Рассказ Меньшикова о собрании ВЦ

НА СНИМКЕ: Валерий Ыедорович Меньщиков.


«И вот начались персональные разбирательства всех «подписантов» по месту их работы.

Я в Вычислительном центре Сибирского отделения академии наук был единственным, поставившим подпись под письмом.

Возможно, нашлись бы и другие, но это же не была подписка на журнал «Новый мир».

До сентября 68 года я ещё был комсомольцем и поэтому разбор моего «персонального дела» происходило на открытом «комсомольском собрании», на которое пришла вся парторганизация и администрация ВЦ.

Зал даже не вместил всех присутствующих, люди стояли вдоль стены и в проёме двери.

Выступления научных сотрудников были очень интересными и разнополярными.

Профессор М. Фаге очень мило просил моих друзей прояснить мой моральный облик (помог бы я пожилым людям и т.п.), а академик Н. Яненко, известный математик, специалист по численным методам, заведующий отделом, назвал меня врагом народа и очень сожалел, что «таких сейчас нельзя отправить на лесоповал», а не держать в Академии наук.

Но основной рефрен в выступлениях старших товарищей был такой:

– Как же вы, Валерий Фёдорович, не посоветовались с нами!?

И главный вывод, и совет всем молодым от наших мудрых и поживших дольше:

– Не надо подписывать никак коллективных писем, в них всё размазано, нет конкретной позиции подписавшего.

Если хотите обратиться к власти – пишите индивидуально. Это честнее, и это и будет ваша позиция.

Интересно бы проследить судьбу в то время писем от таких одиночек.

Скорее всего, их перехватывали бы на местном уровне.

Защитил меня тогда директор Вычислительного центра, академик  Гурий Иванович Марчук (будущий президент Сибирского отделения, а затем и всей Академии наук СССР).

Он дал понять открытому «комсомольскому собранию», что в стенах ВЦ расправы над «подписантом» не будет и пусть сами комсомольцы решают, какого наказания заслуживает аспирант отдела теоретического программирования.

У комсомольцев возникло 3 предложения – исключить из ВЛКСМ, объявить строгий выговор и объявить благодарность за активную общественную позицию.

Кстати, этот последний вариант предложила секретарь нашей организации и за него проголосовало около 40 человек!

В общем, объявили мне выговор, через несколько месяцев мне исполнилось 28 лет, я по возрасту выбыл из комсомола и стал беспартийным товарищем.

И остаюсь им до сих пор. Нормальное состояние для меня.

По административной линии тоже никаких ограничений я не испытал, хотя досье по линии КГБ путешествовало за мной и дальше.

Остались на работе и все мои товарищи, работавшие в научных институтах городка. <…>

Видимо, была общая команда не ломать жизнь физикам, химикам, инженерам.

Но такая судьба была не у всех нас.

Уволили с работы замечательную Светлану Рожнову, члена бюро районного ВЛКСМ и в тот момент заканчивавшую аспирантуру Института истории и филологии.

Уволили с «волчьим билетом» многих «подписантов», кто преподавал в университете и физматшколе, в лучшем случае на какое-то время не допускали к прежней работе.

У некоторых из них судьба дальше сложилась драматически.

А я считал, что легко отделался. Во всяком случае, был готов к худшему.

Даже исключение из комсомола тогда ставило «чёрную метку» на дальнейшую жизнь. <…>

А вообще я был настроен оптимистично.

Я увидел, что многие простые люди меня поддержали, что ни комсомольцы, ни Г.И. Марчук не дали «сьесть», что я не на лесоповале, что все равно нового Сталина уже не будет.

Может быть, чуть-чуть и из-за меня…»

Продолжение следует: