От одного до десяти

Как без пароля воевать и уж тем более выжить? Скажем, идёшь ты, беспечная душа, по лесу, любуешься растительным многообразием и вдруг, из кустов:
- Стой! Кто идёт? Пароль?
- Какой–такой пароль?
- Стой! Стрелять буду! Пароль?
- Да отвяжись ты!
Бабах! И бдительный воин  отправляется в качестве поощрения на побывку к домашним харчам.
Не знаю, как это французское словечко «Parole» затесалось в русский армейский лексикон – да это и неважно. Затесалось и прижилось. И не дай Бог вам не знать пароль, когда вокруг война и требуется отличить своего от чужого.
   А дело было так: мы возвращались на гору в расположение «федералов» -  506 полка Российской Армии из мятежного Ведено, где хозяйничали недобитые бандиты под предводительством полевого командира  Шервани Басаева. Осенью 1995 на недолгое время вступило в силу странное перемирие. Большая стрельба поутихла. Однако, постреливали практически ежедневно. Но так – по малой, как говорят, нужде. Например, кто-то-то, куда-то, зачем-то прогуливаясь по лесу, зашёл не туда-куда. А пароля не знает…
  Пароль же прост. Например, окликает тебя  из кустов боец, а ты должен назвать цифру: от одного до десяти. Скажем, «восемь». Боец же, залёгший в карауле у пулемёта, держит в голове под каской цифру «два». Складываем – получаем в сумме «десять». Значит, свой – проходи. Не знаешь – начинает бить пулемёт в ответ на твою арифметическую ошибку по заранее пристреленным целям.
А мы припозднились с возвращением в расположение  полка, хотя опекавший нас майор товарищ Андрей предупреждал: близится время «Ч», а значит, смены пароля. Но разве можно урезонить репортёра и оператора, дорвавшихся до разговора с простыми чеченцами на улице и деревенском рынке. Да, встречались мы и с бандитами в щегольском натовском камуфляже с оружием наизготовку.  Сразу же возникла в голове строчка поэтическая: «Ведено, Ведено! Здесь оружие взведено». Но, меж тем, возникло и крепло понимание того, что бандиты – бандитами, а люди – людьми. Так встретился вдруг почти земляк, построивший в советские времена целую улицу в одном из целинных сёл области, и, несомненно, гордившийся этим - чеченцы издревле хорошие строители. И плачущие женщины, не понимающие, за что им такие мучения. И торговцы на рынке, зарабатывающие на хлеб сбытом контрабандного и контрафактного товара. И  вездесущие мальчишки, лишенные школы в обычном её понимании. И средних лет крестьянин, отлучённый  войной от руля трактора. Все они никак на бандитов не походили.
Возвращаться надо было петляющей лесной дорогой в гору, нависающую над селом и увенчанную ажурной башней телеретранслятора, служившего бандитам, до того, как им накостыляли,  телестудией. Отсюда летели в эфир передачи, большая часть которых представляла собой видеозаписи  Зикра – молитвенного мусульманского обряда, состоящего из ритмичных движений группы бородачей в камуфляже по кругу и повторения в такт слов , прославляющих Аллаха. Быстро темнело. Посыпался снежок. Мы сидели на броне под охраной двух сверхмолчаливых бойцов-разведчиков, готовых в любой момент открыть ответный огонь. И тут наш БМП встал, замолчал и обесточился. Механик-водитель высунул голову в люк и сказал: «Всё».
- Что всё? - Спросил майор товарищ Андрей.
-  Я же предупреждал командира, что на этом сучьем  потрохе нельзя ехать.  Вот он и  сломался.
Стало совсем темно. Снег повалил пуще.
- Что будем делать? – обратился я к майору.
- Пешком пойдём.- И мы спрыгнули с брони в холодную, вязкую, глубокую мешанину дороги, вконец разбитой колёсами и гусеницами бронетехники. Виктор – оператор божией милостью, нагруженный тяжелой видеокамерой с накамерным светом, обвешанный запасными аккумуляторами к ней и аккумулятором же к светильнику, тут же попытался выбраться по откосу на сухое.
-Туда не надо! – Тихо, но крайне весомо произнёс один из разведчиков, до того производивший впечатление глухонемого. – Там мины.
- Всё! – сказал майор товарищ Андрей, глянув на светящиеся стрелки часов. - Смена караула, пароль поменяли. Я его не знаю. Но идти всё равно надо. Иначе замерзнем. И мы двинулись по этой вязкой, застывающей грязище, причмокивающей и норовящей снять с Виктора его резиновые сапоги.
- Далеко ли до блокпоста? – Полюбопытствовал я.
- С полкилометра. – Ответил разведчик.
- Так мы подойдём и объясним бойцам, что БМП сломалась.- Сказал я.
- Думаю, что нас пристрелят раньше, чем успеем подойти на расстояние разговора, - философски заметил майор товарищ Андрей.
- А мы крикнем, что мы свои, русские – нашёл выход оператор Виктор – простодушнеший человек с характерным армянским носом и обросший бородой, покруче боевика из банды Басаева.
- Тут все могут крикнуть по-русски. – улыбнулся невидимо во тьме майор товарищ Андрей. – Голосу доверия нет.
И правда; Не с немцами же война идёт.  Воюют  люди, которые, быть может, вчера сидели за одним столом в солдатской казарме. Дудаев – президент независимой Ичкерии и вовсе – генерал Советской армии. Это понимать надо. Но, что с нас, штатских взять? Приятно и легко  быть бестолковым, когда до конца не понимаешь всей остроты ситуации. Однако, наши военные опекуны знали: впереди блокпост и два пулемёта. А за пулемётами бойцы, прошедшие с боями сто километров от Ханкалы до Ведено, умелые и знающие, почём фунт лиха. И, между прочим, надеющиеся, как и мы, что Бог поможет им уберечься, и вернутся домой. Но и мы не лыком шиты.
- Виктор! – попросил я. - Давай-ка мне накамерный светильник.
Он открепил фонарь и передал мне. Щелчок – и сноп яркого белого света высветил дорожное месиво и заминированные кусты, растущие обочь дороги. Посветил на БМП – из люка торчит голова механика-водителя в шлеме с перемазанным лицом. А вот и «опекуны» в бушлатах и вязанных зелёных шапочках. Тут же и майор товарищ Андрей. Посветил вверх – туча, напитанная снегом – хоть рукой хватай. Теперь мы видны издалека. Темнота рождает непонятки. Непонятки – страх. А свет – это Свет. «Да будет Свет» - процитировал я Писание. И мы двинулись вперёд. Шаг, два, три, десять… Хотелось, чтобы бойцы, притаившиеся за пулемётами, уразумели: «Злой чечен», как некогда написал воевавший здесь великий поэт, не попрётся на пулемёты, освещая себя и свой путь. О, путь этот показался самым долгим за всю мою жизнь. Ибо, кто знает – не следят ли за нами из темноты бородатые любители прогуляться по тёмному лесу с автоматами в руках? А для таких предположений были основания, если судить по настороженности молчунов-разведчиков. Больше прочего я боялся, однако, только одного: аккумулятор может раньше времени разрядиться и фонарь погаснет. Но обошлось – не подвела импортная техника. Тем не менее, задолго до приближения к блокпосту майор звонким «командирским» голосом назвал себя и потребовал, чтобы бойцы  вызвали начальника караула. Дальше всё было просто, и мы вскоре оказались на своей территории. Только зубы малость постукивали от холода или… от пережитого напряжения. «Опекуны-разведчики» растворились во тьме. А мы очутились в палатке офицеров-сапёров, с которыми недавно вместе прилетели в Чечню. Нас поздравили с успешным возвращением и без потерь. А потом угостили, чем бог послал. А послал саперный бог остывшую гречневую кашу и тепловатую водку – по стакану на нос. Здесь же мы и уснули на деревянном помосте, застеленном ковром. Заснули крепко. Но среди ночи дважды по команде переворачивались с боку на бок потому, что лежали с саперами, приютившими нас, впритирку. Но ничего: в тесноте – не в обиде.
   Утром я вышел из палатки. Куда делась вчерашняя снежная туча – неведомо. Как и не бывало! Из-за гор уже выкатилось солнце. Наибелейшие снежные папахи, надвинутые по самые брови сурово глядящих гор, сверкали под его лучами. Небо было невиданной голубизны, какой не увидишь в степных краях, где вечный ветер развевает и несёт невесомый прах. Внизу, глубоко под горой тянулись вверх дымы от домашних очагов Ведено. И так хотелось жить. Просто жить – и всё! И не считать от одного до десяти шаги по жизни,  отпущенные тебе Всевышним.