Ленинградская пантомима. нина, женя, рафа

Ленинградская Пантомима. Начало 1
В 1966 году по рекомендации Бориса Львовича Флейтмаа, в прошлом, ученика великого Станиславского, директор Петрозаводской Филармонии, Баташов, приехал в Ленинград специально для того, чтобы просмотреть нас, мимов которые под моим самодеятельным руководством занимались пантомимой и ставили свои номера во Дворце Культуры Ленсовета на Кировском Проспекте для того, чтобы пару раз в году показать их в одном из лучших в то время театральных залах на очередном годовом просмотре самодеятельных коллективов этого Дворца.
Так как администрация гордилась студией пантомимы, созданной оригинально Рудольфом Славским, работавшим канатоходцем в Московском цирке, но, увлёкшимся искусством пантомимы под влиянием Французских актёров, а я появился в этом Дворце Культуры и в студии, как «незваный гость», даже не принятый Славским в его студию, но, самовольно приходившим туда заниматься  движением у замечательной Надежды Семёновны Стуровой в отсутствии Славского и поставив несколько удачных пантомим с моим другом Гарикрм Гоцем, то администрация стала бережно охранять молодую веточку моей бесплатной инициативы, а Баталов, узнав о такой ситуации, тайком пришёл прямо в студию, чтобы просмотреть наш небольшой репертуар, если он подходит для профессиональной сцены.
К его приходу я и мои студийцы, которых уже было около ста человек, благодаря Марселю Марсо, который «заразил» молодёжЬ своим громким молчанием обновлённого им древнего искусства, подчистили наш репертуар и с нетерпением ждали прихода Баташова.
Для него уже был поставлен стул в средней части правой от двери стенав нашей репетиционной студии с тремя большими окнами и зеркалами напротив окон, отражающими свет и создающими великолепную и радостную атмосферу, особенно в солнечную погоду.
Несмотря на то, что было воскресенье, мы все приходили в студию по выходным на занятия и репетицию, настолько энтузиазм был велик.
Баташов появился в дверях в скромном потрёпанном сером пиджаке и тёмных брюках,  довольно невзрачных ботинках и также серой рубашке, не застёгнутой  на две верхние пуговицы. После скромного приветствия, он занял своё место на стуле, коротко представился и мы показали ему наш репертуар, в котором участвовали все студийцы. Один из моих учеников управлял магнитофоном.
Наше музыкальное сопровождение было сделано профессионально в студии звукозаписи, созданной маминым вторым мужем, тем же Борисом Львовичем, о котором я упомянул выше, и скомпилирована его талантливым техническим работником Борей Ващенковым. Я и он вместе, прослушали несчитанное количество пластинок и магнитофонных записей, чтобы отобрать и принять лучшие фрагменты музыки для наших пантомим. Одним из самых активных моих последователей, коллекционер пластинок, Юра Ермолинский, постоянно приносил мне пластинки из своей коллекции, чтобы я мог прослушать и отобрать то, что может подойти для моих пантомим. А затем, Боря Ващенков, переписывал отобранные звуки и склеивал их уксусом, а я, с точностью до доли секунды, замерял длину времени того, или иного куска. Так мозаично создавалась музыка для наших пантомим. Сегодня, трудно себе представить, возможно ли это было осуществить здесь, в Америке, и сколько бы это могло стоить.
Баташов неотрывно, и с большим интересом смотрел все наши пантомимы. Полтора часа пролетели, как мгновение.
Просмотрев наш репертуар, он с огорчением сказал, что у него есть ставка только на четыре человека.
Мне было над чем подумать.
Пропускаю огромный не описанный мною кусок нашей истории.
Итак, мы ездим, четверо мимов в составе 18 других выступающих, по Средней Азии. Покоряем с успехом как столицы таких Советских республик, как Киргизию, Узбекистан, Казахстан, и другие. Несколько раз ко мне подходили зрители и говорили, что перед нами у них выступали мимы  Театра Павловского из Москвы и что наша пантомима им нравилась намного больше и нам надо опередить ту группу, потому что мы теряем зрителя, после пантомимы Павловского зритель не верит, что пантомима может быть интересной. Я сказал об этом нашему администратору и он учёл моё предложение поменять план выступлений.
В Баку мы встретились с Марселем Марсов провели несколько незабываемых дней вместе, ездили на предоставленном ему автобусе на пляж Каспийского Моря, где купаться было невозможно из — за перламутра масляной плёнки на поверхности воды. Недалёко мы видели нефтяные вышки, добывающие нефть.
Общались мы языком пантомимы, иногда используя немецкий язык. Наташа немного знала французский, а, кроме того, к Марселю был приставлен переводчик Виктор, который имел и функцию охранника Марсо от иностранцев. Увидев, что мы реальные мимы, а не подделка, он сам заинтересовался нашими беседами и очень быстро с нами подружился.

Марсо улетал в Москву выступать в зале Чайковского и предложил нам последовать за ним. Он остановится в гостинице «ПЕКИН» на улице Горького. Мы сможем его там найти.



Из всех учеников нашей студии пантомимы в Ленсовета, как мы называли студию, в четвёрку для профессиональной группы и работы от Петрозаводской Филармонии попали Лена Маркова, Наташа Егельская, Гарик Гойи и я. Вкратце: когда я был «заражён« пантомимой, я поделился своей идеей сделать пантомиму на двоих с моим другом со второго класса школы номер 309, Гариком. Он в это время был в театральной студии, которую вела одна из актрис Горьковского Драматического Театра. Была поставлена небольшая пьеса, в которой он участвовал и с этой пьесой группа должна была выступить в некоем госпитале. Гарику пришла идея спросить руководительницу коллектива, если я тоже могу выступить в госпитале со своей очень самодеятельной программой, которую я подготовил на чистом энтузиазме под впечатлением выступления Марселя Марсо. Она согласилась. Для меня в госпитале сдвинули четыре стола и сделали таким образом приподнятую площадку. Так как меня никто не видел, как мима, я выступал первым отделением, в случае провала, спектакль под руководством профессиональной актрисы из знаменитого Театра, хорошо отрепетированный, будет поддержкой всего выступления. Я страшно волновался, но, в результате, меня приняли «на ура», так что я не опозорил спектакль.
Именно после моего успеха, Гарик тоже увлёкся пантомимой и я научил его тем движениям, которые я по памяти сам повторял после Марселя Марсо и на волне энтузиазма мы сделали нашу первую пантомиму на двоих «ДУЭЛЬ».
Когда студия под моим нелегальным руководством была создана, Гарик был моей «правой рукой». Мы обсуждали все вопросы, связанные с ведением студии в «верном направлении», как сказал вождь.
Из — за популярности Марселя Марсо, студия росла очень быстро. Молодёжь просто рвалась заниматься пантомимой.
У меня возникло видение сюжетов и мне было необходимо подобрать студийцев в соответствии с этим. Поэтому я внимательно приглядывался к проходящим по коридору парням и девушкам, особенно занимающимся танцем и балетом. В этом Дворце Ленсовета, на этом — же этаже, почти напротив нашей двери, была хореографическая студия. Во время их перерыва я зашёл туда, быстро обвёл взглядом всех занимающихся там, заметил одну стройную девушку, и отвёл её в коридор, чтобы не вызвать подозрений у руководительницы студии. После краткого объяснения, она перешла в мою студию и это была Яна Марцоли, которая в дальнейшем работала в моей группе в Театре Райкина и вела класс движения в течение всей жизненной карьеры.
Нина Большакова, не вошедшая в четвёрку профессиональной группы, задолго до этого просмотра, привела свою сестру Наташу Егельскую. Наташа не работала в данный момент, но, проявила талант и настойчивость в занятиях пантомимы. Она раньше занималась балетом и гимнастикой и она, без сомнения подходила для наших пантомим
Я повторил тот — же самый приём второй раз, выловив из класса хореографии Лену Маркову. Она тоже стала моей ученицей. В отличии от Яны, Лена вошла в первую четвёрку для работы в Петрозаводской Филармонии и ездила с нами на гастролях по Средней Азии до момента, когда заболела «нефритом», почечным заболеванием, и, перед выступлениями в Баку, должна была улететь обратно в Ленинград и лечь срочно в госпиталь. Елена  Маркова, так же, как и Яна Марцоли, увлеклась пантомимой «на всю жизнь». Я дал ей возможность, также, как и Яне, в дальнейшем, вести уроки движения, но, судьба её в пантомиме сложилась иначе, чем у Яны. Она, после поправки, поступила в театральный институт и закончила театроведческий факультет. Она к пантомиме отнеслась очень серьёзно и написала несколько исследовательских книжек об искусстве Марселя Марсо, ни разу лично с ним не встретившись. После нашего ухода из Райкинского  Театра, она преподавала движение, как и Яна, но, восприняла Яну, как конкурентка, чего я не ожидал. Лена решила вести свою собственную группу пантомимы, но, вместо того, чтобы объявить набор студентов, решила разбить мою студию, которую я вёл во Дворце Культуры Первой Пятилетки и, пообещав моим студентам сольные партии в её собственных постановках, увела половину моих студентов к себе в студию. Для меня это был её первый удар «ножом в спину». На этом Лена не остановилась. Благодаря тому, что она, единственная из всех мимов, кто закончила Театральный институт, получила должность в Доме Народного Творчества (организация, ведущая надзор над всеми самодеятельными группами города). Будучи очень обиженной, что ей не удалось работать в моей группе у Райкина в театре, решила отомстить мне, собрала комиссию из нескольких театральных представителей и, проходя по всем студиям пантомимы с этой комиссией, объявила о профессиональной непригодности преподавания пантомимы. Это уже после того, как все мы работали профессионально в театре Райкина и ставили замечательные спектакли и обучали, практически большинство мимов по всему городу. Как результат её подрывной деятельности, все наши студии были закрыты. Это: студия Бори Изотова в Доме Культуры Дзержинского, Гарика Гоца а Доме Культуры Пищевой Промышленности, Миши Гуревича в Студенческом Городке и моя во Дворце Культуры Первой Пятилетки. Сама Лена, как режиссёр, не состоялась и ничего поставить в пантомиме не была в состоянии. Её студия распалась сама собой. Она присылала нескольких своих (бывших моих) студенток разузнать секреты постановки пантомимы и я объяснял им принципы, которые я использовал, но, для того, чтобы сделать номер, также нужен и талант, которым она не обладала.
В результате её деятельности, все наши студии были закрыты. Осталась только студия Славы Полунина.
А теперь, вернёмся снова в Азию, в солнечное Баку. Лены Марковой с нами нет. Нас осталось трое. Наташа Егельская, Гарик Гоц  и я.
Перед отъездом из Баку, Марсель Марсо сообщил, что будет выступать в Москве в Зале Чайковского. Даже не задумываясь ни секунды, мы заявили нашему администратору, что мы улетаем в Москву. Мы заработали приличные деньги и не думали далеко вперёд. В молодости всё решается внезапно.
В Москве мы сразу пошли в гостиницу «ПЕКИН», где остановился Марсель Марсо. Он с огромной радостью открыл нам дверь своего номера и мы, продолжая говорить о пантомиме, спустились в ресторан. Но, пока мы ещё были в его номере, я успел сделать быстрый набросок его лица. Взглянув бегло на мой набросок, Марсель взял мою ручку, которой я рисовал, и поправил линию глаз. Он ведь и сам художник и его офорты продавались в галлереях Парижа и после того, как я уже был в Нью Йорке, я видел его офорты в одной из галлерей на Бродвее.
В ресторан Марсо пригласил нас сам и, сказав, что должен не нагружаться едой, заказал омлет, а мы скромно заказали соки. Но, оказалось, что в ресторане не было яиц.  Гарик тут — же встал из — за стола и побежал на улицу Горького покупать яйца. Через несколько минут он уже был обратно и передал яйца официантке.
Марсо договорился с администратором и мы с радостью снова просмотрели спектакль. Договорились встретиться у служебного выхода из зала Чайковского. Марсо подписывал все буклеты, которые толпа поклонников протягивала ему, а также, отблагодарил деньгами рабочий персонал, находящийся у двери.
Мы остановили такси и вместе поехали ужинать к Володе Цейтлину, тоже моему ученику. Там уже была готова еда.
Марсель должен был на днях встретиться с Фурцевой, которая была тогда Министром Культуры Советского Союза. Он хотел предложить ей создать мой театр пантомимы а Москве.
Он и встретился с ней, а также, говорил о своей идее создания Театра под моим руководством, но, Фурцева сказала, что в Союзе есть мим, который вполне устраивает зрителя и это Амарантов. «Нам его вполне достаточно. Мы все его любим». На этом разговор и закончился.
«Обращайтесь только к великим актёрам вашей страны»,  посоветовал Марсо перед отлётом  на гастроли в Германию.
Пока мы находились в Москве, со мной связался очень симпатичный человек по имени Рафа Готов. Он слышал о нашей группе, когда мы ещё гастролировали по Средней Азии. Я предполагаю, что.слухи о нашей пантомиме были хорошие, потому что Рафа Готов энергично нажимал на дружеских взаимоотношениях. Он произвёл на меня сразу очень положительное впечатление и наш разговор  перешёл быстр в деловое русло. Рафа предложил нам выступить  на стадионе в городе Рыбинске в честь столетия этого города. Я был озадачен, как трое мимов с ограниченным репертуаром могут выступить перед двадцати тысячной аудиторией, да ещё на открытом воздухе, без направленного света, в ситуации «амфитеатра» и держать внимание зрителя, готового видеть лучших звёзд страны?
ЯВНАЯ АВАНТЮРА И НАДО БЫТЬ ГОТОВЫМ К ТУХЛЫМ ЯЙЦАМ И ГНИЛЫМ ПОМИДОРАМ.  В то время не было принято стрелять тех, кто не нравится. Не успел я задуматься и в деталях представить себе последствия после получения по лицу тухлых яиц и несвежих помидор, как Рафа предложил встретиться с двумя ведущими мимами Театра Павловского — Ниной Пугачёвой и Евгения Низового.
Это резко меняло ситуацию. С группой в пять актёров уже можно что — то сыграть перед двадцатью тысячами зрителей.
Рафа выдвинул третий козырь, который окончательно убедил меня в том, что Рафа — «свой человек». И что мы можем подружиться и даже работать бок — о — бок. Он предложил репетиционное помещение. В Москве? Бесплатное репетиционное помещение? Впрочем, в то время о деньгах за помещение разговора не было. 
Это был очень удобный для репетиции светлый зал с зеркалами. Зеркала, правда, нам не нужны. Это балетным они нужны. У мимов зеркало внутри, в видении.
Нина и Евгений, Женя, сразу нам с Гариком понравились. Оба, обе, не знаю, как лучше сказать, профессиональные мимы. Схватывают движение с полу -слова. Симпатичные, просто красивые. В общем —любовь с первого взгляда.
В зал, во время репетиции, вошёл Олег Киселёв. Мы знали его, как начинающего талантливого режиссёра. Он сразу предложил нам быть нашим режиссёром. Я сразу не сообразил, что, наверное Рафа хотел предложить «полный пакет», но мы с Гариком решили, что нам двоим хватит режиссёрской работы и мы ему отказали. Он, огорчённый, ретировался.
Выступление на стадионе завтра, а мы познакомились сегодня. Музыка у нас была с собой по принципу «всё своё ношу с собой». Рафа где — то нашёл магнитофон и мы могли репетировать «до упаду». Мы перестроили мою пантомиму «ЛЕНИНГРАДСКАЯ ПОГОДА» и переназвали её в «ВЕСЕННЕЕ НАСТРОЕНИЕ». По моему, отрепетировали «СТЕРЕОКИНО», традиционная пантомима мимов и наш репертуар для Рыбинска был готов.
Стадион был «забит». Звёзды Советской эстрады пели, танцевали и имитировали и блистали своими талантами. Объявили нас. Тишина. Наша музыка. Наше молчаливое искусство, как обнажённая девушка, невинно открытая для обозревания двадцати тысячной аудитории. С нами можно делать зрительно, всё, что угоодно. 12 минут молчания и движения. Незнакомое искусство. Либо «да», либо «нет». Середины быть не может. 12 минут вечности. Двадцать тысяч судей. Сорок тысяч глаз. Тишина стадиона. Испытание на прочность. Испытание на выживание, жизнь, или смерть.
Конец. Замолкает музыка.
Мы, пятеро в обтягивающих трико, обнажённые души. Вчера познакомились, а сегодня, стоим молча в центре огромного стадиона, где люди привыкли к летающим мячам, бьющимся телам, брызгам пота и грязи, плесканиям сорока тысяч ладоней, мы, пятеро, замерли в тишине, не зная, что произойдёт в следующую секунду.
Молчание раз.
Два.
И ишина.
Пауза.
Тихий всплеск где - то далеко, как детское дыхание.
Пауза.
И вдруг, как после удачного гола, как грозовой ливень —АПЛОДИСМЕНТЫ, АПЛОДИСМЕНТЫ, АПЛОДИСМЕНТЫ.
Мы ещё застывшие с зонтиками, пятеро в круге в центре стадиона, а над нами все глаза и все лица и плескание ладоней, как летящие ласточки....
А потом «СТЕРЕОКИНО». Это уже проще. Уже двери душ открыты «на распашку».
Так Нина и Женя вошли в нашу группу пантомимы. Сразу. Без « обиняков», как говорится.
Рафа предложил себя быть Директором нашей группы. Естественно. Я очень рад. Уже в Ленинграде, я сделал плакат с его именем, как директора, ещё не зная, что судьба уготовила новый поворот.
Так как я ждал постановки телефона у меня в комнате на Обводном канале дом 83, коммунальная квартира с массой жильцов в ней и без горячей воды в течении 17ти лет, позвонить Великому актёру Аркадию Райкину, я не мог.
Эту миссию, следуя совету Марселя Марсо, осуществил Гарик, мой друг и соратник по пантомиме.
Нина Пугачёва, Женя Низовой и Рафа Готов, в Москве. Время идёт, вот скоро уже месяц, как мы без работы, деньги кончаются. Гарик и я — друзья со второго класса школы. Мы встречаемся, разговариваем, обсуждаем новые пантомимы, девушек. Знакомые и мало знакомые думают о нас по разному, видя нас вместе. Мы об этом узнаём намного позже.
Внезапно, Гарик сообщает, что Аркадий Райкин хочет поговорить со мной и ждёт меня у себя дома на Кировском Проспекте, дом 17.
ШОК. Вот это ДА!
Опаздываю. Как одеться? Как выглядеть? Вдруг перестал соображать. Схватил «Тройной Одеколон» и в спешке пролил на свою рубашку пол бутылки. Переодеваться нет времени. Схватил остатки денег мелочью. Хватило только на трамвай до метро и на метро до Петроградской, а там, пешком до дома номер 17. Звоню.
Жена Аркадия Исааковича, Руфь Марковна, открывает с тёплой улыбкой. Уже чувствую себя лучше, но вонь от одеколона не даёт мне покоя, поэтому, стараюсь держаться подальше. Аркадий Исаакович в халате. Приглашает присесть. Сажусь так, чтобы одеколон не оставил запаха на мебели и обитом тканью стуле. Внутри меня разбирает смех над собственным поведениям, и, в то же самое время ужас первой встречи с этим вонючим одеколоном. Какой черт дернул меня им пользоваться? Я никогда им не пользовался раньше. Что за ерунда? Скорее бы я ушёл отсюда.
Беседа шла о программе, репертуаре, новых задумках. Расставались очень дружелюбно, но я боялся подать руку и оставить жуткий запах. Эта вонь до сих пор мучает моё обоняние. Денег на транспорт мне не хватило и я шёл пешком от Кировского Проспекта через Кировский мост, Невский Проспект до Лиговского и до Обводного Канала, надеясь, что запах Тройного одеколона улетучится, но, не тут — то было.
Чебур, директор Райкинского театра и бывший большой актёр кино, позвонил Гарику и сказал, что Аркадий Исаакович хочет посмотреть нашу программу в театре Эстрады через неделю.
Мы телеграммой срочно вызвали Нину и Женю и репетировали вместе с Наташей Егельской, Яной Марцоли, Ниной Большаковой и Борей Изотовым все наши номера, у меня в комнате на Обводном Канале, едя вермишель с маслом все дни.
В зале Театра Эстрады был Чобур с Юлей, его любовницей и Райкин.
У Райкина был выбор: либо взять в театр группу Марка Розовского из Московского Университета, либо нас. Марка пантомиму знали хорошо, а нас никто не знал. Мне не нравилось то, что делал Марк в пантомиме. Это были перепевы «синей блузы» 20х годов. Но, это моё, сугубо личное мнение.
Просмотрев наше выступление без зрителей, Райкин спросил, если мы можем начать работу ЗАВТРА во Дворце Культуры  Ленсовета.
КОНЕЧНО.
И мы начали. Двадцать минут в первом отделении. И огромный успех.
Райкин представлял нас как начинающую талантливую группу и мы выступали с нашей музыкой и только с нашими пантомимами. А потом игралась вся программа Райкина. Нина и Женя органично влились в репертуар. Мы были, как одна семья.
Однажды, когда мы выступали в том театре Эстрады, где мы и просматривались, ко мне пришла идея пантомимы «ЧЕЛОВЕК И ОГОНЬ». Никого лучше, чем НИНА и Женя, не могло и быть. Оба блондины, как горящее пламя. В коридоре Театра я поставил с ними эту пантомиму за два часа. Они тут — же схватили и запомнили концепт и движение. Номер был готов. Оставалось только  подобрать музыку. Юра Ермолинский принёс пластинку с участием Дайва Брубека с его соло на ударных и это поставило завершительную точку в создании этой пантомимы. После этого Нина и Женя играли её на всех наших выступлениях. Очень талантливая пара.


Григорий Гуревич, копирайт 19 го Октября, 2018 года. Jersey City.