Дороги любви непросты Часть 1 глава 24

С того момента, как Анна Петровна отправила телеграмму, она с нетерпением ожидала приезда Мити. Только в нём она видела своё и Илюшино спасение. День-два, и он узнает об ампутации, его реакция может быть непредсказуемой, а вроде как прогноз положительный. Она это и сама видит, да и Дмитрий Андреевич стал смотреть открыто, не пряча глаз, даже слегка улыбается теперь при встрече,  обнадёживающе кивает головой. Нельзя сейчас Илюше сорваться! Никак нельзя! Сколько боли претерпевает, одному Господу известно. Сцепит зубы, руки сожмёт в кулаки, покроется испариной, но не одного стона не издаст, если только во сне.  Губы в кровь перекусаны, живого места нет. Сердце разрывается, когда смотришь на него.

Дочь Прасковьи – Людмила приезжала, пирогов Илюшиных любимых, с брусникой, привезла, морса клюквенного, так она её не пустила, передачку, правда, взяла. Незачем Илье сейчас сочувствующие взгляды, пусть окрепнет малость, в себя придёт, а потом можно и визитёров пускать. Об ампутации пока, кроме Мити, никто не знает. Всему своё время. Шила в мешке не утаишь, рано или поздно все  узнают, а пока лучше молчать.

Тихий  стук в дверь оторвал Анну Петровну от тягостных дум.

«Митя?» - первое, что пришло в голову.

В палату несмело заглянула Надежда Золотова.

- Аннушка, мне бы к Илье… Здравствуй! Как он?

Заботина молнией выскочила из палаты, оттолкнув Надежду подальше от двери.

- Здравствуй, Надя! Спит Илья! Никого к нему не пускают!
Маленькое острое личико Надежды скуксилось, заблестели враз наполненные слезами глаза.

- Мне очень надо. Юрасик у меня пропал…

- Илюша-то здесь причём?! Откуда ему знать, где твоего Юрасика носит?! – хотела со злости сказать: - «черти носят», но сдержала себя.

- Так они в тот вечер вместе были, я видела, как из клуба выходили. Оба пьяненькие. Звала своего домой, но не пошёл. А больше я его уже и не виде-е-е-ела… -  Надежда тихо заскулила, градом полились слёзы.

- Да кабы не Юрка твой, Надя, мой бы не пил! Один на всю деревню пьянь! И других спаивает! – не обращая внимания на слёзы Золотовой, сказала, как отчеканила Анна Петровна. – И не проси! Не пущу к сыну!

- Мать, кто там? – донёсся из палаты хриплый голос Ильи.

Анна Петровна не успела ответить, как худющая, в чём только душа держится, Надежда юркнула мимо неё и первой оказалась в палате.

- Я это, Илья!

- Тётя Надя? – удивлённо протянул Илюша.

- Я, Илюша, я! – боясь, что Анна не даст ей договорить - выгонит, присела на край кровати, и одним махом выпалила: - Юрасик у меня пропал, с того самого дня, как вы с ним в клуб ходили. Тебя Егорыч из проруби-то вытащил, а моего так и не нашли, - Надежда сложила как в молитве руки, подняла их к лицу и, просяще смотря в глаза парню, прошептала: - А, Илюша?

Илья молчал. Слышно было его тяжёлое дыхание. Первой не выдержала Заботина.

- Говорила я тебе, Надежда, что ничего Илья не знает! Ступай уже! На перевязку ему надо.

Немного помедлив, Надежда поднялась с кровати, безнадёжно махнула рукой, враз сгорбилась, став ещё меньше ростом, и пошла к выходу. У самой двери остановилась, повернула своё исхудавшее, с глубоко запавшими глазами лицо и тихонько проговорила:
- Выздоравливай, Илюша! Господь тебя не оставит…

В палате повисла тягостная тишина. Слышно было, как за стенкой переговариваются мужики, даже отдельные слова можно было разобрать, затем последовал дружный хохот. Анна Петровна сидела со скорбно сложенными губами, ждала, что скажет сын, угрюмое лицо которого не предвещало ничего хорошего.

- Зови, мать, следователя, - убийственно спокойным тоном произнёс Илья.

Анна Петровна покачнулась, моментально обдало холодом спину, затряслись противной мелкой дрожью руки.

- Что ещё выдумал? – она всё же  нашла  в себе силы спросить.

- Говорю – вызывай! Виниться буду! – игнорируя тревожно-вопросительный взгляд матери, повторил Илья свою просьбу.

Она подбежала к кровати и, словно крылья, расставила по сторонам руки.

- Не пущу!

- Не городи ерунды, - криво усмехнулся Илья. – Видать убил я Юрасика…

- Как убил? – руки матери упали и безжизненно повисли вдоль тела. – Ты не мог!

- Выходит, что смог, - равнодушно ответил ей Илья, и во взгляде его, устремившемся в потолок, читалась непреодолимая покорность судьбе.

- Митя должен приехать. Подождём, Илюша?

- Подождём. Мне всё равно... Юрку жалко.

Внутри у Ильи всё горело, подступали к глазам горючие слёзы, он силился сдержать себя, вроде бы получалось -  не хотелось, чтобы мать видела его слабость. Отбойный молоток выбивал в голове одну и ту же фразу: - «За что такая чудовищная несправедливость?» Он смутно помнил тот вечер: хорошо выпили, зашли в клуб, показалось скучно – ещё выпили… А что было дальше? Юрасик в очередной раз попытался оскорбить Милу, он не сдержался и со всей дури въехал ему в рожу, потом ещё и ещё раз. Такая злость накатила! Помнит, что Золотов упал, снег был в крови… И всё! Дальше память отказывала. Какие-то обрывки: прорубь, холод, Егорыч… и больница. Лучше бы не было Егорыча!

Незаметно для себя Илья задремал, сквозь сон услышав голос брата, открыл глаза. Прямо перед ним стоял Митя – крепкий, здоровый, с пунцовыми от мороза щеками, с чуть раздвинутыми в улыбке губами.

- Выйди мать, поговорить нам надо! – после приветствия попросил Илья мать.

- Да что же я вам помешаю что ли? – недоумённо пожала плечами Анна Петровна.

- Ма, выйди! Мужской у нас разговор! Не для нежных женских ушей, - Митька приобнял мать за плечи и, ласково развернув,  легонько подтолкнул к двери.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2018/10/28/142