые русскими «шаманистами» из-за их причудливой одежды, разгромили Вестминстерское аббатство. Точного количества пострадавших СМИ не называли, однако любой человек мог предположить, что их было много. Очень много.

   Вслед за этой трагедией шли другие: Нью-Йорк, Санкт-Петербург, Париж и Берлин подверглись подобным атакам. После недолгого перерыва фанатики напали снова, в этот раз в их список вошли Глазгоу, Вашингтон, Москва, Рим и Токио. Общественность бурлила, трещала по швам и на каждом углу кричала о том, что новая террористическая организация мечтает стереть цивилизацию с лица Земли. Они были отчасти правы, но, из-за узкости своего мировоззрения, не видели главного — на поле играли не обычные люди и даже не экстремисты, а подвластные высшим силам марионетки.

   Переживало и то сообщество, что простым смертным казалось выдуманным и просто несуществующим. К нему относились и «людские» организации.

   Агентство реагировало на всё парадоксально, впрочем, как и обычно — Грэбэлл давал своим людям разные указы, агенты бродили по Лондону, а потом и по Глазгоу, делались какие-то попытки что-то узнать и изменить, но все они ни к чему не приводили, потому что сам Люциус не был взволнован грядущими смертями, его мысли были направленны в  другое место… Он подавал документы в СВИИ, спорил сам с собой, смеялся, оставаясь наедине со своим неврозом, а по ночам горько плакал, но несмотря на всё это не сдавал позиции.

   Отряд Экзорцистов перелопатил всю столицу, но так и не нашёл для себя ничего интересного, поэтому решительно занялся своими делами. Однако, после трагедии в Глазгоу, обнаружил какой-то артефакт, взволновался и принялся ловить фанатиков в сети. То ли сети были дырявые, то ли фанатики не желали быть пойманными, но из этой «рыбалки» ничего путного не вышло.

   В The Silence сначала не думали о проблемах Британии, у учёных было много своих дел, связанных, например, с Вандемаром, но и их внимание «шаманисты» привлекли. Это случилось после нападения в Нью-Йорке, в тот момент, когда на оборудовании многочисленных лабораторий забегали неясные сигналы. Учёные, тяготевшие к физическим явлениям, бросились изучать фанатиков. Удавалось это плохо, но The Silence занималась делом.

   Академия Максима Ардина оплакивала погибших 13 января. Среди них были многие ученики Академии, а так же Лит Айдан и Питер Подс. Уже виденные смерти заставляли мутантов беспокоиться и изучать проблему фанатиков максимально упорно. Результатов, а именно какой-либо определённости, это не давало, однако мутанты изо всех сил пытались сделать смерти своих собратьев не напрасными.

   Мир иных тоже переживал, по-своему, но переживал. Волшебники из закрытой на замок Академии, богатые и не очень иные, создания ночи(глоты, найткуиры, вампиры и так далее) вспоминали старые истории и предсказания, пытались предупредить дальнейшее распространение «заразы» фанатизма по людскому миру, но ни с чем не справлялись.
 
   Совет Волшебников и Иных проводил многочисленные заседания, походившие больше на постановки деревенского театра, играя активную деятельность. В этом не было смысла, но все, включая Катэйн-Рэно Джэрокс-Саншайн, чувствовали себя прекрасно. Роль героя, спасающего мир от беды, нравилась всем без исключения.

   Тёмный Квартал, а так же прилежащий к нему с северной стороны Тёмный рынок, на котором продавались исключительно товары для тёмных волшебников, практически никак не действовал. Да, на стенах висели плакаты, сообщающие о грядущей беде, да, народ учили вести себя в критических ситуациях, да, всё это было, но это не шло ни в какое сравнение с слаженной работой других организаций. Эльвентиуса Даркшейда даже обвиняли в занятии ерундой, но он это игнорировал.

   Если говорить о Даркшейде, ему, после его дня рождения, стало значительно труднее. Не хуже, но труднее. Определённо, встреча с самим собой пошла ему на пользу, однако проблем у него не убавилось, а наоборот стало больше. Собранная душа стала привлекать разбежавшиеся много лет назад маски, а те, в свою очередь, лезли в личное пространство и так раздражённого иного.

   Пожиратель миров, которым Эльвентиус являлся всегда и везде, протестовал против каждого движения своего вынужденного брата, и делал это не из-за потребности, а ради протеста. Иной боролся с самим собой, но уже внутри себя, отчего эта борьба становилась чуть сложнее. Тут, внутри, ударить по стене не удастся — она треснет, рухнет, и потом целый день(а то и два, и три, и четыре) будет болеть голова. Пожиратель миров бастовал, Эльвентиус с ним не спорил, а просто пытался отстранится от его криков и избавиться от лезших отовсюду масок, что получалось плохо. В какой-то момент Даркшейд устал от постоянного шума и, чтобы отдохнуть, нырнул в своё личное «озеро» с головой. После этого, чуть не задохнувшись и не погибнув буквально у себя дома, Пожиратель умолк и лишь изредка бубнил что-то невнятное себе под нос. Маски тоже на время отступили.

   Эльвентиус проводил всё своё свободное время, не занятое борьбой с самим собой и со своими масками, с Аллисант. Она часто пряталась в свою квартирку на Трафальгарской площади, но когда приходила в малую гостиную Золотого Замка доставляла ему столько приятных чувств, что часто после этого он целую ночь не спал, приходя в себя. Странно, но после свадьбы отношения Стардаст и Даркшейда стали ещё менее похожи на «традиционные» принятые в обществе отношения. Эльвентиус старался не ограничивать свою жену, временами выражая своё бешеное беспокойство, а Алиса не задавала лишних вопросов тогда, когда внутренняя борьба её супруга выходила за границы его подсознания. Они оба, и Элис, и Эльвентиус, играли в интересную игру по общим правилам, и именно поэтому эта игра существовала и имела такой успех. Отбросим в сторону эмоции — есть только шахматное поле. Фигуры двигаются по нему в определённом порядке и по определённым законам. Если их нарушить, то игры не будет. Часто партнёры не берут это в расчёт и играют так, как им хочется. Из-за этого отношения разрушаются.

   Однако шахматная партия Эльвентиуса и Аллисант всё не кончалась и не кончалась. Даже тогда, когда у их игры появлялся наблюдатель, желавший выкрикнуть: «Шах и мат!», они умудрялись не останавливаться и продолжать играть. Их целью было не количество побед, а длительность процесса, и различные условности их мало волновали.

   Трудности в их отношениях, как и везде, были, но они не мешали им играть. Даже политическая ситуация, становившаяся всё опаснее и опаснее, даже авантюры сумасшедшего главы Агентства, даже конец света — ничто их не останавливало. Возможно их успех состоял в том, что они были обращены друг к другу, а не к миру, и в том, что несмотря ни на что они продолжали оставаться самими собой, а не превращались в одинаковые части единого целого. Нельзя сказать, что они не пытались создать что-то общее — они работали в симбиозе, поэтому их союз был хоть и не всепоглощающим, но крайне приятным им обоим.

   Никто не мог почувствовать тонкость душевных взаимодействий в паре Эльвентиуса Даркшейда и Аллисант Стардаст, но почти все ощущали тревогу и нарастающую с каждым днём опасность.

   Фанатики, терроризировавшие мир, переставали скрываться, просто бродили по улицам, пугали прохожих, нападая на них… Вот-вот на арене должен был появится главный герой, но его всё не было. Ожидание чего-то большого и ужасного в некотором смысле расслабило иных и людей. «Если что-то грядёт мы заметим» - думали они. Думали и просчитались. Акадон пришёл тогда, когда никаких видимых предпосылок к этому не было. И застал всё человечество врасплох.