О чем рассказала старая фотография

 

Листаю старый семейный альбом :
На фото большая семья.
Прабабушку вижу на снимке том,
Прабабушку вижу я.
На снимке все живы и жизни цепочка
Не прерванная была…
Четыре сыночка, четыре цветочка
Отчизне она отдала.
Старший Семен не вернулся с фронта
Первой еще мировой.
Младшие живы пока на фото
Перед большой войной.
Четыре сыночка, четыре цветочка
За Родину в бой ушли.
Четыре сыночка, четыре цветочка
В землю сырую легли.
Так предначертано было свыше -
Им не вернуться назад:
Лука под Одессой, под Киевом Гриша,
Колю забрал Сталинград…
Давным- давно отгремели атаки,
Братья домой не пришли…
А на полях распускаются маки –
Горькая память земли
   На фотографии 1939 год. У гроба собралась большая, как выяснилось, еще не вся казачья семья. Умерла простая казачка Марфа Ивановна Коваленко. На фото большая дружная семья. На ней отсутствуют студенты, внуки прабабушки, не успевшие приехать. У гроба семья, перенесшая Первую Мировую и Гражданскую войны, тяготы репрессий.
  Мужа Марфы Ивановны, Якова Григорьевича Коваленко не стало в 1917 году. Он был военным. Марфа Ивановна сама поднимала разрушенное хозяйство и младших детей. Старший сын Семен погиб под Сарыкамышем в первую Мировую. 
  У второго  сына Марфы Ивановны Николая судьба сложилась трудная и интересная. Он женился еще до первой Мировой. В браке был счастлив. Жил со своей супругой  Марфушей весело, радостно. Труд в казачьих станицах тяжелый, но с шутками и прибаутками любой труд в радость. В 1914 году ушел на фронт в составе Варениковской сотни. Служил на Кавказском фронте. Участвовал в Эрзерумской и Мемахатунской операциях. Награжден двумя медалями. Когда началось лихолетье гражданской войны, он воевал в составе Белой армии. Вместе со всеми уходили на кораблях за границу. Вот только не принимала их корабль ни одна страна. После месячного болтания по морю, командир построил всех на палубе: «Кто на Совдепию, шаг вперед!» Николай шагнул вместе с другими товарищами… Дома его давно оплакали. Дело в том, что кто-то из товарищей привел домой его коня Мирона. У казаков обычай, если погибает в бою казак, его коня боевые товарищи  возвращают домой. Вот и решили родные, что Николай погиб. Он дома пробыл два дня. В станицу вошла Конармия Буденного. Его мобилизовали снова на фронт, только теперь в Красную армию. Хоть и не разделял взглядов коммунистов, отказаться было нельзя – расстреляют.
  У Буденного быстро оценили  его профессионализм и назначили в армейскую разведку. Драться пришлось с бандами Махно. Неоднократно  из самых сложных ситуаций выносил его  любимый боевой друг – конь Мирон.  Однажды разведчик попал в засаду. В стогах сена были замаскированные махновцы.  В одно мгновение они стали окружать Николая. Слившись с шеей коня, он шепнул ему на ухо: « Ну, Мирон, выручай». Конь понесся стрелой, махновцы увлеклись погоней. Услышавшие стрельбу товарищи Николая уже поджидали неприятеля в балке. Завидев балку, Николай  притворился мертвым.  Его тело безжизненно висело с  седла, руки болтались без повода. Махновцы, видя, что разведчик безопасен, смело приблизились к нему. Мирон мчался прямо к балке. Там дорогих гостей встретили товарищи Николая. Таких эпизодов интересных, увлекательных в жизни Николая было много. Рассказчик он был замечательный и друзей у него было всегда много. Вернулся после войны домой. Они с Марфушей успели родить сына Васю. Но пришла новая беда. Их раскулачили и выслали по третьей категории в калмыцкое село Курсала. Жить там, не имея своего ничего, практически невозможно. Работать негде, топить печь нечем, кругом голая степь. С маленьким ребенком на руках Николай с Марфушей бегут из ссылки в совхоз имени Молотова близ Анапы. Сестра Даша помогла выправить нужные документы. В совхозе Николай Яковлевич быстро становится передовиком производства. Его портрет ни один год красовался на Доске Почета. Хорошо жила семья, счастливо, но недолго. Грянула Великая Отечественная война. Несмотря на непризывной возраст, Николай Яковлевич добровольцем уходит на фронт. Вместе с армией отступал. В часы затишья обучал необстрелянных бойцов навыкам рукопашного боя. Николай Яковлевич погиб под Сталинградом.
 Его маму Марфу Ивановну трижды арестовывали и трижды отпускали. Спасало то, что вдова, а не жена царского офицера.
 Скрестив пальцы рук, стоит у гроба старшая дочь, Анастасия. Ее муж расстрелян, как «враг народа»  за то, что наводнение унесло технику бригады, где выращивалось стратегически важное растение под названием кендырь. Сама Анастасия Яковлевна отбыла десять лет в лагерях на Колыме за то, что была женой «врага народа». За плечами у всех голод 1922 и 1933 годов. Все перенесла Марфа Ивановна, казалось, испытания закончились. Но и жизнь тоже закончилась. У гроба четверо сыновей и четыре дочери с семьями. Провожают старую мать дети и не знают, что через два года начнется новая война, еще более страшная, чем две предыдущие.
  1939 год. Пройдет два-три года и от семьи останется половина.
Николай Яковлевич Коваленко погибнет  под Сталинградом в 1942 году. Сиротой останется десятилетний сын Вася.
Григорий Яковлевич Коваленко. Служил действительную. 22 июня 1941 года должен был
демобилизоваться. Погиб в первые дни войны под Киевом.. Сиротами остались четырехлетняя Зина и годовалый Володя
Лука Яковлевич Коваленко. Погиб при защите Одессы. Сиротами остались четверо детей .
Жена Луки Яковлевича, Прасковья Пимоновна Коваленко. Расстреляна фашистами в 1942 году. Сиротами остались тринадцатилетняя Маруся, одиннадцатилетняя Катя, восьмилетний Коля и трехлетняя Люба.
 1941 год. Год, принесший горе, страдания в каждую семью. Началась Великая Отечественная война.
Мужчины ушли на фронт, а женщины трудились в колхозе под лозунгом: «Все для фронта, все для победы». Работать приходилось и за себя, и за мужа, и за взрослых сыновей, сражающихся на фронте. В колхозе на фронт мобилизовали и лошадей, и технику. Так, что женщинам приходилось все делать вручную. Три стареньких трактора в МТС не справлялись с нагрузкой, постоянно ломались.
В доме Луки Яковлевича четверо ребятишек Дети хозяйничали дома. Водопровода не было. Колодцы на другом конце станицы. Нужно было наносить воды от Кубани, вечером взрослые придут с работы..  Им нужно помыться, приготовить еду. До Кубани два километра. Однажды, Маруся, зачерпнув воды из реки, водрузив на плечи коромысло с двумя ведрами воды, собралась идти домой. Откуда ни возьмись, немецкий самолет. Он летел так низко, что можно было различить лицо пилота. Увидев испуганную девочку, он засмеялся, развернул самолет и открыл огонь из пулемета. Маруся едва успела нырнуть в камыши. Пули пролетели мимо. Это было первое знакомство с врагом.
 Потом немцы пришли в станицу и установили свой порядок. При их порядке нельзя было ни охнуть, ни вздохнуть…
Когда ночью фашисты начали ломиться в дверь, мать открыла окно, выходящее в     сад, сунула испуганной Марусе в руки маленькую Любочку и шепнула: бегите, я их задержу. Первыми выпрыгнули Коля с Катей, им передали Любочку, затем выпрыгнула Маруся. Мама наказала им, чтоб бежали к тете Даше, живущей недалеко. Дети пробирались по темным улицам, прячась от лунного света в тени плетней. Молчали. Даже малышка не плакала, казалось, она не дышала. Бежали и оглядывались, где же мама? Вскоре послышались автоматные очереди. Это мама уводила врагов в противоположную сторону, подальше от детей. Далеко убежать она не смогла, пуля быстро настигла женщину.  Так не стало Прасковьи Пимоновны Коваленко.
Вот уж поистине, горе не ходит в одиночку. Собрались родственники. Нужно было решать, что делать с осиротевшей детворой. В каждом доме было голодно. Ни одна семья не могла прокормить сразу четверых. Каждая тетя взяла по ребенку в свою семью. В казачьих семьях строгий закон: боже сохрани обидеть сироту! Детей окружили заботой и вниманием. 
  Страшный год оккупации подходил к концу. Уже слышалась коннонада с востока. Наши были близко. Дети по ночам, сидя на крышах домов, наблюдали картины воздушного боя, видели, как стреляли «Катюши». Станица жила ожиданием скорого освобождения. Но фашисты распорядились по-своему.
Когда немцы, отступая, выставили всех жителей станицы из домов и погнали их в сторону Керченского пролива, среди изгнанников были Маруся и ее брат Коля. Немцы решили использовать мирных жителей в качестве живого щита во время переправы. Немецкие солдаты грузились в трюмы барж, а на палубах были женщины, дети, старики. Расчет фашистов был прост: русские летчики не станут бомбить баржи с мирным населением, а значит, есть шанс выжить и немцам. Только ошиблись они в расчетах. Наши самолеты забрасывали бомбами всю переправу. Такого ада бедным людям никогда еще не приходилось видеть. Все вокруг гремело, кипело, кричало, верещало. Волны накрывали палубы барж, смывая с них все. Детям посчастливилось выжить, только разлучили их, направив вместе со старшими в разные лагеря.
Маруся, находясь в Крыму, разыскала Колю, и, подвергаясь опасности, регулярно его навещала. После освобождения Крыма, стала работать в колхозе. В пятнадцать лет станет главой семьи.
  Катя, с двенадцати лет стала полноправной колхозницей. В Крым не попала, жила с сестрой матери на хуторе. Освободителей встречала вместе с тетей в родной станице
Коля, девятилетним мальчиком вместе с семьей тети Даши попал в Крым. Помогал старшим двоюродным сестрам, как мог.
  Только Любочки нет на фотокарточке, она тогда еще не родилась
  Семья Гришковых, с которой был Коля, сумела бежать в первую же ночь пребывания в лагере. Им много пришлось попутешествовать по Крыму. Всюду им помогали простые советские люди, пряча от немцев, выручая едой. Наконец, они остановились в деревне Васильевка в пустом брошенном доме. Там и своих освободителей встретили. Только сразу домой после освобождения попасть не удалось. Крым освободили в мае 1944 года. Нужно было срочно обрабатывать поля. Кому-то надо кормить фронт. Работали в колхозе. Девятилетний Коля помогал, как мог. Маруся попала совсем в другой район, но все равно родственники разыскали друг друга. Они тоже работали в колхозе.
  Когда же, наконец, было позволено вернуться домой, все с радостью отправились в путь. Дома ждали разруха и нищета. Запасов никаких не было. Многие дома разрушены. Но их домик уцелел, и Маруся приняла решение вернуться в свой дом. Собрала ребятишек, слава богу, все остались живы, и стала главой семьи. Ей уже исполнилось пятнадцать лет. Пошла работать в колхоз. Вскоре  стала трудиться в колхозе и подросшая Катя. Им помогали тетя с дядей. Коля стал помогать пастухам. За это ему давали молоко, которое он приносил домой. Когда муж двоюродной сестры предложил ему поступить в Суворовское училище (тогда сирот брали туда без экзаменов), Коля наотрез отказался, хватит с него и той войны, которая изранила все детство. Голод в 1947 году едва не унес Катю. Она сильно заболела. В народе болезнь называли белокровие. Лечить тогда было нечем. Пробовали все народные средства, врачи тоже помогали, как могли. А тут еще питания никакого. Спасали съедобные корешки в плавне, да рыба, которую иногда удавалось поймать дяде Ване. Страшное было время. 
  Шли годы. Ребята выросли. Маруся вышла замуж, родила шестерых детей. Двое умерли в младенчестве, а четверых вырастила. Муж умер рано. Но она сумела поднять всех четверых на ноги.
  Катя вышла замуж. У нее замечательная дочь, доктор. Благодаря ей, Катя, несмотря на страшный диагноз, долго жила на свете.
Коля стал шофером. Женился, у него четверо взрослых детей, есть внуки, и даже правнуки.
  Люба тоже устроила свою жизнь. Уехала в Новороссийск. Там у нее муж и сын. Сын у Любы адмирал. 
  На фото у гроба бабушки женщина с маленькой девочкой на руках. Это Ольга Васильевна Коваленко, жена младшего сына Марфы Ивановны Григория. У нее на руках дочка Зина. А Вова только родился. Его нет на фото. Немцы молоденькую вдову с двумя крохами угнали на Украину в Херсонскую область. Дальнейший путь лежал в Германию, но что-то помешало. Никто не знает, что пришлось пережить молодой женщине в изгнании. Но детей не растеряла, сохранила. При первой же возможности вернулась домой. Всю жизнь проработала в колхозе. Ее дети были всегда при ней. Вырастила и внуков. Их трое. Неугомонная, всегда всюду поспевала. Ее тепла и души на всех хватало.
  На фото перед гробом девочка в берете со смелым взглядом. Это одиннадцатилетняя Нина, дочка Дарьи Яковлевны, дочери Марфы Ивановны. Смелая девочка, находчивая. Шел сентябрь 1942 года. Немцы в станице то появлялись, то исчезали.. В один из теплых дней, когда взрослые были в поле, Нина и старшая сестра Рая затеяли большую стирку. Неожиданно послышалась румынская речь. Старшей Рае нельзя было показаться им на глаза – заберут. Стирка во дворе развернута грандиозная, любой догадается, что хозяева дома. Маленькая Нина моментально приняла решение. «Лезь на чердак, а я их встречу», сказала старшей сестре. Едва Рая поднялась на чердак, во двор толпой ввалились румыны. Над корытом наклонилась маленькая, перемазанная сажей старушка. Платочек низко повязан на глаза. Один из румын снял рубашку и бросил в корыто – Мамка, стирай! Нина, не разгибаясь, выбросила рубашку из корыта – Не буду стирать, старенькая я уже!, Румыны ушли, а девочки долго хохотали. Когда вечером рассказали обо всем маме, та заплакала и приказала Нине быть осторожнее. Но мятежный характер девочки не позволял ей покорно принимать все, что делали оккупанты. Она дерзила фашистам. Одного даже ударила. Бог миловал, осталась жива.
  Жизнь идет своим чередом. Нет на свете ни Ольги Васильевны, ни ее сына Владимира, ни Николая Лукича, ни Екатерины Лукиничны, ни Нины Ивановны. Но живут на свете их дети, внуки, правнуки. Ниточка жизни не прервалась. О том, что досталось на долю детям военной поры,  рассказывают из поколения в поколение...Слишком много горя вылилось на их долю.. Но из истории, рассказанной с помощью старой фотокарточки, понятно одно: какие бы испытания не посылала судьба, нужно жить дружно со своими родными. А когда все вместе, то и выжить легче, и любое горе – полгоря, любая беда – полбеды.