И мы с ней

Мы сидели в булочной, и я сказал, что потерял мечту. Она сказала — мне бы твои проблемы. Я расстроился и совсем немного обиделся, но не стал жалеть себя. Она начала рассказывать про свои проблемы, а я то слушал, то делал вид.

Потом я уговорил ее пойти в бар. Там мы заказали два пива, и я ее обнимал. Сначала она это терпела, а потом сказала, что ей это нравится только вначале, а потом надоедает. Меня это обидело, но я не показал.

В туалете висел график дежурств уборщицы. Там было два столбика: под одним подписи администратора — красивые и старательно выведенные; а под другим уборщицы — кривые галочки. Я вернулся из туалета и рассказал ей об этом, а в конце рассмеялся. Она улыбнулась и сказала, что уборщице просто лень ставить подпись, поэтому она рисует галочки. А я возразил, что уборщица может быть просто не умеет ставить подписи или вообще не умеет писать. Она ответила — что умеет.

Я хотел, чтобы мы были пьяными, но она выпила две кружки и перестала. Меня это расстроило, потому что мне хотелось, чтобы она начала глупо себя вести. Но она держалась обычно и только немного расслабилась. А я выпил четыре кружки и стал приставать. Ей это больше не нравилось, чем нравилось. Я вёл себя вульгарно, но это потому что мне приходилось много расстраиваться до этого, и потому что я не мог добиться своего.

Когда мы вышли из бара, на улице было темно, холодно и слякотно. Мне так не хотелось прощаться, так не хотелось возвращаться в свою каморку, что я предложил ей снять квартиру и переночевать вместе. Я сказал, что за все заплачу, хотя у меня оставалось не так много денег. И пообещал, что не буду к ней приставать, если она не захочет: мы можем просто быть вместе в одной квартире и уснуть в одной кровати.

Она сказала, что завтра у неё важный день, и ей нужно быть дома к одиннадцати. Я практически умолял ее и привёл десятки аргументов: рациональных и нет, но она не согласилась.

Мне стало совсем худо, а у неё, наоборот, поднялось настроение. Она начала шутить, целовать меня и обещать, что, когда она закончит свои дела, мы сможем ночевать вместе.

Я молчал и злился на самого себя. Она игриво смеялась над тем, что я злюсь и дуюсь, потому что я выгляжу очень смешно, когда злюсь и дуюсь.

Потом мы стояли на остановке и курили. Она говорила, что такую гадость, что курю я, невозможно курить. Я назло ей достал вторую сигарету и отвернулся, делая вид, что разглядываю витрину с газетами. Она начала тихо петь какую-то дурацкую песню, намеренно плохо и по-детски, но у неё был такой красивый голос, что у меня ком в горле встал от того, как это было мило.

Потом она сказала, что когда-нибудь я буду красавцем, и она будет стильно меня одевать. И научит меня танцевать, и мы пойдём на свадьбу моих друзей и там будем самой красивой парой. Мне так нравилось ее слушать, что я со всей силы обнял ее и стал целовать в висок.

И почти сразу приехал ее автобус. Я так хотел, чтобы она его не заметила, но она заметила. Потом я подумал, что она может пропустить его и дождаться следующего, но не стал говорить это вслух. Она отпрянула, посмотрела на меня и поцеловала в щеку; по-ребячески, будто я проводил ее домой после школы.

Она уехала, а я шёл пешком и хотел просто упасть в лужу, лежать там и чтобы она об этом узнала. Чтобы каким-то образом увидела эту картину, как я валяюсь в луже и не собираюсь вставать. И чтобы она вышла на следующей остановке, побежала ко мне, подняла и сказала: «Давай снимем квартиру и будем спать вместе, а я завтра никуда не пойду».

Но я не упал в лужу, а стал идти быстрее и старался ни о чем не думать. Мне хотелось поскорее прийти домой и уснуть, чтобы не расстраиваться и не злиться на неё.