Тепло родного дома

 Вот он, знакомый поворот. Ни таблички, ни указателя: ты можешь узнать его лишь по наитию. В нос сразу же бьет запах деревни и свежескошенной травы. Однако не видно ни коров, ни лошадей, ни даже овечек. Подъезжаем к дому, стоящему ближе всего к дороге. В огороде копается старенькая, сухонькая старушка. Ей лет 75, хотя выглядит она лет на 90. Она приветствует нас хмурым взглядом: вроде и рада, а вроде и нет. Любое изменение в обыденной деревенской жизни пугает жителей - понаехали тут! Городские!

Старушка говорит, что к нашей деревне не добраться: дороги нет, болота глубокие. А в этой, соседней, оставайтесь, живите в любом доме, где хотите. Это напоминает момент из «Простоквашино», но в некой грустной концепции.

Выбираем дом. Все сырые, заросшие сорняками, но светлые, с большой русской печью. Заходим в дом, где жила старая знакомая: от дома осталась лишь крыша. В этом доме больше никто никогда не будет жить. А ведь для кого-то этот дом был самым любимым местом, для кого-то он был важной частью жизни. А огромный сад с яблонями, рождающими крупные плоды, а крыжовник, малина, смородина, черноплодка – все это никому не нужно. Абсолютно никому. Чтоб не было так грустно, объели всю малину. Веселее не стало, но желудок обрадовался.

Выбрали дом. Он небольшой, уютный, но чужой. Хочется в свой дом, тот, где знаком каждый сантиметр. Решились, пошли. Через леса, кусты, крапиву, тучи комаров, клещей, бездорожье по памяти находим свою деревню. Пять домов. Первым видим дом тети Клавы, ведьмы. В детстве мы ее ужасно боялись, убегали, если она пыталась с нами заговорить. Дом стоит пустой, в прямом смысле: окна выбиты, и видно, что в комнате нет абсолютно ничего. А вокруг только крапива. И вот он, наш дом, наша обитель. Наш дуб, на котором мы строили гнезда, а внизу копали яму для поимки мамонтов – ох, помню, наш сосед туда попался и был недоволен, словно злой мамонт! Наша волейбольная площадка, которая сейчас напоминает поле сорняков. А вот и сарай, сеновал, на котором мы тоже строили гнезда из соломы: я в них забиралась и ждала, пока брат принесет мне гороха и накормит меня им, как птенчика. Тот самый навес, что мы строили заново каждый год, но при этом страшно им гордились! И вот наш крепкий, родной дом. 12 бревен. Крашенное желтой краской крыльцо (эту краску мы нашли на чердаке, разбавили скипидаром, раскрасили крыльцо, а потом долго боролись с головной болью), надписи углем на стене, повествующие, кто из нас «дурак», а кто «жир», старые галоши, стоящие при входе и будто ожидающие нас. Внутри тепло не потому что дом не сырой, а потому что здесь – тепло родного дома. На стене висит флаг нашей молодежной организации, которой мы занимались лет 10 назад, старое зеркало и картина, изображающая не то девочку, не то мальчика. Около огромной белой русской печки стоит белый деревянный сундук. Помню, там папа прятал среди одежды сливовую настойку, которую нам так хотелось попробовать. Во второй комнате на стене 7 видов обоев (а почему бы и нет?) и холодильник. А в холодильнике – книги. Чтоб мыши не сгрызли. Открываю первую книгу. Да это же Рэй Брэдбери! Мне в детстве очень не нравилась эта коричневая книга. Кто ж знал, что Рэй станет моим любимым писателем 15 лет спустя? Каждая книга хранит в себе память моего детства. Нам не разрешалось читать за столом, но мы все равно это делали. Поэтому некоторые страницы залиты чаем. Закрываю холодильник. Вот она, коробка с детскими игрушками! Из вороха плюшевых игрушек достаю то, за чем приехала – полицейский на белом мотоцикле. Пытаюсь завести – заводится! Мама заходит и видит мое радостное смеющееся лицо. Я сияю изнутри, сидя на пыльном деревянном полу. Я сияю в этом большом деревянном доме, в котором я иногда была счастлива, иногда плакала от досады, иногда засыпала на печке после долгого похода за грибами. Я помню каждую крынку, каждое ведро, каждое полотенце, но понимаю - той жизни в деревне уже никогда не будет. Мы уже взрослые. Мы «выросли из деревни». Не строить нам больше гнезд и навесов. Городская суета увлекла нас. Мы приезжаем сюда вспомнить детство, поездить по родным местам, но мы больше не вкладываем душу в этот дом. Мы бросили этот дом. Он стоит на горке над речкой, в которую я раньше могла нырнуть с головой, а сейчас эта ледяная вода еле достает мне до колен. Он гордо и крепко возвышается среди деревьев и ждет нас в гости, а мы предали его, как друга детства, с которым уже нет общих интересов, но с которым мы издалека здороваемся на улице. Забрав свою игрушку, я покидаю дом.

Нам больше не нужна деревня. Дома стоят пустые – заходите, живите. Но России больше не нужна деревня.

;