Могильщик

     День выдался по-весеннему теплым, хотя на дворе уже давным-давно стояла осень. На душе было спокойно, мирно. Появилось обычное желание взять домашний молитвослов, закрыть за собой ворота и отправиться в степь на встречу с Богом.
     Недолго думая, я надел потертые джинсы, легкую сиреневую футболку, обулся, положил в пакет кусок свежей лепешки, баклажку с водой, молитвенник и осторожно прикрыв наружную дверь, вышел на улицу.
     Живем мы на окраине пригородного села. Поэтому быстро дойти до уходящей в степные просторы дороги не составило особого труда. Через небольшой промежуток времени, я уже шел по узкой, пыльной тропинке вдоль выжженного солнцем косогора. Справа от меня, внизу, сверкая на солнце волнистой рябью, раскинулись два небольших карьерных озерца. Одно из них было окружено крутыми обрывами и утыкано по краям гнущимся по ветру камышом, другое имело пологие берега, заросшие серебристо-зеленым колышущимся джидовником. Слева, ширились необъятные казахские степи, местами изрезанные темными лесополосами карагачей с уже опадающей листвой, тянущимися вдоль автомобильных трасс в окутанную голубой дымкой даль.
     Пыльная, извивающаяся змейкой дорожка в скором времени вывела меня к огороженному колючей проволокой от остального пространства мазару. Мазар-это мусульманское кладбище. За оградой возвышалась построенная из холодных, серых шлакоблоков хозпостройка для кладбищенских нужд, дающая густую, широкую тень, и поскольку никакой другой защиты от еще достаточно жаркого солнца не было, я решил остановиться.
     Сев на стоявший у стены кусок шлакоблока, положив рядом пакет и вынув из него книжку, я погрузился в молитвенное чтение. До чего сладостны слова старинных молитв, некогда сложенные в сердцах праведных людей, угодивших Богу. Каждая строчка, каждое слово источает незримый свет любви и покаяния, наполняющий душу необыкновенным умиротворением, внутренним покоем. Кажется, весь окружающий суетный мир, горделиво поднимающий выю, тает подобно утренним звездам в лучах восходящего солнца, согревающего землю своим теплом…
     Неожиданно, в метрах шести, будто из-под земли выросла темная человеческая фигура. Это был здешний могильщик. Он подошел к небольшим, запертым воротам мазара и обернувшись ко мне спросил:
- Читаете коран?
- Нет,- отвечаю,- православный молитвослов.
     По его лицу было видно, что он недоумевает. Я объяснил подробнее, что такое православный молитвослов, и какой веры я придерживаюсь. Он молча открыл ворота и вошел на территорию кладбища. Я продолжил молитву.
     Через пару минут могильщик вернулся и попросил у меня помощи. Я положил книжку в карман и пошел за ним. Могильщик проворно спустился в свежевырытую яму и стал подавать мне свои рабочие принадлежности: лопаты, кетмени различных размеров, ведра, после чего мы продолжили разговор.
     Я узнал, что зовут его Захир, по национальности курд, на кладбище работает уже пятый год, разведен, отец двоих детей, в свободное от основной работы время пасет скот по найму. Внешность его была ничем не примечательна. Невысок ростом, смугл, черноволос, с короткой жесткой щетиной на щеках, за толстыми прозрачными стеклами очков прятались большие по детски наивные глаза. Одет он был в темные брюки и толстую потертую куртку, из-под которой виднелась коричневая рубаха. Я до сих пор удивляюсь, как ему было не жарко ходить в таком не по сезону подобранном наряде.
- Сейчас должны привезти женщину хоронить, а напарника моего что-то не видать,- сказал Захир и, выйдя за территорию, присел на кусок валявшегося ДСП.
     Мне очень хотелось посмотреть, как мусульмане хоронят своих умерших, тем более, что я этого никогда не видел. Поэтому, я остался и стал ждать вместе с ним. Ждать пришлось часа два. В течение этого времени он неоднократно выбегал на дорогу и смотрел вдаль. Похоронный кортеж опаздывал.
Сидя около Захира, я задал вопрос, который всю неделю не давал мне покоя:
- Скажи, друг, вот ты мусульманин, пятикратно совершаешь намаз, ходишь в мечеть,- он утвердительно кивнул и посмотрел на меня.
Я продолжил:
- Как ты думаешь, Бог справедлив или милостив. Что, более присуще ему, справедливость или милосердие.
 Немного подумав, он ответил:
- Думаю, Бог терпелив.
Я согласился.
- Несомненно, Господь более милостив, нежели справедлив. Если бы он был только справедлив, то полетели бы наши головы, ведь написано: возмездие за грех смерть. Если бы он был только милосерд, землю нашу захлестнули бы темные волны нравственного беспредела. Зло оставалось бы совершенно безнаказанным. А нераскаянные грешники по милосердию Божьему прощенные и исцеленные от духовных недугов, вопреки своему желанию быть вне Бога, шли бы прямиком в рай.
     Он промолчал. Полагаю, в глубине души он согласился с моими доводами.
     Пока мы беседовали, привезли покойницу. Я внимательно наблюдал за погребальным обрядом, время от времени тихо задавая вопросы стоящему рядом мусульманину и выслушивая его ответы.
     По окончанию погребения, когда заплаканные муж и сын покойной, а с ними и все остальные родственники уехали, я попрощался с Захиром-могильщиком, взял свои вещи и пошел дальше в степь.