Жил на свете дворник

(Сказка для взрослых. Из старого.)

Жил на свете дворник. Жил он один, играл на губной гармошке у своего подъезда. Рядом с ним всегда садился приблудный кот, косматый и рыжий. Слушал.
Дворник улицу мел хорошо. Чисто. Вредные старушки бурчали, что плохо, им вечно на глаза попадалась бумажка или бутылка, сиротливо прикорнувшая в уголке, и вредные бабушки брали запыленную трубку телефонного аппарата образца советских-семидесятых, находили в приклеенном к стенке списке номеров заветный номер ЖЭКа и звонили жаловаться. Мягкое начальство высказывало дворнику свое «ай-яй-яй», и дворник шел дальше — к метле, к губной гармошке, к коту. Зарплату ему не повышали, но он об этом не задумывался.
Однажды он весело махал метлой в пять утра, как вдруг на улице показался человек. Ничем не примечательный человек, одежда чуть помята — видать, где-то праздновал да заночевал… Вот он остановился напротив дворника. И дворник остановился.
— Улицу, стало быть, метем, — насмешливо начал незнакомец. — Метелкой. В двадцать первом веке.
— Дык… это, — начал дворник. Он посмотрел на метелку, на свои руки и замолчал.
— Ох, Вася-Вася… Работа на свежем воздухе — предел мечтаний? Ну ладно, лет тебе уже… учиться не пойдешь. Так газетку бы купил, почитал бы объявления и поливал бы себе цветочки у особняка какого-нибудь, махал бы там метелкой да деньги неплохие получал. А ты что делаешь? Клумбу во дворе поливаешь? Днем выходишь детскую площадку почистить? За «спасибо»? Тебе хоть спасибо-то кто-нибудь говорит? А за то, что тебе платят, и на улицу выходить не надо. Уважать себя надо, Вася, у-ва-жать. Вон Михалыч в моем дворе — знаешь Михалыча? Так он выходит пьяный, за свою же метелку запинается. А получает столько же! А ты — в пять утра! Вжик-вжик метлой! Эх, Вася… Дурак ты, Вася. Настоящую б работу тебе, на-сто-ящую… Чтоб уважали, а, Вась?
Дворник молчал. Он вспомнил этого незнакомца — по имени он его не знал, но видел, как он приходит изредка к своей матери. Мать, кстати, никогда не жаловалась на дворника Васю.
Человек медленно подошел к Василию.
— Слушай, ну вот что ты за человек такой, а? Почему ты такой? Ты ведь даже не пойдешь прибавку к зарплате требовать! И даже на коллЭг своих, лентяев, жаловаться не пойдешь, вот, мол, они за пьянку деньги ваши получают! Ты что-нибудь в жизни вообще хочешь, а? Жениться тебе надо, жена-то быстро бы на хорошую работу выгнала! — и тоненько захихикал над своей шуткой.
Вася молчал. Собеседник махнул рукой и быстрыми неуклюжими шагами скрылся.
Вася молчал. Нет, вовсе он не был глупым. Он все понимал. И он думал. Нет, не о том, с чего это детина в помятом пиджаке вдруг так озаботился благосостоянием Василия и его, как он счел, несчастной судьбиной.
Он представил себе лицо начальника: «Вась, бабки опять звонили, говорят — под лавкой бутылки валяются, а завтра праздник…»
Представил себе толсторожего Михалыча: «А я гуляяяюююю… Васи-лий! Пошли в пивную, Василь Батькович, пошли! Сидишь тут как сыч!»
Веселый Михалыч.
Вспомнил упившихся подростков, угрожавших ему ножом, когда он ночью вышел и попросил их не бить бутылки на детской площадке. Он стоял и смотрел, а мальчишка шел на него с ножом, из его детских губ с каким-то рыком лились ругательства, и остальные рычали… И, чудо, сказали вдруг: «Оставь ты дедуна, пошли», — и пошли, шатаясь, а мальчишка вдруг упал, а они и не заметили, шли дальше…
Василий поднял мальчишку и понес в свою квартиру, там отпоил водой, кое-как привел в чувство, уложил на свою кровать, укрыл одеялом, — давно в его квартире не было другого человека. Из кармана мальчишки выпал, зажужжав, телефон, на экране светилось: «Мама». Вася давно никому ничего не говорил, кроме «здрасте, доброго здоровьечка», — и здесь он так же начал разговор. Назвал адрес. Через час во двор вкатил, как бы раньше сказали, «Жигуль», только модный какой-то, из него выбежала заплаканная и растрепанная женщина лет тридцати с небольшим. Вася на руках вынес парня матери, на ногах тот еще толком не стоял, и посадил в машину. Наутро в конторе начальник сказал: «Слушай, бабки в твоем дворе совсем…ку-ку. Звонят и говорят, что к тебе женщины на машине по ночам ездят, и ты из-за этого двор плохо убираешь!»
Подумал Вася и о том, что сказал ему помятый гражданин. Представил себе, как он, Василий, приходит в контору и начинает жаловаться на веселого Михалыча. Или прибавку к зарплате требовать. А еще читает газетные объявления, работает на работе, которую называют настоящей, и ездит… — да хоть бы на «Жигуле». А что? Жильцы жалуются и мусорят, никому ничего не нужно — помогли б хоть раз битые стекла с детской площадки пособирать, ради своих же детей. А тут… Работа, машина… Въезжает он этак во двор…
В захламленный двор…
«Вжик-вжик-вжик» — заходила по асфальту Васина метла.
Через час Вася окинул взглядом свою работу. Хорошо, когда чистый двор. Детишки будут бегать по песку. Мамки на чистой скамейке книжки читать и болтать. Вредные бабушки выйдут на лавку к подъезду обсуждать и детишек и мамок. Все равно всем приятно, когда чисто.
Дворник отнес метелку в подвал, аккуратно повесил замок. Сходил домой — двери он не запирал — вымыть руки и взять губную гармошку. Из подъездов начали выходить люди — на работу, по делам. Вот дети побежали в школу — «Здрасте, дядя дворник!»
Дворник сел на лавку. Кусты зашевелились, из них вынырнул большой рыжий кот.
На гармошку, кстати, никто никогда почему-то не жаловался.