Жестокое чудовище

Виталий Богомолов

Жестокое чудовище
Сказка



Опознанный летающий объект


Атаман воробьиной стайки – Серый, мчался вдоль стены десятиэтажного дома. Дом был длинный – девять подъездов. Летел Серый и увидел, как из форточки одной квартиры выпорхнул огромный кусок хлеба, почти полбуханки, и упал на землю.

«Вот безобразие! – подумал с возмущением Серый. – Люди уже хлебом стали бросаться, как камнями».

Но добыча есть добыча, да ещё так неожиданно свалившаяся чуть не на крыло. И Серый, сделав крутой разворот, опустился рядом с хлебным куском. Он крылышком стряхнул с края налипший снег, клюнул хлеб раз-другой. Хлеб оказался хороший, свежий, мягкий. Стояла зима, время холодное и голодное, в эту пору воробьи были рады каждой крошечке. Серый и летал-то к соседнему дому, посмотреть, не появилось ли там что-нибудь в кормушке, подвешенной к ветке дерева. Но кормушка была по-прежнему пуста, и Серый недоумевал: зачем её повесил мальчик из квартиры на первом этаже, напротив дерева, если корм в неё не кладёт?

«Конечно, время такое, зимнее, что мальчику с первого этажа, может, и самому-то поклевать нечего», – подумал Серый. А тут вот рыжий паренёк с третьего этажа выкинул чуть не полбуханки. Не поймёшь их, этих бескрылых...

Что же, однако, делать с этой неожиданной и такой желанной добычей, как её спасти от собак и ворон и накормить голодную воробьиную братию? Ведь только на минутку отлети от добычи – и ты её больше не увидишь.

Тут Серый заметил, как сквозь дыру из подвала вылез во двор Растрёпыш, чёрный бездомный пёс-задира. Он потянулся, зевнул, уселся на землю и принялся задними лапами, то одной, то другой выбивать блох из своих мохнатых боков.

Серый знал, что если Растрёпыш увидит хлеб – отберёт, не задумываясь. Он всегда отнимает всё у тех, кто слабее его. А воробью ли тягаться с собакой? Серый вцепился в хлеб острыми коготками лапок, вонзил клюв и отчаянно заработал своими крылышками. С неимоверным усилием он приподнял хлеб и потащил его. В это время из подъезда дома вышла старушка Ольга Павловна и от удивления разинула рот: впервые за свою долгую жизнь она видела, чтобы хлеб летал по воздуху, сам набирая высоту. Серого не было видно из-за хлеба, и только кончики крылышек мелькали по краям куска.

«НЛО – неопознанный летающий объект!» – заключила взволнованно Ольга Павловна.

Она хотела громким криком сообщить об этом всем, кто был во дворе, но тут подумала, что раз летит именно хлеб, то, значит, объект опознанный. Однако, летающий – ОЛО, выходит. Ольга Павловна в замешательстве затопталась на месте. И тут взгляд её случайно угодил на Растрёпыша, который самозабвенно и с наслаждением продолжал выбивать из свой шкуры блох. Падая на холодный снег, насекомые ругались и тут же отчаянно старались запрыгнуть обратно в тёплую шубу Растрёпыша.

Собак Ольга Павловна не любила за то, что они лают, за то, что поднимают где ни попадя заднюю лапу, ну и за прочие собачьи грехи…

«Пош-шёл, ш-шелудивый!» – зашипела Ольга Павловна на Растрёпыша, ища глазами камень.

Услышав знакомый голос, пёс отскочил в сторону, как ошпаренный, бока его хорошо помнили палку Ольги Павловны. Добрая сотня блох заметалась на снегу живым серым облачком, не зная, куда теперь им деться…

Той порой Серый поднял свою невероятную ношу на высоту аж десятого этажа и из последних сил заволок её на бетонный козырёк над самым верхним балконом. Его маленькое сердечко билось-колотилось в груди так, что готово было разорвать Серого пополам и выскочить сквозь пух и перья наружу. Все крохотные жилочки Серого дрожали от перенапряжения, и клювиком он жадно хватал воздух. Но Серый был доволен, что спас добычу от Растрёпыша, и радовался, что теперь накормит всю свою стайку.

И тут он услышал над собою хриплый злорадный смех: «Кр-кр! Богаты-ыррь! Кр-кр!» Теперь сердце его от ужаса замерло и остановилось, а через секунду заколотилось ещё быстрее. Радость вмиг сменилась самой горькой досадой. Серый хорошо знал этот мерзкий голос и тоскливо скосил один глаз в ту сторону, откуда он доносился: на метр выше его, на краю крыши дома сидела ворона Рохля, и ничего хорошего ждать от этой  раздувшейся бандитки не приходилось.

Неравная схватка

Несколько минут назад Рохля вот так же сидела на хлебном ларьке, над самым окошечком, в которое то и дело из ларька выпрыгивали и исчезали в сумках покупателей белые и чёрные буханки, батоны, булочки. Из окошечка струился, поднимаясь прямо к Рохле, такой вкусный дух печёного хлеба, что у неё закружилась голова. От обиды на недоступность лакомства Рохля не выдержала, закатила страдальчески глаза и жалобно закаркала.

Покупатели, как по команде, задрали головы, и кто-то так зло шикнул на Рохлю, ударив тростью по железной гулкой створке ларька, что птица с перепуга «обкаркалась» на одну из голов покупателей и улетела вот сюда, на крышу дома. И на тебе, как по заказу, Серый принёс ей большущий кусок пахучего аппетитного хлеба.

«Богаты-ыррь!» – повторила ехидно Рохля и довольная спрыгнула на край козырька, чтоб долбануть клювом Серого, прогнать его и полакомиться добычей.

От страха и возмущения Серый задохнулся: что же это получается, он надрывал свои сердечко и жилки, чтоб спасти от собаки хлеб, а теперь должен подарить его этому чучелу огородному? Ну, не-е-ет, как говаривал дедушка, помирать, так с музыкой.

После Серый и сам не мог понять, как это всё произошло, откуда в нём взялись силы и отвага. Он подскочил, отчаянно чирикнул, размахнулся и пяткой так вдарил Рохле под клюв, что Рохля от неожиданности и жгучей боли отключилась, камнем опрокинулась кверху лапками с козырька и, кувыркаясь, стала падать вниз.
Только на высоте пятого этажа Рохля с трудом смогла раскинуть крылья и начала планировать. Первое, о чём она подумала, когда эта способность вернулась к ней, – сейчас в клочки растреплет Серого. Но, подскакивая, он кричал ей сверху: «Ку-ку-син-кай! Чёрный пояс! Третий дан! Кья! Чирик-чик-чик!»

Эти слова Серый запомнил от одного мальчишки в хоккейной коробке, где они гоняли мяч. И все другие боялись мальчика, который часто кричал эти магические слова, когда поддавал своим сверстникам. Ворона всё это тоже знала, и теперь, услышав грозное предупреждение Серого и видя его невероятную, прямо-таки орлиную отвагу, неожиданно струсила и отлетела.

Немного придя в себя, взъерошенный от страха и решимости Серый стал соображать, как ему сообщить поскорее своей воробьиной ватаге, что здесь их ждёт сытный обед, который, того гляди, может достаться воронам да галкам.

Беспокойно подскакивая и оглядываясь по сторонам, он заметил, как на соседний балкон опустились две синички, и принялся их звать: «Сестрицы-синицы! Помогите мне, я за это хлебом вас угощу!»
Синицы подлетели к Серому, клюнули по крошке хлеба и сказали, что они, синицы, хлеб не очень-то любят, вот если б он предложил им сала, или семечек… Однако поинтересовались, в чём Серому надо помочь. Он попросил их слетать до пятиэтажного дома, который за пустырём, и там первому встречному воробью сказать, где сидит Серый с добычей.

«Не-э, эт далеко-о! Фьюить! Не хочется, – отказались синички. – Да и там три подряд одинаковых дома. Фьюить! Лучше мы постережём немного твою добычу. А ты сам быстренько слетай. Фьюить!» – предложили они.

«Это никак невозможно! – возразил горячо Серый. – Вон, видите, Рохля сидит на соседней крыше, только я улечу, она отберёт у вас хлеб, а меня она боится. Прошу вас, слетайте, пожалуйста, я вас за это салом после угощу», – пообещал Серый.

«Ну ладно, – согласились нехотя синички, – слетаем. Впервые видим такого отважного воробья, которого даже ворона боится. Нам это приятно!»

И они кокетливо упорхнули. А Серый в ожидании стал торопливо клевать хлеб: если и отнимут его вороны, так хоть успеть немного самому поесть. Он скоро наклевался досыта. А той порой, как ветер, принеслась на крыльях стайка его шумных собратьев.

Хищный воробей

Серый быстренько прочирикал им всю историю, которая с ним приключилась, и предложил клевать хлеб, а сам отправился на поиски сала, которое пообещал синичкам за услугу. Ведь слово, если дал, надо держать поскорее, иначе оно упадёт на дно памяти, засыпется другими словами и забудется.

Он облетел все мусорки соседних дворов, но сала нигде не сыскал. Задумчиво почесав лапкой грудку, Серый решил, что синицам, оказывается, корм добывать тоже непросто, и помчался через улицу на базар. Он отыскал место, где торговали мясом, которое рубщик на огромном чурбане, широченным топором разрубал на куски. Здесь Серый обнаружил Растрёпыша: с несколькими своими псами-приятелями тот жадно слизывал с земли мясные крошки. Серый примостился на торговую палатку поближе к рубщику мяса и стал внимательно наблюдать. Подкараулив момент, он стремительно нырнул книзу, подхватил добрую крошку сала из-под самого носа у Растрёпыша и взмыл кверху. Собака обомлела, удивлённая таким дерзким воробьиным поступком, присела растерянно на задние лапы и даже «гав» или «р-р-ры» не смогла выдавить из себя. «Странно, – подумала она, с недоумением хмыкнув. – Воробей сало ест! Впервые вижу такого хищного воробья. Ну и времена-а настали…»

Серый без труда отыскал юрких синичек, которые сновали с балкона на балкон вдоль всё того же девятиподъездного дома, и отдал им сало.

«Никогда не встречали такого благородного воробья-героя, который умеет держать обещание! Фьюить!» – воскликнули в голос восхищённые синички.

Довольный своей работой, Серый устало вернулся на козырёк балкона, где остальные воробьи его стаи шумно расправлялись с остатками хлеба. Рохля сидела всё на том же месте и, злобно ворча, подскакивала, бросая в сторону воробьёв мстительные взгляды. Дружной воробьиной стайки с таким отважным вожаком-атаманом она теперь боялась.
Серый доел то, что оставили ему насытившиеся соплеменники и предложил своей ватаге полететь на люки теплотрассы, чтоб подремать на нагретых крышках. Воробьи любили здесь отдыхать, потому что было сухо, тепло, уютно и немного в стороне от людей.

«Все, кто хочет, могут спать после сытного обеда! – распорядился Серый и строго обратился к самому молодому воробьишке по прозвищу Драный Хвост: – А ты, Драный Хвост, будешь сегодня часовым. Твоё дело: не спать, не чирикать, непрерывно подскакивать и смотреть по сторонам, чтоб кошка, собака или мальчишки не подошли к нам незаметно. Понял?»

«Понял!» – чирикнул обидчиво Драный Хвост.

Быть часовым ему ну совсем-совсемушки не хотелось.

Часовой, уснувший на посту

Своё прозвище – «Драный Хвост» – этот молодой воробей получил за то, что в начале осени поплатился хвостом за свою юную беспечность. Кот Чёрный, главный забияка двора пятиэтажек и гроза местных воробьёв, хотел полакомиться этим воробьишкой, но, к счастью для последнего, остался только с хвостом в когтях. С той поры и прозвали воробья в стайке Драный Хвост, хотя на месте выдранных пёрышек уже отрастали понемногу новые.

Вся стайка мгновенно превратилась в распушившиеся, нахохлившиеся комочки и сразу заснула. Драный Хвост поначалу бдительно, как ему было ве;лено, подскакивал и осматривался, наклоняя головку то в одну сторону, то в другую, потом, однако, остановился, замер и принялся мечтать и фантазировать. Он больше всех в стайке любил мечтать и фантазировать. Сейчас он представил себя в каком-то чудесном летнем саду, где росли густые ветвистые деревья и в листьях которых было множество превкуснейших букашек, червяков и даже встречались развешенные тут  и там кормушки из картонных молочных пакетов, наполненные золотистым пшеном, жареными семечками, зёрнышками овса. Не жизнь, а просто сказка, всегда тепло. И ни одного кота, ни одной собаки, никаких ворон, только воробьи, только воробьи, воробьи! Садись на любую веточку и спи, сколько хочешь, не боясь, что можешь замёрзнуть, быть кем-то съеденным или умереть от голода.

Он уже представил себя на такой ветке и не заметил, как непозволительно для часового распушил пёрышки для отдыха, но неведомо, сколько посидел на этой сказочной ветке. Потому что истошное, тревожно-пронзительное чириканье подбросило его вместе со всей стаей в воздух, и уже сверху Драный Хвост увидел, что воробей по кличке Вертун бьётся в собачьих зубах Растрёпыша.

Вожак стаи Серый оценил положение мгновенно.
«Орлы, за мной! – чирикнул он боевой клич и бесстрашно бросился на Растрёпыша, клюнув его изо всех сил прямо в нос. А нос, надо сказать, самое чувствительное и болезненное место у собак.

Увлекаемые храбростью и отвагой своего предводителя, и другие воробьи принялись слёту клевать Растрёпыша, кто во что сумеет, и мигом отскакивая на безопасное расстояние. Такого нападения пёс никак не ожидал. Получив в одно мгновение добрую дюжину клевков в нос, глаза и уши, он разинул непроизвольно пасть, и Вертун, едва живой, вырвался из неё. Ему с трудом удалось взлететь до ближайшего окна на первом этаже и вцепиться лапками в решётку.

Приятели тут же подхватили покалеченного собрата под крылышки и дружно потащили домой. Там, на чердаке, они уложили его в мягкое гнездышко и стали лечить. А Серый на виду всей стаи наотвешивал Драному Хвосту таких затрещин, что у того весь пух на затылке вылетел. От этакого обхождения с ним он даже «обчирикался».

Отверженный и обиженный

С этого момента Драный Хвост был покрыт позором и всеобщим презрением. Никто с ним не хотел чирикать, все старались не замечать его, будто пустое место. А чувствовать себя пустым местом, в то время как ты есть и наполняешь собою пусть и маленькое пространство, – это очень обидно. Очень.

И Драный Хвост нестерпимо желал теперь чем-нибудь отличиться, чтобы снова заслужить пусть не уважение стаи, так хотя бы обыкновенное внимание. Его никуда не приглашали поклевать вместе со всеми пищу, но если он летел вслед за стайкой – не прогоняли, просто не замечали и всё. Отверженный, униженный и обиженный он как-то раз остался один в про;духе  под крышей. Жить больше не хотелось. Ему даже к больному Вертуну было запрещено приближаться. Вертун лежал неподвижно в мягкой постельке гнезда и жалобно охал, нагоняя этим ещё бо;льшую тоску на Драного Хвоста.

«Вот сейчас полечу и сяду перед самым носом у Чёрного. Пусть он меня сцапает и съест. Тогда они все узнают…» – думал с мстительным наслаждением Драный Хвост.

Но что; все узнают, он и сам не мог додумать.

И он полетел вдоль стены дома, выходящей на пустырь. Поросший бурьяном, где обычно прогуливался свирепый кот Чёрный – гроза и смерть молодых, желторотых воробьёв. Но в этот момент Чёрного на пустыре не оказалось.

Возле мусорных контейнеров тоже никого не было: ни бомжи в них не рылись, ни собаки, потому что недавно мусоровоз вытряхнул из баков весь мусор в своё ненасытное железное брюхо и увёз.

Однако, присев здесь на ветку краснотала, воробей заметил одним глазом, как проходящая мимо мусорки нарядная дама бросила в контейнер свёрток, и свёрток от падения, кажется,  развернулся. «Не мешало бы взглянуть, что там?..» – подумал воробей.

Когда нарядная дама отошла на несколько шагов, Драный Хвост из любопытства вспорхнул на край контейнера и заглянул в него. Да, свёрток с мусором действительно развернулся и на дне контейнера валялись флакончики, баночки, какие-то неинтересные пакетики… Ба! Чирик-чик-чик! – кулёк с крупой!

Драный Хвост прыгнул вниз. Клюнул несколько зёрнышек. Отличная крупа! Гречневая, как называют её люди. К тому же с личинками каких-то букашек. Просто превосходная крупа! Надо же, какими деликатесами разбрасываются эти странные люди. Вот бы притащить такой мешочек домой, все бы воробьи просто ахнули, стали бы его обнимать и простили все его провинности. От этих мыслей он сразу же позабыл, что всего несколько мгновений назад ему не хотелось жить. Теперь наоборот – хотелось! Но такой груз даже не приподнимешь.

Драный Хвост искупает вину
 
Воробей заволновался, запрыгал, возбуждённо чирикая, то садясь на край контейнера, то спрыгивая на дно его. Однако Драный Хвост вовремя смекнул, что таким своим поведением только привлекает к добыче внимание чужих – голубей, ворон – и сразу приумолк.

Он вспорхнул на ветку и, чтоб придумать что-нибудь, хотел почесать лапкой затылок, но затылок был ещё голым и по-прежнему болел от затрещин Серого.

«Придумал!» – чирикнул Драный Хвост.

Он принялся нагребать крупу в карманы своей серенькой жилетки и таскать её домой, высыпая рядом с больным Вертуном, для которого гречневая крупа с личинками была лучше всякого лекарства.

Очень скоро Драный Хвост весь упарился, а не перетаскал ещё и половины, карманы его жилетки были очень маленькими. А хотелось ему всю крупу перенести до возвращения стаи на ночлег, чтоб это для всех оказалось неожиданностью, сюрпризом. Острое желание отличиться придало ему сил, и он снова полетел к мусорке.

Уже несколько человек за это время принесли и бросили в контейнер мусор, а это значило, что скоро здесь появятся конкуренты.

Драный Хвост ухватил кулёк с остатками крупы, поднатужился и выволок его из контейнера. Ему удалось перетащить его через дорогу и спрятать в торчащей из-под снега кочке сухой травы. Он ещё несколько раз слетал отсюда до дома, облегчив кулёк. И теперь решил нести сразу всё, сколько осталось.

Он поднимался медленно с кульком всё выше и выше, чувствуя, как тают его изрядно растраченные перед этим силы. Вот уже третий этаж, вот четвёртый, а вот, наконец, и пятый. Ещё чуть-чуть, остался какой-то метр до оконца-про;духа, но сил больше не осталось, не рассчитал. Ещё несколько отчаянных взмахов крылышками и начнётся огорчительное снижение: непосильный груз тянул к земле.

И тут он увидел, как прямо на него мчится ворона Рохля и кричит злорадно: «Отдай, отдай!»

«Отдать этой бандитке?!» – с ужасом подумал воробей.

От страха, отчаянья и злости сердце его так заколотилось, что крылья заработали чаще, сильнее, и прежде чем Рохля успела налететь и вырвать кулёк с крупой, Драный Хвост втащил его в оконце и поволок на чердак. Зависнув перед маленьким оконцем, Рохля заскребла крыльями по кирпичам, захрипела от злости, но в само оконце сунуться не решилась: там была уже чужая территория и неизвестно, что там ожидает тебя. Её клюв хорошо помнил удар пятки Серого.

Приятная неожиданность

Когда вечером Серый привёл свою стаю с добычи домой на ночлег, у каждого воробья было лакомство и для больного Вертуна: кто принёс зёрнышко, кто семечко, кто крошку хлеба, один воробей раздобыл где-то даже сухую муху. Но поразило их всех то, что Вертун вовсе и не нуждается в их гостинцах. Наклевавшись гречки, он похрапывал себе крепким сном выздоравливающего, а рядом с ним лежали ещё добрые припасы этой самой крупы.

«Но откуда, откуда?» – громко зачирикал Серый в недоумении.

Вертун проснулся, лениво зевнул и сказал, что это потрудился Драный Хвост.

Но никто долго не мог поверить, что Драный Хвост один за такое короткое время мог натаскать столько крупы. И где он её взял? И вообще где он сам?

Тут все принялись оглядываться и не сразу заметили своего обессиленного трудами собрата, который от переутомления и усталости даже чирикнуть не мог.

И все принялись хвалить его и восхищаться им.

А когда через несколько дней Вертун, отъевшись гречкой, сумел полететь, то восторгу всех воробьёв не было предела. И Серый простил Драного Хвоста и даже наградил его «Медалью за подвиг». Эта медаль представляла собой очень маленькую детскую золотую серёжку, которую Серый нашёл прошлым летом во дворе возле песочницы.

Медаль приладили на грудь героя и приняли его обратно в стаю. Ведь, в сущности, это был славный воробей и добрый парень, но любил помечтать и поспать в тепле. Но кто из воробьёв не любит поспать в тепле?

Это его и сгубило, когда пришла весна и стая разбилась на па;ры, чтобы высиживать из маленьких сереньких яичек новое поколение воробьёв.

Несмотря на геройство и награду, Драному Хвосту почему-то не досталось пары. Но он как-то не горевал. Оставшись один, он часто слетал из-под крыши вниз и, сидя на ветке, грелся на солнышке и дремал. Еды теперь хватало. А чем ниже, тем было теплее.

Гибель героя

Однажды, насытясь букашками, личинками и червяками, Драный Хвост беспечно дремал на самой нижней ветке куста и не мог заметить, как подкрался к нему кот Чёрный. Прыжок – и воробей оказался у Чёрного в острозубой пасти. От боли и ужаса Драный Хвост так заверещал, что все воробьи спрыгнули с насиживаемых в гнёздах яичек и высунулись с чердака наружу. Но теперь никто ничем не мог помочь товарищу. Чёрный – это вам не глуповатый пёс Растрёпыш, он бесстыдно сожрал воробья на глазах у всех, брезгливо выплюнул «Медаль за подвиг» и, выражая своей походкой презрение галдевшим и чирикающим воробьям, удалился.

Вертун, который более других полюбил незлобивого и доброго Драного Хвоста, тут же поклялся перед всеми собратьями отомстить за смерть друга. А Серый слетел вниз и подобрал медаль. Он приказал всем заняться поскорее высиживанием яиц, потому что товарища им уже не вернуть, а яйца легко застудить, и тогда у воробьёв не будет пополнения стаи.

Скоро в воробьиных гнёздах тонко запищали желторотые голенькие птенцы, а ещё через какое-то время желторотики, обрастая пёрышками, вылетели на слабеньких крылышках с папами-мамами на улицу. Они усаживались, где попало, распускали крылышки и трепыхали ими, таким способом выпрашивая у родителей себе пищу. И папы и мамы без устали засовывали им в разинутые клювики букашек, червяков и мух…

Жестокое чудовище

И тут началось настоящее бедствие: обнаглевший кот Чёрный беспрепятственно ловил неуклюжих, беспомощных и глупеньких птенцов и пожирал их на виду у пап и мам.

«Терпеть это больше невозможно! Чёрного надо казнить! – сказал Вертун. – У меня с ним ещё старые счёты не сведены за моего друга Драного Хвоста, но сегодня он уменьшил моё семейство на одного птенца…»

«Но как его казнить, это жестокое чудовище? – проговорил удручённо Серый. – Даже все вместе мы не сможем с ним ничего сделать. Это вам не пёс Растрёпыш и не ворона Рохля».

«Сможем! – чирикнул уверенно Вертун. – Летим, Серый, со мной, – предложил он вожаку стаи. – Покажу кое-что».

Вертун привёл Серого к одному из окон-продухов, в котором лежал кусок кирпича.

«Вот его смерть!»  – заявил уверенно Вертун.

Серый долго смотрел на обломок кирпича, соображая, как в нём может прятаться смерть для Чёрного, и наконец признался, что ему пора отказываться от должности предводителя стаи, потому что сообразить он ничего не может.

«Я раздобыл кусочек копчёной колбасы, – принялся рассказывать свой план Вертун. – Чёрный эту колбасу, я разведал, очень любит. А мы все знаем, что он часто дрыхнет в траве вон под тем кустом, где сожрал не одного воробья, греется на солнышке…»

От спасительного плана, который Вертун поведал Серому, последний пришёл в такой восторг и так зачирикал, что мигом слетелась вся стая… А дальше произошла вот какая история.

Боевая операция

Отъевшийся и лоснящийся кот Чёрный, нежась на солнышке, услышал рядом с собой, в траве, жалобное чириканье. А поскольку настала пора его обеда, то Чёрный мгновенно проснулся, подобрался потихоньку в комок, напружинился и прыгнул в сторону воробья. Но промахнулся, чему он и сам не мог поверить. Воробей отпорхнул за полсекунды раньше, и, прихрамывая и подволакивая крыло, побежал к стене дома.
«Ах ты, хромоногая воробьиная подушка!» – прищурился с возмущением кот, облизнулся и тут же сделал второй прыжок.

И снова промахнулся, «больной» воробей упорхнул из-под самого носа и, чуть отлетев, покостылял дальше. Чёрный рассвирепел, глаза его сверкнули таким мстительным огнём, что даже у Серого, который наблюдал за этим с крыши, сжалось от страха сердце. Чёрный сделал ещё несколько прицельных огромных, но безуспешных прыжков. Воробей взлетел на подоконник, теперь его не поймать. Но тут чуткий нос Чёрного уловил запах, одурманивший его кошачий ум.

«Эт-то копчёная колбаса-а», – протянул мечтательно и удивлённо вслух Чёрный, мгновенно забыв про воробья.

И в тот же момент, перед самым своим носом он увидел эту удивительно вкусно пахнущую колбасу. Кружочек был, правда, небольшой, но такой аппетитный, что кот даже поперхнулся слюной. Справившись с волнением, он стал неторопливо с наслаждением обнюхивать находку, растягивая удовольствие.

В этот момент, подавая сигнал, Серый на крыше отчаянно зачирикал, в ответ зачирикали дружно другие воробьи, так что Чёрному пришлось даже оторваться от колбасы, чтобы взглянуть кверху и узнать, что там у них произошло. Чёрный с удивлением увидел, как из окшечка-продуха выполз кусок кирпича и полетел вниз, а следом за ним выпорхнул десяток воробьёв, поднявших густое облачко пыли.

Воробьиная месть

Пока Чёрный соображал, что бы всё это значило, обломок набрал такую скорость, что отскочить от своей смерти в сторону Чёрный уже не успел. Место, на котором лежало колёсико колбаски, было рассчитано воробьями с математической точностью, но узнать об этом Чёрному было не суждено.

В этот день воробьи не могли успокоиться до самого заката солнца. Они праздновали избавление от кота-злодея, который в пору воробьиных выводков за несколько лет подряд передушил и съел у них бессчётное число птенцов.

Все в стае восхищались находчивостью Вертуна. Серый сказал, что теперь «Медаль за подвиг» заслуженно переходит Вертуну. И, нацепив ему награду, Серый добавил, что передаёт торжественно Вертуну и свои обязанности вожака и предводителя стаи. Но сказано об этом было совсем не торжественно, а печально.

Это оказалось так неожиданно, что все приумолкли. Вертун подумал-подумал и прочирикал неторопливо, что такое решение несправедливо, хотя он и спас от злого воробъе;да Чёрного всю стаю, но только один раз. А Серый спасал их всех от разных смертельных опасностей бессчётное число раз. Серый в стае – самый опытный, самый мудрый воробей. И потому он, Вертун, никак не может принять почётное право быть вожаком стаи.

Его рассудительный ответ так понравился всем воробьям, что они восторженно и одобрительно зачирикали и принялись качать и подбрасывать своего заслуженного вожака Серого. А когда отпустили, он прослезился от растроганности и взволнованно сказал Вертуну, что в их стае ещё никогда на его памяти  не выпаривали из воробьиного серенького яичка столь благородного воробья, о каких Серый знал только из рассказов самых старых дедушек и бабушек.

Тут солнышко опустилось за горизонт, и хотя ночи стояли светлые, как называли их люди – белые ночи, но воробьям после заката солнца полагалось спать и не чирикать.

И вся серая гвардия вместе со своим пока ещё желторотым потомством попряталась в густую листву ближнего дерева – кто же станет спать тёплым летом на пыльном чердаке? – и погрузилась в сон. До скорого рассвета.