Дедушка. Глава 25. Воспоминание о дедушке

Ж. Жирарден

Дедушка

Перевод с французского

Н. Моисеевская


В выходные дни, по заключённому между генералом и доктором соглашению, я проводил часть утра у доктора и завтракал с ним. После полудня я шёл к генералу Беллармену, и доктор приходил обедать с нами.

Беллармен-старший захотел выучить меня верховой езде. Так как это упражнение в широком смысле входило в программу моего дедушки, я не сопротивлялся, и Беллармен принялся за труд с таким изяществом, что вскоре я присоединился к семейным кавалькадам. Мадам Беллармен приняла во мне участие, потому что я был сиротой, как её внуки. Их отец был убит в Крыму, а его молодая жена умерла от горя. Мадам Беллармен устремляла свои прекрасные светлые глаза на меня и расспрашивала о дедушке. Она хорошо знала, что на эту тему я буду разговаривать. Таким образом постепенно она узнала всю мою жизнь. Во время пасхальных каникул я говорил дедушке о ней с энтузиазмом. И он мне сказал:
- Это большое счастье для тебя - вдохновенный интерес к тебе мадам Беллармен. Воспитание мужчины будет неполным, если тонкая женская натура не приложит к нему руку.

Когда я получил к Пасхе Первую премию, господин Лезюер был очень рад. В течение недели он, будучи у нас, говорил мне всегда серьёзно: "Да, господин лауреат!" или "Нет, господин лауреат!"Потом  смеялся и все смеялись. Счастье возвращает снисходительность, и мы были такими счастливыми, что находили всегда шутку господина Лезюера восхитительной. На этот раз я не увидел Камю, которого отец послал в сельскохозяйственную школу в Гриньон, по совету дедушки. Я его увидел на летних каникулах. Это был мужчина по уму и по силе. Я не преминул сказать ему об том. Он ответил мне тем же. Вместе мы ходили на многочисленные прогулки и рыбную ловлю. Остаток дня я проводил с дедушкой и господином Лезюером в бесконечных беседах о будущем. Дедушка был убеждён, что я буду изучать право. Я сам предполагал сделаться адвокатом и устроиться в соседнем с Монтиньи городом, чтобы быть недалеко от дедушки и сделать его счастливым возможно дольше. К концу каникул он почувствовал слабость в ногах. Его прогулки ограничились беседкой и домом.
- Пришёл этот возраст, - говорил он мягко, - надо платить свою дань, в той или иной форме.
Последние дни сентября и первые октябрьские дни были превосходны. Дедушка вновь обрёл силы и мог прогуливаться до речки. Врач сказал, что я могу ехать, не беспокоясь. Но вскоре после начала занятий я получил плохое известие о дедушке. Господин Ленорман и я в тот же вечер ночным дилижансом выехали в Монтиньи. Господин Лезюер ожидал нас у гостиницы Жимеля. Дверь в наш дом была открыта настежь, женщины входили и выходили. Соседи стояли, неподвижные и как бы испуганные, когда мы проходили мимо. Я заметил через кухонную дверь Бригитту, которая плакала, закрыв лицо фартуком. Господин кюре подошёл ко мне:
- Можно подумать, он отдыхает, настолько его кончина была тихой. Я его исповедовал, это была одна из тех чистых душ, перед которыми открываются врата рая во всю свою ширину. Его последняя мысль была о тебе, и вот его последние слова, я тебе их передаю как святое завещание:"Пусть он живёт как добрый христианин, как полезный человек, и пусть он поместит в своём сердце родину прежде всего. Я его благословляю."
Я медленно подошёл к кровати и посмотрел на дедушку. Я собрал всю силу воли. Дедушка был прекрасен в августейшем смертельном сне. Его образ глубоко запечатлелся в моём сердце. Когда я вновь думаю о нём, мне нравится его представлять таким, каким я его увидел в тот день.

Четыре дня спустя я вернулся в колледж, твёрдо решив жить в память о дедушке возможно дольше. Иногда во сне или в тишине вечерних занятий я чувствовал внезапно, как душу мою словно пронизывал меч боли при мысли, что никогда больше я не увижу моего дедушки по эту сторону могилы. И я думал о жене полковника Беллармена, которая не смогла пережить своего мужа. Дедушка доказал, что нужно любить жизнь такой, какой она дана нам, с её печалями, с её радостями и трудностями. Мой дедушка прошёл по ней, делая добро, похожий на человека, который получил талант и который заставил его плодоносить.Он высек из своей души искру, которая зажигает священный огонь в других душах. Его труды не умрут. Я сделаю, как он. И, если мне суждено прожить долго, я употреблю свою жизнь на то, чтобы стать дедушкой, о котором вспоминают в моменты сомнения и отчаяния.

После смерти дедушки мадам Беллармен стала заботиться обо мне ещё более по-матерински, чем раньше. Она полностью одобрила моё намерение поступить в судебное ведомство, чтобы пойти по стопам моего дедушки. Я провёл половину моих каникул в Монтиньи, в маленьком домике дедушки, хранительницей которого стала Бригитта. Вторую половину каникул я проводил в Шатору в семье Белларменов, где доктор Ленорман обедал почти каждый вечер. Так как генерал и его жена хотели сделать дом как можно более приятным для внуков, у них очень часто собирались гости, были танцы. Спустя несколько дней, когда я получил назначение на должность заместителя генерального прокурора, мадам Беллармен меня спросила:
- Вчера вечером вы заметили мадемуазель Денэн?
- Да, мадам, - ответил я, невольно покраснев. - Я нахожу её очаровательной.
- А не думаете ли вы жениться?
- Мой дедушка всегда мечтал, чтобы я женился молодым.
- Доверили бы вы выбор жены мне?
- Полностью! - ответил я с живостью.
Действительно, я ей полностью доверял.
- Я вас заверяю, - сказала она, - мадемуазель Денэн очаровательна не только на балу. Эта молодая девушка очень воспитанна, умна и, что особенно важно, добра. Она понравилась бы вашему дедушке, если бы он мог с ней познакомиться. Она вам нравится, вы мне сказали об этом. Вы ей нравитесь, я это угадала. Я спрошу у её матери, согласна ли она , чтобы вы предложили руку?
- Ах, мадам, я никогда не осмелился бы...
- Это потому, что не осмеливаются всегда сами, когда есть друзья, которые осмеливаются.
Мадам Денэн согласилась выдать замуж дочь.
Я был женат уже четыре года и был отцом двоих хорошеньких маленьких мальчиков, когда Германия объявила войну Франции. Мы сидели в маленьком зале, разговаривая о будущем наших мальчиков, которые катались по паркету, как котята, когда горничная принесла вечернюю газету. Война была объявлена, и эта новость упала на страну в тот момент, когда думали, что все трудности были преодолены. Я обвёл взглядом то, что видел, то есть всё, чем может дорожить человек, и застыл неподвижно на несколько мгновений, не понимая, о чём я думаю, похожий на того, кто только что получил сильный удар по голове. Но я тотчас вышел из этого оцепенения и вспомнил дедушку.
- Детка, - сказал я жене, привлекая её к себе, - родина прежде всего. Мне надо стать под ружьё.
Моя жена так побледнела, что её глаза вблизи показались мне ещё огромнее, чем обычно.
- Это твой долг! - отважно сказала она.
Почувствовав, что губы её задрожали, а глаза наполнились слезами, она спрятала лицо у меня на груди, а я сильно прижал её к сердцу.

Проводив жену с детьми к её матери, я натянул военную форму и уехал на границу. Я встретил в лагерях и на полях сражений многих товарищей, которых давно потерял из виду: Лароша, геройски погибшего; Туэна, который был ранен у меня на глазах; доктора Фалигана, подбиравшего раненых под огнём врага и награждённого на поле брани; это он принёс мне известие о капитане Беллармене, ибо лейтенант Беллармен только что был произведён в звание капитана за прекрасное руководство. Что касается меня, я делал как другие, шёл, куда мне говорили идти, стреляя, когда мне приказывали стрелять, предлагая себя всякий раз, когда требовались добровольцы и перенося, по возможности весело, голод, жажду, холод, усталость и бессонницу. Я жертвовал своей жизнью, Бог мне это позволил: без сомнения, он держал меня в резерве, чтобы сделать из меня дедушку. Я был взят в плен, как многие, под Седаном, и был отправлен испытать судьбу в Германию. Если бы мой дедушка был ещё жив, я нашёл бы его, возвратясь из плена, и сказал бы с чистой совестью:
- Дедушка, превыше всего я поставил родину!