Иначе не проживёшь

Иначе  не проживёшь

    Своим дорогим сыновьям Александру, Сергею, Евгению и внучке Виктории с любовью посвящаю.
            
              Аттестат

Вот и школьные годы, как песня, пропеты,
Как весенние воды, ушли навсегда.
Снова лето пришло, снова  лето. 
Только детство уже не придёт  никогда.
   Быстро пролетели одиннадцать школьных лет, прозвенел последний звонок, отшумел песнями и танцами выпускной бал, нежным розовым светом пролился на юношей и девушек июньский рассвет.  С Аттестатами зрелости в руках разошлись по домам бывшие школьники. Людмила смотрела на свой документ об образовании и думала о дальнейшей своей жизни: работать и учиться. Вместе с аттестатом она получила отличную характеристику от классного руководителя и директора школы, а также путёвку от райкома комсомола и направление на работу в школу в соседнее село  «Я буду учительницей, как наша мама»,-- думала девушка с гордостью. А мама, Елизавета Степановна, тоже со школьной скамьи сразу стала учить детей младших классов и   
 учиться заочно в педучилище.               
---Ну вот, доченька, ты пойдёшь по моей дорожке, учительской, не подведи, но знай, лёгкого пути не будет, не сладок учительский труд. И учиться тебе надо.
-- А я буду учиться,-- твёрдо заявила Люда,--год поработаю, как положено по закону, и буду поступать в институт, на филфак.
---Ой, так прямо в институт,-- засомневалась мама,-- может сначала в педучилище, в Щучинске, тебя возьмут на третий курс, ведь уже есть среднее образование. А потом…
-- Нет, я сразу в институт,  не хочу время терять. Нужно высшее образование.
-- Трудно будет попасть в ВУЗ, в этом году выпускников в два раза больше, чем в прошлые годы,
 вдруг не сдашь, не наберёшь  «баллы» -- сокрушалась мать, -- а там и замуж соберёшься. ---Ну, мама, что ты говоришь! Пока не закончу институт, даже думать об этом не буду. Всё решено и спланировано. Ты же вышла замуж в двадцать четыре, в двадцать пять меня родила. Вот и я не буду торопиться.
-- Тогда время другое было, война началась, наши парни на фронт ушли воевать, Родину защищать от фашистской нечисти. Сколько их полегло! В сёлах остались одни девки да бабы с детишками, да старички. За кого замуж выходить? Вот вернулись домой солдаты с победой, раненые да контуженые, а всё равно желанные. Тогда и я нашла своего суженого в сорок шестом году.
 После этой короткой лекции мать и дочь долго молчали, думали каждая о своём. Женщина вспомнила, как она, молодая учительница, встретила своего героя, красивого статного офицера, который был старше на двенадцать лет, влюбилась без памяти, вышла замуж. Через полгода расстались, а у Лизы родилась дочь.
Люда думала о предстоящей работе.
  Через несколько дней она уезжала по направлению в совхоз имени Фрунзе в среднюю школу старшей пионервожатой. Места учителя младших классов не было в этом году.
 Мама, братишка и сестрёнка проводили её до автобуса, помогли донести чемодан с книгами и узел с новым матрасом, одеялом и подушкой. Сестра Надюша возле автобуса заплакала и сказала:
-- Не пущу, оставайся дома!
А брат Володя, как настоящий мужчина, шикнул на младшую:
--Что за глупости, старшая сестра работать едет, и село это совсем не далеко, приедет в гости.
Мать тоже вытирала глаза платочком, она ещё не привыкла к тому, что дети вырастут и разойдутся каждый своей дорогой. Вот старшая уже «вылетела из гнезда». Что ждёт её впереди?
  Автобус тронулся. Люда сидела возле окна и ещё какое—то время видела своих родных, они махали ей вслед, а мама, кажется, перекрестила дорогу, по которой ехал автобус. Вспомнила Люда, как мать благословила её так же, когда она пошла в первый класс, подала в руку портфель, который казался девочке очень большим и тащился по земле. Потом она несколько раз забывала его в классе, приходилось возвращаться. Вспомнила, что побывали на Украине два раза, жили у маминых родителей, и вернулись в Казахстан, на свою малую родину. Поселились в совхозе  Изобильный, здесь мама нашла работу в школе, здесь Людмила проучилась два года и получила аттестат.
  Автобус двигался вперёд, всё дальше от дома, где остались мама, брат, сестрёнка и подруги Лена и Лиля. Дорога шла по степи, и только кое-где встречались берёзовые рощицы. Августовское солнце припекало, стараясь согреть землю и всё живое на ней, словно предупреждая всех об уходящем лете.
  Наконец, въехали в село Ильинка, т.е. совхоз имени Фрунзе. Автобус остановился возле конторы, Люда вышла со своим багажом и направилась к школе, которая находилась недалеко от остановки и выделялась среди частных домов. Это было одноэтажное здание барачного типа, огороженное низким штакетником. Входная двустворчатая дверь была открыта. Девушка вошла в тесный тёмный тамбур, дальше—длинный коридор с окнами в противоположных концах. Оставив свои вещи  «в вестибюле»  (так в шутку Люда назвала коридор), будущий педагог вошла в учительскую. На её удивление помещение оказалось просторным и светлым. В широкое окно по—хозяйски заглядывало яркое  солнце, освещая столы, шкафы, портрет В.И. Ленина на стене. Вождь, казалось, смотрел на девушку, подмигивал ей и улыбался, подбадривая:  «Смелее, не робей»!
-- Здравствуйте,-- произнесла, наконец, Людмила всем сидящим в этой комнате,--я к вам с направлением  райкома комсомола и приказом РайОНО.
Ей дружно ответили. Сидящий за отдельным столом, единственный в этой комнате мужчина, молча кивнул и протянул руку, приглашая подойти ближе.  «Директор»-- подумала девушка и не ошиблась. Волнуясь и краснея, она подала ему документы. Он долго и внимательно их изучал, будто хотел обнаружить в них что—то такое, отчего можно было дать этой девчонке «от ворот поворот». И все присутствующие в учительской  ждали  его решения.
-- Ну, что же, завтра твой первый рабочий день,-- прозвучал вердикт,-- а пока устраивайся. Жить есть где?
-- Нету,-- был ответ.
-- Тогда вот что, Фаина Рихардовна,-- обратился директор к симпатичной учительнице средних лет,--поручаю вам молодого специалиста, подумайте, где устроить её. Квартир свободных в совхозе нет, общежитие совсем не подходящее место для девушки.
--Хорошо, подумаем,-- ответила женщина,--а пока …
Но что можно сделать пока, опытная учительница и сама не знала.  Выручила всех её коллега и подруга Раиса Ивановна:
-- А пойдёшь ко мне на квартиру?—спросила она новую пионервожатую,- место у нас есть.
--Да, конечно,-- ответила Люда. Она обратила внимание на эту учительницу: красивая, моложе той,  которой поручил директор позаботиться о молодом специалисте, доброе лицо, голубые глаза, светлый вьющийся волос. Она улыбнулась, показав ровные белые зубы, а маленькая ямочка на подбородке придавала неповторимый шарм.
-- Вопрос  решён,-- подвёл итог директор,-- на сегодня все свободны, а завтра каждый занимается своим  делом:  подготовить  классы  к  новому  учебному году.
-- Тогда  пойдём,--пригласила  Раиса  Ивановна  девушку,--здесь недалеко, и Людмила сразу прониклась к ней уважением и доверием.
 
                Старшая пионервожатая.

 Так началась самостоятельная трудовая жизнь Люды, которая на протяжении одиннадцати лет школьной жизни была самой маленькой в классе, и на уроках физкультуры всегда стояла в «хвосте», не могла лазать по канату, прыгать через  «коня»,  поэтому не любила уроки «физ—ры».  И вот именно ей доверили работу с пионерами, комсомольцами и октябрятами. С чего начать? Кто подскажет, что проводилось в прошлом году, два—три года назад? На эти и другие вопросы ответов не было, потому что вожатые здесь долго не задерживались: молодых парней призывали в ряды Советской Армии, девушки выходили замуж, и никто в школу не возвращался. Значит, надо начинать с нуля, а где этот  «ноль» находится, решать ей, старшей пионервожатой. Итак, надо ехать в Райком комсомола. Обратилась с этим вопросом к директору школы и получила такой ответ:
-- Завтра все едут в район, там проходит двухдневная учительская конференция, после пленарного заседания начнутся секционные, ты иди в райком, в Дом пионеров, там задавай свои вопросы, получишь ценные руководящие указания, составишь план.
  Учительская конференция! Наконец—то, Людмила будет зачислена в статус учителей. Она вспомнила рассказы мамы, как в сороковых годах молодые учителя ездили на подобные совещания, сколько нового, полезного, интересного черпали они там, обменивались опытом, возвращались в свои сельские малокомплектные школы с новым запасом знаний, энергии. Именно во время учительской конференции в 1947 году Елизавете Степановне стало очень «некомфортно» сидеть на пленарном совещании, и подруги отвели её в роддом. А утром у молодой учительницы родилась маленькая девочка. Подруги пришли проведать роженицу и через стекло в окне увидели «куклёнка» в розовой косыночке и такого же цвета больничной пелёнке.
-- Ой, какая миленькая,--воскликнула Мария.
-- Будет учительницей,--решительно добавила Надежда,-- и назови Людмилой.
«Вот так я появилась на свет,--подумала Люда,-- и теперь мне предстоит принять участие в районной конференции учителей, как когда—то нашей маме девятнадцать лет назад. Надо ей позвонить, поделиться радостью».
С коммутатора она едва дозвонилась до своей бывшей школы, потом долго ждала, пока нашли Елизавету Степановну и пригласили к телефону. Услышав голос старшей дочери и узнав приятные интересные новости, мать заплакала
-- Мама, что с тобой, что случилось?—заволновалась Люда.
--Да это я от радости, что всё хорошо у тебя, устроилась. Успехов тебе, доченька, счастья.
-- Спасибо тебе, мама, за всё,-- сказала дочь и повесила трубку.

                Конференция

    Конференция проходила бурно, активно, с трибуны выступали директора школ, завучи, учителя, секретарь райкома комсомола, директор Дома пионеров. Горячо спорили об успеваемости учащихся средних школ, проблеме выпуска этого года десятых и одиннадцатых классов, трудоустройстве выпускников. И всё это захватило молодых специалистов, а вместе со всеми и Людмилу, прошло через сердце и разум, дошло до сознания. Рядом с ней сидели в зале подруги—одноклассницы Лиля и Лена, приехавшие тоже на свою первую учительскую конференцию Лиля – старшая пионервожатая, Лена будет работать воспитателем в школе—интернате. Бывшие школьницы внимательно слушали докладчиков, запоминая каждую фразу.
   На семинаре вожатых подсказали с чего начать пионерскую работу, помогли составить план, посоветовали держать связь с комсомольцами совхоза. Секретарь райкома добавил:
-- Есть там активные, отзывчивые товарищи и комсорг хороший парень, Иван, умный, энергичный, коллектив у него дружный работоспособный, народная дружина действует. Собери ребят и девчат, будут тебе вожаки в старших классах.
 Много ещё конференций и семинаров будет в жизни молодого педагога, пока ещё без диплома, но первая запомнилась на всю жизнь.
  Работа в школе закружила, завертела, не давая времени на раскачку. В родное село, в гости к родителям приехал Герой Советского Союза, полковник Яков Митрофанович Киселёв. Это событие всколыхнуло односельчан, а комсомольцев и пионеров тем более. В школе об этом говорили и обсуждали на переменах, на уроках, на классных часах. Нужно организовать встречи, приём в Почётные пионеры, наметить ряд вопросов, которые молодёжь будет задавать Герою, подготовить хороший концерт. Всё это сложно было выполнить, но Людмила была уже не одна: из отпуска вышла Нина Николаевна, комсорг школьной ячейки, молодая, на полтора года старше Люды, но уже со стажем—третий год в школе. Талантливая, энергичная, инициативная, она почти с первых дней своей учительской работы снискала уважение и доверие учеников, учителей, руководства школы. Вместе составили план мероприятий, решили пригласить комсомольцев совхоза во главе с комсоргом.
--Что они предложат?—гадали девушки. –Нужны художники, музыканты, солисты. И себя надо показать.

              Встреча с судьбой

Эта встреча запомнилась старшей вожатой на всю жизнь, стала её судьбой, её единственной любовью. Она с Ниной сидела за столом в учительской, девушки пили чай с пирожками, до назначенного совещания оставалось  минут двадцать, когда явился первый комсомолец, вернее их вожак, Иван Иванович Павлов. Открылась дверь, и в комнату вошёл высокий стройный парень, черты его лица были почти правильной классической формы: прямой нос, полные чувственные губы, но привлекали больше всего глаза — голубые и очень яркие, лучистые и пышный кудрявый волос.  «Рыжий!»—подумала Людмила, потом решила: нет,   «Эти волосы взял я у ржи»-- пришли на память стихи Есенина.  Парень поздоровался, улыбнулся, и в глазах его заискрились, засияли солнечные лучики, казалось, запрыгали искорки из его голубых глаз, засверкали по комнате, в которой находились девушки, так, что стало светлее и радостнее на сердце. Он сказал что—то Нине Николаевне, было видно, что они давно знакомы, потом перевёл взгляд на юную девушку, протянул руку и назвал себя:
-- Иван, секретарь первичной комсомольской организации.
Люда машинально подала ему свою руку, но не могла произнести ни звука, словно лишилась голоса. Выручила Нина:
-- Наша старшая пионервожатая, Людмила Александровна, прошу любить и жаловать.
«Да уж, любить, --подумали оба в этот момент,--конечно любить». Иван долго держал в своей крепкой мозолистой руке маленькую хрупкую ладошку девушки и не мог отвести глаз от её лица, такого нежного, дивного, от её серо—голубых глаз, в которых плескались какие—то чудные волны. И эти глаза смотрели на него, а он смотрел на неё внимательно со страхом и восторгом.
«Ну всё,--подумала Нина,--эти, кажется, влюбились серьёзно и надолго».  А вслух  произнесла:
--Так, давайте будем работать, нам нужно кое-что обсудить.
Иван, наконец,  пришел в себя, отведя свой взгляд от девушки, с которой только что познакомился.
--Подождём минут пять, должны подойти ещё несколько человек: Артур, Николай, Люся.
 И правда, вскоре пришли парни и девчата, которых назвал  комсорг. Обсудив все вопросы и проблемы, наметив план действий, стали расходиться, но Артур предложил всем  посмотреть новый интересный фильм, а он был знаток киноискусства, так как работал киномехаником в сельском клубе. Молодёжь, оживлённо беседуя и смеясь, двинулась в сторону клуба. После кино – танцы. Потом решили пройтись по вечерним улицам.  Сначала шли компанией, потом, будто случайно,  распались на пары, и рядом с Людой оказался Ваня. Шли  молча, боясь нарушить волшебную тишину. Сентябрьский вечер, на смену которому постепенно приходила ночь, был тихим, тёплым, ласковым помощником влюблённым парам. На чёрном небе высыпали яркие звёзды, плыла луна и освещала дорогу, деревья, дома и редких прохожих, а скоро уже никто не встречался молодым людям, они остались одни в этой тихой прекрасной ночи, колдовавшей над ними, охраняя их чувства, придавая им волнующую нежность и остроту. Вот так началась у недавней школьницы новая жизнь: работа и любовь – первая и на всю жизнь.

             «Вдруг ударила гроза»…

 Свободного времени у Людмилы почти не было, школа не давала возможности для бесполезного отдыха и лени. Встречи с Героем, совет дружины, сборы в пионерских отрядах, приём в пионеры и первоклассников в ряды октябрят – вот далеко не весь перечень мероприятий, которые легли на плечи молодой вожатой. Потом  Декада Украинского искусства в Казахстане, и её надо отметить, концерты в совхозном клубе, занятия в драм. кружке, репетиции, работа на току   по вечерам до часу ночи. Комсомольцы должны уметь всё  и помогать совхозу в уборке урожая, ведь хлеб – всему голова. Да и стыдно было отставать от сельской молодёжи, от комсорга Ивана Павлова. Что он подумает о ней, не выйди она вечером на разгрузку зерна!  И в комсомольском субботнике совхоза они с Ниной принимали участие, вкапывали столбы для подключения электричества на дальних отгонах и отделениях. Там тоже живут люди: животноводы, механизаторы, взрослые и дети.
  Люда внимательно присматривалась к работе Нины Николаевны, её отношению к детям, методике преподавания, организации труда и дисциплины. А ещё многому научилась у Раисы Ивановны, как в учительской работе, так и в домашней. Золотые руки были у этой тридцатилетней женщины, светлая голова, лёгкий характер, в котором сочетались строгость и доброта, твёрдость и мягкость. Можно было бесконечно удивляться её ловкости, умению организовать людей и себя в любой работе, её пунктуальности, принципиальности, честности и порядочности во всём. И спустя много лет, став настоящим педагогом, преподавателем и воспитателем, Людмила вспоминала с большим уважением Раису Ивановну Санину, следуя её примеру, считала своей наставницей. Эта женщина заменила ей старшую сестру, которой не было у Люды, ведь Люда в семье была старшей.
   А на фоне кипучей трудовой деятельности росла и крепла любовь старшей пионервожатой и комсорга совхоза имени Фрунзе. Игры с учениками, походы, поездки в районный центр сдружили и открыли общие интересы. И первое признание в любви, и первый поцелуй не заставили себя ждать.   «Вдруг ударила гроза, и от счастья закружилась голова»--- вспомнила девушка знакомую песенку, когда услышала от Ивана:
--  Я люблю тебя!  Хочу, чтобы ты стала моей женой.
--Ты мне тоже нравишься, очень, но замуж я пока ещё не хочу, мне учиться надо, это главное сейчас в моей жизни.  Весной получу отпуск и поеду поступать в институт.
 --Ну да, поступишь и сюда уже не вернёшься,--сомневался парень.
--Почему ты так думаешь?
-- Ты красивая, общительная,  возле тебя всегда будут крутиться парни, кто—то найдётся лучше меня, какой-нибудь грамотей с высшим образованием, а я всего лишь шофёр.
-- А ты тоже  учись, поступай в институт со мной в Целинограде, там много ВУЗов: строительный, автодорожный, сельскохозяйственный.
 -- Не смогу я.
--Почему, кто мешает? Надо учиться, пока молодые, а женитьба не убежит.
--А вдруг ты убежишь от меня.
--Не убегу.
---Но тогда и женитьба нам не помешает, сыграем свадьбу и тогда в институт…
--Нет, так не пойдёт,--не соглашалась девушка,--надо хотя бы два—три курса закончить, утвердиться в ВУЗе и на работе.
 Иван ничего не возразил, только крепко обнял любимую и нежно поцеловал. Он решил обдумать ситуацию, найти  более убедительный аргумент в пользу женитьбы. На прощанье сказал:
-- Мы ещё вернёмся к этой теме, а ты пока подумай.
--А ты готовься к экзаменам в институт.
  Людмила надеялась, разговор о свадьбе отодвинулся на какой-то  длительный срок. Подготовка к праздникам отнимала много времени, влюблённые виделись редко: в кино, на репетициях. Ко Дню Конституции, к пятому декабря, готовили большую пьесу—комедию и короткую инсценировку на военную тему, и Люда принимала в них самое активное участие. Молодёжь серьёзно отнеслась к постановке. Руководители и «артисты» были довольны, когда увидели, что зал в клубе полон зрителей, настоящий аншлаг.
После  «премьеры» возвращались домой большой компанией, горячо обсуждая успехи и промахи. Иван проводил Люду к дому  Саниных  и попросил её задержаться на минуту. Они стояли  молча, тесно прижавшись друг к другу, тем самым согревая друг друга. Декабрьский вечер был морозный и тихий, полная луна освещала двор, светло было и от снега, который блестел и переливался в лунном сиянии. Расставаться не хотелось, но и мёрзнуть тоже ни к чему. Первым заговорил Ваня.
--И что, я долго ждать тебя должен, сколько лет буду круги нарезать возле дома Саниных? А будешь ли ты жить у них все те годы, пока учиться придётся.
--Не знаю,-- тихо сказала девушка, -- а где же ещё?
--Дети у них подрастут, Зина и Саша, каждому отдельная комната потребуется, понимаешь ведь.
--Понимаю.
 --В совхозе больше нет такого приличного дома и таких людей, как Бруно и его жена Раиса.
     Парень был прав, и Люда задумалась. Терять Ваню она не хотела, и замуж, вроде бы, рано. Вот дилемма:  или—или. Перевес выпал в сторону свадьбы. Первого января, после боя курантов, танцуя с любимым вальс под музыку популярной песни   «О городе Свердловске»  на вопрос:
--Ты любишь меня?
ответила:
-- Да!
--Выйдешь за меня замуж в этом году?
--Да.   

           Молодая жена

   Свадьбу сыграли в начале марта. На это торжество, а попросту колхозное  гулянье, пригласили почти всё село, а иначе нельзя. Дядя жениха, Кирилл Ефимович (брат матери), заместитель директора совхоза, сам жених—секретарь комсомольской  ячейки,  невеста – старшая пионервожатая сельской средней школы. У Ивана много друзей холостых и женатых, два взрослых двоюродных брата, а двоюродных сестёр не счесть, и родная сестра Антонина, учитель начальных классов. Подружками невесты стали кузина Ивана Люба, студентка, и младшая Людина сестра Надя.
   Съезжались гости, их встречали на станции Нецветаевка, что в двенадцати километрах от Ильинки. Первыми приехали родственники Павловых из разных  сёл Целиноградской области и города Степногорска.  Это тётушки жениха с мужьями и детьми, друзья. Мать невесты, брат и сестра прибыли накануне свадьбы.  Народу набралось полный дом, а отмечали это радостное событие в большом новом доме Кирилла Ефимовича. Вдоль стен огромного зала располагались столы, в центре на высоких мягких стульях  сидели виновники  торжества: жених в чёрном костюме, белоснежной рубашке, с белым цветком на лацкане пиджака. Рядом с ним очаровательная, совсем молоденькая девушка, почти подросток в белом капроновом платье, с белым пышным венком  и фатой, прикрывавшей всю её головку. Невеста выглядела так молодо, что родственники Ивана  задавали её матери совсем не скромные вопросы:
 --А есть ли ей восемнадцать?
--Да  ей едва шестнадцать!
--Нужна ли такая спешка?...
   Елизавете Степановне было неприятно слушать подобные вопросы и намёки, тем более отвечать, но она всё-таки любезно сообщила:
--Моей дочери девятнадцать с половиной, и кто бы ей доверил работу с детьми, не будь она совершеннолетней.
Такой ответ, кажется, всех удовлетворил.
 А  Люда сильно смущалась и сидела, опустив голову, а когда гости кричали «горько!»,   то краснела так,  что казалось лицо её пылало огнём. Смущалась и оттого, что напротив них сидели её мама, братишка, будущая свекровь и бабушка жениха.
 До поздней ночи шло гулянье. Наконец, настало время снять венок с невесты, повязать её голову платком и объявить молодых мужем и женой.
  Жили они в маленьком старом домишке, принадлежавшем бабушке, Акулине Степановне. Состоял дом из большого сарая, сеней, кладовки и двух комнат. Тесновато было для пяти взрослых человек, много неприятных минут пришлось пережить молодой жене в чужом для неё доме. Ленивой она не была, но не знала, с чего начать, за что можно взяться. На свадьбе им подарили корову, а доить молодая хозяйка не умела, с трудом научилась. Случалось, что возвращалась из сарая с пустым подойником: бурёнка ударила по ведру, оно опрокинулось, и вот результат. Золовка посмеивалась, мать хмурилась, молча, бабушка ворчала, а родная мужнина тётя, которая была в этом доме частой гостьей, выразила сомнение, что сноха вообще когда-нибудь научится чему-то полезному.
--А как жить то будут,--возмущалась она, --ведь без хозяйства не проживёшь.
А муж этой самой тётки такое  «ляпнул»,  что Люда готова была сбежать подальше от стыда. Однажды за обедом, глядя на девушку, он кивнул в её сторону и вымолвил, обращаясь  к свекрови:
--А молодуха то ваша скоро подарит вам  кого-нибудь…
Люда несла тарелку с борщом, едва не уронила её, а поставив посуду дрожащими руками на стол, выскочила из кухни в сени. Лицо пылало ярким румянцем, на глаза навернулись слёзы от стыда и от обиды:  «Ну с чего он такое брякнул?—думала девушка,-- ведь ничего подобного нет и не будет в этом году. Вот потом они узнают, что я, что мы с Ваней … честно дружили».
 А молодой муж ни на что не обращал внимания и свою жену не защищал, да она и не жаловалась  ему. У него были свои проблемы. В комсомольской организации  совхоза намечались перевыборы, нужно было готовиться к отчётно-выборному собранию, и основная работа отнимала много времени: трудился он шофёром в совхозе, уходил из дома рано утром, возвращался затемно, а на вопросы молодой жены «почему так поздно?» отвечал:
--Дальний рейс, дороги трудны…
 Однажды сказал просто:
--Если я задерживаюсь, это нужно нам двоим.
-- Но я скучаю за тобой,--пробовала возразить  Люда, и получила ответ простой и житейский:
--Ты ведь здесь не одна, займись  чем-нибудь.
--Да-а, --протянула недавняя школьница, знавшая русскую классику,-- ещё в девятнадцатом веке Тихон Кабанов сказал Катерине то  же самое.
 Муж неприязненно посмотрел на жену и произнёс:
--Что грамотная, ты всегда будешь щеголять передо мной своими знаниями?
--Так это же из школьной программы.
--Да? Ну, извини, забыл,- произнёс Ваня с иронией.
          
                Весна и лето

А вместе с тем весна была в разгаре. Дружно растаял снег, и быстро отшумели ручьи на дорогах. В поле вышли тракторы, сеялки, грузовики. Иван  «мотался»  от  центральной усадьбы совхоза до отделений, отвозя в своём газончике зерно для посева. Грязный и уставший возвращался  домой. Его ждала молодая жена, горячая вода, чистое полотенце и ужин, разогретый в печи.
  В школе тоже было много работы: майские праздники, встречи с ветеранами, концерты учащихся, сборы в пионерских отрядах, поездка в районный Дом пионеров правофлангового отряда в День пионерии – всё  требовало тщательной серьёзной подготовки. Конечно, одной  пионервожатой со всеми этими хлопотами не справиться. За концерты полностью отвечала Нина Николаевна, учитель русского языка и литературы, а по совместительству музыки, пения и рисования. У неё был хороший сильный голос, слух, играла на баяне, неплохо рисовала. Оформление тоже было её заботой. Таким образом, совместными усилиями две девушки держали комсомольскую и пионерскую работу в школе на должном уровне, как говорилось в отчётах. А в сельской художественной  самодеятельности часто принимала участие Антонина Ивановна, сестра Ивана, которая хорошо пела, особенно украинские песни. Случалось, засиживались  девчата в школе до позднего вечера. Нину встречал и провожал Николай, и у Тони появился парень, Владимир Алёшин, который приехал совсем недавно в их село. Молодые пары любили пройтись по весенним улицам, наслаждаясь тихим вечером после трудового дня. Здание школы окружал густой сад:  яблони –дички, черёмуха, сирень, акация роскошно цвели, издавая чудесный пьянящий аромат. Вдоль улицы росли тополя, и молодые зелёные листочки несли свой терпкий липкий запах, напоминая всем:  Весна пришла! А с ней пришла к девушкам ещё одна задача: надо готовиться к вступительным экзаменам в институт. Решили ехать вчетвером: Нина, Тоня, Люда и Аклима, учительница начальных классов. Она серьёзно увлекалась русской и казахской литературой, интересовалась устным народным творчеством, традициями и обычаями народов, проживающих на территории Казахстана.  Девушки стремились получить высшее образование.
--После окончания института – аспирантура,-- твёрдо заявила Аклима.
-- Заочников не принимают в аспирантуру,-- сказала Нина,-- я узнавала.
-- После первого или второго курса можно перевестись на очное обучение,--не сдавалась  подруга. –А у тебя какие планы?
--Сначала нужно получить диплом,-- ответила Нина, --потом думаю вступить в Партию, стать коммунистом, а там ---хоть небольшой карьерный рост. А вы, Тоня и Люда, о чём мечтаете?
-- Пока ни о чём, замуж надо выйти удачно,-- ответила Тоня,-- тогда и карьера будет.
   Трое были не замужем, а Люда должна была согласовать поездку в Целиноград с мужем, пройти «собеседование»,  поэтому она промолчала. Родственники мужа против учёбы молодой жены, утверждая старую истину: женщина должна сидеть дома, следить за мужем, растить детей. Обидно было Людмиле, что и золовка того же мнения,  хотя сама собиралась  в институт. Снохе сказала, как отрезала:
-- Ты всё равно не поступишь, что у тебя знания лучше моих, ты сельскую школу закончила, а я два года в Степногорске училась, там серьёзные требования,  учителя хорошие.
   Людмила спорить не стала, только подумала:   «Посмотрим».
    Наконец, девчата получили отпуск в конце мая,  ехать надо заранее, первый экзамен первого июня.
  Целиноград – областной город, встретил девушек ярким солнцем, знойным воздухом, суетой. Город студенческий, на перроне и далее на улицах  можно встретить, в основном, молодых людей с портфелями, папками, кейсами. Весёлые оптимистичные, шли они по тротуарам группами, парами, оживлённо беседуя, жуя на ходу пирожок или мороженое.
На  автобусной остановке подруги расстались, каждая отправилась своим маршрутом. Общее у них  теперь  было только в институте: сдать документы, оформить экзаменационные листы, посещать  консультации.  Жили они в разных съёмных квартирах. Нина, Тоня и Аклима время зря не теряли, и к экзаменам готовились, и магазины посещали, в основном универмаги: покупали себе обновки к новому учебному году. Люда кроме института ничем другим не интересовалась. Зато экзамены сдала лучше всех, за сочинение получила  «отлично»,  устные сдала на  «хорошо». По конкурсу прошла и зачислена на первый курс.  Нина  и Аклима  тоже приняты в ВУЗ на филологический факультет заочного обучения.  А  Тоня   «срезалась» на первом экзамене, получила  «неуд»  по сочинению. Подруги видели её фамилию в списке отчисленных абитуриентов. Но сама она утверждала, что пересдаст  и осталась в городе.
-- Хоть погуляю, -- решила девушка,-- в кино схожу, в театр, когда ещё выпадет такая удача.
  Десятого июня, когда все  испытания были позади и бывших абитуриентов поздравили с зачислением в ВУЗ, приехал Иван. Молодые супруги решили устроить себе  «свадебное путешествие»,  пусть с опозданием на три месяца.  Посетив обком комсомола и отчитавшись о проделанной работе за истекший период, парень сдал все дела новому секретарю совхозной комсомольской организации и стал бывшим комсоргом. Было немного обидно: он работал не освобождённым, трудился  на два фронта:  шофёром в совхозе  и комсомольским вожаком без оплаты, а вновь  избранный, точнее, назначенный, будет заниматься только комсомольскими делами и при этом получать зарплату. 
-- Ну  и ладно,- - парень махнул рукой, выйдя из кабинета второго  секретаря обкома,-- теперь можно зарабатывать больше и семье внимание уделять. Что, жена, гуляем, отпуск у нас обоих!
-- А как же дома, хозяйство, огороды?
--За неделю ничего не случится, огороды не убегут.
Побывали в Панорамном зале во Дворце Целинников, смотрели серьёзный фильм  «Пепел», посмеялись над комедией  «Европейская невеста». В  парке Культуры и отдыха испробовали все виды аттракционов, даже «петлю Нестерова»,   что больше всего понравилось Людмиле. И в последующие годы учёбы, приезжая в Целиноград на летнюю сессию, она в первую очередь приходила в парк и садилась в этот маленький, на двоих, самолёт и бесстрашно крутилась, то взлетая ввысь, то опускаясь к земле.
   Дома ждала работа. Молодожёны получили отдельную квартиру, целых две комнаты, вернее кухню и комнату. Это было радостное событие, теперь они будут жить здесь только своей  семьёй, и никто не будет вмешиваться в их отношения. Приехали мама и сестра, порадовались за них. Надя осталась помочь сделать ремонт, а мама сообщила, что она с младшими уезжает в Щучинск. Она уже съездила туда, нашла работу и жильё. Это была приятная новость, но Люда загрустила, она тоже хотела жить в своём родном городе, но муж был против переезда.

             Сашенька

    В сентябре молодая жена почувствовала, что беременна, но пока никому ничего не говорила. Она стеснялась  мужа, его родственников, подруг. И к врачу не ходила в сельскую больницу, ждала удобного случая съездить в Ерейментау и посетить районную поликлинику. Такой случай представился, её пригласили на семинар старших вожатых и в райком комсомола с отчётом. Девушка успела побывать  и на семинаре, и у врача. Беременность подтвердилась, да Люда и сама уже знала точно: токсикоз, слабость, сонливость. Зато поездкой была довольна: в райкоме встретила подругу, одноклассницу Лилю, она тоже приехала сюда с отчётом. Обе обрадовались встрече, больше года не виделись.
-- А я, возможно, тоже скоро выйду замуж,-- поделилась новостью Лиля.
-- За кого, когда свадьба?
-- Пока ещё не решила, учиться надо, я поступила в институт в Барнауле на ин. яз. Немецкий буду изучать, я уже его преподаю в нашей школе
  -- Почему не в Целинограде, встречались бы летом на сессии.
-- Здесь нет заочного отделения с немецким языком, а  очно,  сама знаешь, трудновато, у нас уже есть одна студентка, сестра учится в медицинском, ей помощь нужна, ещё двое школьников дома.
-- Ну, ничего, мы с тобой заочно выучимся не хуже и будем учителями. Моя мама об этом мечтала.
-- А когда родится малыш, что будешь делать, не забросишь учёбу?—спросила Лиля.
-- Думаю, в конце апреля, потом возьму академический отпуск, это можно, я уже узнавала. И мама обещала помочь. Когда ребёнку исполнится год, отвезу к ней.  А всё-таки, кто твой избранник,  ты так и не сказала.
-- Одноклассник наш, Юра Волошин.
-- Вот это новость! 
-- Пока ничего определённого.
    Душевно поговорив, поделившись новостями, подруги расстались на много лет. В конце апреля Людмилу отправили в районную больницу в стационар под наблюдение, пришёл срок рожать, а симптомов не наблюдалось. Первого мая приехала мама проведать дочь. Увидев её в длинном больничном халате, в больших, не по размеру, тапках, бледную, худую, но с огромным животом, совсем не для её роста, мать ужаснулась, едва не заплакала, но сдержалась. А Людмила, наоборот,  не выдержала, расплакалась, как маленькая.
--Забери меня отсюда, мама,-- просила дочь сквозь слёзы и рыдания,--скучно здесь лежать и смотреть в потолок, считать часы и минуты.
--- Я бы тебя забрала, но ехать далеко, дорога плохая, тряска, а ты такая тяжёлая и слабая, вдруг в дороге что случится. Потерпи, доченька, скоро уже, сын у тебя будет, я вижу. Мы, женщины, всё выдержим, и боль, и жару, и холод. Успокойся, всё будет хорошо.
  Елизавета Степановна уехала расстроенная, и в автобусе, и в поезде всё думала о старшей дочери, слёзы бежали из глаз, она их не замечала. Приехав домой, решила в воскресенье сходить  в церковь, помолиться о здоровье детей, просить Пресвятую Мать Богородицу помочь старшей дочери благополучно разрешиться. Уж и не помнила сама, когда была в Храме, а тут подумала: «Надо, вдруг поможет».
  Возможно, и вправду помогло. Роды были тяжёлые, затяжные, как оценили акушерки. Целые сутки длилась мучительная боль, и только к вечеру девятого мая,  в праздник Победы появился маленький житель огромной Земли, худенький беленький мальчик, Александр, весом 3 кг 500г, ростом 52 см. Щёчки и губки розовые, глазки такие голубые, словно в них отразилось небушко в самую ясную погоду.   «Сашенька, солнышко моё!—шептала счастливая мать, глядя на сына, целуя щёчки, глазки, лобик,-- родной мой, кровиночка моя! Будь здоровым, крепким, счастливым».
  В  тот день, девятого мая, в этом роддоме появились на свет семь мальчиков и ни одной девочки. У пяти молодых женщин родились первенцы, а шестая, постарше, родила двойняшек. Утром услышали разговор женщин из техперсонала:
-- Семь парней сразу, в один день да ещё в такой праздник! Ох, быть войне…
--А может, наоборот, к миру, защитники родились.
-- Нет, старая примета подсказывает… Может и не сейчас, а позже, потом…
  А молодые мамы прижимали своих крошечных сыновей к груди, обнимая и согревая их своими горячими телами и думали:  «Не отдадим, сумеем уберечь, защитить»…   Никто не знал и не ведал, что пройдёт много лет, и полетят эти мальчики в чужую страну, а кто из них вернётся, кто там останется, одному Богу известно.
  Елизавета Степановна, получив от дочери телеграмму, плакала от радости и счастья, что в сорок пять лет стала бабушкой, что дочь и маленький внук здоровы.
-- И в такой замечательный праздник родился,-- говорила она соседке. 
--Значит,  будет мужественным и достойным человеком,-- поддержала соседка.
  Сашенька рос беспокойным, подвижным и очень умным ребёнком. Через год Людмила отвезла его к бабушке Лизе в Щучинск, в селе некому было нянчить годовалого малыша, а мама и работала,  и за внуком смотрела, пока старшая дочь училась. И Надя помогала. Саша их первый внук и племянник. Володя с первой своей получки купил фотоаппарат и в свободное время  «щёлкал»,  делал снимки.  И природу фотографировал, место, где жила семья Яковенко  Елизаветы Степановны, было курортным: озеро Щучье окружено сосновым лесом, берёзовыми и осиновыми рощами. Невысокие горы, покрытые соснами, казалось, упираются в небо, или это небо, ярко- голубое с белоснежными облаками опустилось на причудливые сопки и скалы. Много фантастических легенд существует об этой местности, её красоте, созданной самой природой. Казахи—народ   умный, наблюдательный, творческий, поэтому не осталось без внимания акынов прекрасное Боровое. Как и в русской литературе, так и в казахской присутствует живой изобретательный язык устного народного творчества.
 
          Как с этим  справиться…

   Первый курс студентка закончила с хорошими оценками в зачётке и вернулась домой к мужу, который ждал её с нетерпением. И это  «нетерпение»  Людмила поняла и оценила по-своему. Открыв дверь своей квартиры, она увидела своего Ванечку сидящим на  диване с молодой женщиной, это медсестра Катя из их сельской больницы. Кажется, смутились все трое от неожиданной встречи. Поставив  чемодан и сумку возле порога, Люда поздоровалась, ей ответили тихо, сдержанно.
  -- Не помешала, может мне сразу уйти, --предположила молодая хозяйка.
--Ну что ты такую глупость сморозила,--отбивался муж, вставая с дивана,-- мы встретились по работе, нам надо ехать на дальние отгоны, там есть больные, которым нужна медицинская помощь,  вот Катю направили туда, а я теперь шофёр «скорой помощи».  Надо ехать. А ты … это, ну, с приездом, конечно,  я тебя ждал, скучал очень.
-- Оно и видно …
-- В общем, ты ужин сготовь, к вечеру буду дома,  а то я весь месяц  нормально не ел, всё на перекусах.
Катя улыбнулась им двоим и  молча  вышла.
   Ваня обнял жену крепко и ласково, нежно поцеловал, но она не ответила, стояла  неподвижно посреди кухни, почувствовав запах женских духов, помахала рукой, отгоняя аромат.
--Да ты не думай ничего такого, это же спирт.
--Ну, конечно, спирт,-- сказала жена и кивнула головой.
--Ладно, до вечера, пока,--и муж вышел, хлопнув дверью.
  «Так, спокойно, --подумала Люда,--возможно, ничего не случилось, и муж вернётся к ужину. А когда у него ужин»?
  Иван вернулся в час ночи.  Жена, уставшая, расстроенная, не дождавшись мужа, уснула тревожным сном. Он не стал её будить, прилёг на диване, не раздеваясь, и сразу крепко уснул.
  А молодая жена не знала, как себя вести в подобной ситуации, о  чём спрашивать, в чём упрекать своего мужа и поэтому молчала, ждала объяснений.
--Работа у меня такая, несколько отгонов объехали, аксакалу помогли, потом ребёнка отвезли в районную больницу, его змея укусила. А ты так вела себя…
--А  что я ещё могла подумать, приехала домой, а тут …
--Всё, в институт ты больше не поедешь.
--Почему? Причём здесь институт?
--Сиди дома, жди мужа с работы, как все нормальные жёны, тогда будешь знать, где я и с кем.
   Людмила ничего на это не ответила,  но такое заявление её обескуражило.  «Надо подумать,--решила она,-- как с этим справиться,  институт я не брошу».
  В августе поехали в Щучинск, чтобы забрать Сашеньку домой. Иван выпросил для этой поездки «Уазик» . К ним присоединились Алёшины, т.е. Тоня с мужем Владимиром и шестимесячным сынишкой Владиком. Приехали к маме под вечер, пришлось переночевать. Утром за завтраком зять заявил  тёще довольно серьёзно:   
--Я решил, что Людмила больше не поедет в Целиноград, ребёнок маленький, поэтому пусть дома сидит, потом выучится.
--Как это ты решил? –удивилась мать,-- ты хорошо подумал, ей учиться надо…
  Зять не дал договорить:
--Учиться никогда не поздно.  Что это я, как несчастный холостяк, целый месяц один, ни поесть нормально, ни отдохнуть. Люди смеются.
-- Дураки  смеются,--вставила своё слово мать. Люда молчала, слёзы вдруг брызнули из глаз, обжигая  лицо. Елизавета Степановна стала утешать свою старшую дочь:
-- Не плачь, не расстраивайся, сама то ты как решила, продолжать учёбу в институте? Мы поможем, Сашу будем нянчить, пока ты на сессии.
---Да, конечно, я не собираюсь бросать институт,--сказала Люда сквозь слёзы. Тут Антонина, молчавшая до сих пор, вступила в разговор и подлила масла в «огонь»:
-- Да мой брат взял её, одел, обул и учиться отправил, кто знает, как она там учится, а сама сцену ревности ему устроила. А мы  что, обязаны его кормить, у него жена есть.
  Мать всплеснула руками, хотела что-то возразить, но не нашла слов от возмущения, но тут вмешался Алёшин:
--Тоня, остановись,  ведь это ты сейчас от зависти  сказала. Кто тебе не дал учиться?
--А я мать и бабушку не могла оставить одних, кто на хозяйстве будет, она что ли…
-- Не выдумывай,--возразил муж,-- ты просто провалила с треском первый же экзамен, а теперь завидуешь снохе   и  работаешь  теперь  не в школе,  а в  конторе  секретаршей.
  Тоне нечего было ответить,  все с благодарностью посмотрели на Владимира. А он продолжал:
-- Приедем домой и поговорим с Кириллом Ефимовичем, что он скажет по поводу учёбы,-- и внимательно, даже как-то загадочно посмотрел на Людмилу, потом на Ивана. Оба надеялись на справедливое решение и поддержку грамотного образованного родственника – учёного агронома с красным дипломом, коммуниста. И не ошиблись. На семейном совете Павловых  дядюшка решительно заявил:
 -- Пусть учится, если есть желание и способности. А тебе, Иван, я сколько раз говорил: учись! Помогал поступать в сельскохозяйственный, выбор был, а ты что тогда сделал? За девкой погнался.  Все твои девчата выучились, замуж вышли, а ты остался  оболтусом.                Племяннику нечего было возразить, он только подумал:  «Хорошо,  что Люда не слышит этой критики, надо же, я—оболтус».  Даже бабушка поддержала своего умного сына:
--Надо учиться--в жизни пригодится, за плечами не носить,-- коротко сказала  старая мать,--на кусок хлеба всегда заработает.

            Учительница.

  В сентябре, как всегда,  у вожатой много работы в школе, а в октябре произошла небольшая перестановка кадров: директора школы, Садвакасова Ташкена Садвакасовича,  избрали секретарём партийной организации совхоза  имени Фрунзе, директором назначили завуча, а на его место выдвинули учительницу русского языка и литературы, Марию Дмитриевну,  окончившую ВУЗ в этом году. Таким образом,  освободилось  шестнадцать часов, и Людмиле предложили преподавать русский язык и литературу в двух пятых классах и классное руководство в одном из них.  Вот так и поднялась она на одну ступеньку выше,  и все стали величать её  Людмила Александровна. Даже пожилые жители села при  встрече кланялись, приветствуя молодую учительницу. Новая должность и новая работа приносили молодой учительнице  настоящее удовлетворение, радость от самых незначительных успехов. Бывали и промахи, неприятности, огорчения. Особенно в первый год. Не забыть ей одного ученика, Витю Корякина, которого бросила мать, оставила  мальчика с отцом. А он и до этого  плохо учился, был излишне подвижным, неуравновешенным подростком. Людмила знала о том, что произошло в семье Корякиных, ведь в деревне ничего не утаишь, но как классный руководитель должна была поговорить с учеником, узнать причину отставания в учёбе и плохого поведения. И вот они сидят вдвоём в пустом классе, молодая учительница и её беспокойный ученик. Звучат дежурные вопросы:
-- Ну, что с тобой, Витя, происходит? Ты же в четвёртом классе учился лучше, перешёл в пятый. Или трудно тебе? Почему подрался опять?
 Мальчик молчал, опустив голову низко, к самой парте, и вдруг заплакал, сначала тихо, потом громче, слёзы бежали по лицу, он вытирал их грубым рукавом школьного костюма, тело содрогалось от рыданий. Людмила растерялась, не ожидала она такой реакции от весёлого, дерзкого мальчишки. Такой забияка, и вдруг … слёзы. Ей стало жаль его, и она не выдержала и сама заплакала вместе с ним, прикрывая лицо руками. Этот случай и этот её ученик запомнились ей на всю жизнь. Наверное, именно таких трудных детей учителя помнят долго—долго. Переживала Людмила Александровна потом, когда Витю оставили на второй год по трём или четырём предметам, но она считала это своей недоработкой, ошибкой  классного руководителя, хотя так решил педсовет.
  Был ещё один неадекватный случай в её работе, через год или два. К ней в класс прибыл новенький Вова Данилов, переселенец из Белоруссии. Четверых детей отец воспитывал один, мать умерла. Вова был проблемным учеником: учился плохо, сбегал с уроков, если не был готов, убегал из дома и по несколько дней где-то прятался, боясь наказаний. Людмила Александровна решила посетить эту семью, поговорить с отцом.  Войдя во двор, она услышала душераздирающий крик. Быстро взбежала по ступенькам крыльца, распахнула двери и увидела такую картину: мужчина избивал  своего сына Вову толстым электрическим шнуром, видимо от утюга. Как подбежала, как вырвала из рук мужика шнур, она не помнила, всё произошло очень быстро, сама опомниться не успела, как увидела, что держит в своей руке этот злополучный шнур.
-- Да вы с ума сошли,--закричала девушка,-- а если вас вот так этим шнуром.
 Кажется, она даже замахнулась на него, потому что мужчина вдруг отскочил от неё к стене, раскрыв рот и глаза от удивления и растерянности. А учительница уже не могла говорить спокойно, она продолжала «воспитывать»  отца семейства на повышенных тонах:
-- Как вы смеете, я в милицию сообщу, в РайОНО,  директору совхоза, заберут у вас детей, какой вы отец, вы изверг!
  А «изверг»  стоял перед хрупкой девушкой, опустив голову, свесив руки вдоль туловища и … плакал. Беседы не получилось. Уходя из этого дома, Людмила пообещала:
-- Я ещё зайду к вам, и если узнаю, что вы опять вот так, то учтите, будет вам плохо.
  Вова больше не пропускал уроков, учебный год закончил с тройками, а летом незадачливый папаша вместе с детьми уехал на родину. Но до директора школы и завуча дошли слухи об этом инциденте, и Людмила Александровна получила «выговор»,  правда в устной форме. За то, что угрожала отцу семейства, оскорбила взрослого самостоятельного мужчину. Было обидно, досадно, что не поняли её благих намерений.

           В городе.

 Шесть лет пролетели быстро, незаметно, шесть лет в совхозе имени  Фрунзе. С радостями и огорчениями, успехами и неудачами. Учёба в институте продвигалась, правда, пришлось Людмиле ещё раз «притормозить» и повторить третий курс, потому что на зимние сессии  студентка-заочница не приезжала: ребёнка не с кем было оставить,  а в зимнюю стужу не стоило совершать  с малышом дальние поездки. Зато Люда настояла на переезде в город, ближе к своим  родным, рядом с ними ей будет легче учиться и работать. Муж согласился,  сам нашёл съёмную квартиру, перевёз вещи и работу нашёл быстро, водители первого класса  с тремя категориями в городе всегда нужны. А вот Людмиле пришлось походить по городу в поисках учительского труда. Несколько раз была в ГорОНО, даже в горком комсомола обращалась,  соглашалась на должность пионервожатой, воспитателя в детском садике, но вакансий нигде не было. А чтобы не сидеть  дома без дела, «на шее у мужа», устроилась на стеклозавод  упаковщицей. Труд этот был тяжёлый, физический, совсем не для неё, маленькой, хрупкой. Первое время плакала после смены, потом втянулась, привыкла. Наслаждалась выходными днями и семейной идиллией. Активно отдыхали втроём: ходили в кино, гуляли в городском парке, катались на качелях, каруселях. Четырёхлетний Сашенька радовался больше всех: папа и мама теперь много времени проводят с ним, гуляют, играют, совсем не так, как было в деревне. Правда, здесь нет коровы и парного молочка, нет курочек и свежих яичек, но всё равно ему здесь было интересно, особенно играть с отцом в лесу, который находился совсем близко от дома. Играли в войнушку, в шпионов. Однажды, не найдя папу, спрятавшегося за высокой толстой сосной, он выкрикнул:
--Шпивон, где ты, я наш!
 И эту его детскую фразу, придуманную им самим, долго помнили родители и часто повторяли её, смеясь над выдумкой сына.
  Сынишка рос умным, подвижным, сообразительным, знал много стихов, любил читать их наизусть, чем радовал родителей, бабушку и тётю, а тётей малыш не называл мамину сестру, просто по имени, и дядю тоже. Им самим так больше нравилось. Владимира на тот момент дома не было, он служил в Советской Армии в Приморском крае, писал, что жив, здоров и всё хорошо.

            Ради нескольких строчек в газете.

  Елизавета Степановна  переживала за старшую дочь, сокрушалась:
 --Такая тяжёлая работа у тебя, Люда, физическая, как ты справляешься, не понимаю.
-- Надеюсь на лучшее, продолжаю искать в свободное время,--отвечала дочь.
-- И знакомых хороших у меня нет, таких, чтобы помогли.
--Да что знакомые, если мест нет ни в школах, ни в детских садах.
--Не скажи, «блат выше Наркома».
  Это интересное народное умозаключение, появившееся, видимо, давно, на заре Советской власти, Елизавета Степановна  часто повторяла в определённых случаях. Невероятно, но факт.  Однажды, в выходной день, гуляя в парке, Иван встретил друга, бывшего главного инженера совхоза  Кима Юрия Павловича. Мужчины обрадовались друг другу, посидели с пивком на лавочке, и Юра пригласил супругов к себе в гости. Жил он с женой Зоей и двумя детьми в районе ремонтно-механического завода, работал главным инженером на этом заводе. За ужином рассказал о своей жизни, проблемах на заводе.    
--Текучка  у нас, понимаешь, и что людям надо? Приходят, уходят,  зарплата хорошая у специалистов, да и у рабочих тоже, кто трудится добросовестно. А мы и квартирами обеспечиваем со временем. 
Между прочим, пригласил друга поработать на заводе. 
--А ты, Иван, где сейчас трудишься?
--Кручу баранку в одной крепкой организации, зарплата хорошая,  тоже квартиру обещают со временем.
--Может ко мне мастером, механиком, слесарем на худой конец. Знаю, ты любой агрегат разберёшь и соберёшь с закрытыми глазами.
--Нет, я за рулём привык.
--Ты что закончил, сельскохозяйственный? Помню, ты поступал тогда, в начале шестидесятых, когда комсоргом был.
Но Ваня стыдливо и как-то даже виновато  опустил голову.
--Не поступил, немецкий завалил. Вот жена учится, третий курс пединститута закончила, а работы по специальности в городе нет. В Ильинке шесть лет в школе работала.
--Какой факультет?—спросил хозяин, обращаясь к Людмиле, которая сидела молча, не вмешиваясь в мужской разговор.
--Филфак, русский язык и литература,--ответила гостья.
--Так, тебе –то я могу помочь,--промолвил Юрий Павлович.-- Есть у меня один хороший знакомый, он всё может. Надеюсь, воспитателем в детском саду ты потянешь, а года через два и в школе место найдётся. В городе шесть школ, плюс две железнодорожные.
   Но работа нашлась не в детском саду, а в редакции районной газеты  «Луч» литсотрудником, т.е. корреспондентом. В начале августа приступила к своим обязанностям. Газета не давала времени на раскачку, и Людмила с первых дней с головой окунулась в специфику и проблемы газетных полос. Приходилось бегать по городу, выезжать в совхозы Щучинского района, собирать материал для газеты, беседовать с руководителями, рабочими, служащими, «рыться» в документах, разбирать жалобы, авторские письма, а потом писать, писать …  Не раз засиживалась в редакции  допоздна, заканчивая интересную и нужную статью, брала материалы домой и тогда сидела над ними до глубокой ночи. Радовалась и гордилась, когда её статьи были напечатаны, зная,  что тысячи  жителей города и района читают её «творчество», оценивают, задумываются, критикуют, или даже ругают автора. Обрабатывая свой или читательский материал, негромко напевала:   
        Трое суток шагать, трое суток не спать
        Ради нескольких строчек в газете…
  Муж ворчал:
 --Ну, нашла ты себе работу,  удружил мне Юра, надо бы ему позвонить, куда это он тебя устроил.
-- Да, позвони,  скажи, молодец Юрий Павлович, нашёл мне интересное дело, а главное дома не сижу, зарплата есть, на хлеб с маслом хватает и за квартиру заплатить вовремя.
  А про себя подумала: «И правда, полезное знакомство –-хорошая вещь»  В общем и в частном своей работой она была довольна и на ворчание мужа почти не обращала внимания. Иногда приводила ему убедительные аргументы, пресекая упрёки:
--Чем ты не доволен? Завтрак, обед и ужин всегда готовы вовремя, рубашки брюки чистые и всегда глаженые, в квартире убрано, в субботу у меня выходной, всей семьёй отдыхаем.
--Ты по ночам  пишешь, свет горит, а нам с сыном рано вставать, мне на работу, ему в садик.
-- Вот видишь, и Сашенька устроен в хороший детский сад «Радуга», всё хорошо, не ворчи, как старый дед.
--Не бери домой работу, я этого не терплю,-- не сдавался муж,--тесно в одной маленькой комнате.
 --А ты обращался по поводу улучшения жилищных условий в местком, к начальству?
--Обращался, пока ничего нет, очередь большая.
--Ладно, подождём, а Саше нравится в садике, жаль, что далеко от дома, приходится ездить двумя автобусами. Всё равно удача для нас, и маму немножко освободили.
Теперь  бабушка видела внука  реже, скучала за его подвижными играми, стишками, которые он читал ей наизусть, за его белокурыми мягкими, как шёлк, волосиками, ясными голубыми глазками, такими умными и внимательными, что порой казалось, мальчик видит тебя насквозь, твои мысли и чувства и всё-всё понимает.   А приятели Ивана, увидя  ребёнка, подшучивали над ним:
---Саша, ты глаза моешь с мылом? Скажи,  каким, я тоже хочу иметь такие глазки.
--Сашок, в твоих глазках кусочки неба, вот девчата любить тебя будут, не одна, наверное, поплачет.
Мальчик не отвечал, и только удивлялся, думая про себя:  «Вот глупые какие, а ещё  взрослые дяди».  А мать гордилась своим сыном его детской красотой, умом,  сообразительностью, добрым характером. Любила безумно, нежно и трепетно, но перед ним свои чувства не раскрывала, воспитывала в строгости, приучая к дисциплине, чистоте и порядку.  Но когда смотрела на спящего ребёнка, или наблюдала за ним во время игр, то какая-то  щемящая тоска и острая тревога овладевали  молодой матерью, щипали и грызли душу и сердце.  «Каким  вырастит мой сын, какая судьба ждёт его? Что выпадет на его долю? Очень хочется видеть его счастливым и здоровым». Случалось, ругала за мальчишечьи шалости или промахи, а потом корила себя за это,  плакала и мысленно давала обещание больше не наказывать, ведь её мальчик умный, послушный, он и так всё понимает.

                Диплом   и  второй  сын, Сергей Иванович

Ясным летним днём вернулся домой брат Владимир из Приморского края, отслужив срочную службу, вернулся неожиданно, без письма и телеграммы. Мама, конечно, ждала, предчувствовала, что скоро сын будет дома, но когда именно, не знала. Был выходной, Люда с сыном находилась в гостях у Елизаветы Степановны, они смотрели что-то по телевизору, мать готовила обед. Вдруг мимо окон мелькнули двое парней в солдатской форме, мама вскрикнула, всплеснула руками, кинулась к двери, но парни уже вошли и шагнули в комнату. Женщины обрадовались и бросились обнимать сына и брата, повисли на шее, плача от радости, и долго не могли успокоиться. Наконец, отпустили, а Володя, освободившись от рук сестры и матери, представил своего товарища, Валеру Янковского, они призывались в один день, служили вместе и вернулись вместе.  Мама ещё всхлипывала, охала, ахала, но сын решил успокоить её:    
--Всё в порядке, мам, всё хорошо, я жив, здоров и достаточно упитан. 
 И правда, форма «сидела» на нём впритирочку, того и гляди затрещит по швам.
--Здорово, племяш,-- сказал дядя Володя, протягивая ребёнку свою крепкую руку, а Сашенька с восторгом смотрел на солдата, на широкий ремень с блестящей пряжкой. Он не видел его три года, и возможно, забыл, но молча протянул   свою маленькую беленькую ладошку. После этого все уже успокоились и сели, наконец, обедать.
Через несколько дней Володя вышел на работу в Локомотивное депо, откуда проводили его в Советскую  Армию. Недолго парень погулял, меньше года, и надумал жениться. Мама недоумевала:
--Что случилось, сынок, почему ты торопишься, не отдохнул, не нагулялся, и уже женишься? А учиться?
--И Надежда изрекла:
-- Не хочу учиться, хочу жениться!
  Владимир ответил сестре и матери:
--Буду учиться заочно, вот осенью  поступлю в наш БСХТ на механика.
-- И я с тобой,--сказала сестра,-- на отделение лесного хозяйства.
-- Вот и хорошо, правильно,--похвалили мама, --а Люда скоро институт закончит, она уже на пятом курсе.
  В марте сыграли скромную свадьбу, но две машины всё-таки нашли, Люда с Надей наняли такси. Невесту звали Валя, она работала учительницей начальных классов в сельской школе, а жила в Щучинске, почти на окраине города, в местечке, которое издавна прозвали «Капаем». Именно в день свадьбы брата Людмила поняла, что скоро у неё будет ребёнок.  Муж очень хотел, чтобы у Саши появился братик или сестрёнка. Пока шла регистрация, потом поездка по Боровской курортной зоне, Люда чувствовала себя прекрасно, но за столом  вдруг закружилась голова, она едва не свалилась со стула, но скоро всё прошло, никто не заметил её слабости.  В понедельник отпросилась с работы и пошла к врачу. Акушерка, закончив осмотр, сказала:
__Поздравляю,  будешь рожать?
--Да, конечно, --ответила смущенная молодая женщина.  И подумала: «А летом на сессию, надо за пятый курс сдавать, осенью «Госы» . Как я всё выдержу?»  Но твёрдо решила:  Надо выдержать! Хоть и трудно пришлось физически, но преодолела июньскую—июльскую жару, духоту и давку в автобусах, двухчасовые лекции и консультации, зачёты, экзамены. Пятый курс закончила успешно  и получила вызов на Государственные экзамены.  Вернувшись домой, отлежалась в больнице  «на сохранении»,  а в октябре отправилась опять в Целиноград.  Государственные экзамены длились месяц,  сдавали четыре предмета и две дипломные работы – по педагогике и литературе. Наконец, всё  позади, Людмила получила диплом, находясь уже в декретном отпуске. Ректор института качал головой, вручая этой студентке—заочнице документ, а председатель экзаменационной комиссии,  глядя на Людмилу,  сказал:
--Кто тебя допустил до экзаменов?  Отчаянная  ты!  Кого ждёшь, сына? Будет сын. А ещё есть дети? 
---Да,  дома сынишка, шесть лет.
--Вот хорошо, казахи говорят, один сын—не сын, два сына – полсына, а три сына – сын!
  Люда вернулась на своё место, где её ждали подруги Нина и Аклима. Они все эти годы шагали рядом с ней по ступенькам института, преодолевая трудности в постижении наук, а в последний год, лето и осень, всячески оберегали Людмилу от лишних стрессов. Сегодня и они получили свои синенькие дипломы.
  А  Люда немного огорчилась:  «Неужели этот казах прав, и у меня будет мальчик? Мы с Ваней хотим девочку, я купила здесь детский комплект, красивый, розового  цвета».
  Но предсказание этого мужчины сбылось, восемнадцатого декабря родился сын,  назвали Серёжей, Сергеем Ивановичем. Рыженький и голубоглазый, как его отец и старший брат Александр Иванович,  которому в то время исполнилось шесть лет и семь месяцев.  Младший сын был спокойным, соблюдал режим питания и сна, но здоровья и силёнок оказалось маловато, и через месяц  он заболел воспалением лёгких. В конце января Люда легла с ним в детское отделение  районной больницы. Ребёнок терпеливо и молча переносил болезнь, с высокой температурой  лежал на подушке, завёрнутый в пелёнки, не плакал, не стонал, даже уколы переносил молча. Медицинские сёстры, врачи и мамочки в палате удивлялись стойкости младенца. А Люда сидела рядом с маленьким сыном и плакала, мечтая о его выздоровлении. И о старшем  думала, переживала: как он, опять без мамы, и с  кем, с отцом, или с бабушкой.

                Своя  квартира

  Через месяц  ребёнок выздоровел,  благодаря усилиям медиков и своему организму, но всё же был слабым  и часто болел в детстве:  стоит ветру дунуть на него, сразу кашель, ангина, ОРЗ,  ОРВИ и ещё не раз побывал на больничной койке, до года—с мамой, а потом один.
  Пока жена находилась с маленьким сыном в больнице, Иван получил квартиру в двухэтажном доме барачного типа, на втором этаже. Узнав об этом, Людмила расстроилась:
-- А  может быть, надо подождать, тебе же обещали благоустроенную, в центре города.
-- Ждать придётся долго, ещё несколько лет,-- ответил муж,-- можно будет позже подать заявление на улучшение жилищных условий, или на расширение. Но в нашей ситуации этот вариант самый подходящий: сейчас мы платим за одну комнатку, чужую, приличную часть зарплаты, весь  этот год я буду работать один, а тут за две собственные комнаты платить придётся почти копейки.
Мама и сестра тоже уговаривали переезжать сейчас в двухэтажку, они уже здесь были, побелили, навели порядок.
--Просторные светлые комнаты, окна на юг,-- рассказывала мама,--колонка через дорогу, магазин близко, школа почти рядом.
  Из больницы  Людмилу с ребёнком выписали первого марта, и она с Серёжей приехала уже в Карьер, так называлось место, где им предстояло теперь жить. Надеялись, что временно, но временное у нас  всегда оказывалось постоянным. Так семья Павловых поселилась в посёлке бывшего Каменного карьера, в народе  его в то время называли  «Берлин»,  потому что в 1941 году, в самом начале войны  сюда привезли семьи советских немцев с  Поволжья и Крыма, а некоторые приехали ещё раньше, в 39-м, жили в бараках, постепенно обустраивались, обживались, занимались сельским хозяйством.  Были они практичнее,  аккуратнее многих  русских мужиков и женщин, любили во всём чистоту и порядок, а на  производстве—сознательность и дисциплину. И соседями  были хорошими: честными, порядочными, не  заводили склоки, никому не завидовали. Именно у немцев в этом районе впервые появились палисадники с цветами, кустами малины, смородины, переселившимися в посёлок из леса, прижились фруктовые деревья. Понравился посёлок и тем, что рядом был лес, почти так же близко, как и в районе  стеклозавода. Летом  Иван и Людмила с детьми часто отдыхали на природе, бродили по лесу, собирали цветы, ягоды, грибы – всего было много. Лес гостеприимно раскрывал свои двери для добрых посетителей, угощая своими дарами. Любили сидеть на камнях, нагретых ласковым солнцем, слушать  щебет птиц, барабанную дробь дятла,  плач кукушки.  Нашли родник с очень чистой вкусной  холодной водой. Иногда набирали её домой для чая, сюда приходили  пожилые мужчины и женщины с банками, бидонами, набирали родниковой воды и здесь пили её. Однажды утолив жажду этой вкусной живительной водичкой, не захочешь пить из водопровода.
 Так прошло их  первое лето  в посёлке бывшего Каменного карьера. А сколько их, этих лет впереди, ни Люда, ни Ваня   не  знали.

                Сорок  пятого  декабря …

 Первого сентября  1975 года они проводили первенца своего, Сашеньку, в первый класс, вручив ему вместительный коричневый портфель. Стоя среди родителей первоклассников и держа перед собой детскую коляску с Серёжей, Люда не могла сдержать слёз: Саша был ростом меньше всех своих ровесников, даже девочки выше его.  Она вспоминала себя,  как сама шла в конце  строя с большим портфелем и тащила его по земле. Знала, что её мама  так же, как и она сейчас, стояла в толпе взрослых и плакала.  Вот и Люда провожает своего старшенького в школу,  и он вырастет, станет взрослым. Каким он будет, какой ВУЗ выберет, какую профессию получит? Эти и другие мысли не давали в полной мере порадоваться первому школьному дню её сына,  тёплому солнечному дню сентября, множеству цветов, ярким краскам деревьев и кустарников, окружавщих здание школы. У многих родителей и старшеклассников были фотоаппараты, и они без конца ими «щёлкали». Людмила огорчилась, что не может запечатлеть первый школьный звонок   своего сына Александра. «Можно потом пригласить фотографа  из редакции, он не откажет, --подумала она,-- но это будет уже в классе, за партой».
  Вскоре Людмила вышла на работу в  «свою редакцию», как выражался муж, ревнуя её  к любимому делу и к «каждому фонарному столбу», чем обижал и злил жену.
--Некогда мне думать о глупостях,-- отмахивалась она от оскорблений,-- покрутился бы ты с моё, тогда может и понял бы, что напраслину несёшь. 
--Работа у тебя не пыльная, не перетрудилась, ничего тяжелее ручки не держала.
--А дома у меня вас  трое:  сварить, убрать, постирать, печь растопить, воду принести и вынести.  Да я как «лошадь, загнанная в мыле, пришпоренная смелым ездоком».   
--Ты уже стихами заговорила в своей редакции.
-- Нет,  это  Сергей  Есенин.   
  Младшему  ещё не было года, в ближайших детских яслях не было мест, и опять на помощь пришла мама. А кто же ещё!  Газета требовала большой отдачи: уборочная страда, культурная жизнь в городе и районе, быт, налаженный и не налаженный, новостройки, экология. Едва не  «влетело»  за одну критическую статью о строительстве жилого дома, который должен был давно сдан в эксплуатацию.
--  Когда,  наконец,  семьи очередников справят новоселье  в этом  стоквартирном  доме?—задаёт свой вопрос  корреспондент мастеру и прорабу, посетив в начале зимы строительный участок.   
-- Пока не можем сказать конкретно, --был ответ,-- сдадим…
--А  срок сдачи ?—не отставала  от строителей сотрудница газеты.   
-- А  срок у нас,  как всегда,  сорок пятого декабря.
  Такой ответ получила Людмила и, не задумываясь,  вписала его в  свою статью, как  официальный. Потом  были звонки в редакцию из горкома партии, из треста  Щучинсккурортстрой, вызывали молодую литсотрудницу  «на  ковёр», Людмила кое-как оправдывалась, чётко и здравомысляще отвечала на все вопросы, потом предложила Горкому комсомола взять под контроль строительство сдаточных объектов,  организовать  комсомольские субботники, а главное – вовремя  поставлять строительный материал. Серьёзные  «дяди»  внимательно выслушали  молодую пигалицу, кивая головами, и отпустили с миром.

           Сестра

  На фоне этой суеты, газетной и домашней, бывают и радостные  события.  Сестрёнка Надя  объявила, что выходит замуж. Два года дружила с парнем по имени Александр, два раза он делал ей предложение, но девушка не решалась, сомневалась в искренности его чувств. Ссорились они часто. Ещё год назад,  вроде бы, собирались пожениться, но  жених вдруг уехал в столицу на какие-то курсы. Обидевшись на него,  Надя вместе с мамой и Людиным Сашенькой уехала в гости на Украину. Там жили две тётки, трое дядюшек,  двоюродные сёстры,  братья. Печальная сидела девушка в своём купе и с тревогой думала: «А правильно ли я поступила» …  А в день, назначенный  Александром и Надеждой для свадьбы, он  явился  к дому невесты, хотя знал, что свадьбу отложили его родители.
  Было лето, и во дворе дома собралась небольшая компания, три пары, родственники:  Иван с Людмилой, Алёшины Тоня с Владимиром, супруги Яковенко Володя с Валей. Вынесли на улицу стол, магнитофон  и танцевали  под музыку. Александр подошёл к ним, удивился  веселью, растерялся и спросил:
-- А  что вы здесь делаете?
 Удивила всех  Валентина своим ответом:
--Как  что,  на твоей свадьбе гуляем, пьём и пляшем.
--А где Надя?--  спросил жених.
-- Украли невесту.
  Постояв во дворе несколько минут, Андреев ушёл, а молодые пары продолжали веселиться. 
    И  вот ровно через год, опять –таки летом, Саша и Надя назначили день бракосочетания. Свадьба была пышная,  шумная, несколько машин,  много гостей. Справляли в доме жениха, вернее,  во дворе дома. Музыка гремела на всю улицу. «Ах, Наташа, вашу свадьбу за четыре переулка  слышат  люди», --пела певица популярную в то время песню. Но грустно было не подруге, а родной сестре  невесты, и она слегка поправила слова:   «Ах,  Надюша,  ах  зачем ты за него выходишь замуж»…  Не нравился ей жених, Надя была в него влюблена и не замечала недостатков, а вот Люда, которая была старше сестры на шесть лет и имела небольшой жизненный опыт, заметила, что Александр любуется только собой, подчёркивая свои достоинства. Да и на других девушек поглядывает, говорит комплименты, хотя  рядом с ним невеста, ничем не хуже: красивая, стройная и одета всегда со вкусом, любой наряд ей к лицу и подчёркивает девичью фигурку. А длинное белое платье, пышный венок и прозрачная фата  придавали девушке ещё больше нежности, таинственности, чистоты и свежести. Старшей сестре было обидно,  что жених не  замечает красоты, скромности и  искренности  своей будущей жены, не ценит её по достоинству. Она смотрела  на эту шумную свадьбу, на молодожёнов и думала: «А ведь такая прекрасная пара… оба красивые,  умные, а что будет у них, он ставит своё  «Я»  превыше всего, а если  будет заглядываться на других»… Люда не удивилась и не обиделась на мужа, когда он заявил:
--Я не приду на эту свадьбу,  делать мне там нечего,  а ты иди, сестра родная замуж выходит.
  И  мама сидела грустная за столом, с тревогой смотрела на пьяных и весёлых гостей, больше половины которых она не знала. И тем не менее, это была Надина свадьба, и надо, конечно, пожелать ей и  её избраннику  счастья, взаимной любви и взаимопонимания. В мае, почти через год,  родился у Нади сын, назвала  его Александр.
--Уж очень он похож на своего отца,--сказала она сестре. И правда, сходство  было исключительным. Бабушка, Елизавета Степановна, радовалась рождению ещё одного внука, она поехала забирать из роддома  дочь и маленького Сашеньку. Теперь у неё три внука и внучка Света: у Володи родилась дочь, она на полгода младше Серёжи, а Надин Саша на год младше Светы.  Эти дети стали дружной командой на долгие годы, немного позже к ним присоединится ещё один.
  Но не всё гладко складывалось в семье у Нади:  загулял Андреев  Александр Андреевич. Молодая жена два раза заставала у него в доме незваную  гостью, некую Татьяну, и ушла от мужа тихо,  «по-английски». Когда сынишке исполнился один год, супругов развели официально. Надежда долго не могла успокоиться, тяжело переживала развод, плакала, ждала своего любимого, надеялась, что вернётся, одумается, вспомнит о сыне. Не вспомнил, не вернулся. Обида жгла всё её существо, ведь именно он первый подал заявление  о разводе. Наде пришлось выйти на работу,  когда ребёнку исполнилось полгода. Она  трудилась на мебельной фабрике, была хорошей станочницей, её уважали в коллективе, любили подруги, она принимала активное участие в общественной и культурной жизни фабрики, два раза избиралась  депутатом городского совета народных депутатов,  вступила в ряды КПСС.  Ну почему в личной жизни так не повезло? Ей многие сочувствовали, подруги старались поддержать, предлагали познакомиться  с парнями или разведёнными молодыми мужчинами.
--Нет, хватит с меня, побывала один раз замужем,- отвечала девушка,- - не верю ни одному мужику, все они на одну колоду. Мне сына надо вырастить, вот мой мужчина.
  Елизавета Степановна переживала не меньше дочери, осуждала бывшего зятя и его любовницу, ставшую законной женой. 
--На кого променял,--говорила  мать,--  какая-то коза драная, ни рожи,  ни кожи.  Не сравнить с моей дочерью.

              Бабушка

  Внука она полюбила всей душой, заботилась о нём, помогала дочери, чем могла. В сентябре 1977 года ей исполнилось пятьдесят пять лет,  и она вышла  на заслуженный  отдых, посвятив себя внукам.  Людмила тоже иногда «подкидывала» ей своего Серёжу, и Володя не отставал, приводил раз в неделю Свету.  Тесно и шумно становилось в  комнате у бабушки. Жила она тогда в коммунальной квартире в районе железнодорожного вокзала, занимала одну  небольшую комнату,  а кухня, туалет, ванная – общие.
--Тесно, конечно,--жаловалась она иногда  знакомым,-- но в тесноте,  да не в обиде,  внуки  радуют и дети хорошие у меня.
  В самом деле,  брат и две сестры  жили дружно, не ругались, ничего не делили между собой, да и делить – то нечего:  капитала одинокая мать,  вдова  с тремя детьми не нажила. Мужа, Яковенко  Ивана  Тихоновича, похоронила в 1953 году, когда ей было всего тридцать один год, и дети малые:  Люда шести лет, Володе два года и Наде десять дней.  Хлебнула горя, долго плакала, переживала, два раза уезжала к своим  родным на  Украину и каждый раз возвращалась  в  Казахстан, на свою малую родину. Всё  богатство – дети да внуки.  Вскоре старшая дочь порадовала:  у неё будет третий ребёнок.  Спросила совета у матери:
--А  может не надо рожать третьего, с  двумя хлопотно, Иван поговаривает о строительстве своего жилья, как мы  справимся?
 Мать категорически запретила дочери делать аборт.
-- Я троих родила и вырастила, и трудно приходилось, а ты с мужем живёшь, оба работаете. Ребёнок родится – в декрете посидишь до году.
-- Я думаю, в газете трудно будет работать…
--Трудно в газете?  Ищи другое место, пора в школу переходить.
-- В школе пока мест нет. Заведующая ГорОНО   сказала, как отрезала:  «У нас никто не умер, никого не выгнали».
-- Найдёшь что-нибудь, не переживай, была бы шея, а  ярмо найдётся.  У тебя ведь знакомых много, столько лет в газете крутишься, знаешь, «блат выше наркома», а с маленьким и я помогу.
-- И тебе тоже трудно и с Сашей, и с Серёжей.
--Где два,  там и три. Почему ты со мной споришь? В чём  хочешь меня убедить?
--Да я не спорю  с тобой,  мама, просто рассуждаю, взвешиваю все  «за и против».
--Против ребёнка не может быть никаких аргументов, грех убивать живое.

             Библиотекарь

 Другая работа нашлась  в школьной библиотеке.  Подсказала  Валентина, коллега в редакции, школьный библиотекарь уходит в Дом пионеров. Жаль  было  расставаться  с  газетой, с дружным коллективом, но Людмила понимала, что  не справится, когда родится ребёнок, трудности и проблемы возникнут:  устроила она с большим трудом «по блату» Серёжу в детский садик, а он часто болеет,  приходится брать больничный лист по уходу за ребёнком,  а будет двое маленьких ---будет два больничных.  А кто должен заполнять  её полосу три раза в неделю?  Вот и стала библиотекарем. Успокаивала себя тем, что это всё же была работа в школе, с детьми, с учителями. Выдавала книги, заполняла формуляры, инвентарные  журналы, получала новую художественную литературу, учебники, проводила беседы, интересные мероприятия с учениками. И сама много читала: классику,  журналы, газеты, раньше на это не хватало времени.
 В марте передала кладезь знаний  молодой девушке и ушла в декретный отпуск.  В последний день передачи задержалась в бухгалтерии  Гор ОНО с отчётом, домой вернулась поздно. Саше пришлось забрать Серёжу из садика, набрать воды в колонке, купить хлеб, занести домой дров, угля,  разогреть ужин себе и брату. А вот печь оставалась холодной. Иван вернулся домой  в одно время с Людмилой, голодный, грязный и недовольный.
--Когда уже моя жена  будет дома сидеть, мужа с работы ждать, встречать? -А жена не хотела ни отвечать, ни оправдываться, она тоже   устала,  чувствовала себя «неважно».  Пришлось Ивану самому растопить печь, согреть воды,  поджарить картошку. У него всегда она получалась вкуснее, чем  у Людмилы. А через несколько дней рано утром муж уехал в командировку,  Людмила занялась  своими делами:  детьми в первую очередь, ведь работая с утра до вечера, она мало внимания уделяла им. Сашу в школу, Серёжу в детский сад.  Знала, что старший сын самостоятельный, учится хорошо, почти отличник, четвёрки бывают из-за  почерка, а почерк он унаследовал  от папы, корявый, «как курица лапой»  нарисовала.

                Евгений  Иванович
 
  Муж отсутствовал долго, больше месяца.  Людмила решила сама навести порядок в квартире: перестирала всё,  что нужно  и можно,  побелила стены, кое- что покрасила, вычистила квартиру перед праздниками. Сначала будет  Православный,  Пасха, потом -- Первое мая, за ним Девятое, День Победы и   день рождения старшего сына,  ему исполняется в этом году десять лет. Саша—хороший  помощник  и маме и папе.  В конце апреля  вернулся Иван из командировки и то только потому,  что машина сломалась:
-- А то бы и не приехал,-- объяснил он  жене и детям.
  Утром, двадцать  восьмого  апреля, мужчины разошлись каждый по своим делам, а Людмила отправилась в районную поликлинику посетить женский кабинет. Ехать в больничный городок  надо двумя автобусами. Сначала  долго стояла  на остановке в своём  Карьере, потом  в центре города ждала второй автобус, который довезёт её до больницы. Вот тогда и поняла, что надо не в поликлинику, а сразу в приёмный покой.  Дежурный врач, принимавший её,  не  стесняясь  в выражениях, отругал:
--Ты   что,  спятила?  Почему «скорую»  не вызвала, где  твой  муж?  С кем ты живёшь?  Понимаешь, что это у тебя третьи роды, а не первые! Люда понимала, но отвечать не было сил и желания. А что  сказать этим женщинам, что телефон находится в трёх километрах от  дома, что муж на работе.  Подготовив роженицу, заполнив анкету, подняли в лифте на  третий этаж, а через три часа родился  у Людмилы с Иваном  ещё один сын. На розовом  личике сияли  ярко-голубые глазки, такие же,  как  у старших  братьев,  отцовские  глаза.  Мальчик оказался  крикливый, требовательный, когда уносили его в детскую палату, слышно было, как  он возмущался. Утром следующего дня принесли кормить. Знакомая  нянечка  Нина,  передавая мамочке малыша, улыбаясь, сказала:
-- Вот тебе Женька, Евгений Иванович,  уже кушать просит.
--Уже имя дали,  и кто постарался?—спросила Люда.
--Александр Иванович.
  Выписали их на десятый день. И опять закружилось,  завертелось  «колесо  обозрения» : пелёнки, распашонки,  купание, стирка, кормление, прогулки.  Муж не помогал, считал, что это не его  дело, но жене его позиция давно  известна.  Вся надежда на Сашу.  Спасибо  маме, она часто навещала старшую дочь: постиранные  вещички выносила на улицу для просушки, а высушенные заносила домой и гладила. И сестрёнка часто приезжала, старалась  помочь, считая своим долгом: ведь у старшей сестры уже трое пацанов, а у неё только один …  пока.  А у самих было много работы  тем летом: купили небольшой домик, посадили  картошку, овощи, зелень, цветы. Хорошо, что вода была  на своём участке,  возле дома. Надя каждый день поливала, её сынишка  радовался первым всходам,  первым овощам.  Ему было интересно самому  что-нибудь сорвать. И к тёте Люде Саша любил приезжать  в гости, поиграть с Серёжей, разница в возрасте не имела для них большого значения, они находили  общие интересы. И на маленького Женю надо было посмотреть, Саша подарил ему свою коляску, которую выносили летом на улицу. Саша младший спрашивал:
--А  Женя вырастет?  А когда он будет большой, как мы с Серёжей?
Ему отвечал  старший Саша:
--Обязательно вырастет,  мы же выросли. 
 Зимой  Серёже исполнилось  четыре года, а младшему Саше—два с половиной, он с интересом смотрел на двоюродного брата, внимательно его слушал и во многом ему подражал. Серёжа рано научился говорить, все звуки произносил чётко, рассказывал детские стихи и сказки, а младший брат за ним повторял и тоже  выучил много стихов. Дети радовали своих мам, бабушку, она любила всех  своих внуков, шумных, развитых,  умных.  Женя подрастал, и Людмила вышла на работу, не использовав до конца свой  отпуск  без содержания.

               А  иначе не проживёшь …

  Иван  серьёзно заговорил  о строительстве своего дома, не надеясь  на  благоустроенную квартиру в центре города.  В первую очередь построил сарай  на участке, который был выделен под застройку.  Съездил в совхоз  к матери и бабушке, привёз тёлку, и Жданка справила  новоселье.  Весной появились  там  поросята, кролики, куры. Вот и вернулись к ним сельскохозяйственные  хлопоты.
-- А иначе  не проживёшь,--  вспомнил  Ваня своё любимое  изречение, выросший в селе, привыкший к сельскому труду.  Через год  появился в сарае новый житель, телёночек от Жданки, а значит  и молочко на столе,  чему очень обрадовались дети.  Купили ещё одну корову, теперь Людмила редко имела свободное время. Доставалось и старшему сыну, Александру. Хозяйка вставала рано утром, доила коров и выгоняла скотинку в  табун, а Саша вечером встречал всех, поил, задавал корм. Отец теперь не спрашивал у него про учёбу, школьную жизнь, но старший сын всё успевал:  и уроки выучить, и с хозяйством управиться, и футбол «погонять»,  или хоккей зимой, и за младшими братьями присмотреть. Для самого младшего не нашлось  места в детских яслях, поэтому Серёжа тоже оставался дома, вдвоём  было веселее. А каково  было их маме, о чём она думала на работе с утра до вечера, никто не  знал.  Переживала, конечно.  После работы  бежала на остановку автобуса,  боясь опоздать, а потом  долго ждать следующего. А сидя, или чаще всего стоя в общественном транспорте, рисовала себе страшные картины:  пожар в доме, кто-то из детей выпал  из окна, или ушёл погулять  и потерялся.  И в таком кошмаре прожила два с лишним года, исключая отпускные два месяца.  Надо сказать:  Слава Богу!  Ничего не случилось. Наконец, и матери, и детям  повезло.  В  Карьере был построен  хороший детский комплекс  совсем близко, через дорогу от двухэтажки,  в которой жила  семья Павловых, младшие мальчишки устроены. Тяжесть свалилась  с плеч Людмилы, утром она отводила детей туда, а вечером их забирал Саша, иногда отец.
  Участок под строительство жилого  дома тоже находился рядом, из окна их квартиры он просматривался как на ладони.  Летом и осенью в сухую погоду вся семья собиралась здесь,  «на стройке»,  так теперь называли это место, где когда-нибудь будет стоять их собственный дом. Судя по периметру фундамента, он должен быть большим. Два года ставили фундамент, Иван сам копал  вручную нижнюю часть, забросал камнем, залил бетоном. На  другой год  выставил  опалубку, и фундамент поднялся.  Медленно, но продвигалось строительство  дома. Вот уже и стены возвели,  внутри перегородки поставили, и стало видно, что это уже не просто  участок, -- это будет  добротный шпальный дом  для всей семьи. Хозяин шутя и в то же время с гордостью называл его  «дом  Павлова». И дети подрастали. Александр стал лучшим и верным помощником  отцу, не отставал от него  в работе: дранковал, настилал полы, позже  подбивал  потолки  листами ДВП.  Помогали родственники.  Не раз и не два  брат  Владимир приходил на эту стройку, хотя не строитель,  а  механик,  он хорошо разбирался в  некоторых строительных работах, давал дельные советы.  Из  Степногорска  приезжали Алёшины, помогали Людмиле обмазать стены глиной с  соломой  по старинной  «технологии»,  Наконец, он был под крышей,  с  перегородками, указывающими  на количество комнат.  Оставалось  совсем  «немного» :  оштукатурить, вставить окна,  двери,  побелить, покрасить, подбить  потолки и  тогда …
  Но скоро сказка сказывается, хорошо  мечтать и  планировать.  До заключительного этапа,  чтобы  «под  ключ», было ещё далеко и не хватало средств. Удар  получили застройщики  «под  дых», откуда его совсем не ждали и не могли предвидеть.  Пожар случился летом  1982 года. Сгорели общественные сараи, а в одном из них,  принадлежавшем Ивану, находился строительный материал:  межкомнатные и входные двери с  блоками, оконные рамы, батареи для отопления, краска, олифа, облицовочная  плитка и многое другое, мелочь, но нужное.  Соседи  рассказали, что мужики пили,  курили в одном из сараев, видимо, бросили  зажжённую спичку или окурок, от малого огонька  загорелись дрова, уголь, мусор,  огонь перекинулся дальше. А ещё рассказали, что Саша кинулся спасать  то, что находилось  в их сарае, но его не пустили, буквально оттащили  от пламени, огонь уже свирепствовал,  бушевал, захватывая и пожирая всё, что имелось внутри и снаружи. Когда приехали пожарные машины, было уже поздно. Виновных  не нашли, да и взять с них было нечего.  Пожар жестоко  ударил по бюджету  семьи  Павловых.
  К концу лета стены были обмазаны, и хозяин  решил сделать перерыв:
--Пусть  стоит до следующего года, высохнет хорошо,  а весной  начнём  штукатурить, потом белить, полы настилать …  И  всё-таки, это был дом, пять комнат,  кухня, прихожая,  веранда.  Дети бегали из одной комнату в другую, занимали  каждый себе  «купе» или  «каюту».

             Снова  школа

    В  просторном зале,  без малого  тридцать квадратных метров, Саша, теперь уже старшеклассник, оборудовал  спортивный зал:  сколотил теннисный  стол, натянул сетку, приобрёл ракетки,  шарики, и здесь часто по вечерам  проходили теннисные баталии  с отцом, с друзьями, с двоюродным братом  Владиславом  Алёшиным, который учился в техникуме и жил у Павловых.  Серёжа стал школьником, а вместе с ним  и Людмила, наконец,  нашла работу по специальности, причём рядом с домом, в карьерской школе, где учились её сыновья. Сама не верила такой удаче, десять лет   не преподавала и вот снова  стоит за учительским столом, объясняет  новую тему  по русскому языку, читает стихи. Всё это знакомо, родное, о чём мечтала, к чему стремилась  почти с детства.  Мама, узнав о новом назначении  дочери,  обрадовалась не меньше:
-- Ну вот, доченька, наконец-то,  ты на своём месте,  слава  Богу, не переживай, справишься, ты ведь училась, диплом имеешь.
  Благословение матери помогло,  отсюда Люда уже  никуда не уходила.  Сестра пожелала успехов на учительском поприще и шутя добавила:   
--Обмыть  бы надо новую должность.
  Но обмывать  не было времени, первый день учебного  года, да и все  последующие,  были такими  насыщенными, наполнены  новыми заботами,  идеями. Людмила Александровна приняла два четвёртых класса, где будет вести  шестнадцать часов русского языка и литературы, и в нагрузку  группу  продлённого дня,  а кроме  того её  назначили ответственной за  питание учащихся в школьной столовой. Это означало быть материально  ответственным  лицом. Дело серьёзное.  Но и это  учительница преодолела. Не зря мама всегда говорила  своим детям:
-- Глаза  боятся,  руки  делают. 
   Помогли  учителя, подсказали, с чего начать, как организовать.  И директор школы, Джаканова Роза  Таировна,  умный педагог,  отличный специалист,  талантливый руководитель, поддержала и успокоила новую учительницу:
--Справитесь, не Боги горшки обжигают, а  люди. Обращайтесь за помощью, никто не откажет. 
  Коллектив средней школы № 4  оказался  дружным, работоспособным,  творческим.  И директор, и  завуч, Безнощенко  Галина Даниловна,  умели руководить, планировать,  были хорошими наставниками  молодым учителям.  Волнения  и тревоги Людмилы Александровны постепенно улеглись, а потом и вовсе испарились, всё вошло в норму, в свою колею и стало привычным. Посёлок бывшего Каменного карьера состоял из частных домов, и многие семьи занимались сельским хозяйством  помимо основной работы,  в том числе и учителя. Здесь тоже можно было услышать  расхожую фразу:  «а иначе  не проживёшь». Никому не помешают свои продукты на столе:  свежее молоко, сметана, мясо.  И  «крутились» бедные женщины  не меньше Людмилы и везде успевали.  О них можно сказать  словами  Некрасова:  «Есть женщины в русских селеньях…» и в казахских тоже. Джакановы имели в своём  подворье  коров, баранов, гусей, кур. В школе директриса свои  домашние и хозяйственные  проблемы ни с кем не обсуждала,  но и её по утрам можно было встретить  за околицей, провожающую свою бурёнку в табун. Так жили почти все семьи в Карьере, благоустроенных квартир не было,  а в своём доме всегда найдётся работа.

             Ни отпуска, ни выходных.

  Дом был почти готов, осталось  оштукатурить, побелить, покрасить, провести отопление и …  ещё  много  чего.  Вот с начала лета  Людмила взялась  за отделочные работы.  Раствор месили вручную, вносили  в  дом вёдрами, тазами. Иван ещё год назад  выстроил леса  и сходни  почти в каждой комнате. Штукатурила Людмила, муж не умел,  у него не получалось, а у Люды имелся небольшой опыт, когда-то, двадцать лет назад, она вместе с  другими девятиклассниками обучалась штукатурному и малярному мастерству,  девчонки проходили  производственную практику в школе. Раствор им привозили, и они наносили его на ободранные стены,  на  потолок. Вот и пригодилось трудовое обучение.  Рядом строились  соседи, и  соседка, Лида Габеркорн, показала  основы  штукатурного мастерства,  помогла для начала. Когда оштукатурили одну комнату,  Люда посмотрела на стены и удивилась:
-- А ведь она уже почти готова, здесь можно жить, принесём кровать, постель и будем здесь ночевать.
--Нет,-- не согласился  Иван,--сделаем всё до конца, до последней ручки в двери, до последнего гвоздя. А дети где будут спать?
-- А некоторые семьи уже перешли, отделали одну комнату, поставили печь и живут.
--Им жить негде, а мы живём буквально в двух шагах, и стройку нашу видно.
-- Хорошо, что ничего ещё не пропало, люди рядом честные живут, порядочные.
--Такие же, как и мы, строители.
   Дальше работа пошла веселее: собралась хорошая бригада специалистов из Степногорска  и Целинограда,  Володя с Надей и её добрый знакомый Борис.  За два дня оштукатурили почти все стены, остались в кухне, прихожке, веранде, это уже мелочь, а главное –опыт есть.  Можно передохнуть и порадоваться столь быстрому продвижению строительных работ.  Но на самом деле  прошло уже шесть лет с начала стройки, и Людмила часто вспоминала  фразу, услышанную когда-то от мастера  участка: «сорок пятого декабря любого года».  «Вот так и у нас  получается»,--думала она,  сидя на  лесах, уставшая, обессилевшая, готовая пролить слёзы, пока никто не видит. Мама жалела  свою старшую дочь, такую маленькую, хрупкую.
-- Тяжёлая тебе работа  досталась, стройка—не курорт.
 И  сестра сочувствовала:
-- Шесть лет  «вкалываете»,  а когда войдёте в  этот свой дом, не известно.
--Войдём, теперь уже скоро,--отвечал  Иван,  понимая, что «скоро»-- это в теории, а практически нужны средства и рабочая сила, хорошие специалисты, которым надо заплатить .
--Ни выходных, ни отпуска не видишь,-- продолжала Елизавета Степановна.
-- Да ладно,  мама,  не переживай, за зиму отдохну, весной  побелю, покрашу,-- вот и вся моя работа,  остальное  мужчинам.
  Поставить  печь, провести отопление,  навесить двери – это  оставили на будущий год.  Весной Люда привезла из Степногорска  хорошую половую краску, эмаль, радовалась,  что «достала» и хвалилась  мужу:
--Вот  видишь, краска уже есть, я что-то смогла  сделать полезное  для дома.
Иван и  Люда с болью  вспоминали пожар,  который столько добра унёс, превратил в пепел.
 
                Подожду …

  Было и приятное  событие  в семьях Яковенко и Павловых. Когда-то, после развода  с Андреевым Александром, Надя часто слышала от подруг:
-- Что ты всё одна  да одна,  давай  познакомлю  тебя с мужчиной, красивый, работящий,  разведён…
Надя тогда серьёзно  заявила:   
--Разведённый  не нужен,  уж лучше за  вдовца.
-- Долго  ждать будешь.
-- Подожду,-- отвечала она  спокойно.  И вот дождалась.  Борис  Иванович  Дронин  жил с двумя сыновьями  подростками, жена его умерла год  назад  от сердечного приступа. С  Надей познакомился   через давних друзей,  которые жили с ним  в  Рабочем  посёлке  по соседству.  Увидя его впервые, Надя  подумала:  «симпатичный,  серьёзный и профессия у него хорошая, нужная людям—машинист тепловозов и электровозов.  Возможно, он моя  судьба».  А  Борис  влюбился с первого  взгляда, как мальчишка, хотя было ему уже тридцать шесть.  Он смотрел  на  молодую женщину, на вид совсем юную, с  восхищением:  «Красивая,  умная, работящая,  серьёзная, не  какая-нибудь  там …  Вот  моё счастье, не  выпущу».  Не задумываясь,  сделал предложение.  В конце августа Надя  переехала к нему. Подруги жалели, сочувствовали:
-- На двоих  пацанов пошла,  ох и трудно будет.
--А  как же твой сынок, он ведь младше тех  на много, не боишься, что его обидят?
--Борис  обещал,  что никто его не обидит,--отвечала Надя,-- а пока, в этом году он поживёт с мамой.
   А пожилая мать  заплакала, видя,  что младшая дочь собирается уходить  к мужу, и сквозь  слёзы  произнесла:
-- Оставь  Сашу у меня, я ведь не смогу без него, подрастёт, сам решит, где ему лучше жить. 
  Так и решили, Надин сын остался с бабушкой, она заботилась  о внуке, водила его в школу в первый класс, а мама проведывала их каждый день,  забегая после работы и  оставляя  продукты, гостинцы.  Семилетний сынишка сказал:
-- Если маме будет хорошо с Борисом Ивановичем, то и мне будет хорошо. 
Надя не забывала о матери, в доме на улице Коммунистическая было много работы: домишко каждый год требовал ремонта:  то оштукатурить снаружи, то крышу залатать, то в огороде управиться. Две женщины, мать и младшая дочь, не сидели сложа руки, в доме всегда было чисто, уютно и в огороде  порядок. А Надя ещё и сестре успевала помочь, хоть редко, но  наведывалась на стройку.   
   В мае  1984 года у Нади с Борисом родилась дочь, Людочка, чем обрадовала всех родственников, особенно мальчишек: появилась ещё одна девочка—дочь, сестра, внучка, племянница.
--Это  третья,--подсчитал  Серёжа ( у Володи с Валентиной  родилась дочь Лена,  на два месяца старше Надиной Люды),-- всё равно нас,  парней больше!

               Рывок.

  У  Павловых  закипела работа на строительстве собственного дома, но до заключительного этапа, чтобы «под ключ» было ещё далеко. Не хватало средств, хоть и  «крутились» и на работе, и с хозяйством,  денег на всё не  хватало. Продавали  нуждающимся молочные продукты, иногда мясо, сало. За лето Люда наторговала некоторую сумму и смогла собрать детей в школу: купила костюмы, портфели, школьные принадлежности.  Саше предстоял последний учебный год,  Серёжа учился ещё в начальной школе, а Женя—в детском саду. Однажды летом этот непоседа едва не погиб, чем сильно напугал мать. Людмила вышла из двухэтажки  с вёдрами, чтобы набрать воды в колонке, которая находилась через дорогу, а муж сидел на лавочке с соседями, мужчины разговаривали о том, о сём, ребёнок находился рядом с отцом. Муж не поднялся, чтобы помочь жене, и она стала переходить дорогу, а Женя вдруг побежал за мамой следом. По дороге на приличной скорости  ехал автобус. Реакция у водителя была отличная, он резко затормозил в двух шагах от ребёнка,  пассажиры в салоне закричали, заохали, но, слава  Богу, трагедии не произошло. Люда бросила вёдра в разные стороны,  те покатились, загремели, а мать схватила сынишку на руки, прижала к своей груди, потом вернулась к источнику воды,  долго стояла там: сердце стучало громко и часто, готовое выскочить. Немного успокоившись, она опустила малыша на землю, набрала воды и велела сыну никуда не отходить, он послушно держался за ведро.  Перешли дорогу, Люда поставила вёдра возле скамейки, где по-прежнему сидели мужики и глубоко вздохнула.  Иван выругался крепкой бранью, жена уже не смогла сдержать своего возмущения и пережитого страха и ответила почти тем же: 
-- Да нет,  тебя …--  и пошла с сынишкой на стройку.  Там, найдя укромный уголок, долго плакала, прижимая к себе своего младшенького. Женя стоял рядом, притихший и молчал, словно понимал, что мама сильно расстроилась, её надо пожалеть. Малыш гладил её волосы, уши, шею.
  Планировали к зиме этого года управиться и перейти в новый  дом, но опять не получилось. В конце ноября  84-го  неожиданно ударили сильные морозы, засвистели  метели, в доме было холодно,  отопление  не сработало, чтобы обогреть  большое строение, так и остались жить в двухэтажном бараке,  решив весной поставить ещё одну печь. Но Новый, 1985 год  всё-таки встречали в новом доме. Саша принёс из лесничества хорошую ёлочку, его  наградили лесники за добросовестную работу по охране леса. Он принёс свой трофей сразу в новый дом. Это была высокая стройная пышная сосна,  ведь в данной местности растут, в основном,  сосны, сосновые леса окружают Щучинск и Боровскую  курортную зону. Зелёную красавицу поставили посреди зала в эмалированной посудине с влажным песком, чтобы она дольше сохраняла свою свежесть, зелень и терпкий аромат. Ёлочку нарядили новыми и старыми игрушками, а ребята превратили зал  в лесной уголок. Ночью, после двенадцати, Ивана и Людмилу пригласили соседи Виктор и Лида Габеркорн, а сюда прибежали их мальчишки, Вова и Сергей, которым тоже не спалось в Новогоднюю ночь. Все любовались лесной красавицей, рассматривали диковинные  игрушки, сохранившиеся с  70-х годов.  Первого января  «посеяли» с новыми соседями  друг у друга, пожелали всем здоровья и успехов.
  К  обеду приехали родственники,  мама, сестра с мужем и детьми.  Ваня встретил гостей на улице, пригласил в дом, хотя жилым он ещё не был, но  гости оценили, что есть в нём стол, стулья, посуда и хорошее угощение. А  тёща сказала:
-- Ну вот, вы встречаете Новый год в новом доме, значит, в этом году перейдёте сюда окончательно.
  И  Борис  добавил:
--Да, Иван,  постарайся,  сделай  хороший рывок, чтобы в этом году мы погуляли у тебя на новоселье.
-- Планируем,--ответил хозяин  сдержанно.
  В  конце марта купили  ДВП  для пола и потолков. За этими листами плотного толстого картона пришлось стоять  в очереди весь день  всей родне.  Мама с утра заняла  очередь, потом  подъехал Иван, пришли Надя, Люда и, наконец, после обеда отоварились, привезли домой. Потом Люда покрыла олифой каждый лист,  чтобы он пропитался и дольше служил. Этим летом строительство  данного объекта, как  называли его Иван и Люда, должно быть закончено и сдано в эксплуатацию. И теперь уже не «сорок пятого  декабря».

                Выпускник.

  Были и другие проблемы. В этом году старший сын заканчивал  среднюю  школу, предстояло сдать экзамены, он готовился серьёзно, но домашняя  работа мешала, тормозила подготовку, отец  требовал  выполнить его поручения в срок, и зачастую Саша поздно вечером сидел над учебниками и тетрадями.  Сочинение написал  на  «отлично», за  контрольную по математике  получил «четыре». Потом была литература устно. Мама нашла время для сына и немного помогла ему  перед экзаменом.  В день экзамена она отправилась в ГорОНО с отчётом вместе с директором школы. Едут в автобусе, вдруг  Роза  Таировна поворачивается к своей учительнице и громко сообщает:
-- Поздравляю,  Людмила Александровна,  ваш  Саша сдал экзамен по литературе на  «пять»,  блестящий был ответ,  рассказал  лучше всех своих одноклассников.
А мать едва не заплакала от радости, хоть что- то есть светлое и доброе в этой жизни, это её дети; она  знала,  что старший сын молодец.  Смутившись, она  тихо произнесла:
--Спасибо.
  А директриса продолжала: 
--Будет поступать в институт?  Таким, как он, дорога в ВУЗ.  Знания у него прочные по всем предметам, характеристика  отличная.   
-- Пока не знаем,--ответила Людмила и подумала:  «Средств  нет,  если бы ВУЗ был здесь, в городе,  а куда-то отправлять парня – накладно,  стройка вытянула все  жилы,  все ресурсы. Ещё  два ученика в семье, Женя в этом году идёт в первый класс,  Серёжа в – четвёртый».
 И вот экзамены позади, вместе с одноклассниками Саша готовится к выпускному балу.  А накануне потерялись две коровы,  видно,  попали на засеянное поле, и их куда-то загнали и закрыли. Надо выручать, а значит – платить штраф. Утром соседи,  тоже потерявшие свою бурёнку, свозили  нерадивых хозяек  в ближайший совхоз,  женщины  подоили своих коров, поставили подойники в машину и вернулись домой, скотину им не отдали. Дома был неприятный разговор с мужем, он приказал жене и сыну:
-- Коров найти и пригнать во что бы то ни стало.
--Давай  поедем с тобой  на машине,--предложила Людмила,-- сейчас найду деньги и отправимся, здесь недалеко, мы быстро.
-- Я на работе, и машина не моя собственная. Бери  Сашу и вперёд. 
-- У него сегодня выпускной вечер, он готовится …
-- Никакого выпускного,  коровы дороже.
  Иван уехал, не приложив ни малейших усилий, чтобы вернуть своих кормилиц,  будучи уверенным  на все сто процентов, что жена и сын  выполнят его требование. Саша расстроился. Проводив мужа, мать успокоила сына: 
-- Не переживай, занимайся своими делами, я сама улажу, выпускной один раз в жизни бывает.
 И хотя Людмила Александровна тоже готовила этот праздник для выпускников, решила, что не пойдёт на бал, свои обязанности  она  выполнила,  а остальные задачи  у   других родителей, по плану. Собрав все деньги, какие имелись дома,  заняв недостающую сумму у соседей, она пешком отправилась  в село выкупать свою скотину. Уплатив зоотехнику штраф, погнала коров домой. Подоила, переоделась и пошла в школу  посмотреть на сына,  встретиться с учителями, с родителями. Этот  выпускной вечер  и Саша и его мать  запомнят на всю жизнь.   
   В июле сын уже работал на Златопольском  заводе  нерудных строительных материалов, сокращённо ЗЗНСМ, в ремонтно-механической  мастерской,  куда устроила его  соседка Лида  Габеркорн.  Павловы с соседями жили дружно, часто вместе отмечали праздники,  советские и христианские,  на огороды выходили семьями на свои шесть соток, высаживая овощи, картошку, малину,  окликая друг друга, перекидываясь шутками, анекдотами. Забора ещё не было. А Виктор хорошо отзывался о старшем сыне и часто говорил  Ивану:
--Саша у тебя молодец, толковый  парень, работящий, хозяйственный и порядок во всём  знает. Танька моя на него посматривает, дождалась бы его из Армии, а я такого зятя  не прочь принять, надёжный.
 Иван с Людмилой улыбались, радуясь приятным отзывам  о  своём  сыне. Помимо работы на заводе  Саша  поступил на вечерние курсы в школу ДОСААФ. Отец одобрил его решение  изучать автомобиль,  вождение и получить права.  А мать забеспокоилась:   «Ох, не зря сын пошёл учиться в автошколу, военкомат  направил, изучают, в основном,  КамАЗ. Машина огромная, а Саша такой маленький!  А что дальше?  Куда Армия пошлёт?» Людмила уже знала, что многие наши парни служат в Афганистане, и, причём, это водители – камазисты.  «Только бы не туда, не в это пекло!» Но  мать не в силах была что-либо изменить.

                Новоселье

  В  октябре  пришли к выводу, что все работы  выполнены и можно переходить в новый  дом.  Перетащили своими  силами оставшиеся в бараке вещи, расставили мебель по комнатам.
-- Где  же приёмная комиссия?—спросила Людмила шутя,-- надо оценить  нашу работу.
-- Мы будем комиссией,-- закричали Серёжи и Женя,-- мы принимаем.
--Тогда  принимайте,-- сказал отец  серьёзно,  вам здесь жить  и вашим детям.  Мы с  матерью строили для вас и своих родных внуков.   
  В ноябре  справили скромное новоселье.  Алёшины приехали на собственных  «Жигулях», подарили  красный палас с узорами и шторы на окна и двери. Палас повесили в зале на стену вместо ковра.  Хозяйка  так решила:
-- Побудет здесь некоторое время, потом заменим ковром, обживёмся, теперь в семье трое работают,  легче будет. Пришли Надя с Борисом и детьми. Мальчишки обрадовались друг другу, нашли общие интересы, разговоры, маленькая  Людочка бегала из одной комнаты в другую, громко смеялась, что-то  лепетала на своём языке, удивляясь тому, что здесь много места, и никто не запрещает бегать, трогать вещи.   
Новый,  1986 год, встретили в своём доме  уже на законных основаниях.  Саша опять позаботился о том, чтобы к празднику в доме стояла ёлка, лесная красавица. Младшие сами  нарядили ёлочку, ведь они уже взрослые:  Серёже одиннадцать  исполнилось в декабре, а Жене семь, и он учится в первом классе. Зима обещала быть снежной, на улице и во дворе  лежали сугробы, и мужчинам приходилось  каждое утро брать лопаты, чтобы прочистить дорожку к калитке и дальше. Много работы было в доме и в сарае:  накормить, напоить, почистить, вывезти навоз  в огород. Серёжа и Женя  стали помогать отцу и старшему брату,  а  Саша успевал и на работе и дома.
  В конце декабря средний сын  очень напугал родителей, заболел  фуликулярной ангиной. Было субботнее  утро, у Ивана и у Саши выходной, а Людмила собиралась в школу, у неё были уроки в этот день и репетиция, подготовка к новогоднему утреннику. Все сидели за завтраком, вдруг Серёжа закашлял как-то  странно,  с надрывом. Мать спросила:
-- Что с тобой, что случилось?
Но сын ничего не ответил, вышел из-за стола, показывая на горло, говорить  он не мог.  Саша сбегал  куда-то, позвонил, вызвал  «Скорую помощь»,  «Скорая»  приехала быстро, врач после осмотра  заявила категорично:
-- Быстро в машину и в стационар,  мальчик задыхается, горло обложило, ему нечем дышать. Торопитесь, остались считанные минуты.
 Кое-как одели, обули и донесли до машины, с сыном поехал отец. «Скорая» мчалась, не соблюдая правил дорожного движения,  включив «сирену». Наконец,  карета скорой помощи  въехала в больничный городок, больного внесли в приёмный покой, его там уже ждали, подняли в лифте на второй этаж в детское отделение, поместили в палату, «нашпиговали»  уколами, накормили таблетками, поставили капельницу. Отцу разрешили какое-то время побыть с ребёнком. Спросили
-- А где же мама?
--Работает,-  ответил Иван и подумал: «Наверное, решили, что матери нет или запила». Такое случается. В палату вошла знакомая врач, Надина подруга Любовь Анатольевна, успокоила и папу и сына:
--Всё нормально, вовремя хватились, вовремя привезли, скоро будет, как огурчик.
И правда, Серёжа быстро поправился, повеселел и стал просить выписать  его.
-- Мне  надо быть на ёлке,-- убеждал мальчик врачей и медсестёр,-- без меня там нельзя.
--Потерпи, Сергей, тебе ещё рано выходить, лечись,-- говорила ему Любовь Анатольевна,-- куда торопишься? 
--У меня главная роль на утреннике, и костюм готов. Я маму подведу, если не приду на праздник.  Это было  правдой, Людмила Александровна готовила интересное новогоднее представление для четвёртых классов, и её сын был активным участником, он хорошо учился, отлично запоминал и выразительно читал любой текст. И «артист» талантливый. Но пришлось Сергею встретить Новый год в детском отделении районной больницы.  Там тоже украсили зал, нарядили ёлочку, приготовили подарки. Надолго запомнился мальчику этот Новый год.

                Проводы  в  Армию

 В трудах и заботах  пролетела зима,  отшумела, отзвенела ручьями и капелями весна.  Вспахали землю, засадили огород  картошкой и овощами. Саша сдал экзамены в автошколе и стал работать шофёром там же, на Златопольском заводе. На самосвале – газончике развозил щебень и асфальт. И домой  привёз асфальт, который все мужчины дружно раскидали и раскатали во дворе. Александр был доволен работой,  гордился той значимостью в общественной жизни, которая зовётся Трудом на благо Родине. Гордился отец своим старшим сыном, слыша от знакомых и друзей самые хорошие отзывы:  умный парень, дисциплинированный, трудолюбивый. Мать смотрела на сына, радовалась его успехам, а в сердце острой болью закралась тревога: приближалась осень.  Вот уже убрали урожай со своего огорода, сентябрь  порадовал тёплыми сухими деньками. А в холодный дождливый октябрьский день принесли Александру повестку: явиться в военкомат на сборный пункт для отправки на воинскую службу. Печаль тяжёлым камнем легла на плечи родителей, и младшие притихли, не резвились, сидели по вечерам дома рядом со старшим братом. А Саша давал наказы: 
-- Слушайтесь папу и маму, вы теперь должны здесь меня заменить, и в доме, и во дворе, и в сарае.
--А ты долго будешь в Армии?—спрашивали братья.
--Я  вернусь через два года и спрошу с вас по полной программе,--ответил старший брат.-- И чтобы без спроса не убегали из дома. -
--А  ты убегал?—спросил Женя. Саша помолчал, подумал, потом ответил: 
--Убегал, но  я приходил всегда вовремя, и у меня был порядок и в школе и дома.
 Братья обещали выполнять всё, что нужно.
  Тринадцатого октября собралась вся родня Павловых и Яковенко проводить будущего солдата на службу. Так уж повелось на Руси издавна. Из Степногорска  приехали Алёшины, Ванина мать, баба Федосья. Не было только Бориса. Саша пригласил друзей, одноклассников, девочек. Молодёжь веселилась, но вели себя скромно, сдержанно. Утешали друга, родителей, желали хорошей лёгкой службы и возвращения в родительский дом. Вспомнили, что уже проводили двоих, троих парней ещё весной.
--Петровский  Артур в Москве служит, родители приезжали на  «Присягу», и к тебе приедут, ты только пиши.
--Костя  Штейнбах в Ташкенте, пишет, что всё нормально, только жарко очень, загорел, как негр чёрный.
--- А этот  осенний  призыв первый, и вас много наберётся:  Ибраевы оба, Митька Рзаев, Андрей Фогель…
  Мать и обе бабушки сидели рядом, слушали о чём говорят молодые парни и девчата. А Саша больше молчал, редко вставлял какую-нибудь фразу, чтобы поддержать беседу. Людмила несколько раз выходила из-за стола, шла в дальнюю комнату, тихо плакала, потом, умывшись, возвращалась к гостям. Сосед, Виктор Габеркорн, рассказывал о своей службе, подбадривал парня, поддержали и дядюшки, два Владимира, исполнившие свой воинский долг в своё время. Только отец молчал, ему трудно было говорить, спазмы сдавили  горло, он всё думал, вспоминал: как девятого мая, вечерней порой салютом прозвучало по телефону:
--Сын у вас родился!
А молодой папа растерялся и переспросил:
-- Это правда? Кто говорит?
--Вам  говорит акушерка, мы никогда не обманываем!
 Иван вышел из конторы и стоял посреди улицы, не зная, куда идти, что делать, как попасть в районную больницу. Вспоминал, как потом сынишка рос, радовал его своим детским лепетом, первыми шагами, потом успехами в школе. Они с женой каждый год  получали благодарности от классных руководителей за хорошее воспитание. Сын стал первым помощником ему и матери. С одиннадцати лет подросток встал рядом с отцом на стройке собственного дома. И вот теперь его забирают из этого дома, из семьи. Зачем, куда, почему? Когда сын нужен здесь.
 Утром следующего дня все родственники поехали к военкомату к десяти часам утра. Во дворе толпился народ: призывники с рюкзаками, родители, друзья, подруги. Проводы были скромными, сдержанными: не было песен и танцев под гармонь, весёлых шуток, смеха. Всё это осталось в прошлом, в конце шестидесятых, в начале семидесятых. В углу двора, под раскидистыми клёнами на единственной скамеечке сидели три пары, тихо звучала гитара. Громко играл духовой оркестр «Прощание славянки»,  «Вальс на сопках Манчжурии»,  «Дунайские волны». Рядом с Павловыми  стояли черноглазые парни, девушки и взрослые. Они изредка переговаривались на своём родном языке, и лица у всех были грустные. Вот к Саше подошли три паренька с рюкзаками, вежливо поздоровались .
--Сейчас нас в Кокчетав повезут, так что вместе поедем, может, попадём в одну команду,--сказал Андрей Фогель,-- вот мои друзья, Марат Хасенов, Мишка Бондаренко. Создадим свою интернациональную бригаду. 
--Что-то Митьки Рзаева не видно, - поддержал разговор Саша,--ему тоже была повестка на сегодня.
--Это плохо «пахнет», надо вовремя являться,--сказал Марат.
  А мать с отцом стояли молча, прислушиваясь к разговору молодых ребят и всё смотрели на своего сына, стараясь не пропустить ни единой минуты и запомнить каждое его слово, каждую чёрточку лица, его ярко-голубые глаза, с которыми не могло сравниться октябрьское небо: серое, хмурое, злое. Вдруг наступила тишина во дворе военкомата:  замолчали все, кто находился на этом небольшом пятачке, умолк оркестр. Призывников пригласили войти в здание. Парни двинулись по одному, по двое, за ними потянулись мужчины, девушки, которые держали за руки своих парней, но всех остановили у  раскрытых дверей люди в военной форме, попросили отойти в сторону. Двери закрылись. Двор опустел, осиротел. Иван вернулся к жене и родственникам. Бедная мать смотрела на те коричневые двустворчатые двери, которые захлопнулись за молодыми парнями, будто поглотили их. Сердце сжалось от тоски.  «Сыночек мой милый, что ждёт тебя, что будет с тобой?» 
  Подъехал автобус, он встал  у дверей военкомата, а призывники выходили из здания и сразу садились в автобус. Саша сидел возле окна и махал рукой, Людмила тоже помахала ему рукой, хотела улыбнуться, но не смогла и только прошептала:  «Саша, сынок, вернись!»  Автобус медленно двинулся по территории военкомата, все шли за ним, словно хотели догнать и остановить.  Но машина уже выехала за ворота, набрала скорость и помчалась по улице всё дальше и дальше, увозя сыновей в неизвестность. Мать побежала за ним, громко рыдая, глотая слёзы, выкрикивая:  «Саша, Саша!» Её остановил муж, рядом с ней плакали Надя, мама и даже Ваня вытирал платочком глаза. Автобус скрылся за поворотом, а у Люды в голове прозвучало слово   «Афганистан».  Это прозвучало так тихо, будто зашелестели листья где-то рядом. Сёстры посмотрели друг на друга, обнялись  и заплакали громко, уже не боясь кого-то растревожить.

                ПИСЬМА

 А жизнь продолжалась, только теперь уже без старшего сына  и брата. Его заменили Сергей и Евгений. Им приходилось привозить воду  во фляге на ручной тележке, поить, кормить скотину, чистить в сарае,  а для работы в доме составили график дежурства, кому уборка, кому мытьё посуды.  Иногда отец  подгонял, напоминал, если забывали или не успевали, но никогда не спрашивал об уроках, домашнем задании  по предметам. Случалось, жена упрекала мужа в невнимательности к детям:
-- Ты хоть раз в неделю проверь дневники, спроси, как дела в школе,  что нового.
 На эти замечания непременно был ответ:
-- Это  твоё дело, ты и занимайся,  а мне  лишь бы в сарае был порядок.
  Но сыновья  учились хорошо, замечаний от учителей не было. Сергей по всем предметам получал «четвёрки» и  «пятёрки» и даже попал на школьную «Доску  почёта»,  Вскоре стали приходить письма от солдата из «учебки»,  которая  находилась в  Термезе, в Узбекистане,  и родители немного успокоились. Сын писал, что всё у него хорошо,  служба проходит нормально, приняли  «Присягу», похвалился, что загорел под южным солнцем.
-- Никогда не думал, что в ноябре можно так загореть! – писал он домой. А братьям Владику, Сергею и Евгению писал отдельно. Отец каждый раз шутил, видя, как  мальчишки прячутся в своей комнате с письмами:
-- И что там за тайные послания, что за секреты? Игра в  «шпивонов»…
Мать тешила себя надеждой, что, может быть, Саша там и останется, в том Термезе до конца службы, всё-таки дома, в  Союзе. И съездить можно хотя бы раз…   Но однажды, в начале февраля, возвратившись с работы со своим набитым до отказа портфелем, она застала всех четверых «мужиков» на кухне за работой. Они чистили картошку, резали мясо, лук, а ей велели отдыхать. Удивившись такой заботе,  Людмила разделась, прошла в свою комнату, но не выдержала и решила выяснить, что случилось. Вернулась в кухню, спросила:
--В чём, собственно, дело, что за тайны  Мадридского двора?
  Братья переглянулись, посмотрели на отца, а он сделал вид, что очень занят мясом. Но помолчав
немного, сообщил:
--От  Саши письмо получили.
Серёжа с Женей добавили, перебивая друг друга:
--С  Афганистана, да всё нормально! Он на КамАЗе какие-то народнохозяйственные грузы перевозит.
--Природой тамошней любуется,--добавил племянник. Владик уже два года прожил у дяди Вани и у тёти Люды, ещё два года ему учиться в техникуме, а потом и ему предстоит служба в Армии.
--Там ещё зелёнка…  -- добавил Женя.
-- Так, я что-то не поняла,-- возмутилась мать семейства,-- а мне можно хоть что-нибудь прочитать в том письме?
 Наконец, письмо попало ей в руки.  Сын писал, что всё у него хорошо,  жив, здоров, служит в автобате,  в городе, который называется  Пули-Хумри. Восхищался природой и климатическими условиями этой чужой замысловатой страны. Про военные действия ни слова. Это письмо немного успокоило  мать, но не надолго. Весной того же года  она  встретила свою давнюю знакомую  Зою  Моисеевну Каракулину, детского врача, и услышала от неё совсем не утешительные новости. Её сын Алексей тоже служил в ДРА, он старше Саши на четыре года;  Алексей вернулся, а вот друг его, земляк Зуев Алексей из Борового, пропал без вести. Они вместе призывались, вместе служили в автобате. Парень пропал, потерялся при невыясненных обстоятельствах. Вернувшись, сослуживцы поехали в Боровое к его матери, помогли, чем могли по хозяйству, утешили, успокоили.
-- Может быть, ещё найдётся,-- добавила Зоя Моисеевна,-- раненый или контуженый лежит в госпитале. Парни так и сказали матери.
--А это возможно?—спросила Людмила.
--Всякое бывало в Великую Отечественную, вдруг чудо произойдёт,-- ответила  Каракулина.—Сами солдаты в это слабо верят, если попал в плен к «душманам», то ему конец. А недавно родственники из Степногорска сообщили:  привезли парня в цинковом гробу, без права вскрытия, двое солдат с автоматами  сопровождали и сутки стояли возле него,  так и похоронили.
--У нас в Степногорске тоже родственники живут, но они нам ничего об этом не рассказывали,--засомневалась Людмила.
--Ваши, видимо,  не хотят вас расстраивать. Но вы не переживайте, верьте, всё будет хорошо, вернётся ваш сын, наш вот вернулся.
 
                Сон.
 
 Но не переживать Людмила не могла, она потеряла покой и сон. Днём на работе забывала об этой истории, о той не известной  никому стране, в которой находился сейчас её сын, и о той необъявленной войне.  А ночью вся  страшная чёрная информация наваливалась на неё тяжёлым грузом и не отпускала до утра. Она забыла про мирный спокойный сон, если забывалась  короткой тревожной дремотой, то видела сына в каком-то жутком месте: высокие горы, отвесные скалы, чёрные реки, кишащие змеями, крокодилами, чудовищами. Однажды приснилось нечто невероятное: она оказалась в этой неведомой стране, искала своего маленького Сашу, почему-то именно маленького. Мать хотела пройти к нему, но какие-то люди мешали ей. Наконец, она вошла в большой белый дом, бродила по длинным коридорам, открывала белые двери, заглядывая в светлые комнаты, в которых толпились люди в белой одежде, мать спрашивала их, как найти сына, кто-то молча показал ей на окно, за которым возвышалась белая гора. Женщина вышла на улицу прямо через это окно и попала на высокую гору, по ней она стала подниматься, обдирая себе руки и ноги. Она видела свою кровь, стекающую тонкими струйками от локтей, от колен, но боли не чувствовала и двигалась дальше. Наконец, дошла до вершины горы и увидела своего сына, но не малыша, а взрослого высокого  парня в солдатской шинели с автоматом в руках. Он смотрел куда-то вдаль, не  замечая матери, но мама знала, что ему грозит опасность. Она хотела его окликнуть, предупредить, но голоса не было; тогда она стала читать молитву, обращаясь к Богу и осеняя себя крестным знамением, хотя в действительности Людмила не знала ни одной молитвы. Но во сне она читала, видимо, вслух, потому что муж услышал, проснулся и жену разбудил.
--Что ты бормочешь?—спросил он.
-- Не знаю, не помню,  что-то приснилось,-- ответила она. В эту ночь больше не могла уснуть. Утром и в течение дня Людмила думала и гадала, к чему этот сон, но никому его не рассказала. Позже она узнает и поймёт, почему ей это приснилось.
   Время летело быстро, но для семьи Павловых казалось, что оно тянется  слишком медленно, или вообще стоит на месте. Отец и мать работали, стараясь не думать о том, что служба досталась их сыну тяжёлая и суровая. С тревогой и надеждой ждали писем, а получив весточку, читали жадно и перечитывали несколько раз и без промедления садились писать ответ, стараясь взбодрить, вселить  уверенность в лучшее будущее, описывая самые светлые стороны своей жизни. Младшие дети тоже писали, а Женя даже нарисовал  очень крупную ягоду малины, посаженную Сашей и выросшую без него.
  По утрам, собираясь на работу и глядя на себя в зеркало, Люда печально качала головой:
--Какая я стала старая и страшная, вот уже и седина появилась, и это в сорок лет.
  Но расслабляться нельзя, жалеть себя, тем более, ни к чему. И она, сцепив зубы и зажав в кулак свои нервы, работала и в школе и дома, почти не оставляя для себя свободного времени. В школе организовала с детьми новый кружок, драматический и назвала его «Парус». После уроков проводила репетиции, готовила с учениками декорации, костюмы.
-- А где возьмём зрителей, кто нас будет смотреть?—спрашивали «артисты».
--В школе учеников много, покажем в младших классах, потом и другие заинтересуются,--обещала учительница. Кроме мастерства театрального искусства обучала детей выразительному чтению, сама прекрасно читала стихи и знала много наизусть.  Весной 1988 года в конце четвёртой четверти её чтецы приняли участие в городском конкурсе и заняли призовые места. Людмила Александровна была довольна своей работой и результатами. Летом трудилась в пришкольном оздоровительном лагере. Эта деятельность тоже была интересной. Детей, желающих отдохнуть, не выезжая из города, было много. Учителя, ставшие на время летних каникул воспитателями, организаторами, массовиками, старались сделать этот отдых интересным и полезным: водили детей в кино, в лес, выезжали с ними в город, в детский парк, где можно было покачаться на качелях и каруселях, в жаркий день полакомиться мороженым. А потом у педагогов – два месяца отпуск. Дома – огород, сарай, уборка, готовка, стирка. Летом приходилось вставать рано утром, доить и выгонять коров в табун. Потом Людмила шла не спеша по лесу, любуясь яркой зеленью деревьев, травы, красками разных цветов, слушая пение птиц, подставляя лицо тёплым нежным лучам летнего солнца, которое в это время года всегда было ярким, горячим и обещающим радость всем, кто её ждёт.

                "Победа"
            
  Кроме тревог, переживаний и томительного ожидания  случается иногда что-нибудь интересное, чему можно было порадоваться,  это смотря с какой позиции видеть то или иное событие.  В июле Иван купил машину и с работы вернулся домой в собственном  автомобиле. Он открыл ворота и долго громко сигналил, дожидаясь, когда семейство обратит внимание и выйдет его встречать. Услыхав этот трезвон, жена и дети вышли на крыльцо, и только тогда хозяин медленно и торжественно въехал во двор, продолжая нажимать на клаксон. Любил он некую помпезность. Серёжа и Женя закричали «Ура!», а Людмила очень удивилась. Был однажды разговор о собственном автомобиле, но денег не было, и вдруг…
--И что это значит,-- спросила жена,-- откуда и чья эта карета?
--Купил, деньги потом отдам, когда сдадим скотину,  у нас три головы да моя страховка.
--Но мы с тобой  решили повременить с машиной, собрать деньжат и приобрести что-то другое, «Москвича» или «Жигули», а это что?
--«Победа»!—с гордостью ответил муж.
---БТР!—крикнули мальчишки хором.
-- Вижу, что  «Победа»,--продолжала жена,-- выпуска сороковых, прошла от Москвы  до Берлина.
-- Что ты понимаешь,-- не сдавался хозяин автомобиля,-- у неё движок от  «Волги» мощный, карбюратор новый...
--Но согласись, железо изнашивается, крыша, капот, нижняя часть. Ну сколько она протянет?
--Да что ты вообще понимаешь в машине? Генератор, карбюратор …
--Знаю, учила в школе, у меня тоже права есть, я шофёр профессионал третьего класса. Помнишь?
--Не забыл. Но почему ты со мной споришь из-за  «Победы», я купил, значит, она наша. А вам, пацаны, она нравится?
--Нравится!  Давай прокатимся,--предложил Серёжа.               
--Потом, там бензина мало.
-- Ну хоть до заправки,--добавил Женя.
-- Ладно, садитесь, поехали.
   Мужчины уехали, Людмила проводила их за ворота и долго стояла во дворе, она не разделяла радости и восторга мужа и детей. Совсем на другое планировала она потратить деньги, вырученные за скотину: двух коров и быка решили сдать в этом году, облегчить себе труд. Не надо будет рано вставать,  доить коров и выгонять в табун. Останется ещё один бык на мясо и два телёнка.  «Дом построен, обит рубероидом, а надо бы обложить кирпичом, как у других, пробурить скважину, чтобы вода была на участке и в доме, на всё нужны деньги и не малые. А он  «Победу»  пригнал, за неё всё отдаст, и останемся мы без воды».  Так размышляла хозяйка дома, более практичная, чем её муж.  Конечно, надо отдать должное собственному транспорту, выручала машина:  ездили за ягодами, потом началась грибная пора, и Иван с Людмилой не отставали  от других, они были заядлыми грибниками. Ваня научился у жены распознавать съедобные грибы и узнал много новых названий. Собирали  с большим интересом азартом, солили, мариновали, жарили, отваривали. И каждый раз, набрав несколько вёдер лесных даров, муж замечал:
-- Вот видишь, что значит иметь свою машину, а ты спорила.
 
             Возвращение

 Лето пролетело, отгремело грозами, отшумело благодатными ливнями, отцвело яркими ароматными цветами. Отпуск обычно быстро кончается, ещё вчера был август, а сегодня уже сентябрь, снова в школу. Наверное, нет такого ученика и тем более учителя, кто бы не радовался началу нового учебного года. В школе сделали ремонт, пахнет свежей краской, в окна классных комнат льётся яркий солнечный свет, приветствуя всех сидящих за партами, учителей у доски с указкой или с книгой в руках. У всех торжественное радостное настроение. Дети обещают в новом учебном году учиться лучше, педагоги трудиться по-новому, пишут календарные планы, планы воспитательной работы. Весь этот калейдоскоп захватывает целиком каждого преподавателя по самую макушку. Раскачиваться нет времени, надо работать, выполнять намеченное. Людмила Александровна трудилась наравне со всеми, но не забывала о старшем сыне. Вот уже два года истекло, как проводили в Армию. Писем давно не было. Последнее получили в начале августа, и то на конверте почерк другой,  ровный, красивый. Мать испугалась: что за письмо, что в нём, почему почерк не его? А когда вскрыла  и увидела листок, исписанный родными  «корявыми» буквами, немного успокоилась. Стала читать. Саша писал, что находится в Кундузе, их полк обеспечивает  вывод  Советских войск  из Афганистана, скоро и он с товарищами будет в Союзе.
-- Ну, наконец-то, --обрадовался отец  и сообщил всем родственникам эту новость.  А в октябре пришло письмо из Южно-Сахалинской  области. Сын радостно сообщал, что теперь он на родной Советской земле. Особенно восхищался родниковой водой, которую можно пить, не опасаясь за своё  здоровье.
  Людмила Александровна заказала переговоры с Южно—Сахалинском с приглашением Александра к телефону. На переговоры он не явился. Мать ещё и ещё раз заставляла  Щучинский узел связи  соединить её с  сыном.  В третий или четвёртый заказ ей ответили:
--Ваш сын Павлов Александр находится в госпитале, но уже поправляется, скоро его выпишут.           –Спасибо … -- ответила Людмила, но в трубке уже слышались короткие гудки. Мать долго стояла с этой трубкой в руке, рассеянно смотрела на неё и не знала, что делать дальше. Вывели её из ступора учителя, засыпав вопросами:
--Ну что, как он, где?
--Что случилось,  почему ты молчишь?
  Очнувшись, Людмила едва смогла вымолвить:
--Саша в госпитале …
 И сразу слёзы хлынули из глаз какой-то лавиной, неудержимым потоком, рыдания сотрясали её хрупкое тело, руки дрожали и не могли справиться с каким-то предметом на столе, это был классный журнал. За эти суровые два года она, мать, плакала вот так, навзрыд, да ещё при учителях, впервые. И всё, что терпелось, наболело, словно прорвалось и вылилось сейчас здесь, в учительской перед коллегами. Прозвенел звонок, завуч,  Галина Даниловна, попросила заменить расстроенную учительницу, и все разошлись по своим урокам. Людмиле Александровне налили воды в стакан, добавив  валериановых  капель, она выпила, постепенно успокоилась и смогла провести следующий урок.
  Солдат вернулся домой четвёртого ноября. Он на самолёте летел до Омска, оттуда поездом в родной город. Были каникулы, Серёжа и Женя находились дома, разогрели обед, поели и занимались своими делами. Вдруг залаяла собака, их друг Пират, потом он завизжал, жалобно заскулил, будто извинялся. Мальчики оставили свои игры и вышли в прихожую. Хлопнула входная дверь.
--Наверное, папа вернулся,-- решил Сергей. Женя не успел ничего добавить, дверь открылась – и на пороге возник незнакомый парень, который очень знакомым голосом громко произнёс:
---Стройся!
Братья бросились обнимать и целовать этого  «незнакомца»,  повисли на нём, смеялись и плакали от радости.
--Ура!  Саша вернулся!
  Наконец мальчики отпустили старшего брата, он прошёл в свою комнату, осмотрел её придирчиво и спросил:
--Кто здесь жил два года?
--Владик.
--А где он сейчас?
--Дома, в Степногорске, ему тоже повестка в Армию,--сообщил Сергей.
--Десятого  ноября  отправка,--добавил Женя.
 -- Хорошо, значит, я успел вовремя, провожу брата.
  После обеда решил сходить в школу, это ведь его родная школа, десять лет учился здесь, учителя все  знакомы, да и мама там.  Вот обрадуется…
 А мама сидела в кабинете истории, где проходил педсовет по итогам первой четверти и проведения праздника 7  Ноября. Дежурить ей выпало на праздник, никто не хотел  «отбывать» в школе три часа  в свои законные выходные, каждый мечтал о праздничном обеде в кругу семьи, а Людмила Александровна согласилась, не знала она, что сын уже дома, хотя с нетерпением ждала его и сидела сейчас за партой, как на иголках, словно какая-то неведомая сила подталкивала её и кричала:  «Беги!»  «Как самая нерадивая ученица, решившая сбежать с уроков»,--подумала она о себе.  Наконец, собрание закончилось, Людмила первой вышла из класса и сразу направилась в учительскую.
--Всё, домой, отдыхать, сегодня отдыхать,--решила она и произнесла это вслух. Кто-то поддержал:
--Отпразднуем на славу, четыре дня подарили нам в этот раз,- сказал учитель и услужливо распахнул дверь в учительскую. Людмила Александровна вошла, а навстречу ей шагнул до боли знакомый, повзрослевший и возмужавший юноша, одетый в чёрные брюки и свитер.
--Здравствуй, мама,--прозвучало  нежным колокольчиком в тесной комнате.
-- Саша,  Сашенька, --выдохнула мать и упала ему на грудь, всхлипывая и повторяя,--сыночек, родной мой, вернулся.-- Она вздрагивала всем своим телом, но слёз не было. Входили учителя, поздравляли мать и сына. А физрук, Владимир Петрович, хорошо знавший своего ученика, которому семь лет ставил одни  «пятёрки», сказал:
-- Что, Александр, вижу, отслужил честно и славно, может к нам в школу физкультуру преподавать, пока в младших классах,  поступишь в педучилище, оно у нас рядом, никуда ехать не надо, потом в институт, а там и тренерская работа …
--Нет, в школу не тянет, отдохну и на завод.
--А жаль, ты физкультуру любил.
  Посидев какое-то время в учительской, отдохнув и успокоившись, мать и сын отправились домой, потом поехали к бабушке Лизе, она жила в районе станции. Елизавета Степановна в первую минуту не узнала внука и на его приветствие ответила тихо:
--Здравствуйте, а ты … -- но не договорила и вскрикнула,-- ой, Сашенька, вернулся, родной мой,--обрадовалась бабушка, а приглядевшись внимательно, спросила:  -- Что-то, Саша, лицо у тебя жёлтое, почему? Здоров ли ты?
--Да всё в порядке,--ответил внук и отвернулся. 
--Ох, не скрывай, меня не проведёшь, я ведь видела больных желтухой, Володя в детстве болел и Саша Надин. 
  Александр промолчал. А Иван расстроился в этот день больше всех. Он ездил в Кокчетав за мясом для рабочих СМП, где он трудился на тот момент. Привёз несколько туш свинины, рубил, взвешивал и выдавал очередным покупателям, рядом стояли бухгалтер и кассир, записывали, кто сколько  взял, чтобы потом высчитать из зарплаты. Остался последний кусок, половина передней ляжки, а в очереди ещё несколько человек, и каждый доказывал, что именно ему или ей просто необходимо купить свинину к празднику. Иван отложил этот кусок себе и сказал:
--А я, что не могу взять себе домой мясо, целый день  на холоде, устал, рабочий день уже закончился, дома ждут …
--Да, действительно,-- поддержали водителя кассир и бухгалтер,-- сегодня сын его вернулся,  в Афганистане служил парень, а отец до сих пор здесь, вас обслуживает. Вот и пусть берёт себе этот кусок, ему нужней, сыночка угостит.
  После этих слов никто спорить не стал, женщины отошли в сторону, а у Ивана топор выпал из рук, ноги стали словно ватные, из глаз брызнули слёзы. Он сел на скамейку и долго не мог прийти в  себя. «Что сейчас здесь говорили о моём сыне, неужели Саша уже дома? Откуда узнали?»  Кажется, он произнёс последние слова вслух, потому что ему ответили:
--Так учителя шли домой и рассказали, сын ваш  к маме в школу первым делом прибежал. Уже весь Карьер гудит, парни и девчата «на ушах стоят»:  Санька вернулся! Гулять будем! 
  Наконец Павлов очнулся, бросил мясо в сумку, загнал машину в гараж и отправился домой. А дома его встретили только Серёжа с Женей, и отцу в первую минуту показалось, что про сына ему приснилось, что это было просто наваждение, оттого что он долго ждёт его. Но младшие не держали в секрете возвращение Саши и стали наперебой рассказывать, как вошёл, что сказал и куда ушёл.
--Представляешь, как встретил его Пират: сначала гавкнул один раз, потом завизжал, заскулил, пополз на брюхе и давай ботинки лизать. Вот настоящий друг!
   Вскоре вернулись жена и сын, Иван  сначала хотел обидеться на них, спросил:
---Надолго вернулись из вояжа, или вам теперь вертолёт подать?
 Но обняв своего сына старшего, прижал его крепко к широкой груди, прослезился и произнёс:
--Дождались!—и повторил,-- дождались, вернулся!  Ну, рассказывай, как служил, как здоровье, почему в госпиталь попал.
  Людмила осталась хлопотать на кухне, а мужчины прошли в зал, расположились на мягком диване, окружив Сашу с трёх сторон.   
--Да что рассказывать,--отнекивался сын,--в госпитале пролежал с гепатитом, двадцать девятого октября выписали. Служил нормально, ездил через Саланг.
--Вижу, что желтуха была,  для печени плохо,-- отметил отец.
  Поздно вечером, когда все улеглись спать, поужинав и наговорившись вволю, мать зашла в комнату старшего сына и долго смотрела на него спящего, будто хотела убедиться: действительно ли  он уже дома, спит в своей чистой постели, не приснилось ли ей это радостное событие, как бывало не раз за прошедшие два года. И ещё несколько дней, вечеров и даже ночей она вот так будет заходить к нему в комнату и смотреть на сына, убеждаясь, что он дома, спит мирным сном

                Афганистан болит в моей душе

Саша, едва коснувшись головой мягкой подушки, засыпал сразу, но мирным его сон не был. Он спал тревожным беспокойным сном, вздрагивал во сне, кричал, часто вскакивал с постели и звал кого-то:
--Пашка,  «духи», уходим!
--Андрюха, автомат! Прикрою!
--Падаем!
  Отец, слыша эти ночные выкрики, рисовал себе картины Сашиной службы в Афганистане и понимал: там была настоящая война, и его сын находился в центре этой политической «заварухи», там был фронт, где каждый метр земли, каждый куст или ручей являлись передовой. Понимал, что Александр ещё долго будет вспоминать службу в ДРА, друзей, свой КамАЗ, свой неразлучный АКС.  Людмила часто повторяла про себя слова известной песни:  «Афганистан болит в моей душе».  Знала, что болит душа у сына и будет он помнить друзей и живых и погибших и пропавших без вести. Вскоре, зимой, он с друзьями, воинами –афганцами побывал в Боровом у матери Алексея Зуева. Но разве можно утешить мать, потерявшую сына? Где найти такие волшебные слова и дела, которые могут успокоить её? Она так и не узнала, что случилось с её  сыном.
  Через тридцать лет весь город и Щучинский район узнают, как погиб пропавший без вести Алексей Зуев, который в 1983 году попал в плен к врагам, отказался принять чужую веру и служить врагам "душманам". Парня расстреляли, как и многих других пленных солдат Советской Армии. Им было по 19 – 20  лет.   « Это парни, которым будет вечно по двадцать…» Это  Матросовы нового поколения, Земнуховы, Тюленины, Талалихины---внуки своих  прославленных  героических  дедов, победивших в Великой Отечественной войне  гитлеровскую армию, уничтоживших фашизм.
  «Дембель» и возвращение Александра в родной дом отметили через месяц, в начале декабря, так решил отец:
--Мясо своё приготовим к тому времени, будет что поставить на стол,  ведь не одну картошку да капусту. Людмила согласилась, а Саша сказал, что ему всё равно.  Хозяйка два дня старалась приготовить всё так, чтобы не ударить в грязь лицом: накрыть, сервировать. Сын пригласил друзей, одноклассников, демобилизованных летом и осенью из рядов Советской Армии, и девушку Любу, которая писала ему письма в Афганистан. Гостей пришло много, все близкие и родные искренне и от души  порадовались  вместе с отцом и матерью, дождавшихся своего сына. Произносили душевные тосты, добрые пожелания всей семье и солдату, да поскорее найти подходящую  невесту. Мать сидела  молча, её одолевали противоречивые чувства: радость и гордость за сына,  выполнившего свой солдатский и интернациональный долг, сменялись тревогой за его здоровье. Там, в далёкой стране, он перенёс тяжёлую операцию, Людмила видела у него шрам через весь живот; болел желтухой;   видел смерть совсем близко, смотрел ей в лицо, хоронил друзей. Это страшно. Она вспомнила свой сон, что снился ей, когда Саша был в армии. Те белые двери, длинные коридоры и люди в белых халатах привиделись ей не зря. Именно в тот момент сын был в госпитале, нуждался в её помощи, это она, мать искала для него спасение, боролась за его жизнь, карабкаясь по скалам и читая молитву Господу, хотя не знала ни одной. Теперь она обязательно пойдёт в Храм Божий и скажет слова благодарности Всевышнему и Пресвятой Богородице за жизнь, подаренную сыну. Так думала Людмила Александровна, учитель с высшим образованием, со стажем педагогической и общественной работы  более двадцати лет, бывшая комсомолка. Но она так решила, дала себе слово и должна его сдержать.
  Вот поднялся за столом Иван Иванович, его долго просили, уговаривали сказать хоть что-нибудь в ответ.
-- Сегодня я самый счастливый человек, счастливый отец. Мой сын вернулся, отслужил честно, исполнил свой солдатский и интернациональный долг,--голос его дрогнул, глаза увлажнились, он глубоко вздохнул, помолчал минуту и закончил,--за тебя, сын мой.
   Мать тоже сначала не могла вымолвить ни слова, затем произнесла:
--Счастья тебе, Саша, и здоровья. Спасибо всем за добрые пожелания.
 И все разом заговорили, поддержав её слова:
-- Да, главное—здоровье, остальное приложится.
   В середине февраля 1989 года вся семья собралась у телевизора посмотреть заключительные кадры вывода Советских войск  из Афганистана. Сидели  молча, не мешая друг другу. Отец изредка  смахивал слёзы, мать сначала крепилась, а потом не могла их сдержать. «Прощайте, горы, вам видней, кем были мы в стране далёкой, пускай не судит однобоко наш кабинетный грамотей…» Да, горько и обидно нашим парням, отслужившим там, в ОКСВА, когда им говорят:  «Мы вас туда не посылали». А кто послал? Ведь не по туристической путёвке, не по собственному желанию, ради прогулки они туда отправились, чтобы оставить своё здоровье, счастье, исковеркать судьбу, а то и вовсе погибнуть. Матери, жёны, дети задают себе вопрос: «А нужна ли была эта война? Кто ответит  матерям за гибель их сыновей?
  Ответа нет.

                Путешествие
               
 Саша недолго отдыхал после службы, вскоре вышел на работу, вернулся на завод в РММ,  шоферить отпала охота,  видимо, досыта поездил через Саланг по «серпантину». Кончилась зима, отшумела новая весна, четвёртая в своём собственном доме.  Людмила с младшими сыновьями решила поехать к родственникам на Украину. Двадцать пять лет там не была и вообще никуда не выезжала. Интересно посмотреть, что изменилось с тех пор, как люди живут, встретиться с родственниками. Отработав в июне положенный по графику сезон в пришкольном оздоровительном лагере, получила отпуск и купила билеты. Провожали путешественников  самые близкие:  Ваня, Саша, мама, Надя и её дети. Людочка подросла, ей исполнилось уже пять лет, а Саша Надин стал совсем взрослым серьёзным и красивым подростком, почти юноша. Ростом он был выше Сергея. Они втроём стояли на перроне, и Саша давал братьям  советы и поручения и немного завидовал им:
--Ехать вам туда трое суток, вот здорово!  В окно можно смотреть, а ночью спать на верхних полках Запоминайте всё, потом мне расскажете.
   Вошли в вагон, разместились. Поезд тронулся, стуча колёсами и лязгая сцеплением, потом стук стал ритмичным, равномерным. Провожающие долго махали вслед уходящему пассажирскому составу. Людмила сидела у окна и смотрела, как исчезают перрон, дома, деревья, вот уже город остался позади, а поезд набрал скорость и мчался вперёд. За окном мелькали электрические столбы, провода, бетонные низкие столбики с обозначением километров, оставшихся до Кокчетава, до Петропавловска. Пассажиры расположились удобнее, достали провизию к обеду. Серёжа с Женей тоже захотели перекусить, пришлось доставать раскрывать свою снедь.                В  Петропавловске пересадка, там провели вечер и почти всю ночь. Рано утром сели на 212-й, Новосибирск—Адлер, и вскоре в вагоне заговорили о страшной аварии, которая произошла весной этого года с поездами 211-м и 212-м. Недалеко от города Уфа загорелись эти два  встречных пассажирских состава, пострадали люди, хотя помощь подоспела скоро: примчались машины скорой медицинской помощи, пожарные, милиция, жители близлежащих деревень.  Но огонь  был страшной силы, не пожалел он ни старых,  ни малых, горело всё: трава, деревья, железо. Проезжая мимо этого места, пассажиры приникли к окнам, чтобы посмотреть на следы пожарища; они увидели обгоревшие деревья, почерневшую траву, куски железа. Но в целом  последствия аварии были ликвидированы.  Мужчины в соседнем купе открыли дискуссию:
-- Почему это произошло, кто виноват?—спросил интеллигентного вида мужчина средних лет,--чья халатность? 
--Да,  раньше такого не было,--поддержал сосед  помоложе.
  Вывод сделал пожилой, благообразного вида мужичок с окладистой бородой:
 --Это нам всем предупреждение свыше, от Бога. То ли ещё будет.-                Спор прекратился, и каждый задумался о своём, сокровенном, но вместе с личным закралась тревога о жизни всей страны в целом, о её народе. Действительно, что будет дальше, куда нас ведёт перестройка …
 Ночью выключили свет в вагоне, остались две лампочки в противоположных концах. Мальчишки улеглись на верхних полках и вскоре уснули. Мать глянула на них снизу: удобно ли, не упадут? И тоже решила отдохнуть, долго не могла уснуть, всё вспоминала прошедший день, оставшихся дома мужа и сына, живность свою –телят, цыплят, справятся ли мужчины с хозяйством, ведь
работают оба. Незаметно, под стук колёс она уснула.   
  Утро было солнечным, ясным, день обещал быть жарким. Яркое солнце светило на голубом небе, его горячие лучи искрились, плясали, играли и проникали сквозь стёкла окон; плыли лёгкие белые облака, обгоняя друг друга. Все проснулись, зашевелились, заговорили, сели за столики завтракать, разложили снедь, кто  чем богат, угощая соседей. Людмила из скромности отказалась, поблагодарила за приглашение и выпила горячий чай, а вот парни её не постеснялись взять угощение, присоединиться к шумной компании, хотя в их сумках имелось то же самое. В соседнем купе ехали их ровесники, мальчик и девочка, надо было познакомиться, вскоре оттуда уже слышался громкий разговор, звонкий смех. Люда присела у окна. Купе теперь полностью «принадлежало» им троим: ночью вышли два пассажира. Женщина смотрела на русский пейзаж за окном вагона, белоствольные берёзы бежали навстречу поезду, затем исчезали, на смену им появлялись новые деревья, кустарники, лужайки с яркими полевыми цветами. Россия-матушка встречала и провожала гостей. Грусть, тоска и вместе с ними очарование охватило Людмилу, заполнило душу и сердце, растеклось по всему телу. Чувство гордости и тесного единения с огромной страной, которая зовётся  Советским Союзом, нахлынуло и утвердилось в сознании,  добавило силы и яркости любованию неповторимой красотой, самой живописной природой, разнообразной, потому что страна раскинулась  на много тысяч километров. Наши путешественники должны преодолеть три тысячи километров за трое суток, прежде чем встретятся с родственниками на Украине. Там жили когда-то мамины родители Степан Филиппович и Мария Ильинична, умершие в 1968 и в 1972 годах.
               
            Воспоминания

   Они нахлынули неожиданно,  словно приплыли с лёгкими белыми облаками. Память вернула Людмилу в далёкое прошлое, в детство, когда ей не было и шести лет. Семья Яковенко переезжала из России, точнее из Ростовской области, в Казахстан, в город  Щучинск; было это летом 1953 года.  Кроме Люды у папы с мамой был ещё полуторагодовалый Володя. Ивану Тихоновичу, как железнодорожнику, выделили для переезда товарный вагон, свободный,чистый. В него поместили нехитрую мебель: кровать, стол, табуретки, сундук, детскую кровать-качку, посуду. Вагон просторный, места хватало для отдыха, для обедов и для игр детям. Ехали долго, наверное, два месяца. Часто останавливались в пути на двое--трое суток, бывало в лесу, в степи или возле реки. Для шестилетней девочки такие остановки были очень интересны. В лесу и на поляне росло много разных ярких цветов, зелени, трава по пояс. Люда бегала по траве босиком, собирала цветы, вдыхая чудный, неповторимый аромат фиолетового шалфея, жёлтой и белой кашки; пряталась в высокой траве, заставляя маму и папу искать её и переживать: вдруг сейчас подгонят паровоз, прицепят их вагон и повезут дальше. А где же дочь? Люда, смеясь, выбегала из травы, она,  конечно, не хотела оставаться одна в незнакомом месте. Однажды их состав остановился возле небольшого лесочка, рядом с железной дорогой росли кусты крыжовника. Мама нарвала крупных ягод зелёного и красного цвета, сварила с ними вареники. О, какие это вкусные были вареники! Просто объеденье. Никогда и нигде больше Люда не ела такого блюда. Детство, чудесное, неповторимое ушло безвозвратно. И время улетело. Ему на смену пришло новое, другие люди, понятия, техника. Нет больше паровозов, не ездят пассажиры в товарных вагонах, не стоят в тупике, не рвут во время остановок  ягоды и цветы. Выросла та маленькая девочка, теперь ей уже за сорок и её величают по имени и отчеству. И нет папы, он умер давно, в том же 1953 году, нет доброго честного человека, коммуниста, человека с открытой душой и чистой совестью, который стал для маленькой девочки настоящим отцом, потому что любил её мать, любил детей, любил жизнь.
  От воспоминаний Людмилу оторвали её дети, они уже проголодались. Запасы продуктов кончились, пришлось идти в ресторан. Мать предупредила своих чад, чтобы вели себя прилично. Да они и сами это понимали, не маленькие, знали, что не у себя дома. 
-- Поздно вечером проезжали по мосту через Волгу. Жаль, что в темноте нельзя разглядеть эту величавую русскую реку, воспетую поэтами и композиторами, с её берегами, пароходами, деревушками. Как это у Некрасова: «Эх, Волга, колыбель моя, любил ли кто тебя, как я…» Людмила опять вспомнила, что они с мамой уезжали на Украину в 1954 году и в 1962, Волгу пересекали днём, и мама всегда боялась, что мост не выдержит и тогда … Но об этом лучше не думать

          В  гостях

 К вечеру третьего дня пути путешественники приехали  на станцию  Дебальцево,  где их встретили родственники. Славика, мужа тёти Тамары, знали все, потому что они были в гостях  у Елизаветы  Степановны  в 1982 году. Познакомились с кузинами Светой, Любой, братом Сашей, их детьми  Вовой, Серёжей, Олей, Андреем—все они, конечно, младше Павловых. Месяц  были в гостях, встретились со всеми родственниками,  досыта наелись  вишни,  черешни, абрикосов, шелковицы, яблок. Даже в школе-интернате  Люда побывала, где когда-то училась, показала своим детям класс,  спальную комнату, где жили девочки 15—17 лет. А в учительской встретила учителей, некогда молодых и совсем юных, которые преподавали в то далёкое время украинский язык, историю, химию. «Историчка» даже помнит свою бывшую ученицу, комсомолку, активистку, вожатую в младших классах, диктора школьного радио, редактора школьной стенгазеты. Интересная была жизнь в этой закрытого типа школе, насыщенная разными мероприятиями: вечерами, диспутами, конкурсами, концертами. Именно в этой школе Люда ещё в восьмом классе вступила в комсомол и почувствовала себя нужным человеком, значимым, выбрала путь, которым следует по жизни,  т.е.  учителя русского языка и литературы. А помогли ей избрать именно эту тропинку учителя данной школы.
   Серёже и Жене больше всего понравилось на Азовском море, куда свозил их на своём  «Москвиче»  Николай, зять, он же кум. Да, под нажимом своих   тётушек Людмила с  детьми поехала в город Красный Луч, где окрестили их в храме. И сама помолилась, выполнила обещание, данное Богу и себе. (Дома боялась начальства из ГорОНО,  вдруг узнают)
   После Миусинска поехали в Ростов к дядюшке Владимиру Степановичу, он показал гостям большой базар, который в шутку называл «дачей». Понравился и запомнился большой красивый Собор. Из Ростова уже отправились домой, в родной город Щучинск, где с нетерпением и тревогой ждал их Иван. Он получил от жены только одну телеграмму и несколько посылок с сухофруктами. Ваня встретил своих путешественников на вокзале со своим транспортом, т.е. с «Победой», которая долго не заводилась, и жена с досадой подумала:  «Ну, вот тебе и машина».

                Новая улица. Новая школа
               
   В гостях хорошо, а дома лучше, но главное, работа ждёт. Мать спешила домой, чтобы увидеть старшего сына, убедиться, что с ним всё в порядке, но его не оказалось дома. Саша отправился на уборку урожая в совхоз Горьковский. Дома бывает редко. Людмила знала,  что такое уборочная страда: пока стоит сухая погода, надо хлеб убрать в закрома вовремя и без потерь.
  В этом году в посёлке бывшего Каменного карьера закончилось строительство новой типовой школы. Трёхэтажное здание, сверкая широкими окнами, новой мебелью, свежей краской откроет двери для учителей и учащихся.  Предметные кабинеты, оснащённые наглядностью, оборудованием, техникой примут школьников и педагогов. У Людмилы Александровны тоже теперь свой кабинет русского языка и литературы, здесь она будет проводить уроки, проверять тетради, писать свои планы  ( и домой не надо носить  тяжёлый портфель), заниматься с «кружковцами» и быть хозяйкой своего кабинета.  Перед началом учебного года учителя и старшеклассники—добровольцы приводили в порядок здание школы и всех помещений: вносили мебель, книги, карты, таблицы. К новому учебному году школа была готова.        И сестра не дала скучать, обрадовала: квартира, которую ей выделили на фабрике, готова.  Строили её хоз. способом. Это новый метод строительства: рабочие вырыли котлован, заложили фундамент, поставили стены, накрыли, возвели крышу, а дальше жильцы сами доделывали. Штукатурили, настилали полы и подбивали потолки листами ДСП.  Хорошо, что строительный материал подвозили вовремя, и вообще начальство заботилось о строительстве жилья.  Летом этого года пять домов появились на новой улице, десять квартир ожидали своих хозяев. Борис Иванович с Надеждой приложили все силы и умения, чтобы к осени закончить строительные  работы и справить новоселье. Иван с Людмилой, Володя, друзья Бориса  пришли помочь. Павловы помнили, что им тоже в своё время помогали. За добро надо платить добром. Вот в выходной день собралась бригада «опытных» строителей, и каждому нашлась работа. Елизавета Степановна, старшая сестра и брат радовались такой удаче, какая выпала Борису и Наде—иметь благоустроенную четырёхкомнатную квартиру, участок земли для огорода, сарай. И как не порадоваться счастью родной сестры! Поэтому трудились с энтузиазмом. Надя сказала, что и маме здесь найдётся место, не будет она одна в коммуналке. К осени все квартиры были готовы и сданы в эксплуатацию. Приёмная комиссия одобрила работу новоиспечённых мастеров, которым, в силу обстоятельств,  пришлось освоить  несколько строительных специальностей. Будущие обладатели благоустроенных  квартир стали на время штукатурами, малярами, плотниками, облицовщиками и даже сантехниками. Радостный, торжественный  день настал. В ноябре десять семей на улице Мебельная справили новоселье. Борис Иванович и Надежда Ивановна переехали в новую квартиру. Друзья и родственники порадовались вместе с новосёлами. А разве могло быть по-другому? Семьи Яковенко и Павловы всегда жили дружно, брат и две сестры любили и уважали друг друга, радости и горести, малые и большие проблемы, заботы и весёлые хлопоты были общими, никто не завидовал  кому-то другому. Так воспитала их мама, такую установку дала им жизнь. У  Владимира была «двушка» в центре города, Иван с Людмилой построили дом, купили машину, завели хозяйство, два вместительных сарая не пустовали.  «Москвич» Бориса и Нади тоже переехал в новый гараж, который хозяин хитро устроил под домом.  Борис Иванович стал для всех родственником и другом, и трое мужчин нашли  общий язык.  Вскоре все трое стали обладателями дачных участков по десять соток. Мужчины радовались, как дети, приезжали сюда на своих машинах, развернули кипучую деятельность.             –Вот заживём!—восклицал Борис,-- теперь  и дачи имеем, вот бы ещё и времени для отдыха добавили нам, и бассейн построили.
-- Восторг твой, конечно,  уместен,-- добавила жена, но тут ведь не только отдыхать, но и «пахать» придётся.
--Да,  забудь про выходные и отпускные, лето посвятим дачам,-- подвёл итог Ваня. 
--А мы совместим приятное с полезным,--не сдавался свояк,--жаль, не рядышком участки расположены, а метров пятьсот расстояние между ними. А то поставили бы стол посреди.
-- И на стол что-нибудь,--поддержал Иван,- а то далеко, не докричишься.
--Куплю свисток  мощный, буду вам свистеть. 
--А я предлагаю горн с барабаном,--добавила своё слово Людмила.
-- О-о,  пионервожатая вспомнила свою первую должность,-- шутил муж.
--А что, слышно будет, --поддержала Надя сестру.
   Вот с такими шутками, анекдотами, советами  начали осваивать  каждый свою «целину», помогая друг другу опытом, семенами, планированием. Борис перенял фразу у свояка:  «А иначе не проживёшь».
               
                КНИГА ВТОРАЯ.
                ПЕРЕМЕНЫ.

               Сам  решаю

Вскоре Александр ушёл из родительского дома, ему, воину –интернационалисту,  дали однокомнатную квартиру в микрорайоне «Горный»,  в народе его назвали  «Карабах», наверное  из-за того, что рядом горы.  Ему тоже пришлось доделывать свою «однушку» : постелить линолеум на пол, оклеить стены обоями, покрасить, законопатить окна и двери, сделать шкафы и полочки.  И руки у парня оказались  «золотые», всё сумел, всё сделал сам. Родители и родственники надеялись, что теперь и свадьба не за горами. Вроде неплохие девушки были рядом с ним. Потом уезжали. Двух или трёх проводил в Германию. Звали его с собой девчата, он им нравился, и родители не прочь иметь такого зятя, но Саша каждый раз отказывался и говорил:
-- Я останусь там, где родился и вырос, здесь мой дом.
 Однажды мать сказала ему:
-- Саша, если ты любишь её, считаешь, что это твоё счастье, мы мешать не будем, отпустим с благословением и добрыми пожеланиями.
  Сын ответил:
-- Вы мне не мешаете, я сам решаю, где мне жить.
  Боишься, с языком будут проблемы? Немецкий ты в школе учил и знал хорошо, постепенно освоишься.
 --Ничего я не боюсь, просто не хочу никуда уезжать. Не нужен мне берег ни Турецкий, ни немецкий.
--А  я боюсь за тебя,  живёшь один в своей квартире, ни родных рядом с тобой,  ни жены.
--Не бойся, не сопьюсь, друзей плохих не имею. А мне и одному хорошо, никто не мешает.
--Нет, мужчине одному нельзя,-- убеждала мать,--жениться тебе надо и не тянуть, пока ещё девушки есть, а то все замуж повыходят, никого не останется.
 Такие беседы часто проходили между сыном и матерью, отец тоже поддерживал жену и наставлял сына:
-- Жениться тебе пора, время идёт, ты уже не мальчик, девчата замуж выходят, что тебе достанется?
 -- Ну и выйдут, потом разойдутся, сейчас всё можно и просто …
-- Да зачем же тебе разведёнка?—воскликнула мать с огорчением и болью,-- а если ещё с ребёнком.
-- Ну и пусть, если полюблю.
 Людмила спорить не стала, только задумалась: «Неужели моему сыну не достанется хорошая девушка? Пусть не красавица, но скромная, душевная, преданная ему одному … Как я своему Ване, чего только не было между нами, многое  пережили, а всё равно вместе. А время идёт, сыну уже двадцать пять».
  А время не только уходило, оно уводило за собой то доброе, стабильное, к чему привыкли, прикипели умом и сердцем советские люди, с чем сроднились. Для многих простых семей начало девяностых принесло не только перемены от перестройки, но и огорчение, растерянность и непонимание той обстановки, которая происходила в стране. Люди трудились по-прежнему на своих  рабочих местах, но денег не получали, зарплату задерживали по  пять  —шесть месяцев, а то и  больше. Народ возмущался. Учителя и врачи на профсоюзных собраниях обсуждали эту проблему, выбирали делегатов на городской и районный совет профсоюза, выдвигали грамотных активных ораторов, готовых бескомпромиссно высказать свои требования,  постоять за свои права и убеждения. Людмила  Александровна не раз побывала на таких конференциях как городских, так и областных. Собирались они стихийно, так как денежная проблема у многих уже « поперёк горла встала». И не понятно было, что за политика такая? Откуда кризис пришёл? И вообще, откуда «ветер дует»? Заморожены денежные вклады трудящихся, те несчастные несколько тысяч рублей, которые собирали по крохам несколько лет, чтобы потом решить какие-то свои проблемы, сделать жизнь уютней и комфортней, «сгорели» или  «испарились». Иван и Борис с сарказмом и юмором,  но больше с огорчением, повторяли избитую фразу:
-- Храните деньги в сберегательной кассе!
   Павловы и Дромины  продолжали выращивать в своём подворье скотину, свиней, птицу, самозабвенно трудились на дачных участках. И Борис повторял:
-- А иначе не проживёшь.
  Иван «прихватизировал» ещё десять соток, брошенные нерадивыми хозяевами. Жена поддразнивала его  каждый раз, когда приезжали на дачу:
  И цэ  мое!
 А муж отвечал:
-- Вот посмеёшься потом, когда получишь пользу ощутимую.
  И правда, два года подряд был хороший урожай, и они продали лишнюю картошку, выручив за неё  наличные деньги.
-- Ну вот и обманули кризис,-- говорил глава семьи,-- и сами не будем голодать.
 Действительно, картошка, овощи, мясо не исчезли со стола. Но сколько нужно было приложить физического труда, потратить времени, чтобы всё вырастить. А сил и здоровья становилось всё  меньше. Ивана два раза увозили в  областную больницу на стационарное лечение то с больными ногами, то с сердечным приступом.  И у Людмилы появились в аптечке валериана, валидол, корвалол, валокордин.
               
              Удар.

1993 год принёс новые глобальные проблемы советским гражданам:  распался Советский Союз, и Казахстан и Россия стали суверенными государствами, не стало Великой Державы. Многим такой поворот вообще не понятен:
-- Как такое могло случиться, почему?
--Кто кому помешал, ведь жили дружно?
-- Что теперь будет?
  Такие вопросы задавали люди друг другу в магазинах, на улице, в общественном транспорте. Появились новые деньги – тенге. Трудно было к ним привыкнуть, и продавцы и покупатели называли их по-прежнему: купюры рублями, мелочь копейками. Именно в этот переломный момент Павловы проводили в Армию среднего сына Сергея. Он окончил среднюю школу, поступил в техникум на отделение лесного хозяйства, но военкомат не дал парню учиться и получить специальность, призвал на воинскую службу. Два раза из области его отправляли домой: не проходил по каким-то параметрам: ростом мал, вес не соответствует стандартам. На лечение направили в стационар, витамины вкалывали, чтобы вес прибавить. Не прибавил. Родители уже надеялись—не заберут.  Нет, «загребли». И опять вся родня собралась во дворе военкомата, и опять, как семь лет назад, мать бежала за автобусом, который увозил её второго сына, рыдая и повторяя , как заклинание:  «Серёжа, сыночек, вернись!»  Муж успокаивал:
-- Не убивайся так, за границу сейчас не пошлют, нет уже страшного Афганистана … --а сам вытирал глаза платочком. И Саша плакал, проводив брата, и всё повторял:
-- Какой он маленький! Он же меньше всех, ну какой из него солдат, где он служить будет, в каких частях?
 У Надежды слёзы бежали из глаз, второго племянника она провожает.
-- Потом чья очередь, моего сына?  Нет, не отдам, ни за что не отдам. Пусть лучше женится и детей с женой нарожают,-- сказала она сестре. Её сын Саша в это время жил и учился в Омске в железнодорожном институте. У них с Борисом были свои проблемы и трудности финансовые и территориальные: Омск теперь находился за границей. Как же жизнь повернулась и посмеялась над ними, кто виноват? Чья это политика такая не понятная простому трудовому народу? Эти и другие вопросы постоянно осаждали разум и души людей, требовали ответа, но не находили его. Зато трудности и безденежье преследовали рабочих и служащих, честных интеллигентных людей, привыкших жить по закону, по устоявшемуся порядку.
         
                Надевшие солдатские шинели

 Сергей служил в Казахстане, в городе Балхаш связистом. Разумеется, это почти дома, и никаких военных действий не было, но суровые солдатские будни с их неуставными законами остались и более того, развивались с новой силой, доставляя новобранцам в первый год службы физические и душевные страдания. И родителям тоже. Людмилу выбрали в Щучинский  комитет солдатских матерей, и она с другими матерями три раза за полтора года побывала в Балхаше, в «девятке», где служил сын, и видела беспорядки, которые наводили страх на детей, надевших солдатские шинели. Весной 1994 года трое парней, жителей Карьера, сбежали из мест воинской службы, не выдержали побоев, издевательств. С гематомами и переломами обращались к врачам, получили подтверждение о побоях, но суд не нашёл ничего криминального, и военкомат заново призвал их на службу в другие части.
  Зимой поехал к Сергею отец, объяснив жене:
--Поговорю там с «дедами» по-мужски, посмотрю, оценю обстановку.
  Сын к тому времени прослужил уже год. Отцу сказал:
--Я  и сам теперь «дед», сейчас легче живётся и служится, втянулся. Маме передай, что всё хорошо, пусть не волнуется.
  Но Сергей не сказал, что лечился в госпитале.
    В апреле девяносто пятого, после приказа о демобилизации солдат, у которых закончился срок службы, Людмила сама поехала за сыном в Балхаш. Три ночи провела в заброшенной, заваленной  мусором и пищевыми отходами гостинице. Кланяясь и уговаривая со слезами командира части, добилась всё-таки того, что Сергея отпустили домой с ней, с матерью. А по дороге, ожидая свой  поезд  в Караганде, убедилась, что поступила правильно. Даже директор школы, Роза Таировна, узнав подробности этой поездки, похвалила учительницу:
  --Ты молодец, Людмила!  Прямо-таки геройская мать.
  Через два месяца Сергей уже работал на Златопольском заводе, куда устроил его Александр. В техникум он не вернулся, так и остался со школьным образованием, чем очень огорчил и расстроил мать.
--Мог бы перевестись на заочное обучение, работать и учиться,--советовала она  сыну.
 -- Не нравится мне эта специальность,--отвечал он.
-- Забери аттестат, поступи в другой техникум.
-- А зачем он мне нужен, работать и без него можно.
  Такое понятие молодого человека было не по душе и не по уму Людмиле Александровне, которая, преодолевая трудности и препятствия, стремилась к знаниям и высшему образованию.
  Летом из Омска вернулся племянник Саша, финансовые  трудности заставили парня уйти из института. Надя переживала:
-- Что же теперь делать, где учиться? Неужели так и останется сын без диплома?
-- Можно в техникум,-- советовал Борис Иванович.
  Но Саша сам решил эту проблему, не остался «неучем»: поступил в Кокчетавский пединститут имени Чокана Валиханова на исторический факультет заочно и с первого сентября уже работал в Карьерской школе, преподавал историю в старших классах. И мама, и бабушка, и тётя Люда порадовались за молодого учителя, Александра Александровича, а короче—Сан Саныча. Людмила хвалила его и ставила в пример своим  сыновьям. Больше всего ей обидно было за старшего, ведь он умный, способный во всех отношениях юноша, а после службы в Афганистане перед ним были открыты двери любого института, чтобы получить высшее образование.
-- Хотя бы наш какой-нибудь техникум окончил, столько специальностей можно получить в городе, а ты с лопатой в руках, здоровье своё не жалеешь, его и без того мало,--уговаривала мать, чуть не плача.—А годы уходят, сил не прибавляют.
--Не хочу, поздно уже .
--Учиться никогда не поздно,--убеждала мать,--твои родственники Владимир, Борис  и Надя окончили наш БСХТ, уже будучи семейными людьми, с двумя детьми. Работали и учились. Посмотри на отца, не стал учиться, рассуждал так же, как и ты сейчас, а теперь жалеет.
-- Не всем же быть учёными, главное, чтобы человек был хороший, а работы  хватит и без диплома.
  Сыновья не вняли советам матери, нервничали, злились, убегали от её натаций:
-- Всё, закрыли эту тему. Проживём и без дипломов.
  Так и остались с этой  «закрытой»  темой.
 
                Свадьба   сына

  А жизнь не  становилась  лучше. Вскоре в городе один за другим стали закрываться  заводы, фабрики,  стали отключать электричество и не на час—два, а на  длительное время. Люди кинулись на рынок и в магазины скупать свечи, керосиновые лампы. Было и смешно, и грустно.
  --Куда мы катимся?—спрашивали друг друга знакомые и не знакомые,-- видимо вернулись в 19-й век, а на пороге уже 21-й…
  Именно в это тревожное непонятное время Александр объявил родителям  о своей женитьбе. Отец и мать растерялись: плакать или радоваться за сына, пожелать счастья.
 --Кто она?—задала мама прямой вопрос. Саша молчал минуту, две, потом ответил:
--Молодая женщина с ребёнком, девочка у неё, три года.
 Людмиле показалось, что её сначала ударили по голове, потом толкнули в грудь, стало трудно дышать. Муж сидел рядом за столом и не мог вымолвить ни слова, будто лишился дара речи. Неужели их первый сын Саша, Сашенька, голубоглазый мальчик, умный, красивый, прошедший войну в Афганистане, приведёт в дом чужую жену, женщину с чьим-то ребёнком? И они, родители, должны их полюбить, а мечтали о своих родных внуках, особенно в те годы, когда строили дом для своих сыновей и своих родных внуков, Павловых. Так издавна повелось на Руси и в Казахстане: парни женятся на молодых девушках. Но, видно, сын уже сделал свой  выбор, и ни совета, ни запрета не примет.
-- Скажи хотя бы откуда она, кто её родители, почему с мужем не живёт,-- допытывалась мать, опомнившись и придя в себя.
-- С чего начать, с мужа? Он пьёт, нигде не работает. Вы его знаете, это Николай Иванов, карьерский.         
Это был второй удар,  «под дых», и отец, наконец , заговорил:
--Александр, ты в своём уме? Этих алкашей весь Карьер знает, что отец, что сынок.
-- Но она не виновата, не пьёт с ним, только мучается четыре года. Работает. Красивая и очень хороший человек. А родители её живут по улице Морозова.
--Это на станции?—спросила Людмила,--кто такие, давно там живут? Возможно,  я знаю их.
-- Нет, вряд ли, они моложе вас, отец  её слепой. А вот тётка её здесь в Карьере живёт, тоже дом недавно построили. Каверина Юля, я был у них в гостях, нормальные люди, оба строители.
-- Вот уж точно, Земля круглая,--воскликнула Людмила,-- она моя подруга детства, одноклассница,  в начальной  школе учились вместе, за одной партой сидели, а летом в казаки—разбойники играли, всю округу железнодорожную своими ногами измерили.
 Иван добавил:
--Я  Виктора Каверина знаю, хороший мужик, отличный мастер – каменщик.
--Ну вот, видите,--обрадовался сын,-- знакомые нашлись, и родители у Тани хорошие, не пьют, не курят, мать работает.
 --Как же твоя Таня попала в лапы к этому алкашу, он с детства непутёвый, я его хорошо помню, какой он в школе был ученик, мать плакала в учительской, а ему хоть бы что. В восьмом классе его уже не было. Кто как учится, тот так и трудится.
  Через несколько дней Саша привёл домой свою невесту для знакомства. Пришли с ребёнком. И молодая женщина и её девочка были немного испуганы, смущены. Но потом освоились и Иришка доверчиво пошла на руки к будущему деду.
  В феврале молодые зарегистрировали свой брак, и родители организовали для них небольшой свадебный вечер, к которому готовились несколько дней, закупали продукты, в основном на рынке, там дешевле. Людмила запомнила разговор, услышанный накануне свадьбы на базаре.   ----Слышала,  Танька замуж выходит.
--За кого,  опять за какого –нибудь  придурка  или алкаша.
-- Нет,  парень хороший,  афганец, на «Карабахе»  живёт,  у него квартира своя, «однушка».
-- А что, родителей у него нет?
--Есть,  у них свой дом в Карьере, мать  учительница.
-- Вот повезло ****и,  с кем только не была …
--Не зря говорят,  ****ь своё счастье не упустит.
    Этот случайно подслушанный разговор  вывел бедную мать из равновесия. «Что делать? Уже засватали, готовимся к свадьбе …»  А придя домой, поделилась с мужем услышанным. Он успокоил жену, сказав ей простую истину:
-- Да завидуют девки, вот и сплетничают, не переживай.
--  Как не переживать, это же наш сын женится,  он парень, я хочу, чтобы он  счастлив был,  а она, невеста  его …
--Бывает, что из  такой вот … получится хорошая жена, верная, опытная.
---Что же ты опытную себе не нашёл?
--  Тебя ждал,-- ответил муж и ласково улыбнулся.
  Тревожно было на душе у Людмилы, но отступать уже поздно. И Саша в любом случае поступит  по-своему
   Весёлый и интересный был тот свадебный  вечер, романтический для всех ужин при свечах,  керосиновой  лампе. Правда были ещё аккумуляторы, которые вырабатывали электроэнергию для зала, где находились гости и молодожёны.  Отец был доволен, сын женился, наконец, надо порадоваться, пожелать счастья ему и его избраннице. А  молодая жена на свадьбе впервые назвала  свекровь мамой и обещала ей, что всегда будет заботиться о Саше, сделает его счастливым.  Людмила поверила ей,  расчувствовалась,  обрадовалась и полюбила сноху и её ребёнка.  Ну, какую мать не порадуют такие  проникновенные обещания!  Она была спокойна за сына, он теперь не один,  есть  кому позаботиться о нём, а ему о жене и её девочке. Вскоре Саша удочерил ребёнка.  Жили они сначала в Сашиной однокомнатной квартире, потом ему удалось обменять  её на  «двушку» с доплатой, конечно,  а добавить помогли его родители, подарив ему быка и денег. Отец и мать хвалили невестку, всем хороша молодая жена:  работает, не сидит на шее у мужа, чистоплотная, повар и кондитер отменный. Сын поправился, стал спокойнее, увереннее в себе, нашёл работу в РСП-41. И ещё раз его семье повезло с квартирой: родственники жены уехали в Германию, оставив им трёхкомнатную в районе железнодорожного вокзала. Двухкомнатную на  «Карабахе» продали, а вот куда дели вырученные за неё деньги, ни Иван, ни Людмила не знали,  решили, что это их не касается, совсем не задумываясь о будущем. Живут хорошо, ну и ладно. Вот только ребёночка совместного нет,  а родителям хочется понянчить родного внука или внучку, мечтали вспомнить молодость, а им уже за пятьдесят. И сами дети уже не молоденькие, обоим за тридцать. Когда растить, воспитывать.
  А вот и удар «ниже пояса» -- у снохи выкидыш. Но у Людмилы Александровны в гинекологии районной больницы знакомые мед. сёстры, шепнули ей по секрету: не выкидыш это был, а насильственное прерывание беременности в домашних условиях. Как же так, почему Таня не захотела иметь ребёнка от законного мужа?  Ведь Саша так хотел иметь своего, радовался, надеялся, что скоро станет настоящим отцом, всячески заботился о жене, оберегал её от лишних хлопот и стрессов. И вдруг … А сама Таня не огорчилась, не расстроилась, потеряв ребёнка. На все вопросы  мать найдёт ответ позже, через много лет, а пока, как страус, спрятала голову в песок и никому не раскрыла секрета своей невестки.

                Большой рынок

   Теперь родители редко бывали у старшего сына и почти ничего не знали об отношениях  в его семье. Надежда радовалась за своего первого любимого племянника, считала Татьяну идеальной парой для Саши, а ещё была довольна тем, что незадолго до их свадьбы, когда ещё не было  «на горизонте»  никакой девушки, она уговорила Сашу и двоюродного брата Валеру Яковенко  сходить в церковь и принять крещение, стать истинными христианами. По этому поводу она часто говорила  своим близким:
 --- Вот видите, покрестились и вскоре женились оба.
  Несколько лет назад, провожая родных племянников в Армию, Надя сказала:  «Не пущу своего сына, пусть лучше женится  да детей заведёт». Её  слова оказались пророческими, Саша женился на  племяннице Ивана Павлова. Они не были родственниками по крови, познакомились у Павловых,  понравились друг другу, и так уж получилось, что Сан Санычу  пришлось жениться. Сыграли свадьбу, даже две: в Астане, где жила Женя, невеста, и в Щучинске, у Дроминых. А через пять месяцев у них родился сынишка Алёшенька, красивый спокойный мальчик, которого все полюбили, особенно родная бабушка, это её первый внук, а у Елизаветы Степановны—первый правнук. Надя нянчила малыша, кормила, пела песенки ему и говорила:
-- Ты  мальчик из песни.
 А молодая жена решила работать:
-- Посоветуйте, где можно устроиться.
--В  школе согласна преподавать?—спросил муж.
-- Можно, конечно, в школу пойти,  а какой предмет, у меня уклон математический и экономический.
-- Хорошо, я поговорю с директором, что-нибудь придумаем.
  Вскоре Женя стала преподавать в той же школе, где работал Саша и тётя Люда, основы бизнеса и экономики в гимназических классах, училась заочно в Кокчетавском институте.
-- Ну вот и  «устаканилось»  всё, молодёжь у вас замечательная,--говорила  Надина подруга Валентина. – Живите,  радуйтесь, в жизни всегда есть место для хорошего.
  Вот только сама жизнь своих людей не радовала. Трудности и проблемы не исчезли, появились новые.  Развал  СССР, инфляция, разруха, повышение цен на продукты питания и предметы первой необходимости жестоко  «били» по карману и по нервам простых тружеников. И в самое трудное для многих семей время перестала работать мебельная фабрика. Закрытие предприятия большого масштаба не доходило до сознания всех горожан. Рабочих и служащих сократили в связи  с ликвидацией производства. Щучинская мебельная фабрика выпускала отличную продукцию:  кухонные гарнитуры, шкафы, столы,  стенки  «Хабар», детские кроватки и  многое другое, и всю мебель развозили по Казахстану и за его пределы. Иван вспомнил, что первый шифоньер  тёмной полировки, купленный им сразу после свадьбы,  сделан был на Щучинской мебельной фабрике.
-- Это удар ножом в самое сердце,-- сказала Надя Борису и всем близким, которые понимали её и сочувствовали.--  Двадцать семь лет …-- произнесла она со слезами, не в силах договорить до конца.  Молодой девчонкой пришла она  на фабрику, здесь прошли её самые лучшие годы, интересные, весёлые и грустные, здесь сроднились между собой  станочницы, пропахшие древесиной и лаком. Здесь любили и страдали, боролись за выполнение плана, научились трудиться и отдыхать, жить в коллективе. Теперь остались женщины без работы, отдав родной фабрике юность и молодость.
 -- Да что же это такое творится на  Белом свете?—возмущались Надины подруги,-- будет ли когда и на нашей улице праздник…
  Всегда спокойная и уверенная в себе  Валентина  Карлинская сказала:
-- Крепитесь, девчата,  терпите и ждите лучшего.
   А в здании данной мебельной фабрики устроили торговые ряды—мясные,  овощные и прочие …  Город превратился в большой рынок: магазины строились на каждом перекрёстке, вырастали, как грибы в лесу;  открылись новые кафе, рестораны, бистро, шашлычные, пивнушки, развлекательные центры, казино,  попирающие моральный облик бывших граждан  СССР.  А наряду с данной модернизацией и новой  «культурой» прекратили своё существование городской кинотеатр,  снесли клуб железнодорожников, кинотеатр  «Рассвет»  перестроили в ресторан под странным названием  «Алладин»; разрушили большое   современное здание  Дома культуры в районе ремзавода. В городе поселились  неизвестность, неизбывная тоска,  скука и страх. На рынке и в супермаркетах хозяйничали  «братки», рекетиры, назвавшие себя  «крышей».
    Многие семьи покинули свои родные места, люди стали партиями уезжать  в Россию, в Германию.  Старички и старушки, пережившие Великую Отечественную войну,  сокрушались, тужили от безысходности.   Раньше редко услышишь название таких болезней, как гипертония, инфаркт, инсульт, теперь они  прочно прижились в медицинских картах горожан. Уходили из жизни  пожилые, не дожив до глубокой старости. В трудное для города время кризиса, дефицита продуктов, системы талонов умерла мать  Бориса Ивановича  Мария Андреевна. Проводили в последний путь Федосью Ефимовну, тихую, спокойную, добрую женщину—свекровушку, родную бабушку и прабабушку.

                Разлад

  Но жизнь продолжалась, была работа у  Бориса, Ивана,  Людмилы,  трудились  парни, все четверо, получая мизерные зарплаты. Надежда нашла себе новое дело – купила корову и теперь каждое утро вставала раньше всех, доила и выгоняла свою бурёнку в табун.  Управляться с крупным рогатым скотом она научилась давно, будучи молоденькой девчонкой, помогая старшей сестре, когда бывала у неё в гостях  ещё в совхозе.  И этот малый сельский труд немного успокоил женщину, заменил ей её любимую работу,  которую отняла у неё перестройка. Надя занималась  внуком, она полюбила его всей душой. Вот только невестка вела себя как – то странно:  проявляла недовольство жизнью, часто уезжала к родителям в Астану и увозила с собой сынишку. Бабушка и Саша скучали за малышом, Саша звонил жене в столицу, ездил за ней и сыном, привозил домой.  Но настал для матери и сына  неприятный тоскливый день, когда Женя, не объяснив  мужу причину разрыва, уехала навсегда. Сказала только, что не может так жить, не привыкла. Распалась, казалось бы, крепкая молодая семья. Александр переживал, скучал за сыном, мать плакала, задавала себе и сыну один вопрос, на который не находила ответа:
-- Почему, за что?
  Сестра и подруга успокаивали, как могли, придя к такому выводу:
 -- Трудностей испугалась, девчонки жили у отца с  матерью, как у « Христа  за пазухой», всё имели, что хотели, а тут  кризис…
-- Но трудности, возможно,  временные, наладится ещё наша жизнь,-- отвечала Надя, надеясь на лучшее всегда.  Зато Борис Иванович  оценил ситуацию по—своему:
-- Я говорил, что она непутёвая.
  Но более обидно и досадно было семье Ивана Павлова, ведь Женя его племянница, дочь двоюродной сестры.  Елизавета Степановна  переживала разлад в семье внука:
--  Первый правнук у меня появился, я его только один раз на руках подержала, не разглядела, на кого похож, силы уже не те, зрение ослабло.                Незадолго до этого события старая мать перенесла операцию на глазах, ей удалили катаракту. Как много радости было у бедной женщины, когда она снова увидела своих детей и внуков!  Увидела солнце, голубое небо, белые облака, зелень, любовалась нежным розовым рассветом, красным закатом.  Но здоровья и сил становилось всё меньше: давление выше нормы, всё чаще болела голова, сердце тревожно билось, ноги не хотели бегать,  как раньше.  Душа болела за своих детей и внуков. Переживала мать вместе с ними их проблемы и заботы, безработицу младшей дочери и сына, который тоже трудился много лет на мебельной фабрике мастером. Острой болью отдалось в её слабом сердце желание Володи и Нади уехать в Россию. Не хотела показывать им своего  большого огорчения, но оставаясь наедине со своими мыслями, плакала:
-- А как же я? Что же это сын меня бросает.
  И хотя оставалась здесь старшая дочь Людмила, её сыновья, Надин Саша, всё равно в душе  считала себя покинутой.  Ведь долгое время она жила с Надей, с ней решала свои проблемы, они всегда помогали друг другу, и мать к этому привыкла. Младшая дочь была ей ближе всех.
 -- Обидно мне, что единственный сын покидает свою старую мать,-- пожаловалась она однажды  старшей дочери,-- а он должен был стать  мне опорой и поддержкой. Я в своей вдовьей молодости на него возлагала  надежды и чаяния. И вот …
-- Переходи ко мне жить,-- звала Людмила, места хватит: Серёжина комната свободна.
-- Не могу я. У тебя шумно. Я привыкла к своей квартире, знаю, где что стоит, где что лежит, вода рядом, туалет опять – таки в квартире, а у вас на улице.
 -- Да, у нас все удобства на улице.
  А Елизавета Степановна была довольна своей квартирой: просторная, светлая комната с балконом на солнечную сторону, маленькая, но уютная кухня. Женщина всегда знала, что где у неё находится. Даже в то тёмное для неё время, кода из- за болезни глаз ничего не видела, всегда могла сама найти всё необходимое.  Квартиру она получила от горсовета, школа № 101 для неё похлопотала в начале перестройки благодаря постановлению Президиума  Верховного  Совета СССР  о ликвидации  очереди на жильё и выполняя это постановление. Вся её семья тогда радовалась--  пенсионерка будет жить в отдельной благоустроенной уютной комнате, помогали создать  комфорт: клеили обои, белили стены в кухне, красили, стелили линолеум на пол. А позже Люда и Надя наводили здесь «косметический» порядок. Квартира на втором этаже, и мама никуда не хотела уходить.

            За  кордон...

  И мать, и старшая дочь надеялись, что разговоры об отъезде в Россию так и останутся разговорами, а потом и вовсе  утихнут.  Но  вот весной уехал Борис и летом забрал с собой Людочку, чтобы там, в какой- то Ревде,  что на Урале, в Свердловской области, дочь окончила школу и могла поступить в Университет.  Вот собралась вся родня, чтобы проводить туда же брата Владимира. Сидели за столом,  пели песни, шутили, рассказывали смешные истории  из своей жизни.  Но у Людмилы  на душе  «кошки скребли». Она смотрела на брата и вспоминала его маленьким  мальчиком,   беленьким, пухленьким, с  ясными голубыми глазками, словно  летнее утреннее небо  заглянуло в них и оставила там  частицу голубизны, а на носу и на лице,  будто  нечаянно,  рассыпались веснушки. Володя рано научился говорить, все звуки произносил чётко, читал детские стихи, знал  наизусть  «Дядю Стёпу»,  «Мой до-дыр».
  Вдруг кто-то запел:
-- За  кордон, за кордон, уезжает мой друг, уезжает…
   Сёстры не выдержали, заплакали, а Люда тихо произнесла:
-- Уезжает  мой брат, уезжает.
-- Сестрёнка, не грусти,-- успокаивал братишка,-- ну не в Америку еду, будем встречаться, ездить в гости.  Вот скоро устроимся, решим проблему с жильём, и ты к нам приедешь.
  Но от его слов  становилось ещё горше и больнее—распадалась большая дружная семья, которая часто  собиралась за одним столом отметить любое торжество, спеть любимые песни, вспомнить детские годы, молодость, поспорить. А на перроне, возле вагона, Надя прочитала свои стихи:
             Я стою на перроне ночного вокзала,
             Провожающим взглядом звёзды смотрят с небес.
             В этом городе завтра будет утро сначала,
             Зашумит и проснётся наш смешанный лес.
  Дома Людмила успокоила себя:
-- Ничего страшного не случилось, -- решила она,--уехал брат, и что с того…
Иван добавил:
-- Рыба ищет где глубже, человек – где лучше. Не грусти, мы уже никуда отсюда не двинем. Где родился, там и сгодился.
-- Да, конечно,-- согласилась жена,-- они немного моложе нас, им легче. А Володя вообще родился в России, в Курской области, в городе Валуйки.
-- Вот видишь, значит, уехал на родину.
   Вскоре из Ревды пришло сообщение, что брат поехал в Германию заработать  «деньжат» на покупку дома. Павловы обсудили эту новость по-своему:
-- Вот это номер,-- сказал Иван, качая головой,-- победители теперь работают на  своего поверженного врага.
-- Что тут поделаешь, каждый крутится, как может.
-- Наши мужики раньше на свой добрый Север ездили за «длинным рублём», чтобы купить машину,  а теперь вот – в Германию, в Америку…
-- Времена меняются и нравы тоже,--подвела итог Людмила.
   В октябре  2001 года проводили Надю. Они с Борисом заказали автоконтейнер,  погрузили все оставшиеся вещи (сестра продала почти всю мебель). Провожать и грузить пришли все родственники, друзья, подруги, соседи, с которыми Дромины жили мирно и дружно двенадцать лет. Дом продан, теперь другие люди будут здесь жить, принимать гостей, радоваться или печалиться …  А сейчас он опустел, осиротел. Надежда с сестрой и подругой Валентиной ещё раз прошла по всем комнатам,  прощаясь, погладила стены, оклеенные обоями,  которые она  «доставала» с  большим трудом, по блату, так как тогда они были дефицитом. Ещё раз посмотрела из окон на свою улицу, на огород, который они с Борисом  и детьми любовно обрабатывали, получая по осени хороший урожай овощей. В погребе всегда стояли банки с маринованными огурчиками, помидорами, компотом, вареньем. И всё это было частью их жизни…
 -- Ну всё, хватит сантиментов,-- сказала Надя,-- прощаемся не навсегда, приедем ещё не раз. Здесь наша мама, мой сын остаётся, он и не планирует никуда переезжать.
   Она, наконец, села в машину, и грузоконтейнер двинулся по улице, оставляя позади себя дома, деревья, людей и прежнюю счастливую жизнь. Иван и сыновья пошли к остановке автобуса, а Людмила решила пройти пешком по лесочку, примкнувшему к улице Мебельная. Валентина попросила её задержаться на минутку:
-- Ты пишешь стихи,-- спросила она подругу,-- я думаю, ты должна писать и знать поэзию, ведь ты филолог.
-- Писала  раньше, а теперь нет времени.
-- А у меня сейчас вот что-то получилось, послушай.
                Дом подруги с высоким крыльцом,
                Хорошо и уютно мне было в нём;
                Беседы, застолье, большая родня --
                Всё это стало частью меня.
                Рябина, красавица, --дома душа,
                Этой осенью  так хороша!
                Наш милый добрый дом, прощай,
                И помни нас,  не забывай.
                Ты нас прости, что бросили тебя.
                Такая жизнь; но прошлое любя,
                Тебя, родной, я не забуду,
                И мыслями всегда с тобою буду.
-- Молодец,-- похвалила её филолог,-- хорошие стихи, проникновенные, получилась ода этому дому.  И рифма есть, и размер один сохраняется. Пиши ещё.
   На этом женщины расстались. Людмила пошла домой по лесной тропинке, шла, загребая осенние разноцветные листья, вдыхая терпкий аромат осени, размышляя о своей жизни, о тех трудностях и проблемах, свалившихся на её голову, задавая извечный философский вопрос:  Что делать? И как быть? Будем ли мы когда-нибудь ещё так же веселы и уверенны в себе, как раньше? Почему так тревожно? И сами собой мысли и настроение  легли в стихотворные строки: 
                И опять мне грустно и тревожно,
                Почему, не знаю я сама.
                Неужто старею?  Возможно.
                Не звенит уж в душе весна.
                Я когда-то любила её цветение,
                Песни птиц и журчащий поток,
                А теперь я люблю грусти пение
                И увядший осенний  цветок…
                Я иду, и у ног моих жёлтый ковёр,
                Тихо шепчут опавшие листья,
                А на душе – необъятный простор,
                Что так хочется вдруг полететь вслед за птицей…
   Тропинка привела в посёлок, к остановке автобуса, но Людмила пошла и дальше пешком, не дожидаясь общественного транспорта.  Было тепло и тихо, наступило «бабье лето». Надо насладиться погожими днями, подаренными октябрём, подышать свежим воздухом, отдохнуть и подготовиться к зиме. Осень тёплая, сухая, красивая радует взоры  всех, кто любит это время года, как у Пушкина:  «Унылая пора! Очей очарованье…»  Яркие краски леса манили, притягивали. В душе почти каждый человек художник. Если не имеет таланта нанести на холст все оттенки зелени от светлого до изумрудного, до самого яркого и тёмного, рисуя траву, сосны, ели; или воспроизвести золото, пурпур осин, рябины костёр, то эта яркая осенняя красота живёт в воображении, в душе.  Людмила любила бродить по лесу в любое время года: весной и осенью, летом и зимой, находя в каждом сезоне прекрасное, интересное и полезное. Летом рвала цветы, собирала  лечебную траву, которую знала, ягоды; была заядлым грибником, любила собирать лесные деликатесы и чистить их, и мыть, и варить, и солить, мариновать, жарить и подавать к столу.  Особенно ценились грибочки зимой.

             Мама
 
  Но вот пожухла и высохла трава, облетели листья с деревьев, подули ветры и принесли с собой снежные метели и крепкие морозы.
 -- Вот и зимушка пришла,-- объявил Ваня, выглядывая ноябрьским утром в окно: на кустах сирени, на рябине лежали лёгкие пушистые хлопья снега, похожие на вату.  Снег выпал ночью, когда все спали и не мешали ему осыпать землю, траву, деревья белыми кристаллами.
-- Ну, здравствуй, в белом сарафане из серебряной парчи,-- процитировала жена.
-- А ты всё со своими стишками,-- оборвал её муж,-- теперь работы в доме и в сарае прибавилось, и за лопату надо браться.
-- Ничего, перезимуем, не первая и не последняя,-- ответила Людмила и пошла в сарай кормить свиней, кур, уток. Вышел хозяин, взялся за лопату, чтобы почистить во дворе – снегу навалило много. Потом все отправились на работу. После уроков Людмила поехала к маме. Елизавета Степановна встретила дочь лёгким упрёком:
-- Редко ты стала приезжать, я вчера тебя ждала, мне вот нитки в иголки надо вдеть и крупу перебрать, может что-то выбросить.
  У матери опять ухудшилось зрение, но она любила сама что-нибудь сделать для себя:  зашить, связать круглые половички, сварить и постирать, не хотела никого обременять заботой о себе. И старшая дочь, и внук не раз звали её к себе жить, но она отказывалась, говоря:
-- У Люды трое мужиков в доме,  всегда шумно, а у Саши скучно и холодно, отопление не работает, это же ему с утра надо печку разжечь, чтобы тепло было в квартире.
  Людмила жалела мать,  переживала, беспокоилась о ней, но переубедить женщину было невозможно, поэтому не спорила, а бралась за ту мелкую работу, которую находила. Старалась по возможности  приходить сюда не с пустыми руками: кусочек мяса возьмёт из дома, картошки, яиц, купит хлеб, молоко. А мать часто жаловалась:
-- Голова болит, и ноги, и спина.
  Дочь обычно предлагала:
-- Давай врача вызову, или  «Скорую»
-- Да что врачи, лекарства пропишут, так их у меня вон полная сумка, таблетки, уколы.
 -- А ты пьёшь таблетки? Кто уколы делает?
-- Соседка  уколы ставит, таблетки пью иногда, но больше травы завариваю, они безвредные.
  Да, мама давно начала собирать лекарственные травы и лечилась, в основном, отварами. Она знала и различала много полезных растений, и дочерям объясняла, где можно найти ту или иную траву, от какой болезни. Но Людмила кроме чабреца и ромашки аптечной никакой другой травы не знала, а эту срывала, потому что она росла рядом, по дороге на дачу.
  Внуки тоже навещали  бабушку, для всех она была родной и близкой. Только Володины дочери Света и Лена не заходили, наверное, потому, что родители развелись, у брата теперь была другая жена,  Надежда, которая уехала с ним в Ревду. Она старше Володи на шесть лет. И мать и сёстры недоумевали:
 -- В чём причина?
-- Зачем?
-- А дочери как же? Ведь твои, родные…
   Но у брата было своё мнение на этот счёт.

               «Хоть на  край света»

      Так протекала жизнь, сменялись времена года, вот и закончилась в трудах и заботах долгая снежная зима.  С весной пришли новые трудовые будни, новые проблемы. Сергей поссорился с отцом  ( и не в первый раз), ушёл из дома. Людмила металась меж двух огней, не зная, на чью сторону встать, кого защитить. Серёжа – родной сын, её мальчик, которого она родила, в армию проводила,  потом забрала, не дожидаясь, пока отпустят.  А Ваня—муж, отец  её любимых сыновей, кто же из них прав?  Да ни тот, ни другой! Не могут понять друг друга, уступить. И вот теперь сын живёт на какой-то съёмной квартире. Он работает, у него есть женщина с двумя детьми, которая нигде не трудится, а у Сергея зарплата минимальная.  Как живут вчетвером? В чём нуждаются? Мать не знает.  Отец тоже беспокоится, ходит мрачнее тучи. Евгений сказал родителям:
--  Не переживайте, к зиме вернётся, и не один. Сейчас на даче надо трудиться, полоть, жука травить, дома огород поливать, а он этого не любит.
-- Как та стрекоза, что  «лето красное пропела»…-- добавил отец.
   Все заметили, что после службы в армии  Сергей сильно изменился, стал нервный, вспыльчивый, ленивый и не очень аккуратный. Однажды он заявил:
 -- С меня хватит, я в армии  «отпахал» досыта, и командовать мною не надо.
  А сердце матери болело за своих детей и за свою старенькую мать, ей ведь скоро будет восемьдесят, и она не становится моложе и здоровее.
  Но разнообразие в жизнь своих близких родственников внёс Александр Яковенко. Он выполнил наказ своей мамы и отчима Бориса Ивановича, которые пожелали ему найти скромную девушку и жениться.
-- Я буду переживать за тебя,-- сказала Надежда перед отъездом,--остаёшься один, без жены, кто позаботится о тебе.
  Саша тогда ответил ей:
--  Не беспокойся, мама, я справлюсь и один не останусь.
  И Людмила успокоила сестру:
--  Он молодой, красивый, умный, с высшим образованием, да разве такой парень останется одиноким! И мы рядом, навестим, присмотрим, посоветуем…
  Так и вышло. Сан  Саныч, так его называли друзья, братья и ученики, встретил своё счастье, скромную молодую девушку по имени Женя, Евгения. Она работала продавцом в книжном отделе супермаркета, училась заочно в институте. Мать, Елена Фёдоровна,  преподавала информатику в техническом колледже.  И этот факт вызвал большое уважение к семье невесты. Людмила высказала своё мнение:
 -- Хоть будет с кем поговорить, найдутся  общие темы и интересы.
  От пышной свадьбы молодые отказались, Саша вообще  отмахнулся от этого мероприятия:
-- Была у меня свадьба, даже венчались, а что толку? Лучше скромно,  тише едешь, дальше будешь.
  Эту поговорку он слышал от бабушки Лизы.  Именно она настояла на сватовстве, или как сейчас называют,  помолвке.
-- Нельзя же просто так сойтись и жить, надо отметить это событие.  Девушка молодая, хорошая, достойная пара нашему Саше. Без отца выросла, научилась кое-чему.
  Все с нетерпением ждали Сашину маму. Надя, получив первый отпуск на Уральском заводе, поспешила в Щучинск. Восьмого сентября у Елизаветы Степановны юбилей, решили соединить два важных события и отметить их в один день.  Собрались  все родственники  и друзья у Сан Саныча  на  «Карабахе»,  т.е. в микрорайоне под названием  Горный.  Сашина невеста всем понравилась:  высокая стройная девушка, кареглазая, с тёмными волосами. Она встретила  сватов застенчивой  улыбкой, а на вопрос:  согласна  ли выйти замуж за Александра и следовать за мужем, как нитка за иголкой,  тихо произнесла:
--  Хоть на край света. 
  Эти слова пришлись всем по душе. А после сватовства  все отправились к Саше, чтобы поздравить старую мать и бабушку с днём рождения. Елизавета  Степановна  была уже у внука, Надя помогла ей сюда приехать. Виновница торжества сидела  во главе стола,  смущённо улыбалась, благодарила за поздравления и добрые пожелания – здоровья и долгих лет жизни. Верила, что всё сбудется,  что поживёт она ещё на этом свете, походит здоровыми ногами по земле, увидит своими глазами детей, внуков и, даст  Бог,  ещё и правнуков. Дочери смотрели на неё с тревогой и жалостью, отмечая разительные перемены в её лице и фигуре.  «Как же изменилась мама за этот год,-- с горечью думала младшая дочь, -- видно,  сильно повлиял  на её здоровье наш отъезд.  Что же делать, как забрать её к себе? Квартира у нас  маленькая…»
   А Людмила несколько раз вставала, подходила к матери,  обнимала её за плечи и спрашивала:
--  Мама, что с тобой, как ты?
--  Всё хорошо, ты не волнуйся,-- отвечала мама.
  Но Людмилу это застолье почему-то тревожило, мелькнула мысль:   «Зачем надо было отмечать этот юбилей?  Вдруг он последний…»  Она тут же прогнала эту мысль, но  в мозгу и в сердце она засела, как заноза.
  Пробыв ещё несколько дней в родном городе,  Надя  Уехала в Россию, там ждали её муж и дочь. И  работа.

                Это  не  Пули – Хумри…

    Новая осень вступила в свои права и по-хозяйски  распоряжалась во дворе, садах и огородах. Опустели дачные участки. Павловы выкопали картошку и даже смогли продать лишнюю.
--  Вот и выручила нас дача,-- хвалился хозяин.
-- А ты ещё одну возьми,-- посоветовала жена,-- тогда и ночевать там придётся  и летом и осенью.
  Оставаться на ночь на даче действительно приходилось. Появились  «дачники», которые не стеснялись  поживиться чужим добром, готовым.  Летом эти  «налётчики» рвали ягоду, которая поспевала не для них, потом  стали копать картошку. Иван  организовал дежурство, составил график, и многие владельцы участков относились добросовестно, иногда приезжали к Павлову домой  и спрашивали:
-- Иван Иванович, посмотрите, когда нам выпадает дежурить.
-- Иван Иванович,  вы уж подежурьте за меня, а мы потом за вас  выйдем.
  И Иван Иванович дежурил, его территорию грабители не посещали.
 -- Вот и управились, приготовились к зиме,  можно отдохнуть.
   Жена вздыхала:
-- Какой отдых, в сарае живность ждёт хозяев, коровушку опять завели, а её кормить надо, доить. И на работу бежать.
  Пенсионный возраст отодвинули на три года, а молодости и здоровья не прибавилось, ноги болят, в руках нет той силы и ловкости, что были лет десять назад.  «Неужели старость приближается?—думала Людмила Александровна,-- хочется ещё побыть молодой и весёлой».
  Но веселье и радость где-то заблудились, не дошли до дому.
   Двадцать девятого сентября 2002 года был обычный рабочий день, и каждый с утра отправился на свою трудовую вахту. Александр Павлов работал в РСП—41, это рельсосварочный поезд. Бригада занималась ремонтом. Кому-то помешал железный электрошкаф, и его надо было поставить  в другое место. Взялись за него вчетвером, передвинули, но как и почему получилось так, что он упал на Сашу, а трое дюжих парней, как тараканы, отскочили в разные стороны. Темнота и острая боль оглушили, лишили сознания. На  «Скорой» Сашу привезли в больницу и поместили в реанимацию. Когда вернулось к нему сознание,  сразу не мог понять, где находится и что  с ним случилось. Видел вокруг белые стены, белый потолок и сквозь туман людей в белых халатах.  Подумал:  «Афган, ранение, контузия, операция…  Но почему так сильно болит спина? Нельзя пошевелить рукой, ногой, повернуть голову…»  Врач наклонился над ним:
 -- Очнулся,  можешь вспомнить, что с тобой случилось?
-- Да,-- теперь он вспомнил, это уже не Пули-Хумри.
-- Что вас беспокоит, может что-то надо?—спрашивали медики.
  Но ни отвечать, ни спрашивать ему не хотелось. Сашу перевели в обычную палату, вкололи несколько уколов, дали таблетки, он выпил лекарство и вскоре уснул.
  Тем утром  Людмила Александровна спешила к первому уроку, она уже подходила к школе, когда встретила Сергея. Он бежал навстречу, бледный, расстроенный.
 -- Саша в больнице с переломом позвоночника,-- ответил сын и заплакал. Серёжа всегда был чувствительным и к своей и к чужой боли. Людмила почти вбежала в школу, ещё в фойе встретила директора и завуча, хотела объяснить, что ей надо в больницу к старшему сыну, но не смогла вымолвить ни слова. Но в школе уже знали о случившемся, и завуч успела  «передвинуть» уроки, освободив учительницу на два дня. Оставив портфель с тетрадями, она  пошла к автобусной остановке.  В отделении ей сразу дали халат и проводили в палату. Там уже собрался консилиум медработников и толпа посетителей: начальник завода, председатель месткома профсоюза, инженер по технике безопасности. Врач показал снимки, и все увидели, что один диск в позвоночнике сплюснутый и меньше других. Это наводило на тревожные мысли. По просьбе врача больной пошевелил пальцами рук и ног, и хирург выразил уверенность, что травма не столь опасна.
-- Пальцы ног работают, значит, нерв не задет, всё будет в норме. Но лежать придётся долго.
--  Как долго? – спросила мать.
-- Не меньше месяца, и за больным нужен соответствующий уход.
  А Саша скрипел зубами от боли и хотел, чтобы, наконец, все ушли и оставили его в покое.
   Из стационара его выписали рано, больного и слабого, он ещё почти месяц  лежал дома на диване. Жена работала, и Саша на весь день оставался один  наедине со своей болью. Мама могла навестить сына только в выходные дни. Александр был благодарен всем, кто о нём хоть немного заботится,  и надеялся, что скоро поправится. Но не всегда жена была ласкова и внимательна. Случалось, что Саша обижался на неё, но молчал. Однажды он несколько раз попросил Таню сменить ему носки, но она не обращала на него внимания, буркнув:
 -- Сейчас…-- продолжала беседу с подругой. Женщины шутили, смеялись, и это более всего было обидно.  Наконец, она достала чистые носки и переодела. У Саши на глазах выступили слёзы обиды и бессилия, дрожащим голосом он  произнёс:
 --Спасибо.

                Прости,  мама.

  А беда не приходит в одиночку. Ещё большее горе посетило Людмилу, её семью и всех родных и близких.  Тринадцатого октября  было воскресенье, но об отдыхе женщина не мечтала. Накормив своих мужиков, она собралась к старшему сыну и к матери. И муж сказал:
-- Поезжай на  станцию, проведай мать, потом к Саше зайди, как он там, может, помочь надо.
  Положив в сумку кое-какие продукты для мамы, Люда поехала, планируя по дороге визиты:
-- Сначала к маме, в сумке гостинцы ей, возможно, надо будет что-то сварить, потом пойду к Саше.
  Но к сыну в этот день ей так и не довелось  зайти. Подойдя к маминой квартире, Люда заметила, что дверь не заперта, она заподозрила неладное. Быстро вошла в квартиру, сняла плащ, бросила на пол сумки и позвала:
 -- Мама!
  Мать ответила слабым голосом:
 -- Люда, доченька, ты пришла, видно, сам Бог послал тебя.
-- Мама, что с тобой, что случилось?
 Дочь подошла к дивану, на котором лежала мать, одетая,  закутанная в тёплый платок, укрытая одеялом.
-- Плохо мне, всё болит, дай мне горячего чая или воды, кипяточку…
 Дочь поставила чайник с водой на газ, а сама вышла на площадку, чтобы от соседей позвонить в «Скорую». Скорая медицинская помощь приехала быстро, Людмила только успела дать маме таблетку от температуры и горячей воды. Когда она приподняла её от подушки, обняла и прижала к себе, то услышала хрипы и свист из лёгких. Люда где-то читала, что это сердечный приступ. Бригада  «Скорой помощи», а это были две женщины, измерили давление, послушали пульс, вкололи два укола и покинули квартиру, посоветовав не оставлять больную одну. Людмила ещё раз сходила к соседям  и позвонила  Ваниному другу, что остаётся у мамы.
 «Как плохо, что нет телефона ни у мамы, ни у нас, приходится бегать к соседям.  Пятнадцать лет ждём…» Вернувшись к больной  матери, она села рядом с ней на стуле, взяла за руку. Рука была мягкая, тёплая. Один раз мама тихо попросила повернуть на левый бок, а потом уснула. Или это показалось дочери, что мама спит.
  Приехал Саша, племянник, посмотрел на бабушку и сказал:
  -- Тётя Люда, баба Лиза сегодня какая-то не такая, как всегда.
-- Болеет она,-- ответила тётя,-- «Скорая»  приезжала, уколы сделали, теперь она спит.
  Но старая мать спала таким крепким сном, от которого уже не просыпаются. Теперь Саша позвонил в «Скорую», приехала та же бригада и врач выдала заключение:
 -- Это всё.
 -- Как это всё?—не поняла Людмила.
   Женщины говорили о каких-то справках, документах, и зачем-то надо позвать милицию. До сознания не сразу дошло, что мамы, любимой родной мамочки больше нет. Рыдая, обливаясь слезами, дочь упала на колени перед диваном, на котором лежала мать, бледная, но ещё тёплая и такая близкая, родная, что казалось, сейчас она встанет  и скажет:
-- Ну вот, вы пришли, и мне уже лучше.
  Но нет, теперь не встанет и ничего не скажет. Эта действительность болью отдавалась в сердце, и  Людмила никак не могла успокоиться, всё плакала над  телом матери, целуя её мягкие руки, и всё причитала:
-- Мама, мамочка, прости меня, почему же я не смогла тебя спасти,  слышишь ли ты меня сейчас…
  Приехал Серёжа, увидел свою плачущую мать, расстроился, побледнел и вышел. Пошёл к старшему брату, а Саша, узнав о случившемся, переживал, что не сможет подняться и проводить любимую бабушку Лизу в последний путь. Приехали родственники: Сашина тёща, Елена Фёдоровна, двоюродная тётя, Зинаида Павловна.  Они вдвоём, по истечении трёх часов после кончины, обмыли тело покойной, надели на неё всё то, что она сама приготовила для себя как последний наряд. Внук занимался всеми документами и организацией похорон. Он же позвонил в Ревду своей маме и дяде Володе. Они смогли приехать только пятнадцатого октября в двенадцать часов дня. К этому времени мама уже лежала в своём последнем пристанище, убранная, тихая и успокоенная. А  когда вошли в квартиру сын и младшая дочь,  всем показалось, что лицо покойной посветлело, губы порозовели, будто она обрадовалась их приезду. Надя кинулась к матери, упала на гроб, горько и громко плакала, упрекая себя в случившемся:
 -- Я ведь бросила тебя, мама, бросила, оставила, не взяла с собой. А ты всегда была рядом, и больше других помогала мне.
  Александр успокоил свою мать, сказав ей:
 -- Мама, нельзя громко плакать и лить слёзы, ей от этого будет плохо.
  Подошла подруга Валентина, обняла, утешила:
 -- Не вини себя, ты ни в чём не виновата. Мои искренние соболезнования тебе, брату и сестре.
  Владимир молча стоял у гроба и всё смотрел на родное лицо, стараясь запомнить каждую чёрточку и морщинку. Вспоминал её доброту, ласку, заботу о детях и внуках, о тех трудностях, что выпали на её долю. На память пришли слова из песни:  «Мама так и осталась вдовой»…
  Похоронили мать шестнадцатого октября, Саша пригласил священника для отпевания. В квартиру набилось  много народу: пришли учителя восьмой школы, где работала Елизавета Степановна, коллеги Людмилы Александровны, родственники, Надины подруги, соседи, Володины дочери, Света и Лена, пришла и бывшая жена, Валя, посчитав своим долгом проститься с покойной. Возле гроба стояли близкие родные ей люди, стояли  молча, держа в руках зажжённые свечи, слушая тихий спокойный голос священника, его проповедь. Когда речь священника закончилась и закрыли крышкой домовину, Людмиле показалось, что она спит на мягком диване. .. Очнулась в коридоре, кто- то дал понюхать вату, смоченную аммиаком, плакала сестра и что-то говорила. Валентина Карлинская помогла спуститься по лестнице и выйти на улицу. Морозный воздух освежил лицо, голову и всё тело. Люда посмотрела вокруг : во дворе было много народу, стояла звенящая тишина;  деревья, кусты и земля припорошены снегом, а над ними вверху – яркое голубое небо с множеством оттенков, от бирюзового до фиолетового. В голове вдруг зазвенели неизвестно откуда прилетевшие строки:
        Земля успела празднично убраться,
        Покрылась снегом, точно серебром.
        Стояли молча грустные акации
        И думали о чём-то о своём …
   Это были её собственные стихи, пришедшие сейчас на ум. Позже Людмила продолжит:
         И живу теперь без мамы я,
         За советом не к кому пойти.

                Надежды на лучшее.

  Жизнь продолжалась. Старший сын Ивана и Людмилы, Александр, стал, наконец, поправляться, вставать с дивана и ходить. Но слабость и боль в спине ещё долго мучили парня, не давали  работать с полной отдачей и отдыхать. Сергей опять ушёл из дома, сказал, что женился.
  -- Ну, слава  Богу,-- решил отец,-- значит,  остепенился, женщина молодая, с двумя детьми, будет заботиться о семье.
-- Конечно, надо надеяться на лучшее,-- добавила мать.
  Жили они на съёмной квартире, за аренду надо платить, а денег у молодой семьи нет, и приходилось маме отрывать от себя несколько тысяч тенге, скрывая это от мужа, а он в свою очередь  втайне от жены собирал иногда  «тормозок»  для сына: картошку, мясо, молоко. Обрадовал Евгений—поступил в колледж на отделение экологической полиции, на заочное обучение, платное. Поэтому финансы в семье Павловых частенько «пели романсы», хотя работали втроём. Старались как-то выкручиваться, спасало подсобное  хозяйство:  мясо, картошка, молоко, овощи  были свои, приходилось  «вкалывать». По-прежнему имели дачные участки, теперь уже тридцать соток, хотя многие владельцы побросали свои дачи, решив, что не выгодно,  и времени нет охранять. А Иван всё свободное время проводил на своих  «сотках». Помогали сыновья. Весной Сергей вернулся домой: не ужились, поругались, подрались. Мать сказала ему:
 -- Ну, вот и хорошо, в следующий раз думай, с кем связываешься. Но, главное—не пей..
  Сын промолчал.
  Однажды Женя заявил:
 -- Мам, пап, я поеду в Тюмень на заработки.
 -- Как? Когда? – удивились родители
 -- На вахту, месяца на два.
 -- Ты один поедешь?—испугалась мама.
 -- Нет, один мужик бригаду набирает, человек десять—двенадцать, есть и карьерские ребята.
 -- Ох, не нравится мне эта затея,-- сомневалась мать.
 -- Да ты не волнуйся, позвони Масловой, её сын, твой бывший ученик,  уже там, приедет, расскажет. Всё нормально.
--  Как платить будут, оклад?—спросил отец.
 -- Нет, с выработки, сколько сделаешь, обещают хорошую зарплату, а мне деньги нужны.
 -- Да, деньги всем нужны,-- сделал вывод Иван.
    В декабре проводили Женю на вахту в Тюменскую область,  в феврале он вернулся. Зарплата оказалась не так велика, как обещали, на что рассчитывали парни, но всё-таки  хватило заплатить за учёбу и за экзамены.  Но сын был доволен поездкой, он побывал  в гостях у тёти Нади, дяди Бори и дяди Володи в России. К тому же, в то самое время туда приезжал и Надин сын Александр.
 -- Вот была встреча,-- рассказывал Женя с восторгом,-- иду в Ревде по улице, навстречу Сан  Саныч, удивился:
 -- Евгений, братишка, мы где, в Щучинске, что ли?
 -- Да нет, в Ревде,- ответил братишка.—Вот посмеялись, похлопали друг друга. Домой приехали вместе.
  Женя радовался, как ребёнок, побывав в России.
 -- Вот, я говорил, что первый побываю в гостях у россиян,  вот и навестил дядю Володю, тётку и сестру Людочку, а кто следующий?
 -- Скорее всего я, -- ответила мать.
 -- Ладно,-- поддержал муж,-- поезжай, управимся без тебя, когда корова не будет доиться.
 -- О, это же ещё целый год ждать.
   Людмила вспомнила, что из-за коров и другой живности они с мужем так никуда и не съездили, не было у них ни совместного отпуска, ни отдыха, только совместная работа.  Правда, надо признать, Сашенька помогал, он в двенадцать лет научился доить коров и часто выручал маму. Но никто, кроме него, из мужчин Павловых доить коров не умел и не хотел учиться этому ремеслу.

              Вокзал за вокзалом

  Встречали 2004 год, год  Обезьяны. Людмила собрала скромные подарки, гостинцы и тридцатого декабря отправилась на вокзал, рассчитывая, что к вечеру тридцать первого она уже будет в Ревде и Новый год встретит вместе с сестрой и братом за праздничным столом. Точного расписания поездов и автобусов до Екатеринбурга не знала, а в тот день ни автобуса, ни поезда не было. Покрутилась возле справочного окошка автовокзала, задала несколько раз один и тот же вопрос  «вежливой» девушке:
-- А другого автобуса не будет сегодня до Екатеринбурга? Может быть, проезжающий?
-- Нет, не будет другого,--был ответ.
-- А вы не подскажете мне подходящий вариант до Петропавловска, а там я …
-- Какой ещё вариант? Вертолёт закажите!
-- Что же делать, мне срочно надо.
-- Женщина, не мешайте работать, за вами очередь.
   И женщина вернулась к железнодорожному вокзалу, ему она доверяла больше. Ещё раз просмотрела расписание всех поездов, следовавших в сторону России.  Есть поезд до Петропавловска.
-- Была – не была, поеду через Петропавловск, там движение активнее.
   Купила билет и вскоре уже сидела в плацкартном вагоне.  Была ночь, но спать не хотелось. Рано утром приехала в город, который хорошо знаком с детства. Вспомнила, что здесь всегда была пересадка транзитных пассажиров, едущих в сторону России и Украины. Изучив расписание поездов до Свердловска, не нашла ничего нужного.
 -- И что дальше?—задала сама себе риторический вопрос,- неужели поворачивать назад?  Ну, уж нет, не отступлю.
   Кажется, она произнесла это вслух, надеясь,  что её не услышат.
 -- Куда едем?—прозвучало рядом, повернулась и увидела мужчину.
-- В Екатеринбург, а вообще-то дальше, в Ревду.
-- Поехали на такси до Ишима.
   Людмила внимательно посмотрела на мужчину, на стоявшую рядом с ним женщину с  сумками, пакетами. Люди взрослые, уже не молодые, приличные. Казахи, а им она доверяла больше, чем другим, земляки всё-таки.
 -- А как потом до Свердловска?
 -- С  Ишима легче добраться, оттуда ходят поезда, электрички через каждый час во все стороны России,-- ответил попутчик,-- доберётесь к Новому году.
   И опять Людмила рискнула, села в такси, которое двинулось из Казахстана в Россию. Машина мчалась по шоссе, навстречу попадались «фуры», автобусы,  «ГАЗельки». Всю дорогу путешественников сопровождала метель, вьюга, ветер швырял в лобовое стекло хлопья снега, издавая неповторимый звук, будто взрывались хлопушки. Водителю приходилось постоянно пользоваться  «дворниками», очищая стекло. За окнами автомобиля  было –15, а в салоне тепло и уютно. На границе прошли таможенный досмотр, предъявили паспорта. Впервые после распада Советского Союза  Людмила Александровна ехала  «за границу», и ощутила неприязнь к этому слову:  какая  «заграница», почему, если в России живут самые близкие, родные ей люди?  Кто придумал этот раздел? Другое дело Германия, Англия,-- они действительно за границей, а их встречает сейчас Россия  Матушка!
  Наконец, машина пересекла границу и оказалась на Российской территории. Можно успокоиться и вздремнуть часок. В Ишим приехали к обеду. Людмила вошла в здание вокзала и вскоре купила билет на поезд до Свердловска. Позже она поймёт, что допустила ошибку и прогадала во времени. Если бы спросила у кассира, или в справочной службе, какой поезд домчит её до Ревды, то могла бы встретить Новый год за столом. Но вспомнив, как  «радушно» ей отвечали в Щучинске, она промолчала. До отправления поезда оставалось много времени, и транзитная пассажирка решила пройтись по городу, кстати и пообедать пора. Ишим понравился:  небольшой, чистый, уютный городок вернул хорошее настроение и приятное ощущение  единения с русской красотой, стилем. Как и в Щучинске, здесь можно встретить многоэтажные  здания, а рядом деревянные избы с резными ставнями, широким двором за низким забором из штакетника, палисадники с кустами сирени, рябинами, соснами и елями. Но больше всего порадовало и умилило почти до слёз наличие памятника Ленину, который находился недалеко от вокзала. У памятника великому вождю лежали свежие живые цветы. Были там и венки, и корзины с искусственными цветами, но живые, зимой! Восхитили и обрадовали:  Значит, помнят и чтут.
 
   Новый год пришлось встретить в поезде, это по Казахстанскому времени. Хорошо, соседи  в купе попались  земляки, учителя и ученики из Казахстана, ехавшие в Екатеринбург по туристической путёвке посмотреть город, названный в честь русской царицы, побывать в памятных местах боевой и трудовой славы. Поздравили друг друга, поговорили о школьной жизни, программах, проблемах.
 -- Вот не думали, не гадали, а здесь в поезде опять окунулись в свою профессиональную жизнь.
-- Да, провели малый педсовет, отвели душу.
-- А я впервые в жизни встречаю Новый год в поезде,-- призналась Людмила Александровна.
   В Екатеринбурге пришлось ждать три часа электричку, на которой доехала до  города с названием  Ревда.  Всю дорогу шутила с досадой:
-- Из пункта А в пункт Б выехала неудачница. Сколько часов она потратила на поездку…  Ну ничего, в другой раз умнее буду.
   В Ревде возле вокзала поймала такси и через десять минут подъехала к дому по улице Красная. Постучала в нужную дверь, вышли Борис и Надя. Сестра не поверила, что такое чудо возможно—приезд сестры в новогоднюю ночь. Несколько раз спросила:
 -- Кто там?
-- Я, -- ответила Люда.
-- Как это, «я»?  Невероятно!
-- Да я это, я, твоя сестра!
  Борис услышал их разговор:
-- Впусти же скорее сестру, а то замёрзнет возле твоей двери,-- смеясь, приказал он.
   И радости и слезам этих сентиментальных женщин не было предела. Спать уже не ложились, было раннее утро,  а к восьми Надя ушла на работу, на целые сутки.  Людмила отправилась к брату в гости.
   А Наде трудно было дождаться окончания своей рабочей смены, ведь дома её ждала сестра, впервые приехавшая к ней из Казахстана.  Она не могла  сдержать своих эмоций,  восторженных порывов, чтобы не взять ручку с бумагой, и к концу смены  появились стихи, они передавали её настроение:  радость встречи, огорчение, что пришлось оставить гостью – пропускать работу нельзя, дисциплина на заводе строгая.  Не забыла описать путешествие сестры:
                Ко мне ты ехала долго,
                Вокзал за вокзалом прошла,
                Такси на такси сменила,
                Но всё же,  меня ты нашла …
   Новый год они ещё раз встретили за богато накрытым столом, пусть это было не тридцать первого декабря и даже не первого января, а второго.  Но пели песни, шутили, вспоминали прежнюю жизнь, праздники, когда собиралась их большая родня, приходили друзья, подруги. Борис не  забыл достать свой баян, и музыка русская, советская,  лирическая зазвучала в этом  небольшом доме, в котором жили три семьи трёх национальностей: русские, мордва и татары.  А Борис подытожил:
 -- Живём дружно.
   Дома ждала работа, и Людмила, пробыв у сестры три дня, уехала в  Казахстан,  увозя  с собой приятные  воспоминания. Надолго запомнилась всем эта поездка.

              А  для них законов  нет

  Весной  Евгений успешно сдал экзамены в колледже, получил диплом, в котором чёрным по белому написано, что он теперь инспектор экологической полиции. Три года учился, заплатили за обучение, за экзамены, за диплом, а работать негде.  Приняли в столярный цех рабочим. Было горько и обидно сознавать, что твой диплом о среднем специальном образовании ничего не значит и никому не нужен. А работать надо. Женя не представлял себе, что можно просидеть дома у родителей  «на шее» в свои двадцать шесть лет.  Он начал трудиться с восемнадцати, и дома помогал отцу безотказно, и к старшему брату успевал съездить, чтобы помочь, если была необходимость.  Братья всегда хорошо друг к другу относились, понимали, сочувствовали.
  Не повезло и Евгению на пилораме, он повредил глаз, случилось это в октябре. Мастер дал задание двум рабочим:
 -- Вот вам столб, видите в нём железные сваи торчат, их надо удалить.
 -- Каким способом? – спросили парни.
 -- А любым, что на ум придёт, есть кувалда, зубило, ножовка по металлу.
 -- А  если не поможет, тогда что?
 -- Мне вас учить, или самому за вас сделать?  Работайте.
  И парни взялись за работу. Женя стучал кувалдой по железу, пытался выкорчевать сваю из деревянного столба. Вдруг в глаз попало что-то твёрдое и острое, попало и не хотело оттуда выходить.  Напарник предложил:
 -- Надо водой промыть, много воды, я сейчас принесу.
  Но вода не помогла, инородное тело оставалось в глазу. Было очень больно, из ранки текла кровь, но Женя терпел до конца рабочего дня. Подошёл тот самый мастер, за ним начальник, вернее хозяин  Тюленев.
 -- Что, худо?—спросил хозяин,-- завтра иди в больницу, так и быть, отпускаю.
   Окулист Щучинской поликлиники направил в областную больницу. Женя поехал туда уже к вечеру, а ночью ему удалили металлическую стружку, попавшую в глаз и засевшую там прочно. Людмила опять переживала, плакала, жалея своё дитя. Побывала в столярке,  поругалась с начальством: никто не собирался  писать акт о производственной травме.
 -- Но вы обязаны, должны,-- говорила мать,-- такой порядок, существует закон один для всех.
 --А для нас нет никаких законов, мы хозяева производства.
 -- Но вы нарушаете трудовое законодательство,-- убеждала Людмила Александровна.
 -- Ничего мы не нарушаем, у нас в договоре нет такой статьи.
 --Почему нет такой статьи?—не сдавалась мать,-- она должна быть, я знаю это с давних советских времён…
-- Сейчас не то время, нет уже тех советских законов,--перебил  женщину владелец пилорамы.
 -- Я в суд заявление подам на вас,-- пообещала Павлова.
 -- Хоть десять заявлений пишите, никто вам не поможет. Ваш сын нарушил правила  техники безопасности.
 Людмила хотела ещё что-то сказать этому «феодалу»,  но он засмеялся и ушёл, показав ей спину. Стоявший рядом мастер решил успокоить мать и сгладить разгоревшийся конфликт:
 -- Мы будем отмечать его в табеле, как работающего, ставить «восьмёрки».
 -- Но это нечестно, против правил!
 -- Да какие сейчас правила, каждый хозяин  устанавливает свои законы, больше мы ничем не можем ему помочь. Я постараюсь проведать его в больнице,  и зарплату он будет получать.
  Людмила Александровна пыталась добиться справедливости по закону: отнесла заявление в прокуратуру, встретилась с инспектором по трудовым спорам, но, действительно, всё оказалось бесполезным,  дальше разговоров дело не продвинулось. Женщина была в отчаянии: грамотная, с высшим образованием, активная в работе и в коллективе, не смогла добиться того, что положено по закону:  акт о производственной травме так и не был составлен. Она плакала опять от досады и безысходности. И муж не мог ей ничем помочь, и даже успокоить.
 -- Это виноват проклятый  «загнивающий»  капитализм,-- сделал вывод Иван,-- и ничего не исправишь, и никуда не  «попрёшь».
   А скоро и ему пришлось на себе испытать силу и каверзы  «загнивающего»  капитализма. Его уволили с завода  РСП-1, в котором он проработал двадцать лет, сократили по старости, на его место приняли молодого. Он понимал, что сидеть  «на шее» у жены и сына не может, оба получали мизерную зарплату. Устроился сторожем к частному предпринимателю, денег почти не видел, но хозяин выдавал рабочим кое-какие продукты. Так, получил Иван уголь, сахар, муку. Теперь Людмила пекла хлеб в газовой духовке. Хлеб получался отличный, лучше магазинного. Муж похвалил:
 -- Надо было тебе пекарем стать, больше пользы.
 --Считай, что это у меня смежная профессия, и не единственная.
 --А  какая ещё?
-- Доярка,  свинарка, телятница,  повар, прачка…  Продолжать?-
-- Ладно,  хватит.
   Почти месяц Женя находился в областной больнице, и после выписки месяц был освобождён от физического труда. Да и потом  ему ещё долго нужно избегать  поднимать тяжести. Но больше всего он и его родители опасались последствий той травмы, которую получил на работе. Людмила часто задавала себе такой вопрос:
 --Почему на моих детей свалилась такая напасть? В чём они провинились? Или это мы с Иваном  согрешили перед Богом и людьми…
  Тяжело пережить такие лишения, потому что они напрямую касались здоровья детей. И хотя сыновья уже взрослые, самостоятельные, всё равно для родителей они остаются  детьми.

                Ещё   споём

   А сами родители были уже далеко не молоды, оба пенсионеры.  Людмила пока ещё работала, нужно довести свой одиннадцатый класс, в котором она  преподавала свой предмет уже семь лет, подготовить учеников к ЕНТ, Единому национальному тестированию, и выпустить из стен родной средней школы. Муж тоже пока подрабатывал сторожем, считая своим долгом внести в семейный бюджет посильную лепту. Пенсию ему назначили минимальную. Стыдно было перед женой, она получала больше.
 -- Вот дожился на старости лет, жена меня кормит,-- сокрушался Иван.
 -- Не расстраивайся,-- утешала его Людмила,-- ты не сидишь без дела, домашним хозяйством занимаешься, это тоже работа, и доход есть.
-- А как теперь называть себя главой семьи, как прежде бывало.
-- Ну потерпи… Да глава ты, голова!  Корм для живности достаёшь, хотя сейчас это трудно, но голодными не бываем и надо сказать: слава  Богу!
 --Да, это так, только труднее с каждым годом, здоровья мало, старость – не радость. Вот и дачи забросили, жаль, столько полезного, интересного там было сделано.
 -- Не тужи, ещё поживём! Что это за пессимизм у тебя,  откуда? Вот сестра моя, она оптимистка, верит в лучшее.
   Людмила часто вспоминала свою младшую сестрёнку и брата, представляла  себе, как они там живут в России, считала, что у них всё хорошо, все работают, зарплату получают вовремя. Людочка учится  в Университете. Радовалась их успехам.
   И вдруг, как гром среди ясного неба, пришло сообщение:  У Володи случился в доме пожар, сгорело почти всё, остались только стены да потолок.
 -- Поехать к нему?—спросила Люда мужа,-- но как?
 -- И чем ты там поможешь,-- остановил её Ваня,-- что сможешь сделать?
 -- Не знаю, но там ведь мой брат…
   Отправился в Ревду Саша, Надин сын, племянник решил, что хоть что-нибудь сделает. Пробыл там неделю, выполнял любую тяжёлую и грязную работу. Вернувшись, рассказал подробности:
 -- Виноваты соседи, они бросили не затушенный окурок или спичку, загорелись дрова, потом уже пошло полыхать всё.
 -- Ну, а вещи, мебель удалось спасти?—спрашивал Иван.
 -- Кое-что осталось, но одежду пришлось выбросить. А вообще было не до вещей, главное—дом.
 -- Где же они будут зимовать?—интересовалась Людмила, переживая за брата.
    Племянник успокоил:
 -- Дом почти восстановили, помощь пришла с завода, хорошо и правильно организованная, и друзья помогли, и соседи. Работа продолжается, погода будто по заказу—сухая, тёплая, думаю, к зиме управятся, – и сделал вывод:-- Везде есть хорошие люди.
    А Людмила думала: нельзя зацикливаться на негативных явлениях, наверное, у беды есть уши.
    В мае старшая сестра ждала младшую в гости. Надя должна приехать, ведь у её сына  юбилей, тридцать лет ему исполняется в этом году. Надежда приехала накануне. Уж как она управилась с работой, это другой вопрос, но к сыну на день рождения мать не могла не приехать. У Сан Саныча на   «Карабахе» собрались гости: родня и друзья. Пришёл и отец Александр Андреевич и не один, а с женой Татьяной, чему многие удивились. Людмила подумала:  «И как она будет людям в глаза смотреть? А как Надя поступит, нужна ли здесь эта женщина, разлучница…»  Но Надежда оказалась выше всяких предрассудков, выше ненависти и презрения. Ей не было никакого дела до второй жены первого мужа. Надя была счастлива с Борисом, у них замечательные дети: и сын и дочь.  Она пробыла у сына десять дней, окунулась в жизнь родного города, подышала свежим весенним воздухом, насыщенным приятными ароматами первых цветов, листьев тополей и берёз сосновых иголок и свежих шишек.
 -- Ну вот,-- сказала она прощаясь,-- я почерпнула здесь энергии, бодрости, духовных и душевных сил. Легче стало.
 -- Ты приезжай почаще, так всегда будут у тебя и сила и энергия,--дала совет сестра. Её поддержала Валентина Карлинская:
 -- Да,да, Надюша, приезжай, мы тут по тебе скучаем.
-- Не могу я чаще, дома дела ждут, работа, муж, дочь.
-- А Борис не мог приехать? Жаль, не было баяна.
-- Он работает. Жаль, конечно.
-- Давно мы с ним не пели  «Выткался над озером…»  А нашу  «Калину»  ты не забыла?
-- Не забыла,-- ответила Надя,-- споём ещё, не переживай, сестра, какие наши годы.  Вот теперь ты к нам приезжай. Мы теперь живём в другом доме, большом,  по улице  Октябрьская.
-- Приеду, обязательно  приеду.
    На этой оптимистической ноте и расстались сёстры и подруги.

                Свадьба

  В трудах и заботах  пролетело лето. Заботились, в основном, о кормах, ухаживали за скотиной. В подворье  Павловых появились гуси, утки, с ними было веселее, хотя сил и здоровья не прибавилось, а наоборот становилось всё меньше. У Ивана обнаружили сахарный диабет, давление забыло свою норму. Людмила страдала от гастрита, ноги не хотели бегать, как раньше. В сентябре  продали корову—кормилицу, теперь молоко покупали в магазине. Тридцать первого августа Людмила Александровна последний раз была на работе, теперь она пенсионерка, ветеран педагогического труда. И муж уже не работал. В начале октября  племянник пришёл в гости и принёс радостную новость:
  -- Людочка замуж выходит.
-- За кого?—поинтересовалась родная тётя.
-- За однокурсника Женю.
-- Ну как он,  что собой представляет, не торопится она?
 -- Да нет, всё нормально, парень хороший, скромный, интеллигентный, и родители порядочные люди. Думаю, сестрёнке моей повезло.
 --Видно, не зря ваша мама весной сказала, что зять будет  Евгений.
 -- Да, точно, мама что скажет, то и сбудется. Тётя Люда, а вы поедете?
 -- Надо подумать.
 -- Думайте  скорее, надо билеты заранее взять.
    В разговор включился Серёжа:
 -- Нечего думать, конечно, поезжай.
 -- Ладно, решено,-- сказала Людмила Александровна  и дала деньги на билет и для обмена на российские. Потом посмотрела на мужа, ей показалось, что он  загрустил:
 -- Может быть и ты поедешь?—спросила жена.
 -- Нет, не хочу, куда уже мне, я лучше дома,--ответил Иван Иванович.
 -- Тогда чтобы не обижался.
     Племянник ушёл, Ваня вышел его проводить. Сергей обратился к матери:
-- А что, если и я поеду в  Ревду, ведь Люда мне тоже сестра.
 --А деньги на билет ты найдёшь, и как у тебя с работой.
 --На работе у меня нормально, и деньги я найду. Меня посылают в командировку в Петропавловск, оттуда я прямо в Россию. Я ведь теперь железнодорожник. И совсем не пью.
 --Это хорошо,-- похвалила мать,-- значит договорились.
 --На свадьбу он приехал первым, потом и Людмила с племянником. В Ревде на вокзале их встретил Борис на машине марки  «Ока».  Маленькая, жёлтенькая, как цыплёнок, служила своей семье исправно, и все скоро в этом убедились. В середине октября было прохладно, и у Бориса на голове надета кепочка, но дома он разделся, снял головной убор, и Людмила удивилась, увидев его совершенно лысым.  «Что это, мода такая, бриться под Котовского?—подумала она,-- или здесь что-то другое». В общем, причёска зятя её озадачила. Позже Надежда сказала сестре:
 --Борис болеет, у него рак, но он лечится, и мы надеемся, что он поправится.
Старшая сестра ничего не сказала, но эта новость заставила её сесть на диван, чтобы не упасть. Страшное слово  «рак» никак не доходило до сознания.
-- Такого не может быть,-- вымолвила она после долгого молчания,-- он всегда такой здоровый, крепкий, бодрый и вдруг … Борис знает о своём недуге?
-- Знает, конечно, но мы не произносим  вслух этого слова, стараемся обойти как-то.
-- А какое лечение он принимает?—задала Люда дежурный вопрос.
-- Он прошёл два курса химиотерапии, поэтому волос выпал, но говорят, отрастёт.
   Люда некоторое время наблюдала за зятем, он был таким же, как прежде – весёлым, бодрым, ему приходилось много ездить  на своей  «Окушке», выполняя заказы и поручения жены и дочери. «Так, возможно, и нет этой страшной болезни,--подумала она,-- врачебная ошибка или перестраховка»…
   Свадьба была шикарная, пышная, несколько наряженных машин, множество гостей,  съёмки на видеокамеру. А невеста – само очарование, совершенство: в длинном пышном белоснежном  платье, на голове веночек с фатой;  серые выразительные глаза, окружённые длинными тёмными ресницами, таинственная игривая улыбка на нежном, почти детском личике, делали её очень привлекательной, просто неотразимой. Подруги постарались разнообразить  и начало свадьбы, и застолье всевозможными шутками, конкурсами, играми. Торжество продолжалось до поздней ночи.
   На следующий день собрались в доме невесты. Молодые накрывали на стол и кормили всех ухой.
   Первым уехал из Ревды Серёжа, ему нужно было вернуться на работу, он боялся, что и так  уже опоздал. Вечерам собрались за чашкой чая самые близкие родственники: Владимир и две сестры, вспоминали детство, юность, рассказывали интересные смешные истории из жизни.
-- Я поймал свою старшую сестру,-- начал брат,-- она читала книгу ночью, укрывшись одеялом с головой, а в руках у неё был фонарик на батарейках. Это же надо до такого додуматься!
-- Конечно, поймал с поличным,-- отбивалась  Людмила,-- поднял шум на весь дом, выдал меня с головой, после чего не только под одеялом с фонариком, а вообще ночью читать не давали.
-- А фонарик—то был мой!—доказывал Володя.
-- А я без книг не могу!
-- Так ты хитрая была,-- продолжал брат изобличать сестру,-- сочинение по литературе ночью писала…
-- Ночью лучше думается и пишется и никто не мешает.
-- А книжечка про любовь рядом лежит.
Все посмеялись над его рассказом.  А Людмила вспомнила, как он, совсем ещё маленький, плакал в кроватке—качке, а пятилетняя сестра качала.
-- Качка опрокинулась мне на ноги, братик, почти голенький, в одной распашонке, лежал у меня на коленях, я его кое-как  поддерживала руками, а на него свалилось всё, что было в кроватке: одеяльце, подушка, простынка, матрасик.
-- А выбраться не пытались?—спросила племянница, ужаснувшись от картины, которую представила себе.
-- Не могла я выбраться из-под завала и вытащить своего братишку.
-- Дядя Володя молчал, он спал?
-- Нет, он орал, т.е. громко плакал, я тоже рыдала, лила слёзы.  Когда пришла мама, бедный маленький Володя охрип от крика, а я не могла вымолвить ни слова от испуга,  вдруг с братишкой случится что-то ужасное.
-- И ты всё это помнишь?—спросила Надя.
-- Конечно, помню, до сих пор эта картина стоит перед глазами. Детская память прочная, цепкая.
-- Ну вот, ничего со мной не случилось,-- радостно сообщил Владимир,--видишь какой вырос, умный, красивый.
-- Похвали себя, похвали,-- сказала Надя,-- все знают, что ты у нас самый умный.
-- Нет, самая умная у нас наша старшая сестрёнка, не зря она книги читала по ночам,-- подколол Людмилу брат.
-- Да ладно, хватит уже.
-- А ты мне ещё за батарейки семнадцать копеек должна.
-- И в какой валюте теперь долг вернуть?
--В долларах, конечно.
   Людмила достала из кошелька несколько тенге и отдала брату.
-- Вот, возьми, в Казахстан приедешь, пригодятся.
   Вспомнили о пожаре, хотя это были тяжёлые воспоминания, но сестра просила рассказать подробнее, что случилось, кто виноват, будет ли компенсация.
-- Соседи виноваты, пили, курили, бросили окурок, во дворе у них мусор загорелся, огонь сразу на наш двор перекинулся, а здесь дрова сложены, всё сухое.
-- И вообще октябрь в прошлом году сухой стоял,-- добавила  Надя,-- и ноябрь тоже, видно, сама природа помогала нам ликвидировать последствия пожара.  Слава Богу, к зиме управились.
   Людмила мысленно представила себе картину страшного огня, пожирающего всё, что можно было спалить, а главное дом, в котором  жил её любимый братишка.
  Люда погостила у сестры ещё два дня, прошла в огород, осмотрела дом со всех сторон. Добротный, крепкий, из толстых брёвен, высокое крыльцо, похожее на то,  которое было у них в Щучинске. Большой участок земли, на котором посажены кусты смородины, малины, вишня. В конце огорода – беседка, прочная и просторная; Людмила восхищённо воскликнула:
-- Шикарная!  А рядом две сосны и рябина, вот красота и для глаз, и для души.
 Но это не всё, что понравилось гостям из Казахстана. Самое главное – газовое отопление. Дешёвый газ, который постоянно имеется в доме, помогает хозяевам  греться, варить и печь.
 -- Какая благодать!—восхищалась старшая сестра, которая уже почти сорок лет возится с углём, дровами и золой. – Всегда чисто, уютно, никаких трудностей. Вот повезло, как сказал бы Папанов: «Без шума и пыли».
   Перед отъездом  повздорила с Борисом, зять немного «хлебнул лишнего» на радостях, расслабился,  а Людмила терпеть не может пьяную болтовню, спорила с ним, отругала, накричала. Если бы она знала, чуяла носом или печёнкой, что это их последняя встреча, наверное, не стала бы спорить и упрекать зятя в чём-то. И какой спрос с пьяного больного человека! Но тогда она не думала о его болезни и слабости, Борис казался ей здоровым, энергичным, и ничто не указывало на его сильное недомогание. Расстались дружески, без обид.
-- В  феврале мой юбилей,-- напомнил Борис,-- приезжайте вместе с Иваном.
-- Спасибо, но вместе мы не сможем приехать, а вот мужа я уговорю, пусть побывает у вас, узнает, как живёте.
-- Я буду ждать его.

                Юбилей

 Людмила уезжала из Ревды вместе с Сашей, она была довольна этой поездкой, свадьбой племянницы, и новый зять ей понравился: умный, скромный, воспитанный. Дома с восторгом рассказывала Ивану о банкете.
-- Иначе не назовёшь,-- сказала она мужу,-- нам такое не организовать. А у нас ещё два холостяка, надо думать о будущем, вдруг кто-то заявит о женитьбе.
-- Заявят, тогда и подумаем,-- ответил муж,-- сделаем по своим возможностям.
Но пока никто не заявлял. Сергей опять где-то пропадал с новой  «женой» и её детьми. Где обитают, как живут, он никому не рассказывал.  В феврале Ваня собрался ехать в Ревду на день рождения свояка. Жена долго его уговаривала, отмечая все плюсы и минусы этой поездки. Плюсов было больше.
-- Ты ведь поедешь не один, а с племянником, а он умный серьёзный человек, не бросит тебя в дороге,-- убеждала Людмила.
--Да знаю я, что не оставит меня, так сам я уже не молод, буду ему обузой,-- отвечал Иван, подчёркивая «минусы». – И не лето сейчас, февраль, морозы, бураны, как задуют в Ревде, что не выберешься оттуда.
-- Ну и сиди там до весны, никто не выгонит, места хватит. Поезжай, увидишь, как живут люди в России, и Борис тебя ждёт.
-- Да вот у меня рука болит, упал неудачно,--отнекивался  Иван Иванович, найдя ещё один «минус».
-- Перелома нет,  значит,  боль скоро пройдёт, я тебе помогу.
  И Саша уговаривал дядю Ваню,  обещал  помочь в дороге и в Екатеринбурге.
-- Ладно, уговорили,--согласился Иван. Саша помчался на вокзал за билетами.
    А в Ревде ждали их с нетерпением, как самых важных особ из Казахстана. Особенно Борис хотел встретиться с Иваном, они давно не виделись. Однажды он тихо произнёс:
-- Если Иван приедет ко мне на юбилей, это будет наша последняя с ним встреча.
-- Ну что за глупости ты говоришь,-- рассердилась Надя на мужа,-- какие ваши годы, и ты ещё поедешь в Щучинск летом.
  А Борис  подумал: «Нет, уже не придётся съездить на родину»… Но вслух ничего не сказал, только вздохнул тяжело. И никто не услышал его пророческой мысли, которая мелькнула и пропала.
   Девятого февраля  Людмила проводила мужа и племянника, в Россию, наказав передавать всем приветы, гостинцы, а зятю поздравления от всей семьи и пожелания крепкого здоровья. В Ревде не знали, приедет Саша один или с дядей Ваней, строили догадки. А Надя чувствовала, что любимый зять едет, не может он пропустить такое мероприятие, да и сестра и сын обещали уговорить. Когда подъехало такси, Надя и Борис вышли на крыльцо, несмотря на снежную порошу, кружившую над головами, засыпавшую крыльцо. Свояки, радостные от долгожданной встречи, обнялись, долго тискали и хлопали друг друга.
 --Ваня, какой ты молодец, что приехал,-- воскликнула хозяйка,-- проходите в дом скорее, а то холодно стоять на улице.
-- А я тебя ждал,-- произнёс Борис тихо.
   Жена и дочь устроили для юбиляра настоящий праздник с конкурсами, играми, весёлыми рассказами. Сын Бориса Саша Дромин достал баян и подал отцу со словами:
 --Ну ка, папа, сыграй, а мы послушаем.
-- Нашу, папочка,-- попросила Люда и встала рядом с отцом, к ней присоединился брат, Саша Яковенко, и песня, звонкая, лирическая, в мажорном ритме зазвучала в доме по улице Октябрьская, полилась по всему дому, то взлетая вверх, то опускаясь ниже, касаясь  застолья и затрагивая  души и разум сидящих в зале.  Борис пел с большим воодушевлением, радостью и счастьем оттого, что с ним рядом его самые родные и близкие люди: жена, дочь, сыновья, внуки, надеясь, что так и будет всегда, а если уж случится что-то непоправимое, то в памяти всех останется этот день и эти песни, спетые вместе с любимыми. У самых чувствительных и сентиментальных Ивана и Надежды на глазах выступили слёзы. Это были слёзы радости, единения родственных душ, ожидания добра и счастья, надежды на лучшее.
   На следующий день Надя и Борис уехали в Шабры к народной целительнице посоветоваться, получить консультацию и народные средства лечения. Иван оставался в доме один, скучал, выглядывал в окно, выходил на крыльцо, ждал хозяев. Они приехали после обеда. Надя озабоченно спросила гостя:
-- Ты хоть ел что-нибудь, или голодный весь день?
-- Конечно, ел всё, что ты приготовила.
-- Ты уж извини  нас, оставили тебя одного.
-- Не переживайте, я телевизор смотрел. Расскажите, как съездили, что вам сказали…
-- Доехали хорошо, дорога гладкая, накатанная, народу туда ездит много. Приняли нас без очереди, женщина добрая, она Бориса уже знает. Дала нам флакончик с лекарствами, вот буду его лечить, надеюсь, поможет.

              Подарок брата

 Иван пробыл в Ревде десять дней, был в гостях у Володи, выслушал рассказ о пожаре, о том, как общими силами ликвидировали руины, построили новое. Гость слушал, качал головой и думал: «Врагу своему такого не пожелаешь»
  в конце февраля вернулся домой с подарком от шурина: сотовый телефон привёз, старенький «Моторолла» с симкартой, с номерами телефонов всех родственников—россиян. Удивлению, радости и благодарности не было границ. Людмила сразу же присвоила «сотку», сказав при этом: -- Мне нужнее. Ну, куда ты будешь звонить?
-- А ты кому?
-- Я—сестре, брату, племяннику, у нашего Саши есть такой, значит и ему тоже.
   И она звонила, посылала и получала СМС-ки из России. А однажды, в конце марта, случилось что-то невероятное, наверное сам аппарат или служба связи решили соединить Людмилу с родственниками из России. Она звонила в банк, в котором хранились её отчисления в пенсионный фонд. Банк не отвечал. Людмила несколько раз набирала один и тот же номер. Вдруг телефон заговорил  знакомым голосом, ей ответила Володина жена, Надежда:
-- Надя, это ты что ли?—удивилась Людмила. В ответ такое же удивление:
-- А это ты, Люда?
-- Это невероятно, я звонила совсем в другое место.
-- Ой, Люда,-- в голосе снохи  слышалась тревога,-- послушай, Борис сильно болеет.
-- Так я знаю, тогда в октябре Надя говорила об этом, он принимал какую-то «химию»…
Надежда прервала Людины воспоминания об октябре прошлого года:
-- Нет, сейчас ему на много хуже, он не встаёт, не разговаривает, ничего не ест.  Мы дежурим возле него. Надя, возможно, возьмёт отпуск без содержания.
-- И химиотерапия не помогла? А народные средства от целительницы из Шабров?
-- Ой, никакие средства не помогли. Разве с этим недугом кто справится!
  На этом разговор прервался, не хватило баланса  на телефоне. Вечером Людмила позвонила племяннику и спросила, знает ли он , как обстоят дела в Ревде, что с Борисом. Саша ответил:
-- Подробности нам не известны, но, действительно, ему стало хуже.
-- А что мать пишет, что она думает?
-- Надеется на улучшение, даже верит, что отец поправится.
   Людмила положила трубку и подумала: хорошо, что есть телефон, провели прошлой осенью, она несколько лет добивалась  подключения к телефонной связи. А вот у Саши Яковенко  теперь и компьютер есть,  он общается с матерью и сестрой по скайпу, пишут друг другу письма, которые доходят за секунду.
-- Вот бы приобрести такое чудо!—мечтательно проговорила Люда вслух, и муж услышал:
-- Ты знаешь, сколько он стоит?
-- Пока нет, но, наверное, много. А пенсионерам как раз кстати.
-= Ну, тогда беги, покупай,-- пошутил Ваня.

             Не  сыграет  на баяне.

   Борису не стало лучше. Не помогли ни  «химия», ни травы, ни капли ядовитого болиголова.  Девятого апреля, на второй день  православного праздника Пасхи его не стало. Остановилось сердце хорошего человека, настоящего мужчины, отличного мужа, отца и отчима, который мог научить любого родного отца воспитанию подростков. Не сыграет он больше на баяне, не споёт любимых песен.
   Оказывается, Саша не сразу узнал о кончине Бориса. Он был на работе, телефон у него разрядился. Вечером приехал к Павловым. Тётя Люда сразу же дала прочитать СМС-сообщение, полученное от сестры. Прочитав его, Александр сказал:
-- Я почти знал, что это случилось, весь день было тревожное чувство.
-- Ты поедешь?—спросила тётя.
-- Да, конечно, придётся через Петропавловск, завтра прямого нет.
   Бориса проводили в последний путь одиннадцатого апреля. Людмила очень сожалела, что ничем не может помочь сестрёнке, утешить, поддержать. Слова сами собой появились в голове, в душе и легли в строчки.
                Ради жизни
     Сестрёнка, родная, ты не грусти,
     Видно,  Богу угодно было.
     На судьбу свою не ропщи,
     Жизнь была не всегда унылой.
     Вспомни строки своих стихов:
    «Мы не желаем быстро сдаваться,
     Мы молоды сердцем и бодры душой,
     И надо нам внуков дождаться».
     Родным и друзьям ты нужна ещё будешь,
     И детям своим помогать ты должна.
     Конечно, его никогда не забудешь,
     Но помни, родная, ты не одна.
     Ради внуков твоих и детей
     Мир наполнится светом дня,
     Светом жизненных новых идей,
     Светом доброй души огня.
     Дорогая сестра, не грусти,
     И не плачь, горьких слёз не лей,
     Не приеду сейчас, прости,
     Приезжай сюда поскорей.
     Ты пройдёшь по знакомым местам,
     Говорят, родной воздух лечит,
     И на смену печальным снам
     Придёт радость встречи.
      Ещё раз скажу: не грусти,
      Драгоценных слёз не лей,
      Боль души своей отпусти
      И себя пожалей.

                Гости из  России

Весной приехал брат Владимир в гости к дочерям Светлане и Елене, проведал старшую сестру, племянников. Рассказал подробности последних дней  жизни Бориса и о том, как  сильно Надя переживала и плакала за мужем.
-- Она до последней минуты надеялась, что поднимет его, всеми силами и средствами боролась за его жизнь.
-- Да, много народу  ушло, не в силах справиться с этой болезнью,-- добавил Иван,--знаменитости умирают, врачи бессильны.
-- Если бы раньше определили, что с ним, поставили верный диагноз, то была бы возможность операции, может, и пожил бы ещё.
-- Это сколько же он болел, год или больше?—спросил зять.
-- Да, так примерно, с тех пор как начался кашель. А сколько лечили и не знали от чего!
    В августе  приехала Надежда к сыну и сразу попала на юбилей к старшей сестре. Людмила ждала её с нетерпением и опять взялась за  «перо»:
          Слышу стук я вагонных колёс,
          Это поезд Свердловский мчится,
          Это ветер российский принёс:
          Наша встреча уже не снится.
          Завтра вечером будешь ты здесь,
          В нашем городе, в твоём городе.
          И застыл в ожидании лес,
          Вспомнив юность твою и молодость.
 Поздравить Людмилу Александровну с днём рождения пришли все родственники: сыновья, племянник с женой и её близкая родня, сваты, подруга Валентина. Зал был полон гостей. Молодёжь веселилась. Все обратили внимание на девушку Юлю, которую пригласил Евгений: скромная, воспитанная, интеллигентная. Каждый старался шепнуть Людмиле:
 -- Будущая невестка…
-- И Евгению говорили:
-- Смотри, не упусти, хорошая девушка, учится в институте.
 А во дворе кипела работа: четыре брата «сбросились» и купили маме и тёте в подарок тарелку спутниковой связи и теперь собирали её, читая инструкцию, изучая чертежи. Иван Иванович хотел принять участие, но парни сказали, что сами справятся. Надя похвалила сына и племянников:
-- Вот отличный подарок, надолго хватит. Вы молодцы, ребята, настоящие братья.
  Теперь Людмила могла смотреть по телевизору интересные передачи и кинофильмы по нескольким каналам, не вставая с кресла, нажимая на кнопочки пультов.
  Жаркое сухое лето подходило к своему завершению: пожелтели листья на деревьях, берёзы свесили свои золотистые косы, и яркими кострами горела рябина в палисаднике под окнами веранды, радовали взоры прохожих цветы: астры, георгины, мальва. Людмила Александровна с детства любит цветы, любые, и возле своего дома старается развести их как можно больше. Вот только места для цветов мало, на трёх сотках надо умудриться посадить картофель, огурцы, помидоры, мелочь, зелень. Вот и приходилось  «крутиться», выкраивать. Но вот уже убран урожай овощей, и цветы расцвели, будто обрадовались, что для них освободилось  место. На свой профессиональный праздник пенсионерка обязательно пойдёт в родную школу, где проработала двадцать четыре года, и, конечно, с букетом самых ярких свежих цветов.

              Софья

    В декабре 2007 года Надежда Ивановна  во второй раз стала бабушкой. Александр и его жена Женя, наконец-то, порадовали её, у них родилась дочь, назвали Софьей, Сонечкой. Двадцатого декабря, в день своего рождения, Надя с утра ждала от сына звонка или СМС- сообщений, поздравлений, но телефон молчал. Мать недоумевала:
 -- В чём дело, что там случилось?—задавала она сама себе этот вопрос,- Саша не мог забыть про мой день рождения. Плохих мыслей она не допускала. Целый день одолевали разные чувства и предположения, но ни к какому конкретному решению не пришла. Ходила из угла в угол по дому, бралась за работу, стараясь довести её до результативного конца. Потом садилась на диван, включала телевизор, но и он не давал ответа на волнующие вопросы. И вдруг вечером, перед ужином, услышала знакомую мелодию по своему мобильнику. Не зря Надя часто повторяла слова  Высоцкого:  «Для меня телефон, как икона»…
-- Мамулечка, здравствуй, с днём рождения тебя!—услышала она, наконец, голос сына.
-- Сашенька, котик мой, здравствуй,--ответила мама,-- почему так поздно, я весь день жду твоего звонка, или  СМС-ку, что случилось, в чём причина?
-- А мы тебе подарочек приготовили,--сообщил сын.
-- Какой, говори скорее!
-- Внучку тебе родили, вот совсем недавно, вечером родилась.
-- Ой, спасибо, сынок, вот это подарок!—дрожащим от волнения и радости голосом произнесла мать.
-- Мамочка, ты что, плачешь?—спросил Саша,--радоваться надо.
-- Так я от радости. А всё ли хорошо, без осложнений?—беспокоилась бабушка за сноху и внучку.
-- Да,  всё нормально, все здоровы,-- успокоил сын.
-- Ну, слава Богу!—обрадовалась мать. Телефоны отключились Надя ещё долго смотрела на свой маленький аппарат. Потом вспомнила стихи старшей сестры:
            Смотрю с надеждой на телефон,
            Вдруг позвонит, сообщит, напишет.
            Бегу с волнением на весёлый звон,
            Сейчас твой голос я услышу.
-- Ну, вот, услышала, радость-то какая!  Внучка у меня!  Как же мне теперь поехать туда, посмотреть на неё, подержать в своих руках, услышать детский голосок…
 И преодолевая все трудности и препятствия, в начале января всё же приехала на несколько дней к сыну, подержала на руках маленькую Софью, такой тёпленький родной живой комочек, поздравила молодых родителей с дочкой. И к сестре Людмиле и зятю Ивану всё-таки успела прийти на праздник Рождество, пожелать всем радостных и счастливых дней в новом году. Уезжала домой счастливая, довольная поездкой. Всё так удачно складывалось. Ведь для того, чтобы приехать в Казахстан, Надежда отдежурила две смены подряд, чтобы выкроить себе три свободных дня  кроме тех трёх, что положены по графику…  Но не знала и не предполагала, что всего через несколько дней горе посетит старшую сестру, но приехать к ней, утешить и поддержать в трудную минуту она не сможет.

                За щедрым дастарханом

  Традиции надо соблюдать: к Новому году в доме должна стоять ёлка, но в лесничестве уже несколько лет не продают, а на базаре дорого. Людмила купила искусственную, чуть больше метра, и к ней миниатюрную гирлянду, поставила ёлочку на стол.
-- Ну и зачем вот ты деньги на это потратила?—спросил муж,--лучше бы что-то другое взяла.
-- А что другое? Чего тебе не хватает?
-- Мясо,  например, свинину давно не ел, сало хочу  солёного.
-- Ты, как малый ребёнок, конфеты есть, сникерс хочу.
-- Вот сало и есть мой сникерс.
Теперь в сараях у Павловых только птица:  гуси, утки, куры.
-- Сейчас пост, потерпи, вот к Рождеству и купишь себе сало,--отбивалась жена, учитывая, какие высокие цены на рынке,--мясо опять подорожало, а мы ёщё пенсию не получили, поэтому лучше подумать о душе.
-- Наша бабушка, Акулина Ефимовна, говорила, есть можно всё:  «что в себя и с пользой, то не грех».
-- Ваня, до пенсии надо дотянуть, а ты ещё и куришь, деньги в дым превращаешь, брось эту дурную привычку.
-- Хочу бросить, но не могу, не получается, она сильнее меня.
  Такие диалоги у мужа с женой происходили почти каждый день. Их пенсии хватало только на питание, Иван получал минимальную, Людмила немного больше. Евгений помогал, сколько мог, но он ведь парень молодой, холостой, у него свои проблемы и затраты. А вдруг жениться надумает…  Рядом с ним сейчас хорошая девушка Юля, вот и вспомнила  Людмила фразу, услышанную когда-то от сотрудницы:  «хочешь жить, умей вертеться». А мужу напомнила его давнее  изречение:
-- Иначе не проживёшь.
  А ёлочку всё же нарядили, украсили зал, и сразу стало  празднично, весело в доме, как было раньше, до перестройки, до капитализма.   Старые ёлочные игрушки, сохранившиеся  с  «доисторических» времён, как выразился Женя, вызывали  ностальгические воспоминания о детстве, о жизни в двухэтажке, там всегда  на Новый год стояла ёлочка, натуральная сосна, принесённая из лесу.
-- А помнишь, мы конфеты снимали с ёлочки шоколадные?—спросил Женя брата. А в ответ тоже вопрос:
-- А ты помнишь, как мы спрятались под столом, где ёлка стояла,  стол был застелен большой красивой скатертью, и нас не было видно,  родители выбежали на улицу нас искать, а по телевизору уже поздравление Брежнева показывают.
-- А мы потом сами выбежали на улицу и позвали папу с мамой домой, чтобы они успели открыть шампанское.
-- Конечно,  чтобы и нам досталось.
-- Да, интересно раньше было.
-- В детстве всегда всё интересно, красиво, Новый год – сказка,-- поддержала мать разговор своих взрослых сыновей. И продолжила: -- Мы с братом Володей, т.е. вашим дядей, сами ходили в лес за ёлкой.
-- Куда, в Карьер?—удивился Женя.
-- Нет, в Бармашку. Туда на автобусе, оттуда  пешком до самого дома, мы тогда на станции жили.
-- И с ёлкой?
-- Конечно, с ёлкой. Однажды припозднились, потому что долго выбирали подходящую ёлочку. По  городу шли уже в темноте, кое-где светили фонари.
-- И не боялись никого?—спросил Серёжа.
-- А кого было бояться? Тогда никто никого не трогал, люди были добрее, честнее.
-- А пьяные?
-- Не могу припомнить, чтобы на улицах встречались пьяные, ни днём, ни вечером. Если кто-то и пил, то у себя дома, чтобы людям на глаза не попадаться.
-- По какой улице вы шли?
-- Ходили мы всегда по улице Ленина,--продолжала мама свой рассказ,-- идём с ёлкой, возле магазина нас остановил мужчина, ну, думаю, отберёт ёлку. А он спросил, где мы её взяли. Ответили честно:
-- В лесу.
Тогда он предложил продать её, даже кошелёк достал.  Но мы отказались и пошли дальше. Володя устал, ему тогда было восемь лет, и я посадила его в автобус возле техникума, сама пошла пешком с ёлочкой. Потом я увидела нашу маму, она уже шла нас встречать, думала, что мы заблудились в лесу. Дома я узнала, что соседи, двое крепких молодых мужчин, уже собирались ехать в лес с фонарями и факелами нас искать. Плакала младшая сестрёнка Наденька, ей передались растерянность и переживания мамы.
-- Да, вот это приключение было,--согласились парни,-- сейчас, наверное, никто не пойдёт в лес за ёлкой, да ещё так поздно вечером.
-- А ёлочные игрушки я покупала на те копейки, которые давала мне мама на пирожок, булочку или на автобус.  Ходила пешком, если надо было куда-то ехать, зато игрушки были красивые, яркие.
-- А сейчас их нет?—спросил Сергей.
-- Нет, конечно, мы их оставили, отдали кому-то, когда уезжали на Украину.
    Седьмого января, на православный праздник  Рождества  Христова в доме  Павловых было много гостей. Собрались сыновья, пришёл племянник, сваты не отказались от приглашения. Иван радовался, как ребёнок каждому гостю, кто захотел отпраздновать с ним этот русский праздник, радовался тому, что может угостить не только хлебом и солью. Людмила зажарила большого жирного гуся—они с мужем всё лето и осень выращивали птицу, ухаживали, теперь есть чем похвалиться. Племянник счёл своим долгом оценить по достоинству угощение:
-- Я поднимаю свой бокал за этот щедрый дастархан, за хозяев дома тётю Люду и Дядю Ваню, чтобы в их доме всегда было много яств на столе  и много гостей  за столом, тепла и уюта в доме, а им самим крепкого здоровья и счастья.  И все  поддержали тамаду и отметили, что Саша научился произносить тосты у своего отчима Бориса Ивановича, которого любил и уважал. А хозяин дома  взгрустнул:
-- Жаль нет Бориса, некому на баяне сыграть. Рано он ушёл от нас.
-- Хороший был человек,--сказал сват Юра,--хоть  мои глаза закрыты, и я никогда его не видел, но слышал голос.  Хороший был мужик, отец, друг.
-- А ты был знаком с ним?—спросила Людмила.
-- Нет, я не знал его лично, на свадьбе слышал, он что-то рассказывал. Знаю, он был машинистом с большим стажем и опытом, слышал от знакомых  о нём только положительные отзывы.
  Юрий—отец  снохи Татьяны, совершенно слепой, зрение потерял на производстве. Он чаще всего молча сидел за столом, но иногда любил поговорить, высказать своё мнение. Он уважал всех  Ваниных родственников, любил своих детей внуков, зятя Александра, знал, что он трудолюбивый, хороший муж, заботливый отец. Два свата нашли общий язык, сошлись характерами, умели слушать друг друга. Оба любили жизнь и хотели пожить подольше. Ради детей и внуков.

             Видела его в последний раз

  Но не сбылись  их желания и мечты. Вскоре после праздников пенсионерам выдали пенсию,  Иван с Людмилой получили больше, чем в прошлом месяце.
-- И правда, добавили, как обещали,--радовался Ваня,-- всё, я поеду в Степногорск к сестре.
-- Куда ты поедешь,--отговаривала жена,-- морозы за тридцать, это же тебе не лето, чтобы разъезжать по гостям. Праздники прошли.
-- Нет,  будет ещё старый Новый год. Я давно не видел сестру, брата двоюродного, племянник обещал приехать, Владик. Ты против того, что я с роднёй своей встречусь?
-- Я не против,  я пытаюсь тебя  образумить: зима сейчас, морозы сильные и продержатся они до конца января.
-- Ну и останусь там,-- не сдавался муж.—Что мне морозы, в автобусе тепло, у Тони в квартире тоже всегда +20 +25. Посидим спокойно, поговорим без твоего этого:  «хватит, больше не пей».
-- Я тебе лучше дома сама налью, сколько захочешь, только оставайся,-- уговаривала жена.
-- Не надо меня удерживать, хочу съездить, значит, поеду, мужик я, или  не мужик.
Больше они не сказали в этот день друг другу ни слова. Двенадцатого января Людмила собрала мужа в дорогу, положив в небольшой чемодан сменное бельё, тёплые носки, тапочки, чтобы не ходил там босиком, чистое полотенце и проводила за калитку.
-- Дальше не провожай, не надо,--сказал Иван.
-- Счастливого пути,--пожелала ему жена. Она долго смотрела вслед удаляющейся фигуре, когда-то высокой и стройной, а теперь грузной и согнутой, заметив  к тому же, что муж сильно хромает, хоть и опирается на тросточку. Вдруг показалось, что видит  мужа в последний раз. Отмахнувшись от этой мысли, женщина вошла в дом, обошла все комнаты. Тишина, никого, она одна, на какое-то мгновение  подумала, что она давно уже одна, но тут же вспомнила: Женя на работе, Сергей не живёт дома, а Иван уехал в гости. Всё нормально, всё будет  «о кей»,  как говорит сейчас молодёжь.
   Не сбылись пожелания о хорошем пути и весёлых гостях. Через три дня позвонили из Степногорска  и сообщили, что Ваня заболел, его на  «Скорой»  увезли в больницу. После этого звонка старший сын Александр тоже сообщил о болезни отца.
-- Инсульт,--сказал  Саша,--такой диагноз поставили врачи.
-- Что делать?—спросила мать.
-- Ехать надо.
-- Сегодня уже поздно, не уеду, значит, завтра.
-- Медицинскую карту привези.
На следующий день Людмила Александровна собрала самое необходимое для себя, деньги все, что были у неё, решив: вдруг пригодятся на лекарства или ещё на что… и выехала в Степногорск. Всю дорогу думала о муже, как помочь ему в лечении. Ей казалось, что автобус движется очень медленно. Приехала в четыре часа дня, возле дома её уже ждала золовка Антонина и пригласила подняться в квартиру.
-- Дома поговорим,--сказала она,--на улице холодно.
А Людмила намеревалась сразу отправиться в больницу, чтобы узнать о состоянии здоровья мужа и, если понадобится,  побыть с ним.
-- Ну, как там Ваня,  что с ним, чем лечат?—спросила она, когда вошли в квартиру Алёшиной. Тоня молчала, потом сквозь слёзы проговорила:
-- Нет больше Вани.
-- Как нет?—не поняла Люда,-- он что, уехал? Ну что ты молчишь?
-- Нет, его совсем нет, он умер,-- вымолвила, наконец, золовка и зарыдала в голос.  Услышав это страшное зловещее слово, Люда покачнулась и упала бы, но её подхватили чьи-то сильные руки, усадили на диван, потом поднесли к носу ватку, смоченную нашатырным спиртом, в рюмку налили каких-то капель и дали выпить. Людмила очнулась, посмотрела вокруг на мебель, на женщин, стоявших рядом, и подумала:  «Что сейчас здесь сказали про моего мужа, неужели это правда? Но на шутку не похоже. Его больше нет». Она издала какой-то крик, дикий вопль и зарыдала, вздрагивая всем телом. Было ужасно холодно, словно в квартиру ворвался ледяной шквал и накрыл её с головой. Мёрзли руки, ноги, и всё тело дрожало от мерзлоты. Её колотило,  кто-то принёс стакан с водкой и предложил выпить:
-- Пей, легче станет, согреешься.
Людмила оттолкнула спиртное, она его терпеть не может. И это подтвердила стоявшая рядом с Антониной женщина:
-- Она не будет пить, Ваня рассказывал, что его жена совершенно не переносит запаха водки.
-- Кто,  Ваня?—вдруг спросила Люда, услышав имя мужа, очнувшись от транса,--где он? Что с ним?
-- Люда, не надо так убиваться, переживать, его не вернёшь,--успокаивала незнакомая женщина,--а тебе надо жить ради детей, ради внуков.
Людмила пришла в себя, сознание прояснилось, она поняла, где находится, вспомнила, куда и зачем приехала, истерика  прекратилась. Но ощущение жестокого холода не проходило.
-- Как ты себя чувствуешь?—спросила Тоня,--уже лучше, может всё-таки выпьешь грамм сто, снимешь стресс и поужинаешь. Силы нужны, завтра предстоит много работы, поездки по городу.
-- Я есть не хочу, пить тем более. Я замёрзла, очень. Почему у тебя так холодно?
-- Это тебе так кажется из-за расстройства. В квартире, как всегда, двадцать два градуса тепла,--заверила золовка. – Давай я укрою тебя пуховым одеялом.
-- Пойдём со мной,-- перебила её высокая стройная женщина,-- я отвезу тебя к моему брату Виктору, у него всегда очень тепло, примешь ванну или душ…
-- А вы кто, я…---начала Люда.
-- Ой, извини, нам надо познакомиться,-- я Татьяна Павлова, сестра Вани по отцу, как говорят врачи, юристы и писатели—мы с ним единокровные.
-- Это вы мне звонили вчера? Голос, кажется, узнаю.
-- Да, я. Пойдём, я тебе всё расскажу. И давай без церемоний,  мы родственники, ты мне сноха, я твоя золовка.
-- Хорошо, я согласна, --ответила Людмила, ей было сейчас  всё равно: кто кому сноха, а кто золовка. Вышли втроём на улицу, идти дальше дома не пришлось, у подъезда стояла иномарка, из неё вышел худощавый мужчина среднего роста в чёрной куртке, открыл дверцы автомобиля рядом с водителем и в салон для пассажиров. Люда поздоровалась и села  на заднее сиденье.
-- Это Виктор, наш брат,-- представила Татьяна мужчину,-- а это Людмила.
-- Я понял,-- ответил брат.
-- Тоня,-- обратилась Павлова к  Антонине,-- ты уж извини, что забираем Людмилу, ей у Виктора будет комфортнее, там Валя уже ждёт нас.  Не обижайся, до свидания, завтра увидимся.
-- Да ладно,--ответила  Алёшина, махнула рукой и вошла в подъезд.
   А Людмиле безразлично, где остановиться, у кого, с кем …  Она ещё не осознала до конца, что Вани больше нет. Временами на неё накатывала какая-то отрешённость, пустота, мелькала мысль: завтра поедет в больницу и увидит своего мужа, скажет ему… потом появлялась ясность, и тогда охватывали тоска и отчаяние. Она плакала, стоя под душем в квартире Павловых, слёзы текли по лицу, их смывали струи горячей воды.
-- С лёгким паром,--пожелала Валентина, жена Виктора,--присаживайся, будем ужинать. А Таня расскажет, как мы здесь впервые познакомились с Ваней, твоим мужем.                –------Да, мне интересно узнать, столько лет ничего не знали друг о друге,--сказала Людмила.
-- Тринадцатого января, вечером, нам позвонил  Николай, двоюродный брат Ивана, и предложил встретиться с ним, познакомиться поближе. Мы ведь и раньше проявляли интерес к старшему брату,--начала свой рассказ Татьяна.
-- А ты вообще знала, кто отец Вани, где его семья, почему так получилось, что он рос без отца?—спросила Валя.
-- Кое-что  мне известно. Но главное – война всему причина и его сиротской доли тоже.
-- Наш отец, Иван  Власович,  прошёл весь путь войны, дошёл до самого Берлина, не был ранен, не лежал в госпитале.
-- А  в отпуске был?  В сорок четвёртом году?—спросила Людмила.
-- И в отпуске не был. Вернулся домой в сорок шестом, а у жены Федосьи—дочь Тоня, которая родилась в сорок пятом. Вот и вся беда, сама посчитай. В том же году отец женился на нашей матери. Ни с первой женой, ни со своим сыном не захотел встречаться. Да и матушка наша была строгих правил, возможно, не допускала никакого общения. Но теперь их уже давно нет, и не будем их винить. А вот мы хотели познакомиться со старшим братом, фамилия у нас одна, отец один.  Вот случай и представился, Николай привёл его к нам четырнадцатого января, на Старый Новый год, Встретились как родные, понравились друг другу, почувствовали кровную связь. Наш он, это сразу видно, похож на отца и на нашего брата Анатолия, он в Москве живёт. Мы ему уже обо всём рассказали. Он расстроился очень. А Ваня такой хороший, доброжелательный, и всё хвалил тебя и сыновей своих. Обещал, что расскажет дома о нашем знакомстве и уговорит тебя приехать к  нам в гости.
-- Вот и приехала,-- промолвила Людмила.
-- Уходил поздно вечером, так прослезился,--добавила Валентина,--сентиментальный  очень. Вот ведь как получилось, жаль, что его уже нет и не вернёшь.
-- Да, трагедия для нас для всех, и не вернёшь…-- согласилась  Люда.
--А мы теперь будем знать, что у нас есть родственники, сноха и родные племянники. Как их имена?
-- Александр, Сергей и Евгений,-- назвала  Людмила.
--А старший женат, кажется дочь у него,-- спросил Виктор.
-- Да, приёмная дочь Ирина.
-- Она знает, что Саша не родной ей отец?—интересовался Виктор.
-- Думаю, что не знает, ей было три с половиной, когда Саша женился, возможно, она ничего не помнит.
   Беседа затянулась до позднего вечера, и Людмила понимала, что новые родственники стараются отвлечь её от тяжёлых мыслей. Наконец, Валентина сказала, что постель готова и проводила гостью в спальную комнату. Татьяна напомнила, что завтра зайдёт и Виктор отвезёт их в больницу, потом в ЗАГС и  ещё куда-то.  «А зачем в ЗАГС?»-- подумала женщина, но в тот же момент тяжёлый тревожный сон накрыл её. Уют и комфорт комнаты, чистая постель способствовали глубокому сну и отдыху.
   Утром, умываясь в ванной, посмотрела в зеркало и  не узнала себя: лицо серое, нос распух, вокруг глаз тёмные круги, а в самых уголках – чернота.
-- Что это?—спросила Людмила у зеркала,--это теперь так и останется, и я буду такая страшная?
   Вдове пришлось самой заниматься документами по случаю смерти мужа: в больнице выдали справку и заключение о заболевании, где написано, что смерть наступила от  нарушения мозгового  кровообращения, т.е. от инсульта. В ЗАГСе  выдали свидетельство о смерти, в обмен на удостоверение личности.  Отдав этот важный документ, Людмила вздрогнула, ей показалось на мгновение, что она отдаёт кому-то своего Ваню.
  Все остальные хлопоты взяли на себя Павловы, Татьяна и Виктор с  женой. Поездки по магазинам и бутикам, покупки одежды и продуктов,-- всё это было для Людмилы как в густом тумане. Она не сразу поняла, почему и зачем похоронили мужа в Степногорске, а не привезли домой, в Щучинск. Кажется,  Тоня, его родная сестра, объяснила, что он хотел быть поближе к родной Селите, к той реке, в которой купался в детстве, где научился плавать. И только вернувшись  домой, и то через несколько дней опомнилась, поняв, что теперь для неё и для сыновей возникнет проблема: ведь надо будет каждый год ездить в Степногорск ухаживать за могилой. А в тот момент, когда надо было заниматься организацией похорон и решать эту проблему, Людмила ощущала лишь арктический холод, ей казалось, что лёд пробрался  под одежду, в обувь, в тело и в сердце. А возвратившись в родной дом, который построили вместе с Иваном, Люда всё ждала мужа, искала его  всюду: заглядывала в сарай, в баню, в гараж, где стояла их  «Победа», но не находила;  вздрагивала от любого звука – шороха, стука и представляла себе, что сейчас Ваня войдёт в дом и скажет:  «Ох, устал я,  есть что покушать?  Мне бы борща горяченького, да с чесночком»… Наверное, правду говорят, что душа покойного сорок дней живёт в его доме, видит всех и не даёт  забыть его. Помянули Ивана Ивановича и на девятый, и на сороковой день, как положено по обычаю. И в церкви вдова побывала, после чего поняла, что мужа любимого больше нет.
   Меньше чем через месяц  ушёл из жизни сват Юра, этот спокойный безобидный  и беззащитный  человек, отличный муж, отец, замечательный дедушка. Людмила вспомнила, как он сидел в кресле во время поминания Ивана на девятый день и тихо повторял:  «Ох, сват, сват,  где же ты?»  Вот и ушёл вслед за ним. Возможно, они теперь встретились, или их светлые души, и там им лучше, чем было здесь.

            Всякий труд почётен

  А жизнь продолжалась и преподносила новые проблемы и задачи, которые надо было срочно решать.  А проблемы эти создавали  взрослые дети. Сергей вернулся домой от очередной сожительницы, опухший от пьянки, грязный, не бритый, со спутанными в клочья волосами,  а ведь у него такие же красивые кудри, какие были когда-то у отца, и такие же голубые глаза, только сейчас их почти не видно из-за отёкшего лица.  Но это ещё полбеды,  поправимо. Он неделю не выходил на работу, его  «гражданская жена» решила, что трудиться ему совсем не обязательно,  она сможет и прокормить, и напоить.  Профессия железнодорожника престижная, за работу в ПЧ зарплату выдают вовремя, и она больше, чем минимальная. Поэтому, поразмыслив и взвесив все «за»  и  «против», мать с непутёвым своим сыном отправилась к мастеру участка с поклоном. В кабинете начальника, конечно, расплакалась, объясняя ситуацию. Мастер знал, что в январе похоронили отца,  что Сергей связался  с плохой компанией.  Он поговорил со своим работником по-мужски.  В другое время у Людмилы Александровны с её интеллектом уши  «завяли» бы и лицо «сгорело» бы от  стыда, слыша  «крепкие» выражения мастера, который распекал её сына. Но сейчас  она была ему благодарна за такой воспитательный  приём. Сергей молча выслушал начальника, обещал исправиться, на работу являться вовремя. Радовался, что оставили в ПЧ, и мать была довольна, что не выгнали. А сколько нервов она потратила и сколько неприятных минут пережила, уговаривая мастера дать шанс сыну, как нашалившему школьнику.
-- Когда же ты будешь самостоятельным?—спросила она его дома,-- тебе уже тридцать три года.
-- Не знаю,--ответил парень.
-- Ты умный, красивый, работящий, куда ты катишься.
-- Ладно, хватит с меня,-- огрызнулся Сергей.
-- В следующий раз я не пойду просить за тебя, прогульщиков нигде не любят и держать не будут.
-- Не каркай!
 --Я не каркаю, а предупреждаю. Ты для себя живёшь, и надо думать о будущем.
-- А зачем о нём думать? Надо жить сегодняшним днём, если для себя живёшь.
-- Твои рассуждения в корне не верны, не правильны. Мы в своё время планировали свою жизнь, работу, учёбу. В стране были «пятилетки»…
-- Сейчас  время другое и жизнь другая.
-- Тем более, надо подумать о себе, сейчас никто о тебе не позаботится, если сам ничего не сделаешь. Никто тебе ничего не принесёт на блюдечке с голубой каёмочкой. Самому надо добывать все блага жизни.
-- А как, по-твоему,  надо?
-- Во-первых, трезвый образ жизни, во-вторых, постоянная работа  и трудиться так, чтобы тебя люди уважали и ценили, тогда и зарплата будет достойная.
--Тяжёлый труд, от работы кони мрут.
-- Кто виноват, что не хотел учиться, получить высшее образование, хорошую профессию, сейчас не махал бы кайлом, а руководил работой, людьми. А теперь терпи, у нас всякий труд в почёте.
-- Ага, где какой ни есть…
-- Человеку по работе воздаётся честь,-- убеждала Людмила своего сына.--  Отец ваш честно трудился, его уважали в коллективе и друзья у него были все порядочные люди, приличные. Он дом для вас построил своими руками.
-- Ну и что теперь?
-- Жить нормально, по- человечески. Дошло?
Но Сергей ничего не ответил.
-- Господи, Боже, дай ему благодать духа Твоего Святаго, здоровья, чистоты и благочестия, жить в мире …
-- Ты чё, мам? – удивился сын высказыванию матери, словам, взятым из молитвы. Но ответа не последовало,  женщина махнула рукой и ушла в свою комнату. Сергей пожал плечами, покачал головой и пошёл к себе. Наступила тишина во всём доме, и эта гнетущая тишина довольно часто посещала большой дом Павловых, она, как густой туман, обволакивала уши, голову и всё тело так, что  было тяжело и трудно дышать. Людмила Александровна вышла на улицу, вдохнула в себя прохладный весенний воздух. «Вот и весна пришла,--подумала она,-- скоро надо огород пахать, сажать, сеять. Жизнь продолжается».
  Мать и два сына жили теперь в пяти комнатах, стали привыкать к тишине и к порядку в доме. Возможно, помогли мамины нотации,  но Сергей больше не спорил, остался работать в ПЧ, и в ноябре получил отпуск за проработанное время, за отпускные купил себе кое-что из одежды и даже поехал в Россию в гости к тёте Наде и дяде Володе. Владимир Иванович встретил племянника радушно, похвалил:
-- Ну, вот, молодец, что приехал, выглядишь на все сто, красавец парень. Почти, как твой отец в молодости.
-- Все говорят, что я больше на него  похож,--ответил Сергей.
-- Жениться тебе надо. Оставайся у меня, работа будет, бабу мы тебе найдём.
-- Нет, спасибо, я не хочу переезжать, дома лучше. А баб и в Казахстане хватает.
-- Ну, как знаешь, было бы предложено.
   Сергей боялся  любых перемен в жизни, а переезда тем более. Сыновья Павлова Ивана Ивановича, как и их отец,  усвоили  изречение: «Где родился, там и сгодился». А Людмила Александровна, конечно, не стала настаивать  поменять место жительства Сергею, согласилась, что дома лучше.

               Дело государственной  важности

   В начале 2009 года началась Перепись населения в Республике Казахстан, и Людмилу Александровну пригласили принять участие в этом важном государственном мероприятии. Она, разумеется, согласилась и была рада и даже благодарна руководителям и организаторам этого ответственного дела за то, что вспомнили о ней. Работа была интересная, ответственная, и, конечно,  отвлекла от грустных мыслей, одолевавших её весь прошедший год. Будучи пенсионеркой, она имела много свободного времени и полностью посвятила себя этой работе. После собеседования в управлении по Переписи населения Людмилу назначили инструктором –контролёром. В январе бригаду инструкторов обучали всем премудростям данной работы, потом они разъясняли своим  «счётчикам» основы Переписи и отдельные моменты, которые могли возникнуть во время работы. Почти три месяца Людмила была занята интересным делом:  сначала обошла весь свой участок в Карьере по плану. Он хорошо ей знаком, так как не раз и не два ей приходилось во время летних каникул переписывать всех детей к новому учебному году, и поэтому такая проверка была не в тягость: всё знакомо, и все жители знакомы. Конечно, появились новостройки, пришлось добавить в план переписи и в карту посёлка бывшего Каменного карьера новые дома и новых людей. Теперь их стало больше, чем было в городском плане. В конце переписи выяснилось, что инструктор—контролёр со своими пятью  «счётчиками» перевыполнила план почти в два раза. Четыре контролёра работали в штабе, который находился в родной карьерской школе. Приятно было побывать здесь снова, встретиться с учителями, директором, завучами, заглянуть в кабинеты. За два года здесь мало что изменилось: трудятся ещё знакомые преподаватели, коллеги, и даже дети, бывшие ученики Людмилы Александровны, узнавали её при встрече и задавали неизбежно вопросы:
-- А вы вернётесь в школу?
--Вы будете нас учить?
-- Почему вы ушли?
-- Чем вы сейчас занимаетесь?
Внимание детей, их интерес к жизни пенсионерки были приятны и радовали учительницу до слёз. Значит,  не зря она потратила тридцать лет своей жизни  на обучение детей, двадцать четыре года проработала только в этой, карьерской школе. А весь её трудовой стаж равен сорока самым интересным, продуктивным годам. И школа, и посёлок стали родными, здесь на каждом шагу встречаются знакомые.  И вот  теперь, во время переписи населения встречи и беседы с ними, обсуждение  стандартных вопросов в бланках, радовали  пенсионерку, бывшую учительницу, хотя Людмила придерживается мнения, что бывших учителей не бывает. Приятно сознавать, что тебя помнят, уважают и даже благодарят.
   В начале апреля инструкторы – контролёры отчитались о проделанной работе, сдали все документы,  погрузили портфели в присланный для отправки информации автобус. В вычислительном центре подсчитали численность населения в Щучинске, здесь проживают около пятидесяти  тысяч  человек, это на много меньше, чем было до начала перестройки. В 1979 году Людмила Александровна принимала участие во Всесоюзной  переписи населения и помнит, что в Щучинске на тот момент было семьдесят пять тысяч  человек. Куда делся народ?  Обидно до слёз, что многие, как и её близкие, покинули свою малую родину, где родились, учились, влюблялись и женились, рожали детей. Стоит задуматься, кому нужна была эта перестройка, смена общественной формации. К чему пришли?
  Во время совместной работы инструкторы – контролёры сдружились, нашли общие интересы,  сошлись во мнениях. Встречаясь на улицах города или в общественном транспорте, радовались друг другу, как близкие родственники.  Многие спрашивали:
  --Когда будет следующая перепись?
-- Понравилась работа, столько нового,  интересного  узнали о своём городе.
-- Да, разные люди, разные судьбы…
   Ещё долго будут вспоминать   «счётчики» и  их руководители общее ответственное  дело государственной важности.  Людмила сохранила  на память несколько снимков, которые сделала Светлана Ларионова, коллега по переписи.

                Язык  до  Киева   доведёт

  В начале мая раздался звонок из-за рубежа. Каждый обитатель дома с интересом посмотрел на незнакомый номер. Людмила с недоумением взяла трубку:
-- Алло, говорите, я слушаю,-- произнесла она дежурную фразу. Несколько секунд аппарат молчал, потом заговорил знакомым голосом:
-- Людочка, здравствуй! Узнала меня? Это я…
-- Тамара, тётушка моя дорогая, как ты, где, с кем живёшь? Что случилось?
-- Ничего не случилось, просто решила тебе позвонить. Живу одна, в отцовском доме,-- сообщала тётя из Украины,-- Саша, сын мой, недалеко, на другой улице, Света в Красном Луче. А ты, наверное, уже на пенсии? А муж как?
 -- Ивана  моего нет уже больше года, живу с Серёжей и Женей.
  -- Вот видишь, я и не знала, что у вас случилось, давно не виделись и по телефону не говорили. Ты то хоть здорова?
-- Теоретически. Терплю.
-- А я вот хочу позвать тебя  к себе в гости,--продолжала тётя,--двадцать лет не виделись. А годы идут, молодость прошла, какие мы стали…
-- Хорошо, что ты позвонила, буду рада встретиться со всеми родственниками, побывать в  «незалежной»  Украине, вспомнить детство. 
-- А паспорт у тебя есть?—спросила Тамара с беспокойством,--а то без паспорта не пропустят.
-- Конечно, есть,--ответила племянница.—Я подумаю над твоим приглашением и над поездкой. Потом позвоню.
-- Вот именно, позвони мне и Свете, она встретит. А может быть, ты со своими  пацанами приедешь? Одной тяжело…
-- Какие  пацаны, тётя, милая моя, им уже за тридцать, они работают, летом им отпуск не дадут. Сама приеду, не переживай. Пока хожу своими ногами.
-- Тогда звони,  как надумаешь и соберёшься, звони чаще.
-- Ладно, конечно, позвоню. До свидания.
    Идея поездки на Украину захватила Людмилу со всей силой и энергией.
-- Да, двадцать лет никуда не выезжала,--говорила она своим детям,--хорошо бы встряхнуться, совершить путешествие за три тысячи километров. Это же здорово!
  «Пацаны» тоже заинтересовались:  отправится мать к родственникам в Украину, или только поговорит и успокоится.
-- А ты не побоишься дальней поездки? Подумай.
  Но Людмила не передумала, съездила на железнодорожный вокзал, узнала расписание поездов в сторону Запада и решила заранее взять билет. Приглашение тёти Тамары, маминой младшей сестры, заинтересовало и взволновало.
-- Надо развеяться,-- сообщила мать своим взрослым  сыновьям,--я уже купила билеты туда и обратно. Вот только теперь поезд другой, пересадка будет в Челябинске, а не в Петропавловске, а дальше уже прямо до Дебальцево.
-- Не заблудишься?—спросил Евгений.
-- Язык до Киева доведёт,--ответила Людмила.
-- А поезд довезёт,--добавил Сергей.
Несколько дней женщина находилась в каком-то эйфорическом состоянии, возбуждении от предвкушения дальней поездки.  «Во мне живёт дух железнодорожника, путешественника,»--подумала она и с нетерпением ждала дня отъезда, собирая заранее  необходимые вещи в дорогу.
   Провожал мать старший сын Александр, помог войти в плацкартный вагон, проводил к месту, пожелал счастливого пути и вышел на перрон. Постоял, глядя вслед уходящему поезду и ощутил вдруг какую-то щемящую тревогу.
  «Что это вдруг, с чего?—подумал он, недоумевая.—Наверное, привык к тому, что мама всегда рядом, живём в одном городе.»  Вернулся домой, сегодня его семья едет на дачу. Июль—середина лета, работы на участке в шесть соток много: прополка, полив, нарвать зелени к столу, созревших  овощей. Домой возвратились затемно.  А на следующий день—внезапный, вероломный и никому не нужный инсульт. В районную больницу был доставлен без сознания в машине  «Скорой помощи».  Врачи сделали всё возможное, чтобы помочь больному победить недуг и встать на ноги. Матери решили не сообщать, так Саша приказал:
-- Пусть едет, отдохнёт,  ведь ничего не случилось.
Он  выполнял все советы и рекомендации  врачей, желая одолеть коварную болезнь. Ему удалось одержать победу над  слабостью и недомоганием, как и семь лет назад.

                Ангел – хранитель был  далеко

  А мать уезжала всё дальше от родных мест, от своего дома, от своих детей. На сердце было тревожно, но она не знала причины.
       Поезд мчится вперёд и вперёд,
       Всё дальше и дальше от дома…
       Кто тревогу мою поймёт?
       Тот, кому это знакомо.
       Сплю под стук вагонных колёс,
       Или не сплю, мечтаю…
       Вижу встречу, как наяву, до слёз,
       Вижу, меня встречают.
       Но не могу забыть о детях,
       Что остались дома одни.
       Нет у них никого на свете,
       Как без матери будут они?
       Вот уж взрослые и большие,
       А забот у меня полно,
       Мои ведь они родные,
       Видно, так уж заведено:
       Думать маме о детях своих,
       Забывая порой о себе.
       И любить их здоровых или больных,
       Доверяясь Богу и судьбе.
Вот такие думы обуревали Людмилу Александровну в дороге, и позже, в гостях у родственников. Встретила её двоюродная сестра Света с мужем Виктором Павловичем. Двое суток гостила у кузины, попросила позвонить в паспортный стол, или в милицию и узнать, где и когда нужно зарегистрировать свой приезд из-за границы, т.е. из Республики Казахстан в Украину. Ответ был короткий:
-- Нигде.
-- А какие действия с нашей стороны и как поступить гостям?—спросила Светлана и услышала:
-- Праздновать!
-- Не будет ли это нарушением закона в нашей стране?
 Наконец, услышала очень убедительный,  «живописный» ответ на свои вопросы но уже на родной  украинской  «мове», так что сразу стало всё понятно. Сестре она сообщила:
 -- В общем, веселимся и празднуем.
  Через два дня Людмила встретилась со своей любимой тётей Тамарой, которую с семи лет называла только по имени, не добавляя слова  «тётя». Мамина сестра была старше племянницы на десять лет, и ещё в юности, семнадцатилетней девушкой запретила Людмиле называть её тётей. Так и привыкли. С Тамарой побывали в Амвросиевке Донецкой области у дяди Коли и его жены Веры. Ехали на автобусе из Луганской области в Донецкую.  Интересным показался тот факт, что изменений в независимом государстве почти не произошло после распада СССР:  названия улиц, городов, посёлков остались прежними. Большой комфортабельный автобус  Луганск—Донецк проезжал мимо знакомых населённых пунктов:  Снежное, Торез по улицам, названным именами  героев революции, гражданской и Великой Отечественной войн. И дороги здесь  отличные, ни кочек, ни ухабов. До самой Амвросиевки сопровождали пассажиров высокие стройные пирамидальные тополя, фруктовые деревья: абрикосы, вишня, черешня, шелковица росли вдоль дороги. Больше всего удивилась гостья из Казахстана щедрости  «хохлов»:  на тротуарах стояли вёдра и корзины  с фруктами. Казахи гостеприимный и хлебосольный народ: зайдёшь к ним  в дом на минутку, и пока не отведаешь ароматного чая с баурсаками, сладостями, а то и беспармака жирного, -- не выпустят. Но корзины с фруктами на улицах не стоят. Возможно, в Северном Казахстане фруктов меньше, чем в Южном, это там  Алматинский апорт славится  урожайностью.
   Две недели пролетели быстро, уезжала с подарками, добрыми пожеланиями. На обратном пути заехала к Надежде в Ревду.
-- Раз уж пришлось пересекать две границы и получать отметки в паспорте, значит, надо побывать в двух государствах,-- объяснила она сестре. Людмила ещё не была здесь в летнее время года:  вот и полюбовалась  красотой  уральского края. В лесу тёмно-зелёные раскидистые ели, и лес не такой, как в Казахстане – тайга. Отойдёшь на пять шагов в сторону – заплутаешь, не выберешься без помощи.  Поэтому Володя и Надя редко делают вылазки на природу, не  так, как это было в Щучинске. Сестрёнка в разговоре часто вспоминает родные края: «У нас в  Казахстане, у нас в Щучинске в лесу, как в поговорке «Как лес ни густ, а сквозь деревья всё равно видно».  А на Урале не так. По несколько суток бродят, блуждают незадачливые грибники, пока не найдут какую-нибудь узкую тропинку, которая приведёт их к  дороге.
  Через неделю Людмила была уже дома, сначала зашла к Саше, тогда и узнала о болезни сына. Услышав  страшное слово «инсульт», она ужаснулась:
-- Как же это, почему? Меня не было рядом с тобой, с моим ребёнком, и я ничем не помогла,--сокрушалась мать.
-- Теперь уже всё прошло, всё хорошо,--успокоил Александр. Потом добавил:--Видимо, нельзя тебе уезжать из дома далеко и надолго.
 И дома тоже не всё благополучно: Женя повредил ногу, упал на работе, но о травме нельзя никому говорить: в РСП никто не падает, руки, ноги не ломает.
-- Да, видно, правда нельзя мне уезжать из дома,--высказала мать мнение старшего сына, а про себя подумала:  «Я ваш Ангел-хранитель, такая роль отведена  Богом всем матерям. Ваш Ангел был далеко от вас.

                Ремонт в доме.

  За год  Людмила собрала  небольшую сумму, накопила из своей не очень большой пенсии для ремонта дома,  сберегла, отказывая себе во многом. Когда-то, в далёких восьмидесятых, они с мужем планировали обложить дом кирпичом, тогда не получилось, не хватило средств. Теперь Евгений решил обшить стены ламинатом. Сейчас современные дома  «щеголяют» разноцветными стенами с улицы. Строители используют жёлтого, красного, коричневого цвета «вагонку», квадраты розовой, оранжевой плитки, ламинат. Подумали, подсчитали, выяснили, что ламинат обойдётся дешевле. Для начала закупили бруски, минвату, целлофан, специальные шурупы – саморезы, приобрели пилу  «Болгарку». Потом парни поехали  в  «Синегорье», появилась такая фирма, где можно было приобрести буквально всё для строительства дома и для отделочных работ. Там купили ламинат и приступили к выполнению поставленной задачи. Потом выяснилось, что листов ламината не хватает.
-- Как ты считала?—возмущался Женя,--забыла математику, таблицу умножения?
-- Наверное, забыла,--отвечала мать.
Пришлось съездить в эту фирму ещё раз. Почти всю работу Женя выполнял один, иногда были помощники: Саша, Серёжа и соседский парень. А Людмила занималась  косметическим ремонтом: кое-как собственными силами поклеила обои в зале, заменила линолеум на полу в кухне, покрасила веранду и крыльцо.
-- Теперь можно отдохнуть,-- сказала мать.
-- Да, большую работу сделали,-- поддержал Сергей.
-- Дальше  что у нас по плану?—спросил Женя.
-- Крыша и забор,-- ответила мать, помолчала и добавила:-- Деньги нужны и не малые. Кровлю заменить дороже обойдётся, за год не наберём. Потом забор…
-- Забор не обязательно, и так пойдёт,-- вставил своё слово Сергей.
-- Это плохо, когда человек не стремится к лучшему, когда здоровый взрослый мужик говорит: и так сойдёт. Надо устраивать свою жизнь уютнее, красивее, чище.
-- А  новый забор будто поможет сделать жизнь красивой?—спорил сын.
-- Как можно быть таким безразличным к собственному дому, к своей жизни, к её условиям…--произнесла Людмила Александровна с огорчением. А главный слушатель поднялся и вышел из дома, наверное, покурить.
-- Я подумаю, что можно сделать,  может кредит взять?—спросил младший сын.
-- Нет, только не кредит,-- категорически отклонила мать это вариант,--соберём втроём, Сергея надо привлечь.
-- А что Сергей, куда Сергея,-- спросил вошедший средний сын,-- я воды привёз,  могу и отдохнуть, а ты бухти про корабли, которые бороздят небо.
-- Ты про что?
-- Ладно, пошутил. Что там ещё.
-- Мы планируем на следующий год  крышу заменить,-- сообщил младший,--а ты как?
-- Трудно, надо подумать, за год не справимся. Кредит нужен.
-- Мама против. Думай, как без кредита обойтись.
-- Вы пока дискутируйте, а я пойду ужин готовить.  Утро вечера мудренее,-- сказала мать.
 К сожалению, братья так ни к какому конкретному решению не пришли. Единственно, в чём были единогласны, так это в том, что кредит брать не будут.
-- Банки здорово обдирают народ,-- сказал Евгений,-- на себе испытал, имею опыт.
-- А мне вообще не дадут деньги в кредит, я хочу уходить из ПЧ.
-- Почему, и куда?
-- Тяжело на железной дороге, ты же видишь, я часто болею,-- жаловался Сергей.
Женя посмотрел на брата, вздохнул, но ничего не сказал. У него работа не легче, чем у Сергея на путях, он по двенадцать часов уголь бросает в топку котельной РСП—1, летом—на ремонте цехов. Он трудолюбивый, хозяйственный, о доме заботится:  заготовить уголь и дрова, вспахать огород, посадить картошку. В свободное время грядки поливал, баню готовил, чтобы все могли помыться. А  Сергей от работы отлынивал. Людмила Александровна вспоминала их подростками, когда старший сын школу заканчивал, потом в армии служил. Тогда и работы дома было в несколько раз больше: скотина в сарае, свиньи,  птицы больше сотни, и эти мальчишки никогда не спорили, брались за любое дело, ещё и в доме матери помогали. Что же случилось с ними? Особенно с Серёжей… Взрослый стал, самостоятельный. После армии изменился в худшую сторону, а вот Женя в армии не был, поэтому к дому больше привязан. Вспомнила, как мама, Елизавета Степановна, ещё в начале семидесятых говорила, что армия портит парней, делает их грубыми, от домашних дел отвыкшими. Это она про Володю. Вот теперь Людмила с её мнением согласна.

                Неквалифицированная   няня

   Тяжело и неприятно было матери слушать споры своих сыновей, видеть их несогласованность, но помочь им не могла.  И дома оставаться одной на весь день тоже плохо, скучно. Поэтому, когда Саша, племянник, попросил тётю Люду помочь им немного  присмотреть за Сонечкой, Людмила с радостью согласилась. Ребёнку исполнилось два года,  и Женя, Сашина жена, решила выйти на работу. А  иначе она не представляла себе жизни в семье: у неё высшее образование, она хороший специалист – бухгалтер, экономист, и сидеть дома для неё не имело смысла.
   В детских учреждениях пока не было мест, да и жалко отдавать на весь день такого маленького ребёнка.
-- Пусть подрастёт,--  сказал молодой папа,-- на очередь мы встали,  за год—полтора продвинется и  нам место найдётся.
  А  Людмила всё равно свободна, она знала, если бы рядом была сестра, она сама нянчила бы свою внучку. А старшая должна помочь младшей. Когда-то  Наде приходилось смотреть её детей, сначала Сашу, потом Серёжу. Её сын и Людины младшие росли вместе и были как родные братья. И в квартире племянника Людмила чувствовала себя свободно, как дома. Здесь всегда было чисто уютно, и всё знакомо. И атмосфера в его семье нравилась: доброжелательность, доверие.
-- Тётя Люда,  вы не будете против, мы на вас надеемся,-- спросил Сан Саныч. 
-- Конечно, не буду против, мне приятно, что именно мне вы доверили свою двухлетнюю дочь.
-- Мы уже и маме сообщили, что вы будете сидеть с Сонечкой, она обрадовалась, сказала, что мы нашли  подходящий вариант.
   С утра Людмила приезжала в микрорайон Горный и проводила здесь весь рабочий день, занимаясь с ребёнком. Она стала для девочки и няней и воспитательницей. Кормила, водила гулять, причём в любую погоду: снежную, морозную, и ребёнок, слава Богу, был здоров.  Соня любила слушать сказки, детские стишки, разучивала их со своей няней. Однажды сестра прислала по телефону длинное СМС—сообщение со стихами для Сони, которые Людмила знала давно наизусть, ещё с детских лет и уже несколько раз рассказала их Надиной внучке. Надя удивилась:
-- А я то думала, что сейчас подскажу тебе, а значит и помогу,-- написала она в следующем письме.
-- Спасибо, у нас всё хорошо,-- ответила старшая сестра,-- гуляем, обедаем, спим, смотрим мультики.
  Так прошла зима. Людмила отметила активность Софьи, любознательность, интерес к окружающему миру, ко всему новому, полезному, интерес к рисованию, даже талант, её живость, гибкость и сообщила родителям:
-- Интерес и пристрастие к живописи надо развивать, и танцевать она любит, и музыку слышит.
-- Да, это очень хорошо,--согласилась Женя,-- подрастёт, подумаем, где лучше подготовить её всестороннее развитие.
-- Вообще, на таланты нужно обращать  серьёзное внимание. Она такая общительная, на улице не отстаёт от старших детей, старается включиться в любую игру, даже в снежки. И ничего не боится.
-- Ну смелая, наверное, в папу,-- высказал предположение Александр.
-- Нет, скорее, в маму,-- возразила Женя.
   В конце апреля расцвела весна в полную свою силу и мощь:  пробилась из-под снега зелёная трава, появились первые подснежники. Не смотря на грязь и лужи и прохладную погоду, Сонечка со своей неквалифицированной няней совершала прогулки в ближайший лесок, срывала цветочки, знакомилась с природой. И ребёнку и няне были полезны такие прогулки, активный отдых. Людмила Александровна чувствовала прилив сил и бодрости, а, главное, свою значимость, необходимость  быть кому-то полезной и нужной, хотя бы этой маленькой девочке, дочери племянника, внучке родной сестры.
  Надежда приехала из России в конце мая.
  –Ну, как вы здесь  чувствуете себя,--спросила она старшую сестру,-- справляешься с Софьей? 
-- Да, мы молодцы, умницы,-- похвалилась Людмила,--интересно живём, растём, узнаём каждый день что-то новое, учимся произносить новые слова. Сонечка,  что ты вчера сказала на собачку, которая лаяла на нас?  Расскажи бабе  Наде…
И  этот умный ребёнок «выдал» незамедлительно:
-- Баба,  авав  «дуя».
Две бабушки  посмеялись от души.
-- Ну,  спасибо тебе, сестра, выручила моих детей и меня, теперь я сменю тебя на вахте воспитания  умницы  Софьи, пока я здесь.                Надежда  провела в родном городе несколько месяцев и уехала в Ревду вместе со своей внучкой. Так, Софья пересекла границу между Казахстаном и Россией. Это означало её принадлежность к двум самостоятельным  независимым государствам, бывшим в составе  одного огромного единого целого, которое называлось Советским  Союзом. Хочется надеяться и верить, что этому маленькому человечку и её сверстникам повезёт больше, чем родителям, бабушкам и дедушкам, и они увидят светлую жизнь в возрождённом едином  государстве СССР.

                Встречи

   Летом, на родительский день перед  Троицей, Людмила Александровна организовала  поездку в Степногорск  всей своей семье, наняла такси, и вместе с сыновьями посетила могилу мужа. Нашли бысто, и она и старший сын запомнили ориентиры. Поклонились праху любимого родного человека, мужа и отца, постояли молча с зажжённой свечой несколько минут и вернулись к Антонине, у которой остановились на два—три часа. Можно бы и отправляться домой, но тут на глаза попался телефонный справочник города Степногорска, и Людмила решила позвонить подруге Лиле. Нашла нужный номер телефона и набрала цифры. Голос одноклассницы почти не изменился за сорок пять лет:
-- Алло,-- протяжно прозвучало в трубке,--я слушаю, говорите.
-- Лиля,  это я, Люда, твоя одноклассница, помнишь, два года сидели за одной партой.
-- Люда, Людочка, как же, разве можно забыть, конечно,  помню. А ты где?
-- Я в Степногорске, у золовки, приехала сюда с сыновьями, нам уже надо уезжать.
-- Как, уже уезжать! Нет, приходи хоть на полчасика, я взгляну на тебя, поговорим.
-- Ладно, на несколько минут приеду на такси.
Так  состоялась встреча двух уже не молодых подруг, одноклассниц,  получивших свои аттестаты сорок пять лет назад, теперь уже в прошлом веке, и на много лет потерявшие связь друг с другом. Мало сказать, обе обрадовались этой встрече, плакали и смеялись от счастья, перебивая друг друга, старались сообщить поскорее все новости. И Лилия Васильевна теперь пенсионерка, отработала в школе свои сорок лет, обучая старшеклассников немецкому языку. Муж Лили—бывший одноклассник Юра, стоял рядом  и посмеивался над женщинами:
-- Ну, девчата, зачем тут сырость разводить? Давайте лучше сядем за стол и отметим встречу.
-- А зачем это ты, мальчик наш, так располнел?—спросила Людмила,--ты же у нас такой стройный был, спортсмен. Мы все тобой гордились, когда ты в мореходку поступил, помнишь?
-- Помню, ещё бы, хорошее было время, юность, молодость,--ответил бывший одноклассник и в свою очередь поинтересовался:
-- А ты где живёшь, как?
 Людмила ответила, где и с кем живёт, с какой целью приехала в этот город. И добавила:
-- Вот, в общем, всё, наше время вышло, надо уезжать домой, в Щучинск. Меня ждут мои дети и машина. Не могу задерживать водителя.
-- Ты приезжай просто так в гости, мы ещё не всё рассказали друг другу. Столько лет прошло!—пригласила Лиля.
-- Приеду, обязательно приеду,-- пообещала  Людмила и попрощалась с друзьями своей юности.         
   А у Тони её ждала ещё одна встреча. Гости уже собрались выходить, когда в дверь позвонили. Открыла Антонина, и в квартиру вошла Раиса Ивановна Санина, как всегда миловидная, элегантная, с доброй улыбкой, искрящимися глазами. Трудно подобрать какие-то особые слова, чтобы описать эту встречу двух, далеко не молодых женщин. Они бросились в объятия друг другу, обливаясь слезами радости и скорби одновременно, и не просто плакали, нет, выли, рыдали чисто по-женски, изливая тоску, печаль по ушедшим безвозвратно годам юности и молодости и потери близкого для обеих человека: друга, единомышленника, любимого мужа.
-- Девочка моя,--приговаривала Раиса Ивановна,--девочка ты наша, родная, красавица!
-- Сколько же лет мы не виделись?—сквозь слёзы и рыдания спросила Людмила и подумала: «Какая уж теперь девочка—красавица, если за шестьдесят перевалило». И словно прочитав её мысли, Санина  сказала, вытирая глаза и лицо тонким надушенным платочком:
-- Для нас ты всегда будешь той юной красивой девочкой, нашей старшей пионервожатой, которая жила рядом с нами, и которую мы потом выдали замуж за хорошего парня, самого лучшего в совхозе.
-- И вот  уже более четырёх лет его нет.
-- Знаю, ты,  видимо, приезжала проведать его могилку,--предположила Раиса Ивановна.
-- Да, и я не одна, парни мои со мной.
  Только сейчас Санина обратила внимание на молодых людей, стоявших в зале небольшой тесной группой.
-- Так вот они какие, потомки нашего лучшего комсорга Ивана Павлова! На первый взгляд разные, но каждый из них похож на отца.
-- Расскажите, как живёте, где, с кем, как здоровье?—засыпала Людмила вопросами свою бывшую наставницу.—Бруно Альбертович дома остался?
Услышав её короткий рассказ о семье, произнесла с сожалением:
-- А нам уже пора, мы  слишком задержали нашего водителя, он спешит домой.
-- Я хотела пригласить вас  в гости, что же вы так скоро уезжаете,-- огорчилась Раиса Ивановна.
-- Так получается, спасибо за приглашение, в другой раз постараюсь.
-- Мы с Бруно, возможно, переедем в Щучинск, надеемся на удачный обмен.
-- Вот хорошо, там  я вас и найду. Значит, к ближе к сыну будете. Тогда до встречи. Всего вам доброго.
   На том и расстались.
 
                Разве они скажут…

  По-прежнему, не изменяя традиции, два раза в год Надежда приезжает в Казахстан. Зимой, чтобы отметить день рождения свой и внучки Софьи,  двадцатого декабря, встретить здесь Новый год. Людмила как-то спросила:
-- А как же дочь и зять, которых ты оставляешь в Ревде, не обижаются на тебя, на Новогодние праздники тебя нет дома?
-- Зачем им обижаться, они отлично проводят время с друзьями и Новый год встречают весело и интересно. В Екатеринбурге есть места для отдыха и развлечений. А у меня теперь два дома,--ответила сестра,--здесь сын, сноха и внучка, здесь моя родина; а там – дочь, зять, возможно, и они когда-нибудь порадуют меня, сделают ещё подарок.
-- Что-то долго они думают, сколько времени женаты? Лет пять, нет, шесть,--подсчитала Людмила.
-- Решили немного для себя пожить, работают, отдыхают. Были в Египте и в Турции.
-- Понравилось?
-- Очень! Они в восторге. Вот и мы с Сонечкой там побывали, столько впечатлений хороших. Ты бы тоже могла, собираешь, копишь на ремонт дома, лучше подумай о себе.
-- Я не хочу никуда ехать. Дом не на кого оставить, хозяйка нужна каждый день, а два холостяка на хозяйстве—ничего хорошего не предвещает. Однажды их уже обокрали, когда я в Ревде была, и то, слава Богу, по мелочи взяли: продукты и диски для видео.
-- Голодный был воришка,--подсказала Надя.
-- И  Саша мой сказал, что мне нельзя уезжать из дома далеко и надолго. Обойдусь, не привыкать. Помнишь, как в старой песне:  Не нужен мне берег Турецкий, и Африка мне не нужна.
-- Помню, хорошая песенка, да только жалко мне тебя, ты ведь даже в простеньком Доме отдыха не была ни разу, сколько лет отработала, и сколько уже на пенсии.
-- Что же делать, пока не могу уехать…
-- А что, ни Серёжа, ни Женя жениться не собираются?
-- Интересный вопрос. У Сергея вообще никого нет, и желание жениться пропало. Или не везёт, или сам виноват. Не туда смотрел, не ту выбирал.
-- А у Жени что? У него вроде была невеста…
-- Да, была, даже засватали, но потом они расстались. Я до сих пор жалею, хорошая девушка Юля, воспитанная, интеллигентная, и мы нашли с ней общий язык, и всем она понравилась.
-- Так что случилось?—поинтересовалась Надежда.
-- Я не знаю,--отвечала сестра,--разве они скажут, что да почему. Обидно мне за сына, мы уже к свадьбе готовились. 
-- Не расстраивайся, будет ещё свадьба у вас, я точно знаю,--утешала младшая сестра.
-- Он теперь по интернету знакомится с девушками. Только мне это не нравится.
-- Почему?
-- Нарвётся на какую-нибудь аферистку, знать не знаючи.
-- Ты же рядом, посмотришь, посоветуешь.
-- Так он меня и послушает…

               Перелом …

  Этот задушевный разговор двух сестёр, двух матерей, хорошо понимающих друг друга, сочувствующих и сопереживающих друг другу, состоялся в начале февраля, а в конце зимы Людмила сломала руку. Она возвращалась от сестры вместе с их общей подругой Валентиной, две пенсионерки шли по очень скользкой тропинке, обе не сильны здоровьем, особенно крепостью ног. Шли медленно к автостанции, часто останавливались, осматриваясь: гололёд был сплошной, практически невозможно выбрать безопасное место, но женщины всё-таки продвигались. До остановки автобуса оставалось буквально метров десять.  Вдруг ноги разъехались в непредсказуемом порядке: левая пошла вперёд, а правая скользнула назад, и Людмила, словно кто-то её толкнул в спину,  полетела вперёд, вытянув перед собой обе руки, и упала на ледяную дорожку. Острая боль в плече сразу заявила о переломе.  «Скорая» доставила женщину в приёмный покой районной больницы, и рентгеновский снимок подтвердил догадки пострадавшей: хирургический перелом шейки плеча  с отрывом. Такой диагноз поставил хирург. Гипс не наложили из-за возраста . Почти в одно время со  «Скорой» приехали сыновья Александр и Сергей, им сообщила тётя Надя, а ей, конечно, Валентина.  В аптеке приобрели фиксатор, т.е. специальную повязку, которая поддерживала повреждённую правую руку. Но боль невыносимая не прекращалась ни на минуту. Получив обезболивающие уколы и таблетки, Людмила с Сашей отправилась на такси к нему домой, а на следующий день она с сестрой посетила травматолога. После приёма у врача Надя привела старшую сестру к себе домой, вернее, к своему сыну Александру и его жене Евгении.  Она целый месяц ухаживала за больной:  провожала на приём к травматологу и на рентген. Племянник и его жена Женечка приняли эту ситуацию как должное и ни разу не высказали  своего недовольства. Наоборот, как могли, уделяли внимание пострадавшей, успокаивали:
-- Тётя Люда, не расстраивайтесь, вы поправитесь, рука встанет на своё место,--говорила Надина сноха,-- а пока поживёте у нас, здесь вам удобнее.
  И тётя от души благодарила племянника и его жену. Однажды сын Саша пригласил мать помыться в душевой кабине, и Людмила два дня провела у него в гостях. Она вдруг заметила, почувствовала большую разницу между семьями своего сына и племянника, в их отношениях между мужем и женой, к ней самой, ту разницу в атмосфере, которая, казалось, летала в воздухе  этих двух квартир. У племянника тётя чувствовала себя спокойно, уверенно, там относились к ней доброжелательно. У сына и его жены Татьяны мать постоянно смущалась, не знала, куда сесть, что можно сказать, а чего нельзя говорить и лучше промолчать. А в тот раз сноха вдруг сказала:
-- Почему вы живёте у племянника, а не у нас, что люди о нас скажут?
Мать ответила:
-- Меня Надя привела к своему сыну и сказала, что я буду находиться у них, пока рука болит. И её решение не обсуждалось.
Татьяна отвернулась и больше не проронила ни слова. Но тот вопрос, который она задала свекрови, прозвучал таким тоном, будто её в чём-то обвинили. После такого «внимания»  не то что жить в одной квартире с невесткой, но и зайти к сыну запросто, случайно, не захочешь. А к нему и не приходили без особого приглашения. Людмила любила и уважала свою единственную сноху, но  от неё  давно не слышала доброго слова, да и сын стал грубым, чёрствым.
  «Что происходит между ними?—думала мать, переживая за сына, чувствуя беду,-- ведь не спроста эти перемены, они почти не разговаривают между собой, а если и скажут что друг другу, то в их отрывистых фразах нет доброжелательности, уважения, взаимопонимания. Мать открыла для себя простую истину: здесь нет любви. А была ли она  вообще со стороны Татьяны? Мать знала: Саша женился по любви, он с восторгом, обожанием смотрел на свою жену, старался сделать  жизнь всей семьи красивой, уютной, вырастил и воспитал приёмную дочь, окружил обеих  заботой и вниманием. А теперь они с  Таней живут вдвоём в одной квартире, под одной крышей, но как чужие люди. Плохие соседи в коммуналке.
  И от этого приёма, и обстановки в семье старшего сына было тяжело на сердце. Возвращалась  от них и думала: «Что-то случилось, здесь что-то не так. А в чём причина, или в ком? Когда, из-за чего произошёл перелом в отношениях в семье, когда-то счастливой и благополучной».
  Весенние праздники Первое мая, Пасху и День Победы Людмила Александровна провела у племянника, потом решила, что пора возвращаться домой, гололёд давно закончился. Саша и Женя забеспокоились:
-- Тётя Люда, а всё ли у вас хорошо с рукой? Вы продолжаете кушать левой, писать не можете.
-- Врач сказал, всё нормально, всё срослось, надо двигаться, рукой шевелить,-- ответила тётя.-- А что дома творится—не знаю. Серёжа с Женей давно здесь были. Звонила, никто не отвечает.
-- Женя, кажется, уехал  на праздники в одно место,--сообщил  Александр.
-- Куда, зачем? Мне ничего не сказал.
-- По каким-то своим делам, точно не знаю. Дома, на месте разберётесь.

               Мы  празднуем

    Наконец,  хозяйка дома вернулась в родные пенаты, привёз её племянник, заехав по пути на рынок за продуктами. Не надеялась она увидеть чистоту и порядок в своём доме, но то, что преподнёс ей Сергей, было настоящим  бардаком. Сам он спал, уронив голову на стол, хорошо, что не в тарелку с салатом.  Какой-то молодой парень, едва ли совершеннолетний, разгуливал по дому; второй сидел в кухне, наклонившись над помойным ведром. На столах в зале и в кухне объедки, огрызки крашеных яиц, куски сдобного хлеба, лужицы не то борща, не то супа. На полу и на большом толстом паласе такая же живописная картина.
-- Какой ужас!—воскликнула хозяйка, и кажется, у неё волос на голове встал дыбом.—Что здесь происходит?
   Сын поднял голову от стола:
-- А ты что здесь делаешь, откуда?  А-а-а…  Мы празднуем, я друзей пригласил, а что, нельзя? 
-- После твоего праздника мне неделю надо грязь вывозить.
   Александр поддержал тётю:
-- Серёжа, ты с кем связался, что ты вытворяешь, кого в дом привёл? У матери рука болит, а ты зал превратил в свинарник, а кухню в общественную уборную. Да здесь на месяц уборки.
-- Уберу,-- ответил Сергей.
-- Так поднимайся, убирай!—приказал брат.
-- Завтра, сегодня я не имею сил и настроения, и с гостями надо разобраться.
--С твоими гостями мы уже разобрались.
--Как?
-- Выгнали с треском.
   Мать села, расстроенная, надо успокоиться и приниматься за уборку, смотреть на эту грязь не было желания.  А Саша, сочувствуя тёте, сказал:
-- Я сейчас Женю привезу, она поможет.
-- Нет,  нет, не надо,-- отказалась Людмила Александровна от помощи,-- у неё и без меня работы много. Я справлюсь.
-- Как вы справитесь, здесь пол надо драить.
-- Я смогу выдраить,-- вставил своё обещание Сергей.
-- Вы два месяца с лишним заботились обо мне, спасибо вам огромное обоим и Сонечке  тоже. Маме своей привет передавай, скажи, что всё у меня хорошо, рука здорова. Как там Людочка себя чувствует?
-- С сестрёнкой всё хорошо, я позвоню им сегодня, поговорим по скайпу, и я вам сообщу, какие там новости.
   Людочка, племянница, родила, наконец,  девочку в конце апреля. Надя была счастливая бабушка, помогала дочери, нянчила маленькую Дашеньку, Дарью Евгеньевну Егорову. Людмила порадовалась за сестру и её дочь. Муж у Людочки замечательный, отношения  в семье отличные.
-- Почему мне не везёт,--спрашивала Людмила Александровна себя,-- и моим сыновьям, кто виноват, кто и где согрешил? Если это я грешница, Господи, прости меня, но  помоги моим детям быть здоровыми и счастливыми.
   На следующий день приехал Евгений и объявил, что скоро женится.
-- Кто же она, твоя избранница, откуда?
-- Из деревни, молодая женщина с ребёнком, мальчику шесть лет.
Мать опечалилась: «Вот и младший нашёл с ребёнком…» Потом спросила:
-- Где ты с ней познакомился?
-- По интернету.
-- Вот это номер, чего я боялась, то и случилось.
-- Мам, давай не будем обсуждать, прими всё, как есть, и её с ребёнком. Я тоже не молоденький мальчик.
-- Но ты парень, свободный, без детей, без алиментов, сам как будешь относиться к её сыну? Подумай прежде.
-- Уже подумал, нормально буду относиться, только ты не мешай.
-- Интересно, как это я могу вам помешать, или есть что-то такое, что может вывести меня из терпения?
-- Ну, вроде бы, нет. Нормальная деревенская девка, с хозяйством справляется.  У них четыре коровы, телята, свиньи, птица. Как и у нас когда-то было, ты же помнишь.
-- Помню. И когда свадьба?
-- Через месяц привезу их сюда, а там видно будет.

                Сноха  Наталья.

     Мать долго не могла успокоиться, даже представить себе не могла новую невестку. Она думала о своих детях. Вот и младший её сын берёт в жёны женщину с ребёнком, чью-то бывшую жену. А родит ли она ему дитя, а ей родного внука. Вот  Таня так и не порадовала ни мужа своего, ни свекровь, просто не хотела в своё время. А Саша вырастил её дочь Ирину, заботился о ней, как о своей родной, помогал учиться. Только благодаря ему она в школе была отличницей и колледж окончила с красным дипломом.
   Как и сказал, Евгений через месяц  поехал за своей невестой, привёз её с вещами  и с мальчиком, познакомил с матерью.
-- Наталья,-- представил он молодую женщину. Сама невеста промолчала, даже не поздоровалась. –Людмила Александровна,-- назвал он свою маму.
-- Здравствуйте,--ответила хозяйка,-- очень приятно, проходите, располагайтесь, отдохните с дороги. Чем могу помочь вам? Ужин сготовить?
-- Спасибо, мы сами разберёмся,-- ответил сын коротко.
Мать оставила их и свои попытки познакомиться ближе с будущей женой своего младшего. Она ушла в свою комнату и задумалась, эта женщина ей не понравилась: не поздоровалась,  смотрела хмуро, из-под лобья, глаза завешены  волосами, длинной чёлкой, взгляд не добрый, не приветливый. «Ладно,--успокоила себя мать,--поживём, увидим. Наверное,  девушка просто стесняется в чужом доме, в новой обстановке»  А вот мальчик ей  понравился: беленький, голубоглазый, худенький, такими были её дети в этом возрасте.  И звать Саша.
-- Надо же, ещё один Саша  у нас появился, будешь мне внуком,-- сказала Людмила Александровна, познакомившись с ребёнком. И на правах бабушки повела мальчика в магазин, накупила ему сладостей, фруктов, игрушек. Он принял гостинцы  как должное, забыв сказать  «спасибо».
  Наутро, выйдя в кухню и встретив там  будущую сноху, хозяйка пожелала:
-- Доброе утро …
  Но в ответ не услышала ни звука. В это время вышел из спальни сын и  ответил:
-- Привет.
На этом двустороннее  приветствие закончилось. Мать  удивилась невоспитанности и недоброжелательности  молодой женщины, такого она ещё нигде не встречала.
  Будущая жена продолжала удивлять всех  своим поведением, воспитанием  и характером. Ей не нравилось  в этом доме и в семье будущего мужа,  и она грозилась уехать домой к родителям; раз в неделю, как по расписанию, собирала свои узлы и чемоданы. Но когда Женя  пообещал ей найти машину, помочь погрузить вещи и отправить её обратно в деревню, она  сбежала из дома, спряталась, и вся семья Павловых искала    «невесту»,  выйдя на улицу, посетив магазины, и даже в лесу.  Маленький Саша тоже ходил вместе с бабушкой, он не  мог предполагать, куда делась мама, ведь у неё здесь нет подруг. Наконец, Наталья нашлась,  вылезла из глубокого зимнего погреба. Теперь она наоборот уговаривала Женю не отправлять её в деревню, она не хочет,  чтобы над ней смеялась вся  Наумовка.  Плача, высказала такую злую глупость, что лучше уйдёт из жизни, но домой не вернётся.  Женя был в растерянности, мать не могла ничего посоветовать, она испугалась не на шутку такой угрозы, потому что узнала: родной брат  Наташи покончил с собой.  И Людмила Александровна и её сын не знали, как  поступить. Решили, что Наташа останется  в доме.  А в августе сын  сообщил, что они подали заявление в  ЗАГС и хотят отметить  день бракосочетания. Матери ничего не оставалось,  как начать готовиться к свадьбе. Хорошо, что сестра в это время была в Щучинске, а значит рядом. Подсказала, посоветовала, помогла практически. Выполнила некоторые поручения,  кое-что купила, освободив  Людмилу для других дел. Всё было организовано, как у добрых людей и похоже на настоящую свадьбу.
-- Женя всё-таки парень холостой, женится первый раз, пусть для него это будет праздник,-- сказала мать двум своим сыновьям Саше и Серёже. После регистрации молодёжь на двух машинах поехала кататься по Боровской курортной зоне. Дома молодожёнов и гостей встречали мать и тётя Надя с пышным караваем, зажжённой свечой, приветствием в стихах и другими свадебными  атрибутами. Молодых посыпали рисом с конфетами и серебряными монетами, пожелав мира, любви, согласия и благополучия в семье. Венка и фаты, конечно, не было, но Людмила и Надежда придумали посвящение в молодую хозяйку дома, это развеселило гостей и саму невесту. А Надя накануне  «порылась» в интернете и внесла оживление и разнообразие во время поздравлений. В заключение прочитала замечательные стихи для невесты  Фазу Алиевой:
       Ты, дочь моя, уходишь в дом чужой,
       А каждый дом сам по себе держава.
       Там всё своё, там распорядок свой,
       И свой закон, и правила, и право.
       Свои капризы у порога брось …
Отличные слова, это наказ матери для дочери. Надежа читала их своей Людочке в день её свадьбы, и та, став молодой женой, хорошо усвоила советы матери, поэтому со свёкрами живёт в мире и согласии.

                Не буду плясать под  вашу дудку.

  Вот только слова этих замечательных строк не дошли до сознания и до сердца Людиной  снохи,  не  «бросила»  она свои капризы за порогом дома свекрови и её сыновей. Своим странным характером и воспитанием она часто отталкивала от себя людей, ставших теперь для неё близкими:  свекровь, мужа, деверя. Людмила Александровна старалась её понять, успокоить во время истерик. Но в силу своего строгого воспитания и жизненного опыта ей не всегда это удавалось,  невестка просто игнорировала благие намерения матери, не  внимала её советам. А Людмила вспоминала, не так она,  молодая девчонка, жила в доме мужа, не так относилась к его родным: матери, бабушке, сестре, двоюродным братьям.  Да разве могла она пожаловаться своей маме, что ей плохо живётся в мужниной семье, что её обижают золовка, тётушки, дядюшки, а то и муж?   А Наталья каждый день звонила  родителям в деревню и сообщала о своей жизни в доме мужа, давая исчерпывающую информацию обо  всём происходящем в новой семье. Людмила Александровна не раз слышала, как сноха требовала по телефону:
-- Приезжайте за нами скорее, нам с Сашей здесь плохо, я устала терпеть, не могу больше. Заберите меня…
   Было совсем не понятно,  от чего она устала, почему ей было плохо… Правда, никто не поторопился приехать и забрать несчастную дочь от плохого мужа и злой свекрови, которая не знала и не понимала, что происходит у молодых, из-за чего скандалы, почему невестка опять собирает свои вещи, потом распаковывает узлы, коробки и убирает всё на место. Пробовала вмешаться, желая помочь молодой семье, но сын запретил:
-- Не лезь, сами разберёмся.
Сноха  высказала свою позицию:
-- Не буду плясать под вашу дудку, я и своим  родителям не подчинялась.
-- Вот и плохо,  что не слушала своих родителей,-- не выдержала  мать грубости молодухи, сделала вывод,-- старших надо уважать. У тебя сын растёт, какой пример ты ему подаёшь, чему научишь.
-- Не ваше дело,  это мой ребёнок, как хочу, так и учу.
Обидно было услышать  такой ответ от молодой снохи, но защитить пожилую женщину некому. Людмила теперь часто вспоминала  рано ушедшего мужа:  «Он бы, всё равно, такой наглости не допустил, объяснил  как-нибудь по-своему»…
А  Наталья часто жаловалась  мужу на свекровь: не то сказала, не так сделала, не туда вошла, обидела ребёнка, не накормила. Вскоре старая мать поняла, что мальчик обманывает  всех, изворачивает факты в свою пользу, очернив отчима и бабушку. И всё равно бабушка жалела его, старалась понять  ребёнка, живущего в чужом доме, с чужими для него людьми в непривычном ритме. Он уже учился в первом классе, чтение давалось ему с трудом, мальчик капризничал, часто плакал, отказывался учить уроки. Наталья к тому времени была беременна, у неё не хватало терпения для занятий с сыном, она нервничала, злилась, и Саша со слезами приходил к бабушке за помощью. Людмила Александровна с ним занималась; не зря говорят, бывших врачей и учителей не бывает,  она смогла подобрать к ребёнку нужную методику и технику обучения. К концу полугодия он уже хорошо читал, удивляясь своим способностям и успехам:
-- Вот, я уже читаю, интересно, как это получается у меня!—восклицал мальчик. А бабушка на этом не остановилась, она не раз побывала в школе, посетила уроки в первом классе, отметив ошибки и достоинства молодой учительницы. Первое полугодие Саша закончил успешно. Но никто не отметил, что это заслуга и Людмилы Александровны, учительницы с большим стажем работы с разными детьми.  «Да ладно,--успокаивала она себя,-- не жду я от них благодарности, был бы мир в семье, взаимопонимание, тогда и мне будет хорошо.» 
   Но мира и спокойствия не было. Сноха продолжала закатывать истерики, высказывать  недовольство жизнью в доме мужа, теснотой, ей мешали Сергей и мать. Жена звала Евгения к своим родителям, жить в деревне.  Её папа и мама не будут им мешать.
-- Мы с Сашей здесь чужие, нас не уважают, за людей не считают,--жаловалась  она  каждый раз родителям по телефону.
-- Надо в первую очередь самой других уважать, особенно старших, и сына своего этому учить,--не выдержала мать и тоже высказала своё недовольство.—Ты сама не знаешь, чего хочешь, многого не понимаешь, а советов не слушаешь.
-- Не нужны мне ваши советы,-- парировала сноха,--не надо меня учить.
-- Ну хорошо, я не учу тебя, ты уже не молоденькая девочка, давно самостоятельная, сама мать. Вот и поступай, как взрослая умная женщина, жена,-- сказала свекровь, а про себя подумала:  «А вот  насчёт твоего ума сомневаюсь».

                Виктория

   Вот такая  обстановка  сложилась в семье, ни спокойствия, ни стабильности;  мать жила как на вулкане, не предполагая, не ведая,  что ещё  «отчебучит» жена сына. А Евгению тоже было нелегко, он  думал, что мечется меж двух огней:  между женой и матерью. Работал и на заводе и дома,  Наталья теперь редко ему помогала, хотя нигде не работала.  Одной его зарплаты не хватало на всё необходимое, и матери приходилось «отстёгивать» от своей пенсии на продукты и что-то другое.
  Так прошла зима, наступила долгожданная весна, она принесла тепло, солнечную энергию, обновление в природе, радость приближения летних дней и новых забот.
  Восьмого мая Людмила Александровна купила себе компьютер, племянник нашёл для неё  подходящий аппарат,  б\ушный,  но в рабочем состоянии, дешевле, чем новый.  Оба Саши привезли его домой и обучали пенсионерку пользоваться данной техникой. Людмила заинтересовалась, хотя,  как ученица, справлялась только на  «удовлетворительно». Она увлеклась и  не заметила, что происходит в семье младшего сына.  Вдруг Евгений вбегает в зал, где установили компьютер с монитором, и трагически вопрошает:
-- Ма,  тебе  кто дороже, компьютер или внуки?
-- Что случилось?—спросила мать, не отрываясь от экрана,--какие внуки, где?
-- Наташе плохо, мы не знаем, что делать.
-- Что же вы молчите,  «Скорую» вызывайте!—приказала Людмила Александровна и сама схватила трубку телефона. Машина  скорой помощи приехала быстро, сноха собрала необходимые для больницы вещи и села в автомобиль. Женя поехал с ней, но в Щучинске родильное отделение женщину не приняло, её направили в областную больницу, сославшись на какие-то проблемы. Женя вернулся домой, нервничал, но ничем не выдавал своего беспокойства. Он вообще всегда с раннего детства был терпеливым.
   Девятого мая, в праздник  Победы и в день рождения старшего сына Александра Людмила стала законной бабушкой,  у неё появилась внучка, которую назвали Викторией. Радость, счастье, удивление,  растерянность и другие новые  непонятные  чувства  охватили женщину.
-- Тебе надо ехать к жене,--сказала она сыну.
-- Зачем, к ней всё равно не пустят, и она не выйдет,-- возразил молодой папа.
-- Продуктов надо  отвезти:  молоко, яблоки, конфеты, что-нибудь мясное. Чем там кормят? Овсянкой и голым чаем.
-- Наташа сказала, не надо приезжать.
-- А ты подчиняешься её приказам, а сам не соображаешь: если она будет голодная, то и ребёнка нечем кормить,-- убеждала мать, имея свой собственный опыт. Но сын не послушал её и не поехал к жене, оправдываясь  своей занятостью. Поэтому на следующий день свекровь сама отправилась  в областной медицинский центр, поймав такси, не дождавшись автобуса.  В вестибюль вышла медсестра,  взяла пакет с продуктами и сказала, что роженицу с ребёнком выпишут через два дня.
-- Так быстро! А не рано ли?—удивилась и возмутилась мать, родившая троих,-- раньше роженицы  и младенцы дольше находились под присмотром врачей.
-- Сейчас такое положение, на третий—четвёртый день.
Но ни на третий, ни на четвёртый день  Наталью не выписали, у неё обнаружили  туберкулёз, перевели в тубдиспансер, а малышку поместили в детскую областную больницу. Пришлось Евгению  ездить один раз в неделю по субботам или в воскресенье проведывать ребёнка и жену, отвозить необходимое. Людмила Александровна тоже навестила внучку, договорившись заранее по телефону с врачами. Наконец, увидела малышку Викушечку. Потом съездила в тубдиспансер, где находилась  сноха. Лечащий врач убеждал, что у Натальи действительно туберкулёз, поэтому пришлось её изолировать и назначить курс лечения, заметив при этом, что не мешало бы этой больной обратиться к психиатру или хотя бы к психологу. Сама Наталья отрицала факт болезни и от услуг психологов, тем более психиатров отказалась, считала всё её пребывание в данном отделении врачебной ошибкой, просто медики решили подстраховаться. Понять и ту и другую сторону было почти невозможно. Но ясно одно: содержать здорового человека в больнице   не будут.
   Викторию через два месяца привезли в Щучинскую районную больницу и поместили в детское отделение.  Бабушка не могла оставить её здесь одну и быстро уговорила  «своих» врачей разрешить ей находиться рядом с внучкой. В тот же день она осталась в больнице. Им выделили отдельную палату, опять-таки Людмила Александровна подсуетилась, потому что ребёнок   совершенно здоров.  Однако, малышке назначили какие-то таблетки для профилактики из-за контакта с больной матерью.
-- Вам предстоит длительное лечение в нашей больнице,--заявил врач решительно,-- несколько месяцев.
-- Не вижу в этом необходимости,-- ответила  бабушка не менее решительно,--девочка здорова, таблетки можно и дома принимать.
   А дома работы было «по горло»:  поспевала малина, смородина, грядки требовали полива, картошка – прополки. Женя, конечно, помогал, но он целыми днями на работе, а в выходные отправлялся в Кокчетав к жене.
  На помощь, как и раньше, в молодости, пришла младшая сестра. Она  приехала на лето из России, оставив дома дочь и годовалую внучку. Надя пришла в больницу к сестре и маленькой Виктории, вошла в палату и сразу направилась к кроватке, где лежала девочка, хотя в палате находился ещё один ребёнок, месячный мальчик, оставленный молодой непутёвой мамашей.
-- Вот, Надя, смотри, кто из детей моя родная крошечка. Узнаешь?—спросила Людмила. Младенцы были завёрнуты в одинаковые пелёнки.  Надежда подошла ближе к  девочке, перекрестила ребёнка и заплакала:
-- Как не узнать, она на Женю похожа, а тот ребёнок, сразу видно,  мальчик.
   После этого узнавания  сёстры обнялись, поговорили о семейных делах, и Надя осталась на сутки с  малышкой, а Людмила поехала домой проведать своё хозяйство.  В другой раз Надя наведалась в  сад и в огород  Павловых, собрала ягоду, которая быстро поспевала.
  Виктория была спокойным ребёнком, приучена к режиму питания, вовремя спала. Женя привёз в больницу  большой овальной формы тазик, и две бабушки здесь впервые искупали малютку, ласково приговаривая, какая хорошая водичка и умная красивая девочка Вика. В общем, справились.
  Пробыв в больнице две недели, Людмила Александровна потребовала у врача выписки.
-- В отделение поступили больные дети с гриппом, ОРВИ, ангиной,-- убеждала она медперсонал,--и я не хочу, чтобы моя внучка заболела. Я выхожу из палаты, бываю в контакте.
-- Вам положено находиться в отделении несколько месяцев и принимать лекарство под наблюдением медицинских работников.
-- Скажите лучше, под надзором,-- возражала бабушка,-- вы то понимаете, что мы и дома можем принимать это лекарство. Мой ребёнок здоров, и зачем вам лишние пациенты.
-- Как скажет фтизиатор,-- отвечал детский врач, разводя руками. Вызвали фтизиатора, и вопрос о выписке был решён. Надя помогла собрать все вещи, чтобы в больнице ничего не оставалось, а её сын Александр привёз всех домой в карьер. Виктория, наконец, поселилась в своём родном доме. Папа и бабушка окружили её заботой и вниманием. Людмила Александровна готова была не выпускать ребёнка из своих рук, детская кроватка стояла  в её комнате, ночник светил всю ночь.
-- Ну вот мы и дома,-- говорила она маленькой внучке,-- растём, набираем вес. А скоро эти ножки побегут по дорожке.
А сама для себя решила, теперь у неё есть смысл жизни, есть для кого жить, о ком заботиться и о своём здоровье не забывать ради этого маленького человечка, терпеть некоторые неудобства и неурядицы.  Жить  ради детей и внуков.  «А иначе не проживёшь»,--вспомнила она любимое изречение Ивана.  А ещё она очень надеялась, что отношение к ней младшего сына и его жены изменится в лучшую, благоприятную сторону, они должны заметить и оценить её любовь, заботу, внимание к их маленькой дочери. Ведь именно сейчас, в этом раннем возрасте у ребёнка закладывается фундамент характера, физических данных, здоровья, выносливости. А с Викторией всегда рядом её родная любящая бабушка.

                Буду сильной …

   Наталья ещё месяц оставалась  на лечении в тубдиспансере, вернулась домой  в середине августа,  молча забрала к себе в комнату детскую кроватку и дочь и все заботы о ребёнке, не проронив ни единого слова благодарности свекрови. Людмила теперь редко видела свою внучку, к которой привыкла, сильно привязалась, срослась душой и сердцем. Девочку редко выносили на улицу погулять, подышать свежим воздухом.
-- Ребёнку нужна прогулка,-- намекнула как-то бабушка,--надо выносить её на улицу, лето все-таки, солнышко светит.
Но ответом было молчание. «Как же так,--думала мать,--ну не хочет сама, поручила бы мне, а я с удовольствием… Неужели не доверяет,  без неё я справлялась».
Поняла, что ни доверия, ни благодарности она не получит.  А вскоре  Людмила Александровна сделала вывод:  родители Натальи не научили своих детей  и внука тоже произносить такие простые, но волшебные слова,  как  спасибо, пожалуйста, извините, доброе утро, спокойной ночи, которые  сопутствуют в жизни каждого нормального культурного человека.
-- Ну что тут поделаешь,-- решила мать,-- придётся и с этим смириться. Может быть, ещё образумится, научится, и всё наладится.
  А мириться пришлось со многими недостатками  невестки и её сына, который становился грубым, дерзким, непослушным. Ссоры и скандалы возникали из-за него. Но когда он оставался в деревне на месяц—два во время летних каникул, в семье сына  были мир и взаимопонимание. Поэтому  Людмила часто вспоминала сестру и её брак с Борисом:  мама, Елизавета Степановна, правильно тогда поступила, сказав дочери:
-- Оставь Сашу у меня, я буду о нём заботиться, а у Бориса два пацана  старше твоего сына, вдруг обидят. И  Надин Саша долгое время жил со своей бабушкой, которую любил и понимал.
--Почему   Наташины родители не подумали так же, как наша мама?»-- думали и гадали сёстры, -- или здесь что-то не так…
--Просто наша мама мудрее,-- был сделан вывод .
 А  этого подростка здесь никто не обижает, но и понять не могут: почему он капризничает, требует что-то такое, чего нет в доме и в семье, отчима не слушает; почему он вдруг заявил всем: --- Я буду слушать только свою маму, одну и больше никого.
Поговорить с ним по – душам, как с мальчиком, было невозможно, он не шёл на контакт. Мальчишка растёт упрямым, требовательным и ленивым. Наташе приходится разрываться между сыном и мужем. Трудно ей, и  Людмила Александровна пробовала поговорить с невесткой:
-- Жил бы у дедушки с бабушкой, помогал им по хозяйству…
  Но совет матери сноха резко и грубо оборвала:
-- Я для себя его рожала, и не надо меня учить.
Евгений тоже пробовал поговорить с  подростком и с его матерью:
-- Нас отец с малых лет приучал к труду, и уроки мы делали сами, никто за нас задачи не решал, калькуляторов не было. А Саше придётся выбирать рабочую специальность, министром или учёным он не станет.  У нас такой кодекс:  кто не работает, тот не ест. А иначе не проживёшь.
Но его жена не была с ним согласна, для неё главное – чтобы её ребёнок был здоров, сыт, одет, обут, отдохнул так, как ему нравится. Ни отчим, ни старшая хозяйка дома не имеют права делать сыну замечания, чему-либо учить, заставлять трудиться. В противном случае Наталья грозила мужу и свекрови своим отъездом вместе с дочерью Викторией, которую бабушка любила нежно, безумно,  самоотверженно и не представляла себе разлуку с ней. Она наслаждалась каждой минутой общения с ребёнком, наблюдала за её ростом, развитием. Как отпустить, как расстаться с любимым  человечком? Уж лучше терпеть, не перечить наглой своевольной молодухе и её сыну,  который  совершенно не знал  никаких норм морали и  простейшей этики.  Однажды он толкнул Людмилу Александровну на тропинке между домом и малиной, она едва удержалась. Сергей видел это из окна своей комнаты.
-- И что сейчас было?—спросил он у матери, когда та вошла в дом.
-- Кажется,  мальчишка толкнул меня,-- ответила  женщина,-- причём, догадываюсь, что специально.
-- А он хотя бы извинился?
-- Нет, конечно, пробежал мимо.
   Когда мальчик вернулся, Сергей предложил ему:
-- Саша, ты должен извиниться  перед бабушкой.
  Но Саша  никак не отреагировал на слова  взрослого мужчины, зато его дед, отец Наташи, вставил своё слово:
-- Саша не может, он конфетку разворачивает,  сейчас будет кушать.
   И Серёжа и его мама просто рты открыли от удивления и возмущения и не нашли слов, чтобы дать отпор наглости и  бескультурью.
-- Да что с них взять,-- воскликнула Людмила,-- просто невоспитанные  люди, они не умеют жить в обществе, не приучены.
    Наглость и беспринципность росли, становились  всё изощрённее и превратились в явное хамство.  Молодая женщина открылась во всей  «красе».  Не зря она  сказала , что не будет  «плясать  под чью-либо дудку», ей нужно,  чтобы  «плясали» под её  музыку. Для этого сноха  пустила в ход  своё умение сталкивать  людей  «лбами», ссорить всех между собой, изворачивать  мелкие факты семейного быта в свою пользу и просто клеветать. А её сын вторил ей.  Но больнее всего доставалось  пожилой женщине, матери. Евгений  верил жене, но не своей маме. Людмила Александровна не могла понять, чего добивается Наталья, пока не услышала случайно её  «бесхитростное»  замечание:
-- Она  занимает три комнаты, одна, а мы вчетвером  ютимся в двух. Здесь варим, здесь обедаем, здесь спим…
После этого мать  сказала  Жене:
-- Варите и обедайте в кухне,  плита трёхканфорная, хватит места,  а я мешать вам не буду.
А сама  вспомнила, как жили они в двухэтажном бараке в двух комнатах пять человек, и не было у них ни прихожки,  ни веранды. «Что же делать?» -- задавала она  себе этот философский  вопрос. Всё чаще  не ладили молодые супруги между собой,  а сын своё недовольство  вымещал на матери, обвиняя её во всех бедах.
-- Как жить дальше, где найти  выход?—спросила Людмила у младшей сестры. Надежда сочувствовала  старшей, уже не молодой  сестре. Но чем ей помочь?
-- Хоть из дома сбегай,-- призналась она Наде, разговаривая с ней по «скайпу».
-- Не вздумай, -- ответила сестрёнка,-- дать ей волю, и куда ты уйдёшь? Пусть они уходят, если им плохо живётся в твоём доме.
-- Женю жалко, где и  что он  найдёт? И жильё, и работу…
-- Ты себя пожалей,  сорок лет отдала  мужу, работе, детям, во всём себе отказывала, устрой теперь себе хороший отдых, например, в Турции, или в Египте. А то крышу на доме заменила, забор новый поставила. Сколько средств ушло?
-- Шестьсот тысяч тенге на всё, за два года решила проблему.
-- Вот и хватило бы тебе на путешествие в экзотическую страну. А  Женя с женой  добавили  хоть немного  на ремонт?
-- Нет, конечно,  Наталья сказала, что ей не нужны ни крыша, ни забор в этом доме.
-- Всё ясно.
-- Что именно?
-- Не собирается  она здесь оставаться надолго.
-- Как же так? Она ведь приехала сюда жить, замуж вышла за моего сына, дочь родила.
-- Значит, у неё были другие планы, -- предположила Надежда,--я вообще её не понимаю.
-- Я  тоже.
    А  после очередного скандала,  трёхдневной ругани супругов, беспочвенных обвинений в адрес свекрови и деверя:
-- Не давай Сергею и матери пить нашу воду из родника,--заявила  сноха категорично. Женя ответил:
-- Пусть берут, я привожу воду.
-- И я тоже тружусь здесь с утра до вечера.  И картошку пусть не берут, они не выкапывали её.
-- А мать полола, окучивала, жука травила, потом картошку сушила, перебирала. Разве этого мало для женщины её возраста? 
   «Это уже перебор,-- подумала Людмила Александровна, слыша эту перебранку,--видно,и правда сноха не собирается здесь задерживаться,  она  просто зарвалась в своей  наглости и невоспитанности,--но никому ничего не сказала,-- зачем лишний шум поднимать. Нельзя мне брать картошку? Ладно, переживу и это,  куплю себе килограмм в магазине, голодная не буду». 
   На третий день разборок, так и не придя к согласию, Наталья собрала вещи, заказала машину и уехала с детьми ( и это уже не первый раз)  в свою деревню. В доме наступила тишина, спокойствие, а Людмила отнеслась к этому очередному отъезду  совершенно безразлично, только за внучкой скучала, плакала, она  часто снилась ей. Но через два – три дня Евгений стал названивать  жене, а после переговоров с ней обвинял мать :
-- Ты виновата в том, что они уехали.
-- В чём конкретно?
-- Ты с самого начала не взлюбила Наташу и её сына.
-- Нет, это не так,-- отвечала Людмила,-- конечно, я сразу заметила некоторые недостатки у твоей жены, её невоспитанность, необразованнось, но  я ни разу не дала повода  к ссорам и скандалам. Я не буду оправдываться перед тобой, объяснять что-то ещё, но всем  нам стало ясно одно:  она  мастер устраивать скандалы в семье, клеветать на близких тебе и мне людей. Я против таких отношений. Поступай, как знаешь.  Но уходить из своего дома, который строила своими руками с вашим отцом, я не собираюсь, и Сергей здесь останется.  Не выйдет ничего у твоей жены, пусть не надеется и не рассчитывает. Отец сказал, что построил его для своих  детей, для своих родных внуков.  Так и будет.
  Людмила Александровна старалась быть спокойной,  уверенной  в борьбе с новыми неприятностями. «Буду держаться, буду сильной, независимой  и хитрой.  А иначе не проживёшь».
   
             Эпилог.    Исключительно для  Виктории.

  Дорогая  Вика!  Внученька моя любимая!  Что бы тебе ни говорили обо мне, в каком бы тёмном свете  ни показывали, называя все мои недостатки,  знай одно:  я не идеальный человек, потому что  людей идеальных нет,  идеальный только Один—Иисус  Христос.  Но я тебя люблю всем сердцем своим, всей душой, всеми мыслями, ты единственная моя родная внучка. Я надеюсь, что ты когда-нибудь прочитаешь мои воспоминания о  нашей жизни и поймёшь, как я люблю своих детей,  своих близких и тебя,  моя маленькая девочка. Никогда не забывай о нас, помни, у тебя есть родная любящая тебя бабушка, родной папа, который тоже тебя очень любит, а ещё  дядя Серёжа, он обожает маленькую Вику, ведь он твой крёстный. И дядя Саша тебя любит, ведь ты родилась , как и он, 9 мая, в День  Победы.  Ты должна знать свои  корни, свою семью. Ты носишь нашу фамилию. Будь хорошей девочкой, хорошей дочерью, будь сильной, умной, честной и верной.  Эту  повесть  я посвящаю и тебе, моя  Виктория.

            Вырастет внучка  моя незаметно,
            Буду её вспоминать.
            Буду не спать и всю ночь до рассвета
            Снова альбом свой  листать.
            Помню  двухмесячной крошкой малышкой,
            Первый твой  шаг неуверенный.
            Помню,  читала  тебе твои книжки,
            Очень хорошие, жизнью проверены…