Сало с чесночком

   Была чудесная погода, солнышко было высоко. Оно грело и светило.

   Дядька Панас собрался в соседнее село. Там Никита свинью зарезал, значит, будет и сальцо и самогон. Кто же режет поросенка и не обмывает его бедные косточки?

   А в своей жизни дед Панас больше всего на свете любил сальцо с чесночком, соленый огурец и чарку хорошей домашней самогонки. Тогда и солнышко кажется другим, а звезды с луной лучшие друзья.

   Парашка - это жена дядьки Панаса, с утра была не в настроении. Ей сразу показалось что-то неправильное в том, что Панас засобирался в соседнее село. Она все твердила и твердила, что не пустит.

   Ей и прошлого раза вполне хватило, когда он явился к утру. И свинья обычно бывает чище, чем дядька Панас в то утро.

    Но дядька ее не слышал, он всей душой был уже там. Он уже слышал благородный звон граненых стаканов, и не было такой силы, которая могла бы его остановить. Поэтому через полчаса он уже шел в соседнее село, он нюхом чуял хороший стол и пропустить его не мог.

    Все как планировал дед Панас, так и было. К его приходу свинья уже обрабатывалась, но гостям в этом доме всегда рады.

    Полилась мутная жгучая жидкость, и заедалось все это обильной свежениной, кровянкой. На столе была и квашеная капуста, огурчики, чесночок, горчица.

  Конец гулянья дед Панас плохо помнит. Помнит только, что жена Никиты – Малашка, положила шмат сала, чесночка, бутылочку самогона и пару соленых огурцов в кошелку деда Панаса и вытолкала его из хаты:

   - Иди домой. Парашка ждет, а это ей гостинец от нас, чтобы тебя здорово не ругала, - говорит она.

    Дорога изменилась. Ровная дорожка вдруг покрылась ямами и буграми. Земля все время шаталась из стороны в сторону. Дед Панас все время спотыкался, а иногда проваливался в ямы.
 
   - Откуда они взялись? - бурчал дед Панас, но кошелку из рук не выпускал.

   Парашка самогон не пьет, значит, это гостинец и для нее и для него. С такой дорогой он совсем умаялся, ночь начала быстро наступать на лес. Дорожка стала плохо видна. Теперь он спотыкался не только об камни, но и деревья все время попадались ему по дороге.

   Дед Панас уже выбился из сил. На его пути все время попадался огромный пень и, в конце концов, дед решил отдохнуть. Но как только он присел на пенек,так пенек ожил и понесся вперед. Дед Панас закрыл глаза и решил все принять так, как оно будет. Ему хотелось спать. Единственная его мысль была – это не потерять сальцо и самогон. Поэтому корзинку он крепко прижимал к себе.

   Когда земля перестала двигаться, он решил открыть глаза. Открывает, а он сидит на пеньке, а рядом костер свои искры разбрасывает, потрескивают дрова и кто-то сидит у костра.

   Протер дед Панас глаза, и видит, что сидят вокруг не то люди, не то свиньи. Руки и ноги, как у людей, а вот вместо лица свиная морда и хвосты торчат, как у чертей. Пятачки на них розовые, глазки маленькие, уши торчком.

   - Что дед Панас, сам пришел, али нечистая сила принесла? – спрашивает тот, кто сидел ближе к деду.

   Дед Панас начал трезветь. Осмотрелся. Место незнакомое, деревья стоят высокие. Таких деревьев не было в их лесу, да и поляна покрыта не зеленой травой, а какой-то голубоватой, местами даже синей.

   - Где это я? – перепугано, спрашивает дед Панас.

   - Как где? Сам же пил за нас, обмыл наши косточки у своего друга. А теперь, наверное, принес сто грамм и сальцо, что у нас же и взял.

   Только теперь до деда Панаса стало доходить, что он, скорее всего, на том свете. Ведь не зря он встретился со свиньей, которой только что обмывали косточки у друга Никиты.

    - Давай нам то, что лежит в корзинке и не жалей, - говорит человек со свиным рылом. Дед Панас вытащил сало и чеснок. Свиные рыла завыли и он быстро спрятал все это в корзину, а вот самогонка, вытащенная из корзины, вызвала оживление среди сидящих у костра.

    Самогонка была разлита, выпита и огурчики пригодились. А потом началась дикая пляска. Каждый решил станцевать с дедом Панасом. Да не просто станцевать. Они крутили его, бросали с одной стороны поляны в другую. Иногда они его ловили, но чаще он с размаху падал носом в эту голубоватую траву.

    Трава была мокрая, она прилипала к лицу, прилипала к рукам и противно пахла. Вскоре дед Панас уже не мог понять, где верх, где низ. Он перестал бороться и от страха чуть не терял сознание. А потом сознание покинуло его.

    Очнулся он, когда солнышко поднялось над горизонтом. Лежал он в дерьме возле своего забора. Тело ныло от побоев, под глазом расположился огромный синяк и один глаз не мог открыться. Рядом стояла корзинка, а в ней сало и чесночок. Бутылка из-под самогона лежала рядом. Он был такой грязный и вонючий, что даже перегар казался на этом фоне французскими духами.

    Когда он пытался все это рассказать односельчанам, то они только смеялись и говорили: «Пить надо меньше».

    Не смог дед Панас убедить их в правдивости своих слов. Ведь самогон исчез, и исчезли соленые огурчики.

    - Небось, по пути нашел себе собутыльников, а теперь пытается оправдаться, - кричала бабка Параська. – Пьяницы, чего только не придумают, чтобы оправдать себя.

   Пьяница или нет, но дед Панас после этого в рот больше самогон не брал. А вот сало ест больше, чем ел. Наверное, хочет отомстить свиным рылам, за то, что водка ему в рот не лезет после встречи с ними. Снится она ему каждую ночь, вот только дорожка к ней лежала через ту поляну, где был костер и его знакомые.

2011 год